Зал встал и начал скандировать: "Зиг хайль! Зиг хайль!" Все пили, слышался звон разбитых бокалов, которые бросали на пол немецкие генералы…
Звучали тосты, официанты убирали осколки стекла. В зале царило оживление, звучали одобрительные возгласы.
После ужина гости разделились на маленькие группки, и я в соседнем зале оказался возле одной из них. (Не берусь утверждать, что точно воспроизвожу каждую фразу, произнесенную в том разговоре, но темы, которые затрагивали генералы, постараюсь передать во всей зловещей полноте.)
- Нет, нет, вы заблуждаетесь, генерал! - услышал я. - Мое строгое обращение с пленными всецело оправдано. Когда мои бравые танкисты видят кровь расстрелянных русских, они возбуждаются как голодные псы, и потом отлично орудуют в бою. - Сухое, жесткое лицо генерала-немца заострилось, близко посаженные глаза загорелись жестким огоньком, и он так сжал львиную голову на спинке своего кресла, словно хотел ее раздавить.
Высокий плотный венгр в генеральском мундире, покачиваясь на каблуках, стоял перед генерал-полковником Гелле, держа в руке янтарный мундштук с сигаретой. Щурясь, он смотрел на немца сверху вниз:
- Но, господин генерал, неужели ликвидация пленных может повлиять на военные действия? Ведь у вас, насколько мне известно, огромное количество танков, и вашей доктриной всегда было: "Танковые клещи и тысяча танков в одном кулаке" - по Гудериану. Разве одно это не обеспечивает желаемых результатов?
Генерал-танкист, упершись в пол расставленными сухими ногами, отчеканил:
- К сожалению, весы военных судеб заколебались. И откуда только у этих большевиков берется столько танков? С каждым месяцем их все больше! Наш "абвер" основательно подвел верховное командование, вовремя не сообщив в Берлин об их военном потенциале.
- Но при чем же тут ликвидация русских пленных? - не унимался венгр.
- Просто вынужден прибегать к новым методам укрепления боевого духа моих танкистов. Такие экзекуции у них на глазах весьма полезны и поучительны. Надеюсь, это вам понятно?
Венгр затянулся сигаретой и, выпуская облачко дыма, ответил:
- Да, конечно, но как все это согласуется со словами, которые написаны даже на солдатских пряжках: "Готт мит унс". Старый господин на небесах может на нас с вами серьезно обидеться. - Венгр в поисках сочувствия повернулся вполуоборот к немецкому генералу Миддельдорфу, но тот проявил к его словам полное равнодушие.
Упоминание имени Божьего привлекло к собеседникам еще одного из гостей - полного, низкорослого, лысого субъекта со слащавым выражением лица. Это был священнослужитель, особа духовная.
- Давно прислушиваюсь к вашему разговору, господа, - начал он. - Осмелюсь высказаться с точки зрения теологии. Еще во времена крестовых походов рыцари не щадили язычников. Ради святого дела можно проявить и суровость. Жалость тут неуместна…
Генералы промолчали. Рядом с ними стоял с хмурым выражением лица генерал СС Винскельман с супругой. Священнослужитель обратился к нему:
- Извините, господин генерал, вы как будто имеете некоторое отношение к тому вопросу, который я хотел бы задать вам. Скажите, почему немцы вывозят сейчас евреев из Будапешта? Говорят, их вывозят в лагеря смерти для уничтожения в газовых камерах газом "Циклон Б"?
- Их вывозят в Германию на работу, их эвакуируют, остальное - вражеская пропаганда, - резко ответил генерал СС Винскельман.
Ждали диктатора Венгрии - адмирала Хорти, но он так и не появился.
Я сидел на диванчике возле небольшого столика, прислушивался к разговору и невольно думал о том, сколь удивительна судьба человеческая, забросившая меня сюда… Меня не покидали скованность и душевное волнение. И вместе с тем, как ни парадоксально, в этой необычной обстановке я чувствовал себя все-таки уверенно, как и подобает разведчику.
- Извините, Карл! Я оставил вас одного, - раздался рядом голос французского коммерсанта Мержиля, и он подсел к моему столику. - Вы что-нибудь смыслите в политике? Я лично абсолютный профан. По-моему, все люди, независимо от нации, цвета кожи и религии, имеют право кушать и пить вино. - Судя по цвету его лица, Мержиль уже основательно набрался бургундского, и его тянуло на откровенность. - Между прочим, за последние годы люди сильно изменились, стали какими-то мелочными, встречаешься все чаще и чаще с мещанской психологией; никакой духовности, сердоболия, сочувствия к горю других… Чем глубже узнаю людей - тем больше люблю собак. - Он рассмеялся. - Скажите, Карл, вы женаты?
- Нет, господин Мержиль, я холост.
- А почему бы вам не жениться? - Француз доверительно положил руку с большим золотым перстнем мне на плечо.
- Вы знаете, я как-то не задумывался об этом, время военное…
- Да, между прочим, - француз прервал меня, - а почему вы так мало пили? Официант, все время стоявший с подносом за вашим креслом во время приема, совсем не имел работы. Вы ему ничего не заказывали. Он, бедняга, скучал и стоял как истукан. О, своего я поэксплуатировал! Он у меня то и дело на кухню бегал. Гурман! Каюсь! Люблю вкусно подзаправиться. Никак не могу воздержаться, если вижу на столе что-нибудь вкусненькое. - Француза окончательно развезло и клонило ко сну. - Так почему же вы так мало пили? - переспросил он.
- Ввиду серьезной контузии.
- Ах, да, да! - подхватил доверчивый собеседник. - Вы только из госпиталя… А то я просто удивился, почему вы ничего не пьете… Сочувствую, сочувствую… Подлечитесь дома.
- Надеюсь.
- Скажите, а какую профессию вы себе избрали? Может быть, имеете склонность к коммерции? Я слышал от Шандора, что ваш отец второй экономический директор концерна Круппа… Как это было бы чудесно, Карл! Вы мне, по правде говоря, очень симпатичны. Вы - светский человек, трезво мыслите, прекрасно воспитаны… И самый молодой из всех приглашенных сюда…
Я сидел с чашкой кофе, вежливо помалкивал и не понимал, куда он клонит. Одно радовало, что моя выдумка в беседе с Шандором о богатых родителях в Берлине "сработала".
- Вот, между прочим, есть великолепная профессия. Коммивояжерство. Много ездишь, много видишь, уйма новых впечатлений, знакомств, связей. Красота! Весь мир можно объездить. Вы любите путешествовать?
- Конечно, но только пока я путешествовал по военным дорогам, что не весьма приятно…
- Да, да… война… А вы не хотели бы познакомиться с одной прелестной девушкой?
- Кого вы имеете в виду?
- Я вам открою свою семейную тайну. - Мержиль как-то неожиданно отрезвел и еще доверительнее придвинулся ко мне. - Видите ли, у меня есть дочь. - Он помолчал, достал зажигалку и закурил сигару. - Собственно говоря, это не родная дочь, - продолжал он, выпуская колечки ароматного дыма. - По крови она итальянка. А зовут ее польским именем Беата. Вообще это романтическая история. Я вам расскажу все по порядку. Представьте, я выиграл ее в казино. Случилось это в Монте-Карло. Знаменитый итальянский тенор проиграл в рулетку все свое состояние: имение, квартиру, мебель, яхту, все наличные деньги. В кармане у него остался один документ - свидетельство из родильного дома, удостоверяющее, что он является отцом ребенка, рожденного публичной женщиной… Родильный дом был коммерческим, и пациентка должна была уплатить за свое пребывание в этом заведении крупную сумму. От уплаты она отказалась. Таким образом, ребенок должен был поступить на воспитание в специальный приют. И вдруг явился отец - знаменитый тенор, признал свое отцовство, заплатил что полагалось и получил на руки документ, гарантирующий ему право на его ребенка. Вот этот документ и лег на картежный стол в Монте-Карло - в расплату за его легкомыслие. Я выиграл этот документ, играя в покер.
С интересом слушал я захмелевшего собеседника, а он, потягивая кофе с ликером, продолжал:
- Так как мы с женой были бездетны, то она была в восторге от моего выигрыша, и в доме у нас появилась маленькая итальянка. Мы дали ей имя Беата в честь матери моей жены, которая была польского происхождения. Девочка росла умной, ласковой и очень музыкальной. К моему горю, вскоре жена умерла, и я воспитывал Беату один. Несколько лет назад я женился вторично на одной богатой американке, от этого брака у меня две дочери, и, естественно, вторая моя жена недолюбливает Беату, которая получила блестящее образование и имеет все права на наследство. Жена хочет во что бы то ни стало удалить ее из дома, например, пристроить где-либо за пределами Швейцарии. Но куда ей деваться? Куда? Я выделил ей солидное приданое, она красива, умна, образованна. Как жаль, что я не захватил ее фотографии… Обеспечена всем на много лет… - Мержиль вопросительно поглядел на меня. - Вы меня поняли?
- Стало быть, вы предлагаете мне…
- Да, да, я был бы счастлив! Вы могли бы стать и моим родственником, и моим компаньоном. Я ввел бы вас в свое дело, и вы смогли бы открыть филиал в Берлине. Думаю, что ваш отец не был бы против…
Я молчал, не зная, что сказать.
- В самом деле, почему бы вам не прокатиться в Женеву, ну, скажем, хотя бы недельки на две, ведь это вас ни к чему не обязывает. Вы были в Женеве?
- Нет, не приходилось.
- Красивейший город. Лучший курорт мира. Я живу в живописном районе, недалеко от Женевского озера, почти рядом со зданием Лиги Наций. Яхта, автомобиль, свои верховые лошади… И хотелось бы вас познакомить с Беатой. А через недельку, скажем, или дней через десять я сам доставлю вас в Берлин. Уверяю, для вас это будет просто увлекательный вояж.
Я на мгновение задумался. "Швейцария? Быть может, там есть советское посольство…" - и осторожно обронил:
- Господин Мержиль, все это весьма заманчиво, и я очень благодарен вам за доверие, но дело в том, что меня ждут дома. И потом, мне следовало бы иметь для такого турне соответствующие документы.
- Пустяки! Какие документы! Кто их будет проверять? Я беру это на себя. У меня самолет.
- Собственный?
- Нет, это немецкий самолет. И пилот - немец. Но временно он находится в моем распоряжении и обслуживает мою фирму. Я снабжаю Германию и Венгрию винами, фруктами и турецким табаком. - Мержиль улыбнулся.
- Ну, если так, то вы меня заинтриговали. Несколькими днями я, конечно, располагаю.
- О, как хотел бы я вас помолвить… Это была бы на редкость удачная пара… Только знаете, друг мой, - добавил Мержиль, - нам придется из Женевы почти сразу слетать в Стамбул, а затем махнуть на несколько дней в Ригу, там у меня чулочная фабрика, и я должен уладить кое-какие финансовые дела, ведь русские наступают на севере как раз на рижском направлении и как бы мне не прозевать… А оттуда мы снова вернемся в Женеву. Согласны?
Слово "Рига" моментально заворожило меня. "Леса… Партизаны… Латыши…" Я сделал вид, что спокойно обдумываю его предложение, и неторопливо сказал:
- Ну что ж, господин Мержиль, я сейчас в отпуске и могу располагать собой по своему усмотрению, кроме того, мне не приходилось бывать в Швейцарии, поэтому я с удовольствием приму ваше любезное приглашение.
- Ну и чудесно! Завтра ровно в восемь утра вы заедете ко мне вот в этот отель. - Он вынул из кармана фирменную карточку, обычно предоставляемую в отелях гостям, и протянул ее мне. - Я буду ждать вас. Мы сразу отправимся на аэродром…
Нашу беседу прервал Шандор:
- Господин Мержиль, вы совсем отбили у меня приятеля. Что вы здесь делаете, пьете ром? Наверху танцы, Карл. Ева хочет с тобой танцевать… Пойдем!
Я успел только переглянуться с французом, он одобрительно кивнул головой и поднял руки, растопырив восемь пальцев.
Мы поднялись по мраморной лестнице в зал, озаренный канделябрами. Оркестр играл медленный вальс, и на сверкающем, до блеска натертом паркете плавно кружились несколько пар. Ева шла мне навстречу, я поклонился ей, и мы заскользили по залу. Мне, видимо, не хватало легкости и естественности в поведении, сковывало внутреннее напряжение. Это почувствовала Ева.
- Отчего вы такой серьезный? - кокетливо спросила она, стараясь поймать мой взгляд.
Ах, если бы она знала, кто я такой и чем занята моя голова!
Дочь миллионера
Ночевал я у Шандора в его фешенебельном особняке. В семь утра тихо поднялся, стараясь не разбудить беспечного хозяина, побрился, наскоро перекусил на кухне, надел подаренный мне костюм, снял с вешалки шляпу и драповое пальто и, захватив свой браунинг и румынские деньги, покинул гостеприимный дом…
Ровно в девять утра самолет Мержиля из Будапешта взял курс на Женеву…
Это было как в сказке, которая может прийти только во сне. После жестоких боев, прорывов из вражеского окружения, после александрийского лагерного барака, кировоградского рва смерти, побега с днепропетровского вокзала, смертельно опасного перехода через Днепр, пребывания в роте капитана Бёрша и скитаний по Карпатам я оказался в мирной, безмятежной стране. Я надеялся, что и здесь смогу добыть сведения, полезные для Советской Армии, разрушающей последние бастионы гитлеровского фашизма.
Что я знал тогда о Швейцарии? Нейтральная страна. Один из центров международного туризма. Население - около четырех миллионов человек. Столица - город Берн. Женева, расположенная на берегу живописного озера, знаменитый курорт. Я знал также, что Швейцария получает огромные проценты за хранение в надежных банках капиталов, принадлежавших вкладчикам из всех стран мира. Наконец, я знал, что во всех частях света славятся швейцарские станки, часы, шоколад.
…А вот и конец пути. Наш юркий самолет приземлился на аэродроме.
Мосье Мержиль сел в свою легковую машину, и вскоре я очутился в его роскошном особняке, на горе, в черте так называемого "Старого города".
Мосье Мержиль был миллионером, директором ряда торговых фирм, и его влияние распространялось далеко за пределы Швейцарии. Выходец из старинного дворянского рода, он окончил в Париже Сорбоннский университет, изучал в Лондоне юридические науки и слыл в определенных торговых кругах образованным, предприимчивым и умным человеком, умеющим делать деньги. Вполне естественно, что, вернувшись в Женеву, он сразу с головой окунулся в свои коммерческие дела и, познакомив меня со своей дочерью Беатой, разместил меня в одной из комнат своего особняка. Дом стоял на возвышении недалеко от старого парка "Мон Репо" ("Мой отдых"). Рядом - Всемирный центр Красного Креста. Из окна моей комнаты в лучах солнца отчетливо вырисовывалась белая снеговая шапка Монблана.
Беата была хрупкой, изящной девушкой, с коротко подстриженными волосами. Ее большие серо-голубые улыбающиеся глаза смотрели весело и доброжелательно. Одета она была модно и со вкусом.
- Надолго вы в наши края? - спросила Беата по-немецки.
- Не знаю. Многое будет зависеть от мосье Мержиля.
- Папа сказал, что мы сегодня вечером можем пойти в ресторан. Деньги для вас он оставил в конверте, вот они на столе.
- Благодарю, - ответил я. - Если папа разрешил, значит - можно. Буду рад составить вам компанию.
Когда начало смеркаться, мы сели в машину и по моей просьбе покатались по улицам Женевы. Потом остановились возле небольшого уютного ресторанчика на берегу Женевского озера. Беата попросила шофера не уезжать. Предупредительный официант встретил нас у входа, и мы устроились за одним из столиков, стоявших у широко раскрытого окна с видом на озеро. Город пестрел афишами, крикливой рекламой. Озеро поблескивало веселыми огоньками. Из соседнего кабаре доносилась музыка. А где-то в затемненных номерах отелей тайные агенты Канариса - начальника разведки фашистской Германии деловито обсуждали планы своих секретных заданий. Где-то на конспиративных квартирах затаились связные из Французского Сопротивления, и немецкая разведчица фрау Вернер, работая на советскую разведку, налаживала связи с политэмигрантом-подпольщиком венгром Радо, который после войны написал свою знаменитую книгу "Под псевдонимом Дора". Где-то играли в бридж. Где-то пели песни. Разноязычная и неповторимая Женева жила своей обычной жизнью…
- О чем вы думаете? - спросила Беата.
- Хотелось бы побывать во Франции, - ответил я.
- Она совсем рядом, два-три километра отсюда. Только сейчас война. И французская граница строго охраняется немцами, а до войны нужно было только иметь при себе паспорт. Один трамвай ходил в направлении города Аннемасс, другой - до города Сен-Жульен… Вы никогда не были в Женеве?
- Нет, не приходилось.
- А я родилась в Марселе, потом жила в Ницце… И вот уже двенадцать лет живу здесь. Хочу поступить в университет. Буду готовиться к экзаменам… Вы из Берлина?
- Да.
- Мой папа хочет, чтобы я от него уехала. Куда бы вы рекомендовали мне уехать?
- Во всяком случае, не в Берлин. И вообще куда угодно, но только не в Берлин.
- А что, сейчас там так опасно жить?
- Опасно.
- Вы думаете, русские победят немцев?
- Я далек от политики и прогнозов на этот счет не делаю… А вам надо просто выйти замуж за хорошего человека, и сразу станет все ясно - куда ехать и как жить.
К нам подошел любезный официант. Мы заказали ужин и вместе закурили.
- Но, чтобы выйти замуж, - сказала Беата, - я должна сначала встретить подходящего человека. Иначе все развалится, потому что не будет основ, удерживающих брак. Я читала американских сексологов. Считаю, что они правы.
- А ваш итальянский темперамент?
- Не в темпераменте дело! Главное, чтобы люди были одного круга, с идентичным воспитанием, образованием и складом ума. Тогда у них будут общие интересы. Я не признаю брака по расчету. А вы?
- Я тоже не признаю. Кстати, один французский писатель сказал: "Любить - не значит смотреть друг на друга, а значит - вместе смотреть в одну сторону". Его изречение подтверждает вашу мысль.
- Надо, чтобы люди понимали друг друга с полуслова, чтобы они жили друг для друга.
- Это в идеале. Об этом пишут в любовных романах. А в действительности - все равно должны быть компромиссы. Что-то в человеке для тебя - главное, что-то - второстепенное. Стопроцентная близость и гармоничность человеческих натур - это миф, встречается крайне редко, только при генетической совместимости - это утверждает немецкий сексолог Нойберт.
- Незнакома с таким автором.
- Постарайтесь найти его книгу "Новое в супружеской жизни". По-моему, у нее такое название, если не ошибаюсь.
- Постараюсь… А живя в Женеве, я убедилась, что швейцарцы в отношении любви - слишком деловые люди… К тому же они очень замкнуты. Работа и дом. Дом и работа. Вот почти и вся их жизнь. В гости они ходят крайне редко, и только к родственникам. А мне по душе совсем другая жизнь. Я - итальянка.
- Тогда вам надо ехать в Италию и выходить замуж за итальянца.
- Возможно, но этого я пока для себя еще не решила… К тому же я хочу сильно любить человека, за которого выйду замуж, и хочу во всем ему доверять.