- О чем вы спрашиваете? - серьезно сказала Василиса Васильевна. - Смысл моей жизни сейчас - борьба с фашизмом. Жить сложа руки не буду.
Я поблагодарил ее. Затем сообщил Василисе Васильевне адреса Веры Зайцевой и Анны Воронковой, условился с ней о пароле, и она, попрощавшись с нами, ушла. Василиса Васильевна отвергла наше предложение подвезти ее, сказав, что ей по дороге нужно зайти в несколько деревень.
В беседе с Хадыкой выяснилось, что он хорошо знает члена подпольной группы агронома совхоза "Лошица" Ефрема Исаева. Я решил использовать это и встретиться с Исаевым.
- Не смогли бы вы привезти его сюда? - спросил я.
Хадыка тотчас согласился.
- У него живет инженер Мурашко; человек он свой, может, сказать Исаеву, чтобы и того захватил? - спросил Хадыка.
- Пусть действует по своему усмотрению, - ответил я.
Снова укатил хозяин, а когда возвратился, сообщил:
- Все в порядке, завтра утром они будут.
Задерживаться в деревне было небезопасно. Здесь могли оказаться предатели. Если они узнают о нашем пребывании, дело может кончиться печально. Но что поделаешь: без риска ничего не добьешься.
Мучительно медленно тянулось время. Всю ночь никто из нас не сомкнул глаз. Начало светать, хозяин вышел во двор, хозяйка суетилась около печи. Я неотрывно смотрел на дорогу. Вот показалась сытая, хорошая лошадь, запряженная в небольшие сани. Я насторожился. Поравнявшись с нашим домом, санки нырнули во двор. Хозяйка, подойдя к окну, сказала:
- Свои…
Хадыка проводил приезжих ко мне в комнату. Это были Исаев, которого я уже знал раньше, и Мурашко - статный, широкоплечий молодой мужчина; на худом его лице резко выделялись глубоко запавшие синие глаза. Мы познакомились.
Константин Мурашко, местный уроженец и житель. Перед войной работал в Минске старшим прорабом на строительстве завода имени Кирова.
- Как вы дальше думаете жить? - спросил я его.
- Дорога ясна - бороться с фашистами. Значит - в партизаны.
- Путей борьбы с фашистами много, - поправил я.
- Как так? - Лицо Мурашко помрачнело.
- Вступить в партизанский отряд - это проще всего. Мы вам предлагаем работать в подполье. - Я в упор посмотрел на него.
- Я не член партии, но ее указания для меня закон… Согласен, - твердо ответил Константин Мурашко.
Я заговорил о том, что ему прежде всего необходимо осмотрительно и неторопливо подобрать себе в помощники надежных людей. Гуринович и Воронков дополнили мои слова, сославшись на свой, хотя и небольшой еще, опыт.
- У меня есть много хороших знакомых, - сказал Мурашко. - Зоя Василевская работает на центральном аэродроме уборщицей в общежитии летчиков; Рая Волчек - официанткой в офицерском казино; технорук дрожжевого завода "Красная заря" Борис Чирко; его брат Игнат работает на железнодорожной станции Козырево; молодой паренек Олег Фолитар…
- Так много? - улыбнулся я. - Чудесно! Только бы надежные были…
- Я им верю, - горячо вступился Мурашко. - Есть и еще свои: Клава Валузенко, она имеет связь с лагерем военнопленных в Масюковщине, и Михаил Иванов, шофер городской управы.
- Они знают друг друга?
- Некоторые - да. А что такое? - удивился Мурашко.
- Надо, чтобы члены организации не знали друг друга.
- Понимаю, - сказал Мурашко, - во всяком случае новых знакомств внутри организации не допустим.
- Стало быть, еще одна подпольная организация будет в Минске, - тихо проговорил Гуринович.
- Народ сам поднимается на борьбу, только руководства не хватает, - ответил Мурашко.
Мы приняли решение создать подпольную боевую группу. Командиром группы был назначен Мурашко, его заместителем - Исаев.
Я снова напомнил о необходимости беречь членов подпольных групп:
- Обнаружите, что за кем-то наблюдают немцы или полиция, немедленно отправляйте со всей семьей к нам в лагерь.
Связь мы решили держать через Степана Хадыку.
Затем я попросил Исаева и Мурашко помочь двум товарищам (я показал на Гуриновича и Воронкова) пробраться в Минск.
- Днем на санях доставим, - улыбнулся Исаев.
- А не слишком ли смело? - спросил Гуринович.
- Чем смелей, тем лучше. На всякий случай заготовим документы.
Он пояснил, что, направляясь из немецкого имения в Минск, рабочие получают особые пропуска, которые заменяют собой остальные документы, и что он, Исаев, может достать такие пропуска.
Мурашко и Исаев вместе с хозяином вышли во двор готовить санки.
Я еще раз напомнил Гуриновичу и Воронкову адрес Велимовича и пароль, поручил собрать как можно больше сведений о белорусских националистах и выяснить, добились ли чего-нибудь оккупанты в организации широко разрекламированного ими "корпуса самообороны".
- Пора прощаться, - с нетерпением сказал Воронков.
Во дворе у распахнутых ворот мы простились с отъезжающими товарищами.
Стемнело. Пора было уезжать и мне. Я позвал хозяина в комнату, крепко пожал ему руку.
- Большое спасибо тебе, Степан!
- За что? - удивился он.
- За то, что помог общему делу. В чем нуждаешься? Можем помочь.
- У меня все есть, - спокойно ответил Хадыка.
Это была неправда. Я видел, как нелегко было ему добыть еды, чтобы нас накормить. У меня в планшетке было пятнадцать тысяч немецких марок. Я задумался: как их предложить Хадыке, чтобы он не обиделся?
- Вот, возьми этот пакетик, - так ничего и не придумав, сказал я и протянул ему пачку денег. - Может, пригодятся тебе или товарищам.
- Деньги?.. Нет! Не возьму, - с силой отвел мою руку хозяин.
- Степан, эти деньги могут спасти не только тебя, но и наших товарищей, только умей ими воспользоваться… Ты же знаешь продажность полицейских. Эти марки иной раз выручают не хуже, чем автомат.
- Хорошо, возьму, только дайте мне и оружие, - согласился Хадыка.
- Оружия не дам, - мягко сказал я. - А то ты почувствовал бы себя слишком смело.
- Ясно, с оружием смелее.
- Твое главное оружие - осторожность, - говорил я. - Иногда нужно притвориться, что даже стоишь на стороне немцев. Никуда не лезь, без пароля никого не принимай. Если возникнет срочный вопрос, приходи в деревню Кошели, третья хата с восточной улицы Федора Боровика. Там тебе скажут, что делать дальше. Если кто-нибудь нас заметил, скажи, что были родственники… Ну, а теперь запряги лошадей и подгони к крыльцу, - закончил я.
Распрощавшись с хозяевами, мы сели в сани и вскоре доехали до лагеря.
- Лошадей загнали, - ощупывая мокрые шеи, упрекал Долик.
- Что у вас нового? - поинтересовался я, здороваясь с комиссаром.
- Все в порядке. Меньшиков нашел двух новых хороших связных: Мозолевского и Слабинского… Познакомишься - будешь доволен. Мы с Коско в деревне Адамово встретились с Раисой Радкевич. Она согласилась помогать нам.
Я коротко рассказал о новых наших подпольщиках.
Утром передали радиограмму в Москву с сообщением о результатах поездки. Они были одобрены; вместе с тем мы получили указание усилить диверсии на железной дороге. В тот же день две группы подрывников были посланы на задание.
7
Приближался новый, тысяча девятьсот сорок третий год.
Ко мне подошел Коско и озабоченно доложил:
- Продукты на исходе, оставшегося запаса едва хватит на несколько дней, да и к праздничному обеду нужно бы достать что-нибудь получше…
- Что же вы предлагаете?
Коско улыбнулся.
- Каледа сообщил, что для гарнизона Белой Лужи немцы пригнали скот, привезли много сала, масла, яиц, мужи. Все это можно забрать без особого шума. У амбара стоит только один часовой, а хлев вообще не охраняется, все немцы сидят в дзотах около шоссе.
Предложение мне понравилось, я посоветовался с Кусковым и Морозкиным, и мы решили не упускать случая. Для проведения операции выделили двадцать человек под руководством Валерия Гончарова. Группа взяла два ручных пулемета и на подводах тронулась в путь. Недалеко от Белой Лужи партизан встретил Василий Каледа.
- Как дела, дядя Вася? - спросил его Валерий.
- Немцы сидят в дзотах и изредка постреливают, слышишь? А ночь такая, что книгу можно читать. Придется обождать, - уныло ответил Каледа.
Партизаны спрятались в ельнике. Наступивший день тянулся медленно. Валерий часто посматривал на небо: неужели погода не изменится? Но небо по-прежнему оставалось ясным. К вечеру пришел расстроенный Каледа.
- Опять нельзя, - сказал он. - В тихую ясную ночь мы только испортим дело… Хватит у вас терпения ждать?
- Обождем, - топчась на месте от холода, ответил Валерий.
Было уже за полночь. Неожиданно спустился густой туман.
- Пойдем, дядя Вася? - шепнул Гончаров.
Каледа повел партизан в обход деревни. Недалеко короткими очередями стрелял пулемет. Дядя Вася вел группу прямо по полю. Лошади, покрытые инеем, вязли, проваливаясь в глубокий снег.
- Остановимся здесь, - сказал Каледа. - Часового нужно убрать без шума.
Гончаров и Михаил Витко в маскхалатах поползли. Они приготовили кинжалы и на всякий случай пистолеты. Подползли к амбару, прислушались. Тихо. Часовой ушел в деревню. По сигналу Валерия к амбару подошли остальные партизаны. Действовать нужно было быстро, бесшумно: часовой мог вернуться в любую минуту.
Валерий с помощью лома свернул с двери замок, и партизаны, проникнув в амбар, стали вытаскивать мешки с мукой, крупу, сало. Кто-то нашел бочонок с медом. Все это погрузили на шесть подвод.
- Куда теперь? - спросил вспотевший Витко.
- В хлев. - И Каледа повел партизан к стоящему рядом сараю.
Сарай был открыт, и партизаны стали выводить упиравшихся коров. Когда скот был выведен, Каледа стал прощаться.
- Теперь не заблудитесь? - спросил он Валерия.
- Надеюсь, нет, - не слишком уверенно ответил тот.
- Идите все время прямо, - Каледа вытянул руку, указывая дорогу, - а мне пора на печку, ноги ноют. Попроси командира, чтобы прислал мину.
- Спасибо, дядя Вася! - пожал Валерий руку Каледы.
- Всего хорошего! - ответил тот и исчез в тумане.
Валерий довольно скоро нашел своих. Времени до рассвета оставалось мало. Но коровы шли медленно и не хотели торопиться.
- Шайтаны! Чтоб вы подохли! Шевелитесь скорей, глупые ишаки! - ругался татарин Рахматул Мухамендяров.
Коров пропустили вперед. Рахматул и Витко остались сзади с ручным пулеметом для прикрытия.
К рассвету партизаны достигли деревни Кривая Гряда. Уставшие, они только что остановились отдохнуть, как на окраине деревни раздалась автоматно-пулеметная стрельба. Валерий Гончаров приказал скот и сани вывести за деревню.
Из тумана показались немцы. Мухамендяров и Витко залегли за сугроб. Немцы медленно подходили.
- Обожди, Миша, не стреляй, подпустим их ближе, - прошептал Рахматул.
Когда немцы подошли метров на тридцать, по ним ударили партизанские пулемет и автомат. Трое гитлеровцев упали замертво, другие спрятались за дом и открыли стрельбу. Витко ткнулся лицом в сугроб, пулемет его замолк.
- Сволочи, - процедил сквозь зубы Рахматул и пустил длинную очередь.
Витко поднялся, отер окровавленное лицо, и его пулемет снова заработал.
- Миша, бери мой автомат и скорее отходи, а я останусь прикрывать, - уговаривал Рахматул раненого Витко.
С улицы выскочила новая группа немцев, и шквал огня ударил по двум отважным партизанам. Витко вздрогнул всем телом и замолк. Рахматул схватил окровавленный пулемет товарища и выпустил несколько очередей по приближающимся вражеским солдатам.
Оставив двух убитых, фашисты отступили.
- Не отдам я им Михаила, - шептал Рахматул, - не отдам…
Сзади него неожиданно затрещали автоматы - это Валерий Гончаров с товарищами спешили на помощь.
- Товарищи… - дрожащими губами крикнул Рахматул. Он поднял на руки убитого Витко.
Группа молча возвратилась в лагерь. Рахматул обмыл кровь с лица убитого товарища, поцеловал и отошел в сторону.
Михаила Витко похоронили возле Княжьего Ключа. Медленно падали в тишину слова комиссара:
- Сегодня мы прощаемся с отважным комсомольцем Михаилом Тимофеевичем Витко. Мы не успокоимся до тех пор, пока родина Витко - Белоруссия - не очистится от фашистской нечисти…
А я не мог произнести ни слова на этих похоронах. Я не мог отделаться от чувства вины: ведь я одобрил эту операцию.
Грянул залп-салют, на гроб посыпалась земля. Партизаны молча обнажили головы. Я посмотрел на Рахматула, он стоял в шапке. Видно, думы его были далеко. Может быть, и он терзался одной неотвязной мыслью: как же это случилось, что он опоздал выручить друга?
Витко Михаил Тимофеевич Указом Президиума Верховного Совета СССР награжден посмертно орденом Отечественной войны 1-й степени.
Преподнести фашистам "новогодние подарки" отправились Николай Ларченко и его разведчики. Они взяли с собой мину, пять килограммов тола. В условленном месте нашли записку, прочитали, что Каледа сегодня обязательно будет.
Партизанам долго ждать не пришлось. Дядя Вася скоро пришел. Он радостно поздравил разведчиков с наступающим Новым годом и сообщил, что двадцать пять гитлеровцев выехали в Минск.
- Эх! Было бы вас побольше, - посетовал дядя Вася и тут же спросил: - А мина есть?
- Есть, - ответил Ларченко.
- Тогда идем скорее! - Он повел партизан к шоссе между Белой Лужей и Валерьянами. Шоссе было покрыто толстым слоем укатанного снега.
- Хорошо ли здесь? - спросил Ларченко Дудкина.
- Сделаем наверняка, - ответил тот.
Скоро мина была заложена, и партизаны стали ждать. Темнело. Партизаны начали волноваться.
- Вы пока покурите, - говорил Каледа. - Машина обязательно будет. Неужто немцы окажутся такими невежами, что не привезут своим подарков под Новый год?
Наконец где-то вдалеке зашумел мотор.
- Вы подойдите поближе, а я лошадей посмотрю, - посоветовал Каледа.
Не успели разведчики выйти из ельника, как раздался сильный взрыв. Выскочив на шоссе, они увидели исковерканную автомашину.
- Давай посмотрим, может, что-либо уцелело, - посоветовал Дудкин.
- Собрать оружие! - приказал Ларченко.
Партизаны собрали оружие и документы; разгребая ногами снег, они нашли четыре целые бутылки вина.
- На тебе, дядя Вася, - Дудкин сунул ему в карман одну бутылку.
- Смотрите, уцелела! - поворачивал в руках бутылку Каледа. - Куда я ее понесу? Дайте нож…
Каледа осторожно открыл бутылку.
- За счастливый Новый год! Чтобы на нашей земле не осталось ни одного поганого фашиста! - сказал он и приложил горлышко к губам. - Хорошо!
Всем досталось по глотку. Вино немного согрело. Оставаться здесь дольше было опасно: недалеко гарнизоны противника.
Каледа попрощался с разведчиками.
- Осторожно, не попадись, дядя Вася, - говорили ему партизаны.
- Я стреляный воробей… - уже издали донесся его голос.
Партизаны вернулись в лагерь. Ларченко вошел в штабную землянку и, отдав честь, по своему обыкновению громовым голосом начал:
- Товарищ командир…
- Перестань! - перебил я. - Сколько раз говорил, чтобы не кричал. От твоего крика землянка может рассыпаться… Расскажи спокойно. Садись.
- Простите, - смутился Ларченко и уже тихо доложил: - Задание выполнено: разбита автомашина, убито шесть гитлеровцев; взято шесть автоматов и вот это… - Ларченко достал из карманов бутылки.
- Хорошо! А вино оставь себе, это ваша находка.
- Ни в коем случае! - упирался Ларченко.
- Тогда сделаем так: одну бутылку оставь здесь, другую отдай Коско, а третью возьми себе с разведчиками.
- Это другое дело, - согласился разведчик и взглянул на часы. - Скоро Новый год.
- Благодарю за успешное выполнение задания, - пожал я ему руку. - Желаю хорошо встретить Новый год и добиться еще лучших боевых результатов.
- Спасибо, - ловко, по-военному повернулся Ларченко.
- Обожди! - крикнул комиссар. - Я хочу тебе пожелать, чтобы в новом году ты отвык кричать.
Ларченко махнул рукой и исчез за дверью.
Стрелка часов приближалась к двенадцати. Я вышел из землянки. Ярко сверкали звезды. Между землянками кое-где торчали небольшие елочки. Вспомнилось, как перед войной на площадях Москвы для детей устраивались сверкающие огнями елки. Как теперь выглядит Москва? Возле Мавзолея Ленина стоят покрытые снегом серебристые ели, а миллионы их сестер здесь, в белорусских лесах, прикрывают нас от снега, от ветра, от глаз коварного врага. Кончится война - и новогодняя елка тысячам партизан напомнит о славных делах во имя Родины.
Я ходил по лагерю. Всюду чувствовалось праздничное настроение, с кухни пахло жареным.
Партизаны толпились у громкоговорителя, они ожидали голос Москвы.
Я вспомнил товарищей, ушедших на выполнение боевых заданий: две группы подрывников на железной дороге, Гуринович и Воронков в Минске. Что делают они сейчас? Должны были уже возвратиться. Идут ли они тайными лесными тропами или встречают Новый год в кругу родных?
Вот пробили Кремлевские куранты. Из землянок вышли все партизаны, вышли врачи со своими выздоравливающими пациентами. Раздался последний удар курантов, и над лесом торжественно зазвучал "Интернационал". Партизаны с обнаженными головами стояли задумчивые и серьезные.
- С Новым годом, товарищи! - поздравил я партизан и пожелал новых успехов в борьбе с фашизмом.
Потом начальник штаба Луньков зачитал поздравительную радиограмму из Москвы. В ответ прогремел партизанский девиз "Смерть немецким оккупантам!".
Коско пригласил партизан к праздничному ужину.
- С Новым годом! С новыми победами! - раздавались взаимные поздравления.
В штабной землянке был накрыт стол. На нем шипели котлеты и жареная картошка.
- За победу над фашизмом! За Коммунистическую партию! - произнес тост комиссар Морозкин.
- За тех, кто в походе! - поднял рюмку начальник штаба Луньков.
В этот момент открылась дверь, и в клубах морозного воздуха появились Гуринович и Воронков.
- С Новым годом! - крикнул Гуринович.
Мы выскочили из-за стола, помогли раздеться замерзшим товарищам, усадили их за стол Гуринович и Воронков рассказали, как прошел поход в Минск.
Подпольщики активно действуют, ведут работу среди населения, распространяют наши листовки и литературу.
Велимович - надежный человек.
Красницкий усилил свою группу и уже подготовил все для диверсии, но пока никто из членов группы не умеет обращаться с подрывным материалом.
Подруга жены Матузова Феня Серпакова установила связь с начальником отдела пропаганды белорусского "корпуса самообороны" полковником Соболенко.
- Ого! - обрадованно оглядел я товарищей. - Для праздника - достаточно! Подробности доложишь завтра утром.
Усталость брала свое, и прибывшие партизаны пошли отдыхать. Постепенно замолкали и другие. Мы с Кусковым вышли из землянки, проверили посты.
В гитлеровских планах белорусский народ обрекался частью на истребление, частью на превращение в рабов германского империализма. Белорусским же буржуазным националистам отводилась роль подручных палачей.