Приходит к попу. "Где, попадья, у тебя поп?" - "Покойника отпевает". - "А далеко ли отпевает?" - "А километров за двадцать". - "Ну, я туда схожу".
Иван пошел, назад вернулся и говорит попадье: "Попадья, ты этот дом ломай, мебель разрушай: у твоего попа закуплен дом с мебелью, зеркалами, образами в городе! Попа в город переводят служить!"
Только дом разломали, поп бежит, рычит: "Ты что, попадья, с ума сошла? Дом сломала!" - "А ты сам сказал Ивану, чтоб дом ломать!" - "Ты зачем, Иван, наврал?" А Иван говорит: "Я ведь тебе сказал, что тебя из прихода выгоню! Вот, батюшка, как работников нанимать, да по две работы им давать, да хлебом не кормить!"
Пришлось попу проситься в другой приход.
На том и сказка кончилась.
Мена
У попа жил работник, звали его Титом. Пятнадцать лет работал у попа Тит. Однажды говорит он попу: "Батюшка, давай расчет, хочу своим хозяйством обзаводиться". - "Рано тебе обзаводиться-то, поднакопил бы ума-разума, тогда бы и обзаводился хозяйством", - сказал поп. "Мне, батюшка, уже тридцать лет. И я боюсь, что на твоей работе из меня весь толк выйдет. Давай расчет, и баста!"
Делать нечего, стал поп рассчитывать работника: "Тит, пятнадцать лет хлеб мой ел?" - "Ел". - "Мои сапоги, шапки, одежду донашивал?" - "Донашивал". - "В люди я тебя вывел?" - "Вывел".
Подогнул поп три пальца на руке, задумался: чем же еще два пальца засчитать. Больше засчитывать нечем. Тогда поднял поп глаза к потолку и говорит: "Тит, приходится тебе еще и деньгами: целых пятнадцать рублей! На, получи!" - "Мало, батюшка", - говорит Тит. "Видит бог, Тит, не мало. Я и так не считаю, сколько ты новых лаптей износил. Не могу дать ни гроша больше. Сгоряча я и так переплатил тебе".
Нечего было делать. Взял Тит деньги и ушел.
Купил Тит за пятнадцать рублей трехлетка - вороного жеребчика и стал собираться на ярмарку.
Приходит поп к Титу и говорит: "Тит, не поедешь ли ты на ярмарку?" - "Собираюсь, батюшка". - "Тогда едем вместе, веселее будет". - "Что ж, едем вместе".
И поехали - Тит на вороном жеребчике, а поп на сивой кобыле. До города было далеко. Решили они заночевать в поле. Травы сколько хочешь для лошадей, да и за ночлег не платить. Отпрягли лошадей и пустили их пастись.
Вдали показался обоз. Поп посмотрел из-под руки: нет ли знакомых. Когда обоз поравнялся с попом, Тит встал сзади попа и махнул обозникам. Они тоже махнули. Поп и говорит: "Никак, меня зовут. Надо узнать зачем", - и побежал к обозникам. "Чем могу служить, братья?" - спрашивает он обозников. Засмеялся один обозник и говорит: "Батюшка, у меня лошадь устала, останавливается, я не знаю, что с ней делать. Уж не подрезать ли ей хвост? Говорят, если подрежешь хвост, лошадь дышит свободней и ходит легче". Обиделся поп: "А ты не скажешь, свет, сколько у вас в селе дураков?" - "Если ты, батюшка, приедешь к нам, то первый будешь", - ответил обозник.
Поднял поп рясу и побежал обратно к своей телеге. "Вот дураки, - думает он, - сами звали да сами же и на смех подняли". - "Это меня они звали, а не тебя, батюшка, - говорит Тит попу. - Я и пойду".
Догнал Тит обозников и попросил закурить. Поговорил с обозниками и вернулся к своей телеге. "Что, Тит, али и тебя обидели?" - спросил поп. "Нет, батюшка, не обидели, да вот говорят: много конокрадов в здешней местности. Боюсь я, как бы не украли наших лошадей!"
Испугался поп. Когда пришла ночь, он и говорит Титу: "Тит, давай поочередно лошадей караулить". - "Не буду, батюшка, моя лошадь черная, ее воры не увидят, а твою сивуху, наверное, сведут".
Посмотрел поп - и правда: жеребчика не видно, а сивая кобыла, как бельмо на глазу, белеет - пожалуй, и украдут. Поскреб поп в затылке, да и говорит: "Тит, давай лошадьми меняться? Моя кобыла сильная, хорошая. Твой жеребчик, надо сказать, еще жеребенок. Работать на нем нельзя. А без лошади тебе не прожить".
Подумал, подумал Тит и отвечает: "Ухо на ухо меняться не буду. Дашь в придачу двадцать пять рублей, тогда и по рукам". - "Многонько просишь, Титушка, да ладно, уважу тебя". Отсчитал поп двадцать пять рублей: "На, Тит, получи!" Отдал деньги и засмеялся: "Ну, Тит, теперь карауль свою сивуху, а я спать лягу. Ловко провел я тебя?" - "Как бы не так, - сказал Тит, - спать-то буду я. Погляжу на сивуху и опять спать. Мне и ходить нечего, ее отсюда видно. Твоего же жеребчика уведут, ты и не заметишь".
Посмотрел поп - сивуха бродит, а жеребчика не видно. Забеспокоился: "Ах, Тит, Тит! Обманул-то, кажется, ты меня, а не я тебя!" Стал придумывать поп, как разменяться лошадьми. "Тит, а Тит?" - "Что, батюшка?" - "Давай разменяемся лошадьми?" - "Не хочется, батюшка, жалко сивуху!" - "Эх, Тит! Ты еще неопытен. Кобыла старая, ленивая. Пропадешь ты с ней. То ли дело жеребчик, через год сильная лошадь будет!" - "Что ж, батюшка, если ты меня жалеешь, то я, пожалуй, и согласен, только за размен приплати двадцать пять рублей". - "Ладно, Титушка, возьми деньги".
Пересчитал Тит деньги и лег спать. Завалился спать и поп.
Проснулись утром, глядь: вороной жеребчик пасется, а сивухи и след простыл. Хлопнул руками о рясу поп и сел на телегу. "Тит, отвези меня домой - раздумал я на ярмарку ехать". - "Не могу, батюшка, мой жеребчик все равно что жеребенок, двоих нас не увезет. На ярмарку я тоже не поеду. Поеду в село избушку покупать".
Запряг Тит жеребчика и поехал. Взял поп свою тележку за оглобли - и за ним. Еле-еле дотащил.
А Тит в этот же день купил себе избушку, женился да стал жить-поживать. Поп же на сивых лошадей после этого смотреть не мог.
Исповедь
Захотелось попу Семену щегольнуть, и купил он себе новые хомуты с бляхами. Не успел поп и раза прокатить в новых хомутах, как вдруг в одну прекрасную ночь хомуты пропали, как в воду канули. Подозревал поп в краже хомутов работника Ивана, но придраться было нельзя.
Подошел пост, началось говенье. Стал говеть и попов работник Иван. Исповедь началась еще в пятницу вечером, но Ивану в пятницу было некогда, и он подошел исповедаться в субботу во время заутрени. Уже рассказал Иван попу все свои грехи, а он все спрашивает и спрашивает. И вот не выдержал Иван и сказал: "Грешник, батюшка: хомуты-то твои новые я украл".
Закипело у попа сердце так, что подрясник затрясся. Захотелось ему притянуть Ивана к суду, да нельзя огласить, что сказано ему на исповеди. И вот придумал поп такую хитрость. "Во всех грехах я тебя прощаю, - говорит, - а в краже хомутов не могу. Уж очень велик твой грех, Иван! Чтобы получить за него отпущение, необходимо покаяться всенародно. Вот сейчас я объявлю прихожанам, а ты выйди на амвон и расскажи о краже хомутов во всеуслышание, и тогда я дам тебе разрешительную молитву". - "Ну что же, батюшка, - говорит Иван, - раз так закон требует, я согласен".
Подошел Иван к амвону, а пол вышел на амвон и громко сказал молящимся: "Православные христиане, все, что этот человек скажет, истинная правда!"
После такого оглашения Иван взошел на амвон, обернулся лицом к молящимся и так же громко, как поп, сказал: "Православные христиане, у кого рыжие ребятишки - все от нашего попа!"
Круто повернулся поп, молча ушел в алтарь, только с шумом захлопнул за собой царские врата.
Каждый день праздник
В одном небольшом селе жили поп да барин. Барин у попа все работников сманивал, и через это между ними косоглазии произошел - сердились они друг на друга.
И вот нанял себе поп нового работника, и этого барин сманивать начал. Говорит работнику: "Жалованье тебе положу подороже, чем у попа, - на рубль больше будешь у меня получать". - "Так-то так, барин, да кабы не ошибиться. Я ведь у попа все праздники праздную, не работаю, отдыхаю". - "Ну так что же! И у меня по праздникам работать не будешь". - "Если так, я согласен, - говорит работник. - Только как же мы с тобой, барин, узнаем, когда праздник? Поп - он все знает". Барин смеется: "Вот бестолковый! Да как к обедне зазвонят, так и праздник".
Работник от попа уволился и объяснил попу, по какой причине - жалованье у барина на рубль дороже, а праздники тоже все праздновать. Сильно поп обиделся и думает: "Погоди же, барин, я тебе насолю - каждый день у тебя работник праздновать будет!"
И каждый день все звонит и звонит к обедне. Работник не работает. Барину это надоело, и он посылает работника: "Поди спроси попа, какой сегодня праздник?" Сходил работник к попу, вернулся и докладывает барину: "Поп говорит, сегодня-праздник всех святых".
Наутро опять к обедне зазвонили. Опять барин работника к попу шлет. Воротился работник, докладывает: "Сегодня - праздник сорока мучеников".
На третий день звонят к обедне. Барин из терпенья выходит - работник не работает, а жалованье ему плати. Опять он работника гонит к попу узнавать, что за праздник. Пришел работник к попу, спрашивает: "Батюшка, какой нынче праздник? Барин велел узнать". Поп отвечает: "Большой сегодня праздник: сегодня у нас праздник Гурия, Симона и Авива!"
А работник на ухо туговат был, малость недослышал. Пришел он к барину и докладывает: "Поп говорит, сегодня большой праздник - у него бурей солому свалило"…
И так долго было. И чем уж дело у барина с попом кончилось - неизвестно.
Попадья, дьячок и работник
В прежние годы поп работника взял. И поехал пахать с ним; ну, и до вечера пропахали. Работник говорит: "Батька, отпусти меня к ночи домой". А тот ему отвечает: "Ты не скоро поутру придешь!" - "Я скоро утром буду". Отпустил поп.
Вот работник приходит, стучит в ворота, а у попадьи дьячок в гостях. "Куда, - говорит, - я?" Мешки на лавке стоят с овсом. "Ступай, - попадья говорит, - в мешок полезай!" Он в мешок и залез. Попадья работнику отворила ворота, тот говорит: "Вот на конях уехали в поле, а овса не взяли, теперь надо мне на себе отнести овес". Зашел в избу, хочет мешок выбрать. Попадья говорит: "Возьми маленький". А он отвечает, что поп велел большой нести. И взял тот, в котором дьячок, вышел на крыльцо да по лестнице, по ступеням, его и бросил. А крыльцо высокое!
И ушел в поле, к попу.
На другой день до вечера пахали поп и работник, вечером опять работник просится домой. "Ну, ступай, - говорит поп, - ты ко времени приходишь". Приходит работник, стучит в ворота. А у попадьи опять дьячок. "Куда я?" - "А завернись в перину!" Он завернулся, попадья пошла отворять. Работник говорит: "Поп велел перину принести в поле". Зашел в избу, стал выбирать - постели много. Попадья: "Возьми поменьше перину". - "Нет, поп велел большую!" Взял ту, в которую завернулся дьячок, вынес на крыльцо и по ступеням опять бросил. А сам ушел в поле, к попу.
Пропахали они день до вечера, поп остается в поле, а работник опять отпрашивается в деревню. Приходит, стучит в ворота, а дьячок уже в гостях. "Куда я?" - "Ступай, - говорит попадья, - завернись в бычью шкуру да поди в хлев, с быками стань!" Он завернулся и ушел в хлев. Запускает работника попадья. "Вот, - говорит он, - поп послал быков напоить". - "Работник, быки поены". - "Он тебе не верит, мне напоить велел!" Сейчас же воды начерпал, дал быкам; быки пьют, а один стоит - не шевелится. "Тпруся, Яша! Тпруся, Яша!" А он не шевелится, не идет. Работник взял палку и ну быка колотить. Колотил, колотил и до того колотил - до полусмерти! Ушел за ворота; попадья еле дьячка отходила, говорит: "Завтра я к тебе в поле приду с чаем-кофием, оладьи напеку, всего нанесу!" - "Я по дороге стружек набросаю, - говорит дьячок, - чтобы ты к батюшке не пришла". А работник под окном стоял и все слышал.
Утром, когда дьячок набросал стружек к своему полю, работник их перебросал на дорогу к попову полю. И говорит попу: "Ну, батька, сегодня попадья придет к нам!" - "Полно, работник! Не придет попадья сюда". - "Придет и всяких кушаний нанесет! Гляди, идет!" II пришла. "Бог в помощь, отец Петр". - "Поди, пожалуй". - "Ну что, сядете обедать?"
Сели обедать, а дьячок недалеко пашет. "Что, работник, - говорит поп, - поди позови дьячка обедать". Попадья: "Да, да, позовите дьячка бедного обедать!" Работник пошел. А у дьячка была собака большая, злющая, он взял палку в руки, чтобы собака не загрызла, дьячок же, как увидел - работник идет с палкой, испугался, бросил лошадь и соху да бежать… Работник кричит: "Постой, дьячок, ступай обедать! Поп зовет!.." Еле догнал: "Ну что же ты бежал! Я звал тебя обедать, а палку взял для собаки". Дьячок говорит: "Я думал, ты меня бить идешь".
Тем и кончилось.
Работник до козлят
У одного попа работники не жили. Ни один работник до срока не доживает. И вот приходит парень, из деревни родом, и говорит: "Я слыхал, тебе, батюшка, работника надо?" - "Надо, - говорит, - свет". - "Так подряди меня, батюшка". - "Подрядися, - говорит. - А много ли просишь?" - "Да двести рублей, до козлят". - "Как это так, - говорит, - до козлят?" - "Да пока, - говорит, - козлята не появятся".
А попадья и говорит: "Да ряди! Коз-то нет у нас, никогда козлят не будет".
Ну и давай парень работать: стойки налаживает, дрова колет; скотина идет, к крыльцу к поповскому подходит, он спрашивает у работницы: "Вся, что ли?" - "Вся", - говорит. Он овец загнал, телят, коров. Работница пока коров доила, он и телят и овец напоил. Попадья только похваливает: "Ай да работник!"
А поп только покрякивает и улыбается, парень же подрядился так: "День твой, батюшка, а ночь моя. День на тебя работаю, а ночью что хочу, то и делаю".
Вот сели ужинать. Попадья лишний ломоть хлеба ему. Поп: "Это что такое?" - "А стоит, батюшка! Это и говорить нечего!"
Пирог стали резать, пирога середку поболее выделила ему. Поп посмеивается над попадьей: "Полюбился, может быть, матушка?"
Утром встает, дров принес, в печку положил. Берет ведерко, телят, овец напоил, все кругом подмел, подчистил, будит работницу: "Давай иди, вставай, коров доить!" - "Да что ты, - говорит, - сумасшедший! Дай поспать-то, ведь еще рано!" - "Вставай, избаловалась с батюшкой да с матушкой! Лентяйка этакая!"
Та встала, коров подоила, матушку будит: "Матушка, вставай квашню месить!" - "Да ведь рано еще!" - "Да вот, сумасшедший, покою не дал! До солнышка встал, телят и овец напоил, и дров наколол, принес, наклал в печку и меня разбудил: "Вставай, - говорит, - вставай, избаловали тебя батюшка с матушкой!" Мне, - говорит, - и коров не дал гнать, сам погнал, а мне тебя велел будить: "Некогда прохлаждаться, надо за работу приниматься!"".
Попадья стала пироги месить, а работница стала печку растапливать. Печка истопилась, сели завтракать, работнику опять лишний кусок хлеба и лишняя середка пирога. Поп опять: "Ты что это, матушка?" - "Он стоит, батюшка. Он сам дело видит и другим дело дает".
Ну, поп посмеивается в ус - хоть бы что! - да бороду поглаживает.
Доживают до сенокоса. В понедельник встают и поехали на всю неделю. Приехали, стали косить: поп впереди, а работник за ним пошел. Работник как принялся, так на втором заходе попа запарил и смял. Поп отступился: "Иди вперед, бог с тобой! Я сзади пойду!"
Работник пошел, покрикивает, нет-нет да и сомнет попа опять: "Говорят, батюшка, вы хорошо косите, а ничего же вы не умеете". - "Да что ты, свет, да ты смеешься надо мною, что ли?" - "А чего смеяться-то, батюшка! Ты два захода прокосишь, а я три, или ты три, а я пять. С тобою уж больно легко мне работать!"
Поп и думает: "Вот так я работника подрядил: не я над ним распоряжаюсь, а он надо мной!"
Поп весь изработался, а работник хоть бы что - и потинки нету. До вечера доносились. Еще светленько. Поп и говорит: "Ну, свет, пора кончать!" - "Давай покосим еще, батюшка! Пока светленько". - "Нет, давай кончим!"
Закончили, поужинали. "Ну, батюшка, день твой, ночь моя, я пошел гулять". - "Иди, только завтра ведь рано надо вставать!" - "Я не просплю, батюшка, вы только не проспите!"
Приходит к попову дому. Видит - огонек. Окошки открыты, и дьякон с попадьей разговаривает, наслаждается. Он постукался, попадья выходит: "Кто тут?" - "Я, - говорит, - матушка". "Сейчас пущу!" - и опять в дом, говорит дьякону: "Работник пришел по что-то; возьми вывороти тулуп, да одень на себя, да спустись, - говорит, - в подызбицу к овцам". А работник слушает. Она подходит к дверям, отпирает, спрашивает его: "Зачем?" Он входит и говорит: "Знаешь батюшку! Не любит, чтобы люди отдыхали, все какое- нибудь дело дает". - "Какое дело он тебе дал?" - "Да послал, - говорит, - овец напоить. "Иди сходи овец напои, а то матушка, наверное, забыла"". - "Ну и долгокосый! Скажи, что напоила". - "Нет уж, матушка, сам все-таки напою, а то батюшка узнает, так жизни не даст".
Берет ведерко, идет поить. Налил в колоду воды, все овцы припали пить, а один барашишко стоит около стены, прижался и не пьет. Он взял его за ворот, подтащил к колоде: "Ты чего, - говорит, - не пьешь? Пей, знай, пей!"
И этот барашишко стал пить. Выходит он, попадья спрашивает: "Ну как, пили?" - "Да все, - говорит, - матушка, пили, только один барашишко не пил, так я его подтащил, и этот хорошо полакал!"
И ушел. Приходит на сенокос, уснул маленько, стало светать. "Эй, батюшка, вставай! Пора вставать!" - "Да полежи ты маленько, окаянная голова!" - "Некогда, батюшка! Утром покосим, а днем-то придется сено сгребать, как ведро будет!"
Принялись косить. До вечера доработали. Он опять заявляет: "Ну, батюшка, день твой, а ночь моя". И пошел. "Да отдохни ты, окаянная голова!" - "Ничего, батюшка, веселей работать буду!"
Приходит к попову дому, смотрит - опять огонек. Слышит - попадья и дьякон на чем свет ругают его и попа, а у дьякона губы завязаны.
Постукался, подошел к окошку. "Опять, - говорят, - не чёртушка ли стукается?" Выходит попадья: "Кто тут?" - "Я, матушка".
Она приходит и говорит: "Опять работник пришел! Пойдем на поветь, там у нас бочка ость, я дно выну и тебя в бочку посажу и обручи налажу. Он тебя не найдет".
И повела его туда, в бочку посадила, потом выходит: "Ну, чего тебе? Зачем тебя батюшка послал?" - "На повети в углу где-то у вас бочка есть, вот он велел ее на реку скатить, замочить". - "Скажи ему, что я сама скачу и замочу". - "Нет уж, я сделаю, матушка, сам, а то он узнает, так тут с ним не разделаешься".
Приходит к этой бочке и покатил ее.
Выкатывает ее на берег и по берегу покатил, а берег крутой был и каменистый. И вот бочка покатилась - и по каменью да по всему, потом как тяпнулась и развалилась. "Ну, теперь, - говорит, - замочил!"
И пошел. Приходит к попу, часик поспал, попа будит: "Батюшка, вставай!" Поп глаза открывает: "Да что ты, непоседа, незасоня эдакий, хоть полежи еще часочек-то!" - "Некогда, батюшка, надо покосить, а потом сено будем трясти; да ведь придется вчерашнюю кошенину обирать, коли вёдро будет".
Пошли косить; вечер настал, работник опять: "Ну, батюшка, день твой, ночь моя. Я пошел!" - "А не боишься, что надорвешься?" - "А чего бояться? Ты, батюшка, бойся!"