Незаурядным был у нас и художник-постановщик - Сергей Михайлович Бархин. При минимуме декораций - на сцене только стилизованные колонны и некоторые предметы бутафории - он создал удивительно точный дух эпохи. А как было продумано оформление потолка! На сцене вроде бы ничего не менялось, и в то же время действие происходило в другой обстановке, что подчеркивалось какой-нибудь деталью: например, когда мы играли в апартаментах Наполеона, на потолке появлялся его знаменитый вензель… С большой заинтересованностью работал с нами ныне, к сожалению, Покойный дирижер Эльмар Абусалимов. Он ходил на наши актерские репетиции, на вокальные уроки, и потом, когда начались репетиции с оркестром, нам было с ним легко и просто.
Такой прекрасный состав постановочной группы, прекрасный состав исполнителей, но главное, качественный музыкальный и драматургический материал - все предвещало успех нашего спектакля, над которым все работали с увлечением. Сдавали мы "Катрин" художественному совету 28 декабря 1984 года. Как тогда было положено, в зале присутствовали и представители Управления культуры, некоторых творческих организаций. От Союза композиторов пришел Ян Абрамович Френкель. Когда мы отыграли спектакль и стали ждать начала обсуждения, то его просто не было - ничего обсуждать не стали. Единственный, кто выступил, был Френкель: "Я считаю, что это праздник, полный шампанского. И вообще, чего тут обсуждать? Все и так ясно - спектакль надо выпускать". Потом эти же слова о празднике и шампанском он повторил в своей статье, которая появилась в "Советской культуре" после премьеры "Катрин". А сыграли мы ее уже через день после сдачи - накануне Нового года, 30 декабря. Зрители приняли наш новый спектакль с восторгом.
И какой же неприятной для нас неожиданностью после такого успеха стала разгромная статья в "Неделе", где очень способный театральный критик не оставил от "Катрин" камня на камне. В ней было собрано все, что могло сыграть против нас, даже такие мелочи, как "кикс" в оркестре или то, что во время спектакля сломалась ножка у кушетки, на которую опустился Лефевр-Барынин (а он мужчина крупный). Словно такого рода мелкие, неизбежные в театре казусы имеют отношение к общему уровню спектакля. Сейчас противно об этом вспоминать, но тот, кто заказал эту статью, потом сам откровенно признался, что писалась она при нем.
У этой истории есть продолжение. Недавно автор статьи позвонил мне и попросил дать интервью. У меня не было никакого желания встречаться с ним, о чем я ему откровенно и сказала. Он удивился: "Почему?" - "Вы талантливый человек, но когда талантливый человек пишет по заказу такие статьи, это мерзко. Между прочим, "Катрин" уже шестнадцатый год и по-прежнему с успехом идет у нас в театре". - "Я рад". - "Я тоже…"
К счастью, есть и другие театральные критики, которые относятся по-доброму к нашему театру. Среди них широко известный Борис Михайлович Поюровский и Валерий Сергеевич Модестов, который пишет не просто рецензии, статьи, а настоящие театральные эссе. Сейчас он готовит книгу о нашем театре… Спасибо им обоим…
К сожалению, Саша Дмоховский не успел увидеть на сцене своего творения - он совсем немного не дожил до премьеры "Катрин". Умер внезапно - поехал получать какой-то гонорар и прямо у кассы вдруг почувствовал себя плохо… Было Саше всего 46 лет…
Я тогда уехала на гастроли и, когда звонила в Москву перед возвращением домой, Анатолий Львович ничего мне не сказал. Он встретил меня на вокзале, мы сели в машину, и тут я что-то почувствовала - словно что-то оборвалось внутри, что-то толкнуло меня спросить: "А где Саша?" А Саша и не должен был меня встречать, не должен был приезжать на вокзал… Но по какому-то наитию я вспомнила его именно тогда. Может быть, по настроению Анатолия Львовича поняла… Они с Сашей были очень близкими друзьями, относились друг к другу удивительно тепло.
Конечно, Саше Дмоховскому еще в детстве пришлось столько пережить из-за трагической судьбы родителей, но его раннему уходу немало способствовали и другие переживания. После развода с первой женой он долго не мог с ней разменяться: она всячески препятствовала этому, не желая расставаться с их огромной квартирой. Наконец после всякого рода сложностей размен состоялся, и Саша со своей второй женой Наташей получил небольшую квартиру. Начали перевозить туда книги, которых у Саши было очень много, и он таскал эти тяжелые пачки с Солянки, где жил с Наташей у тетки, куда-то в район проспекта Мира. Он ни разу даже не успел переночевать в новой квартире. Наташа осталась одна. И все шестнадцать лет хранит ему верность. Они были удивительно гармоничной парой. Саша, внешне не красавец, но такой обаятельный, интеллигентный, такой умница… И Наташа - высокая, интересная женщина. И вот одна. Сколько раз мы говорили ей, что так нельзя. Но после Саши для нее никто не существует: "Я не вижу никого, равного ему… Я живу с Сашей… Он всегда со мной…"
"Катрин" стала последней премьерой для Володи Шишкина, а роль танцмейстера Депрео - последней его новой ролью. Теперь в этой роли выступают другие артисты - Владимир Родин и Вячеслав Шляхтов. За эти годы, что "Катрин" не сходит со сцены, премьерный состав актеров в основном сохранился, но, конечно, вошли в спектакль и новые исполнители. После того как Валерий Барынин ушел из театра, мы не играли "Катрин" несколько месяцев. Выручил нас Виталий Мишле - закрыл собой образовавшуюся брешь, подготовив роль Лефевра. Я люблю и всегда любила играть с Виталием - он очень "теплый" партнер. И еще - на сцене он умеет любить: так играет любовь Лефевра к Катрин, что только диву даешься. Этой своей способностью Виталий напоминает мне Юру Богданова, у которого тоже было такое не слишком часто встречающееся у актеров качество. А про нас с Виталием Мишле кто-то в зале сказал: у всех такое ощущение, что нам хорошо друг с другом. Признаюсь, я рада это слышать, потому что так оно и есть - играть с Виталием одно удовольствие.
Совершенно неожиданно для нас два года назад роль Лефевра захотел сыграть и Герард Васильев. Захотел сам. Мы все были приятно удивлены: ведь Лефевр простой мужик, солдат, а Гера привык к фракам. Тем не менее играет он эту не совсем обычную для него роль очень хорошо, только иногда увлекается в первом акте, в сцене ревности: так темпераментно швыряет меня на лестницу, что мне кажется, я и костей не соберу. Только шепчу ему: "Герка! Потише!" А когда он выходит уже маршалом, красивый, подтянутый, в мундире - глаз не оторвешь…
Впрочем, падений в "Катрин" мне хватало и без партнеров. Как-то на один из спектаклей ко мне должен был прийти кто-то из знакомых. В антракте я побежала встречать его из-за кулис: оттуда в директорскую ложу у нас ведет узенький коридорчик. Рабочие еще не успели убрать большой помост, который оказался как раз на моем пути. Торопясь, я наткнулась на этот помост и с размаху всем туловищем упала на него, а лицом умудрилась удариться об пол. Ударилась очень сильно. Но вот что значит наша профессия - лежу и думаю не о том, что у меня, может быть, выбиты и глаза, и зубы, а о том, как же теперь я буду играть второй акт…
Еще одно падение произошло прямо на глазах публики. Первый выход Катрин, я спускаюсь на сцену с высокой лестницы. И в какой-то момент мне показалось, что лестница кончилась, хотя оставалась еще одна ступенька. То ли луч света попал на меня так неудачно, то ли еще что, но я оступилась и так шлепнулась, что подвернулась нога. Колено - в кровь, все это видно из зала, потому что на мне белые чулки. И самое страшное - спектакль-то только начался! Как я его сыграла - не помню. Мне что-то делали с коленом, замораживали, чтобы снять боль… Слава Богачев со свойственным ему юмором сказал мне: "Это же надо! Играть спектакль пятнадцать лет и не сосчитать, что ступенек двенадцать"…
В "Катрин" хорошо выписаны не только мужские роли - Лефевра, Наполеона, Фуше и других. Колоритны и роли сестер Наполеона - Каролины и Элизы, королевы и герцогини. Их прекрасно играют Марина Коледова, Наташа Зейналова, Алла Агеева, Инара Гулиева. Прошло столько лет, но в игре всех занятых в этом спектакле совсем не чувствуется привыкания - он до сих пор смотрится так, как будто актеры играют премьеру. В одной из предыдущих глав я вспоминала о балете времен Галины Александровны Шаховской, о его высоком профессиональном уровне. Отрадно, что и сейчас у нас очень сильная балетная труппа. В "Катрин" наши молодые балерины и танцовщики так исполняют "Испанскую сюиту" (поставленную Ильей Гафтом), что останавливают действие - после их номера в зале начинается не просто овация, а скандирование, и артистам балета приходится по нескольку раз выходить на поклоны.
В чем тайна того, что спектакль и через столько лет после премьеры "не устал"? Думаю, в том, что у каждого из нас есть настоящий материал для ролей. Ведь актерам всегда интересно играть, когда в спектакле все на одинаковом уровне - и музыкальная его часть, и драматическая. А в "Катрин" сюжет развивается так динамично, что и мы все увлекаемся этим. Кроме того, спектакль "освежает" появление в нем новых исполнителей, особенно если это хорошие актеры. К примеру, первоначально Фуше играл Эмиль Орловецкий, затем на эту роль ввели Александра Маркелова. Новый актер - новые краски, и его партнеры по спектаклю начинают играть уже несколько по-иному. Сейчас Саша заменил в роли Наполеона Вячеслава Богачева. А после него играть очень непросто - настолько он был хорош. Но постепенно Саша "набирает", и у него роль Наполеона от спектакля к спектаклю становится все лучше и лучше… Так больно говорить, что Славы больше нет с нами. Он долго и тяжело болел, и даже врачи были поражены тем мужеством, с которым он принял неизбежное. Горько, что этот потрясающе талантливый, такой жизнелюбивый, веселый человек уже не прочтет этих добрых слов в свой адрес. Високосный 2000-й год, год Дракона, для нашего театра стал воистину драконовским. Не стало Эльмара Абусалимова, прямо на спектакле умерла Ира Семенова, вслед за Славой ушел еще один наш замечательный актер Юра Савельев…
Рассуждать на тему - в чем успех спектакля-долгожителя? - можно долго. Удачная постановка? Бесспорно. Хороший состав исполнителей? И это тоже имеет значение. Но ведь "Катрин" ставили не только у нас, и в других театрах она тоже шла успешно. Например, в Кемеровском музыкальном театре была другая постановка, а спектакль шел восемь лет. Это в провинции, в городе не таком большом, как Москва. Потом спектакль возобновили, и он идет у них снова. Играют "Катрин" и в других городах страны. Этот интерес театров - свидетельство того, что и пьеса, и музыка "Катрин" "самоигральны", то есть материал в ней такого качества, что его трудно испортить.
Кстати, наша "Катрин" - одна из многих версий пьесы Сарду. На эту тему, на этот сюжет в разных странах под разными названиями было написано четыре оперы, несколько оперетт - и в Болгарии, и во Франции, и в Германии, и в Австрии…
"Катрин" уже несколько лет шла у нас в театре, когда ко мне обратился Вадим Зеликовский, написавший либретто для мюзикла по роману Моэма "Театр". Естественно, я отправила его к Анатолию Кремеру, поскольку, как и в случае с "Эспаньолой", не считала себя вправе что-то решать. Когда Анатолий Львович ознакомился с тем, что принес ему Вадим, то не только не загорелся написать музыку, а сказал, что либретто не годится. Но поскольку было видно, что задумано это человеком бесспорно талантливым, предложил почти полностью переделать представленный литературный материал. И они начали работать.
Анатолий Кремер никогда не пишет музыку на тот вариант пьесы, который ему предлагают, а во все вникает сам, работает с текстами очень тщательно, доводя их до нужного ему уровня. Он и к себе беспощаден, но и из бедных литераторов "пьет кровушку" - заставляет их переделывать, переписывать, пока не добьется, чтобы и драматургия была выстроена, и язык был выразителен. Зато произносить со сцены текст роли в его опереттах, мюзиклах актерам доставляет удовольствие. Кремер написал много музыки для драматических спектаклей - таких работ у него около двухсот. Поэтому композитор он очень театральный: прекрасно знает законы сцены, чувствует актеров. Музыка его всегда в гармонии с тем, как развивается действие.
Мне не раз задавали вопрос: а не рисковали ли авторы, актеры, взявшись за работу над "Джулией"? Ведь тогда с большим успехом прошел по телевидению фильм "Театр" с блистательной Вией Артмане в главной роли, и зрителям было с кем сравнивать. Конечно, такие мысли приходили и нам. Но мы нисколько этим не смущались, так как наша "Джулия" была совсем другая, непохожая на то, что сделали на Рижской киностудии. В фильме размышления Джулии Ламберт или обращения автора к ней идут как закадровый голос. А в театре, тем более в театре музыкальном, такой прием не годится - здесь совершенно другие законы. Это вообще разные виды искусства. Так что ни о какой схожести спектакля с фильмом говорить не приходилось. Даже названия у них разные. И сценически сюжет у нас выстраивался так, что кульминация спектакля была в самом конце.
Кстати, сценическая форма была придумана у нас очень интересно. Джимми Ленгтон - автор, режиссер - выходил на авансцену и, стоя перед занавесом, говорил зрителям, что специально к этому дню написал пьесу "Да здравствует театр!" Но пьеса пройдет всего один раз, потому что это последний вечер, последний спектакль, когда на сцене появится великая актриса Англии Джулия Ламберт. Сегодня она прощается с театром.
Начинался пролог, в котором выходили все актеры вместе с Джулией. А потом она и ее коллеги разыгрывали как бы историю ее жизни, точнее, отдельные эпизоды жизни великой актрисы. И во время спектакля, какая бы сцена ни игралась, никто не менял костюмов. Муж Джулии, директор театра Майкл, играя себя молодого, оставался все в том же золотистом пиджаке и с теми же седыми висками. Так же и Джулия. Но, хотя ей не приходилось в начале этого спектакля о жизни прикидываться двадцатилетней девочкой, а надо было оставаться просто актрисой, играющей себя в молодости, помню, как я стеснялась играть молоденькую Джулию.
В финале "Джулии" у меня был очень трудный, большой - на девять минут - певческий монолог. И в нем заключалась основная идея спектакля: для Джулии театр - дом, без него она не может жить. И настоящая жизнь - она только здесь, на сцене. Это там, в обычной жизни, люди играют, притворяются друг перед другом, устраивают театр…
Шла сцена, в которой Джулия благодарила всех - Майкла, Джимми, своих коллег, публику. Уходила… Вслед ей артисты пели: "Слава, Джулия! Слава, Джулия!" Аплодисменты… Она возвращалась. И начинала прощальный монолог.
Ну что ж! Финал понятен и не нов,
Окончен бал, и тихо гаснут свечи.
Нам молодость клялась, что вечны радость и любовь.
И кто из нас не верил в эти речи?
Неужели проходит любовь без следа?
Все уносят года в никуда, навсегда…
Все уносят года…
Неужели звезда моя в небе погасла?
Надежды и счастья звезда.
Ты не гасни, моя звезда…
Здесь Джулия внезапно сбрасывала свой темный плащ и представала перед всеми в пурпурного цвета платье.
Нет! Нет! Нет! Для меня этот мир
Полон света и тайн, как в былые года.
Мир, где радость и боль.
И дается нам роль в нем навсегда…Сцена, как любовь, как жизнь, всегда права.
Благословен во веки веков
Дарящий нам жизнь и любовь,
Благословен щедрый во всем театр, мой дом!
Благословен!
Занавес, возле которого стояла Джулия, поднимался… К ней подходил Джимми, который все понял, брал ее за руки: "Значит, все заново…" Майкл продолжал его мысль:
Все с начала, все с нуля…
Поднимается занавес, бахромою пыля,
И на суд и расправу ожидающих лиц
По закону и праву мы идем из кулис…
Все подхватывали финальные слова:
Благословен во веки веков
Дарящий нам жизнь и любовь
Щедрый во всем театр, наш дом!
Благословен!..
Помню, когда мы еще только репетировали "Джулию", наши актеры говорили: "Зачем здесь такой длинный монолог?" А потом, когда поняли, что он является, по сути дела, кульминацией спектакля, плакали в этой сцене вместе со мной. Плакали и в зале…
Конечно, следуя законам мюзикла, были в "Джулии" и комедийные сцены - для оживления действия. Например, очень смешной была сцена приезда Майкла с фронта. Прекрасный номер мы сделали из того эпизода, где Джулия мечтает, как вырвется на свободу и после всяких сковывающих ее ограничений даст себе волю - наконец-то съест бифштекс с жареной картошкой…
Был в спектакле и эффектный номер - "Танго в Париже", который сначала исполняла, пела и танцевала Надя Черкасова-Дементьева, моя ученица в ГИТИСе. Потом, как я уже говорила, она вышла замуж и уехала в Австралию, и ее сменила Лена Ионова. Танго по роли исполняла молодая актриса Эвис Крайтон, которая до того, как директор театра Майкл взял ее в труппу, работала в каком-то варьете, где и танцевала это танго.
Сказать, что я играла Джулию с удовольствием, - мало. Но был у меня в этом спектакле и весьма грустный эпизод. Вышла я однажды на сцену, и вдруг с голосом стало твориться что-то непонятное: беру верхние ноты - пою, как надо петь ниже - голоса нет. Даже сейчас, когда вспоминаю об этом, ужас берет, а уж что тогда со мной на сцене было! После того спектакля у меня началась реакция на такое потрясение - три месяца не могла работать. Бывают и такие "чудеса" в нашей актерской жизни…