В ноябре 1951 года в Киеве проводилась весьма значимая хирургическая конференция. Амосов сделал доклад в Киевском институте туберкулеза и грудной хирургии им. Ф. Г. Янковского, продемонстрировал результаты своих операций – рентгеновские снимки, гистологические срезы. Директор института туберкулеза Александр Самойлович Мамолат был потрясен увиденным и услышанным, он сразу же пригласил Амосова в Киев для руководства специально созданной клиникой торакальной (грудной) хирургии. Да, Киев встретил Николая Михайловича с распростертыми объятиями. По приказу министра здравоохранения л. И. Медведя в госпитале для инвалидов войны было создано торакальное отделение. Здесь с особой полнотой раскрылся разносторонний талант хирурга и исследователя, физиолога и инженера, стала особо плодотворной научная, организаторская, педагогическая и общественная деятельность. В Киеве работа Амосова была связана с двумя институтами – туберкулеза и пульмонологии и институтом усовершенствования врачей.
Позже оказалось, что переезд в Киев, по сути, спас Амосова от… суда. В Брянске на него завели уголовное дело (муж одной медсестры, следователь, решил сделать на нем карьеру): будто бы хирург экспериментировал на больных, удаляя здоровые органы. Препараты частей легких – те самые, которые произвели сенсацию в среде киевской научной общественности! – опечатали, истории болезни изъяли. "дело врачей", прекратившееся только после смерти Сталина, разгоралось не на шутку…
В марте 1953 года Амосов защитил докторскую диссертацию на тему "Пневмонэктомии и резекции легких при туберкулезе" не менее блестяще, чем кандидатскую. Его избрали на кафедру в Киевском мединституте. Новая клиника, опять сложные больные, выступления в обществе хирургов – пошла интенсивная работа. Амосов одним из первых проводит широкие операции на легких, что позволяет возвращать в строй десятки больных людей. Вместе с группой хирургов Москвы, Ленинграда, Тбилиси он разрабатывает и внедряет в широкую медицинскую практику оригинальные методы лечения заболеваний легких. Им были разработаны методика применения механического танталового шва с помощью аппарата УКЛ-60 (ушиватель корня легкого) при частичных резекциях легких, пораженных туберкулезом; методики одномоментных двусторонних резекций легких, повторных операций при рецидивах кавернозного туберкулеза.
В январе 1955 года Амосов сделал доклад по хирургии легких на съезде в Москве, он имел огромный успех. Ездил с докладами на конгрессы в Румынию и Чехословакию. Тогда же Николай Михайлович начал делать простые операции на сердце – его интересует не только легочная хирургия, он в это время очень увлекается кардиохирургией. "Весь 1955 год прошел под флагом сердечной хирургии", – подводил итог года Амосов.
Постепенно легочная хирургия сошла на нет, развивалась фармакология, внедрялось все больше эффективных химиопрепаратов, борющихся с туберкулезом, и остались операции на сердце. "Превыше всего были операции, которые никогда не откладывались, и, конечно, дочка. Ей принадлежали утренние и вечерние часы", – писал Николай Михайлович. В 1956 году в жизни Амосова произошло знаменательное событие: родилась дочь Катя. Беременность Лидии Васильевны проходила с осложнениями, поэтому пришлось делать кесарево сечение.
Николай Михайлович вспоминал, как он стоял у окошка клиники на бульваре Шевченко (там же потом на свет появилась и его внучка). И когда он впервые увидел дочку – лежит что-то красненькое, маленькое и шевелит губками, как облизывается, – то признался, что у него будто кран в душе открылся: "Твой навек!.." Как писал потом Амосов: "до того, за двадцать лет семейного стажа потребности в детях не ощущал. Лида настояла. Но как увидел это маленькое, красненькое, хлипкое существо, так и понял – кончилась свобода, уже не сбегу. Какие бы сирены не обольщали".
С тех пор в список занятий Амосова помимо хирургии надолго вошли проблемы воспитания детей. Он даже написал книгу "Здоровье и счастье ребенка", читал лекции педагогам: "Суть взглядов. Чтобы сделать умным, нужно рано, интенсивно и много учить. Привить мораль – через пример и, опять же, через книги. Даже через Христа. Родители все время под прицелом ребенка. Ни слова лишнего. Свое плохое храни от детей. Пока они сформируются, пусть не знают. Потом самим решать, как судить о родителях".
Дочку назвали Катей – в честь мамы Лидии, Екатерины Елисеевны. И любимая тетя по линии отца у Николая Михайловича тоже была Катя. "Закатило!" – шутили в семье. К тете Катерине Амосовы любили приезжать на отдых – в Старом Крыму у нее был домик. Тетя Катя была бессребреница, так же как и мать Николая Михайловича, и как он сам. А вдобавок – очень верующая, в отличие от других членов семьи – "безбожников". Правда, и Николай Михайлович в последние годы начал пересматривать свое отношение к Богу. Все жители поселка – татары, русские, болгары – уважали Катерину чрезвычайно; когда в местной церкви не было священника, службу правила Катерина Амосова. Недавно на домике в Старом Крыму установили мемориальную табличку – в память о том, что здесь любил бывать Николай Михайлович. Наверное, это дань уважения и его тете Катерине.
Дочь Катя радовала Николая Михайловича, она отлично училась с первого класса. Сказалась подготовка и наследственность. Амосов, вспомнив свое "стахановское прошлое", подзадорил ее, когда та заканчивала седьмой класс: "Махни за год три класса!" Она загорелась и "махнула". Училась дома по книгам, только сдавала зачеты и экзамены. В 15 лет окончила школу и поступила в мединститут. Позже быстро защитила кандидатскую и докторскую диссертации, ныне Екатерина Николаевна Амосова – доктор медицинских наук, член-корреспондент Украинской медицинской академии.
При переходе к кардиохирургии Амосову и его коллегам пришлось осваивать новую специальность – анестезиологию, которой в Союзе просто не было. Если раньше практически все операции, проводимые Амосовым, делались под местным наркозом (методика анестезии для полостных операций разрабатывалась многими ведущими русскими хирургами – Пироговым, Вишневским и другими), то теперь нужен был эндотрахеальный наркоз – из специального аппарата, через трубку в трахее, с искусственным дыханием. К счастью, со времен войны остался простой аппарат, полученный от американцев по ленд-лизу. Амосов самостоятельно освоил его, потом обучил ассистентов-анестезиологов, а сам занимался непосредственно хирургией. Так одним из основных направлений научно-практической деятельности Н. М. Амосова стало хирургическое лечение заболеваний сердца.
В 1955 году он впервые в Украине начал заниматься лечением пороков сердца. Осенью приступили к оперированию врожденных пороков у маленьких детей. Начинали с самых тяжелых, обреченных, у которых была диагностирована тетрада Фалло (при этом венозная кровь из правого желудочка попадает в аорту, поэтому больные синие – "синие мальчики"). Во время операции надо было пустить часть крови в легкие из аорты, в обход порока. Это была облегчающая, не радикальная операция, но даже такая давала дополнительные годы жизни. Конечно, это был успех, но проблемы оставались – не было еще знаний по реанимации и самой необходимой аппаратуры. Возникло огромное поле работы для деятельной натуры Николая Михайловича.
В 1955 году Н. М. Амосов основал и возглавил первую в Советском Союзе кафедру грудной хирургии для усовершенствования врачей, позже из нее выделилась кафедра анестезиологии. На этих кафедрах были подготовлены сотни специалистов – грудных хирургов и анестезиологов.
В том же году Амосов начал увлекаться кибернетикой. Он вспоминал: "Помню, как на нашей сцене появился новый персонаж с очень большими последствиями! – Екатерина Алексеевна Шкабара. От нее началась моя кибернетика – просветила, дала книжку Эшби, потом Винера, познакомила с академиком В. М. Глушковым". Екатерина Алексеевна Шкабара позже содействовала созданию для Амосова отдела биокибернетики в составе Института кибернетики. В этом отделе позже работали ученики Амосова – Касаткины, Куссуль, Талаев и другие.
Медицинская кибернетика начиналась с диагностических машин. Шкабара рассказала о перфокартах, Амосов разработал форму историй болезней, признаки болезней набивали на перфокарты, которые вставляли в машину, получали диагноз. Разумеется, до того нужно было обработать огромный статистический материал. Этим тоже занимался Амосов. Это медицинское направление кибернетики так и не сделало революции в науке – диагнозы машина ставила плохо, но польза проявилась в создании так называемой "формализованной" истории болезни, которая принесла большое облегчение врачам. В амосовской клинике такие формы применялись активно.
Весь 1957 год Николай Михайлович писал труд "Очерки торакальной хирургии". Впрочем, не только этим 1957 год был очень важен для Амосова – в январе его клиника переехала в новое трехэтажное здание. Вскоре это здание на окраине Киева (на этом месте позже вырос Институт сердечно-сосудистой хирургии) стало известно всем: здесь делали уникальные операции, возвращая к жизни безнадежных больных. Сам Амосов сделал почти шесть тысяч операций на сердце. Примерно 12 процентов пациентов с искусственным кровообращением спасти не удалось. Амосов переживал потерю каждого больного как потерю близкого человека, он считал, что ответственность за жизнь больного – его личная ответственность. Очень тяжело давались ему разговоры с родными умирающего больного. Ведь когда предлагаешь операцию, родные всегда спрашивают: доктор, а он выживет? А вдруг не выживет? Для Николая Михайловича это было пыткой. Но когда больного удавалось спасти, он просто преображался. Это тоже была его личная победа – отстоять еще одну человеческую жизнь.
Осенью 1957 года профессор Амосов ездил на конгресс хирургов в Мексику. Там он увидел операцию на сердце с АИК (аппаратом искусственного кровообращения). Оперировали тетраду Фалло у мальчика 12 лет, с применением АИК самой первой модели Лилихая. Амосов знал о нем только из медицинских журналов.
Увиденное стало самым важным событием поездки в Мексику, такую операцию Амосову удалось увидеть впервые в жизни: "Мы смотрели операцию втроем: Б. В. Петровский, А. А. Вишневский и я". Николай Михайлович очень увлекся этой идеей. Но купить аппарат было невозможно, Советский Союз этого не планировал. И Амосов разработал собственный проект – аппарат, созданный им, сделали на заводе: наконец пригодились инженерные знания.
Особенность оперативного лечения пороков сердца состояла в том, что внутрисердечные манипуляции нужно выполнять на "сухом сердце", то есть на остановленном сердце. Для этого нужны аппараты искусственного кровообращения для поддержания функции жизненно важных органов. В то время такие аппараты только начинали создавать. Профессор Н. М. Амосов с энтузиазмом включился в этот процесс как хирург-инженер, опираясь на свои инженерные знания. Вместе со своими сотрудниками – врачом И. Лиссовым, инженерами-конструкторами О. Мавродием и А. Трубчаниновым – он создал надежный, пригодный для широкого использования аппарат искусственного кровообращения "сердце – легкие" и внедрил его в практику одним из первых в СССР.
С помощью этого аппарата было выполнено много операций по поводу врожденных пороков сердца. Аппарат постоянно совершенствовали в плане надежной работы всех его узлов и поддержания рабочего давления в кровяном русле, оптимальной аэрации крови, надежного пеногашения, минимального разрушения элементов крови и предупреждения гемоглобинемии. Аппарат искусственного кровообращения конструкции Н. М. Амосова соответствовал всем этим требованиям.
Мексиканская поездка тоже внесла свою лепту в создание АИК. Для заграничных поездок на нужды советских врачей обменивали по 20 долларов. Амосов распорядился ими очень характерным образом: купил за 3 доллара вельветовые брючки для любимой доченьки Катеньки, а остальные деньги пригодились на другое. Амосов разыскал магазин медицинских средств и вложил весь свой капитал в покупку трубок для АИКа, которых в Союзе было не достать, и некоторых нужных лекарств – гепарина против свертываемости крови и прочих. Коллеги удивлялись: "Тратить свои деньги?" В этом – весь Амосов…
Время требовало сосредоточить больше внимания на диагностике и лечении врожденных пороков сердца. В 1960-е годы в Институте сердечно-сосудистой хирургии АМН СССР в Москве ежегодно проводились научные сессии, посвященные проблемам хирургического лечения митрального стеноза сердца. В работе этих сессий постоянно принимал участие Н.М.Амосов. Его выступления были профессиональными, яркими, эмоциональными. Каждое слово было продуманным, мысль изложена очень доходчиво. Иногда в конце доклада он извлекал из кармана листок бумаги и читал записанные выводы. Аудитория заражалась эмоциональностью Николая Михайловича и каждый раз провожала его с трибуны бурными аплодисментами. Он их заслужил.
В 1958 году Амосов с коллегами провели эксперименты на собаках, а к концу года попробовали провести операции на больном, но неудачно, случай был слишком тяжелый (только в 1959 году операция по лечению тяжелого врожденного порока сердца прошла удачно).
С 1958 года медицинская кибернетика под руководством Амосова стала активно развиваться. Он думал не только о сегодняшнем дне, но и о будущем медицины. Ныне уже не подлежит сомнению – это будущее связано с точными науками.
Как-то ученый сказал, что только через кибернетику видятся перспективы науки. Правда, пока только рождаются идеи, потребуется время, чтобы эти идеи подкрепились приборами, воспринимающими информацию о больном, программами вычислительных машин с колоссальной памятью, другими аппаратами, воздействующими на организм средствами физики, химии…
Под руководством Амосова собрался коллектив увлеченных энтузиастов. Сначала это была лаборатория для отработки операций с АИК, потом к ней присоединились физиологические исследования сердца с участием инженеров и математиков, в Институте кибернетики создали специальный отдел. Амосов писал о результатах своих трудов на поприще кибернетики: "В течение следующего десятилетия сформировались такие направления в развитии идей, которые зародились еще в Череповце.
1. Регулирующие системы организма – от химии крови, через эндокринную и нервную системы до коры мозга.
2. Механизмы разума и искусственный интеллект (ИИ).
3. Психология и модели личности.
4. Социология и модели общества.
5. Глобальные проблемы человечества.
По всем направлениям были созданы группы, проводились исследования, создавались компьютерные модели, писались статьи. Защищено два десятка диссертаций, издано пять монографий и много брошюр. Коллектив распался в девяностые годы, в отделе осталась только группа по ИИ, с которой дружу до сих пор".
Будучи уже известным хирургом, Николай Михайлович основал и возглавил отдел биологической кибернетики в Институте кибернетики Академии наук УССР. Под его руководством были проведены фундаментальные исследования систем саморегулирования сердца, проведены разработка и построение физиологической модели "внутренней среды организма" человека, моделирование на ЭВМ основных психических функций и некоторых социально-психологических механизмов поведения человека. Будущее медицины ученый связывал и с достижениями смежных наук – биологии, физики, химии, кибернетики. Последняя, по его убеждению, должна поставить медицину в ряд самых точных наук. Интересен взгляд Амосова на человеческий организм с позиций биокибернетики: "Человек – это сложная самообучающаяся и самоорганизующаяся система. Она работает по многочисленным, строго определенным программам. Если развитие организма идет в соответствии с программой, человек здоров. Болезнь же – не что иное, как разрушение программы под воздействием биологических, физиологических и других факторов". Главную задачу медицины будущего Н. М. Амосов видел в нахождении путей искусственного регулирования организма, в приведении его в соответствие с заданной программой. Мечтой ученого было создание искусственного разума. Позже, в 1978 году Николай Михайлович был удостоен Государственной премии УССР – за исследования в области биокибернетики. А между тем в семье Амосовых происходили то радостные, то грустные события. Лидия Васильевна окончила мединститут, исполнилось ее заветное желание – она стала хирургом, оперировала даже легкие. К сожалению, через семь лет у ее матери случился инсульт с полным параличом, нужен был специальный уход. И пришлось Лидии Васильевне перейти на легкую работу – физиотерапию, чтобы иметь возможность ухаживать за матерью. Больше в хирургию она не вернулась.
1961 год стал для Николая Михайловича обильным на награды: ему была присуждена ленинская премия, он был награжден орденом Ленина и избран членом-корреспондентом АМН СССР.
В 1962 году делегация советских ученых во главе с академиком П. А. Куприяновым, в составе которой был и Амосов, совершила турне по клиникам США: познакомились с известными кардиохирургами – Лилихаем, Кирклином, Блэлоком и другими, посмотрели много новых операций. В тот год на первое место выдвинулась проблема протезов сердечных клапанов. Американец Старр создал шаровой клапан, а в амосовской лаборатории была придумана и реализована своя модель – из полусферы, дополненной специальной обшивкой корпуса, препятствовавшей образованию тромбов. "Интересно, что Старр придумал то же самое и почти в то же время", – писал с гордостью Амосов.
С 1962 года научно-медицинская карьера Николая Михайловича начала развиваться сразу по нескольким направлениям, причем, как признавал он сам, "без всяких усилий с моей стороны: я свято следовал правилу М. А. Булгакова: никогда ничего не проси".
В начале 1962 года Амосова избрали членом-корреспондентом Академии медицинских наук. Предложение внес президент академии А. Н. Бакулев. Затем в тот же год присудили ленинскую премию – Амосову и еще четырем легочным хирургам.
Когда Амосову предложили избрание депутатом Верховного Совета СССР, он весьма удивился: "Уже совсем неожиданный чин, вот так это было: вызвали в обком и сказали: "Есть мнение выдвинуть вас в депутаты. Народ поддержит". Я деликатно отказывался, мне действительно не хотелось, но настаивать побоялся: все под партией ходим! Попадешь в немилость – работать не дадут". С этого времени Николай Амосов становится заметной фигурой советского истеблишмента, олицетворяя собой достижения советской хирургии. В депутатах профессор Амосов пробыл четыре срока, его регулярно переизбирали в Верховный Совет – в 1966-м, 1970-м, 1974-м. В его обязанности входило принимать граждан и помогать в их трудностях. И Амосов относился к ним с полной серьезностью: "Я честно отрабатывал – вел прием раз в неделю. Приходили по 4-10 человек, в основном по квартирным вопросам. Писал бумаги к начальникам, и как ни странно – в половине случаев помогало. Приемы эти были тягостные: горя наслушался свыше меры, в дополнение к хирургическим несчастьям".