Мы вышли на опушку леса. Ведь еще должны были взорваться цистерны с горючим. Минут через тридцать после первого взрыва раздался второй взрыв. В воздух взметнулся огненный язык и далеко осветил местность.
- Это наш, - спокойно проговорил Оперенко.
Все смотрели на разраставшееся пожарище. Его отблески отражались на строгих лицах партизан.
- А много было бензина? - нарушил молчание Чернов.
- Пять цистерн на четыре тысячи литров, одна, правда, не полная, - засмеялся Оперенко.
Я отозвал Мурашко в сторону.
- Вы теперь тоже в отряд? - спросил я.
- Пока нет. Ведь еще не все мои группы вышли в лес. Рая Волчек работает в офицерском казино… Может, там тоже что-нибудь удастся сделать…
- Верно, - согласился я, - мы обязаны использовать каждую возможность. Но жена ваша пусть останется с нами. В лагере ей будет безопаснее.
Мурашко простился с женой и с нами. Вдвоем с Олегом Фолитаром они направились к городу, где бушевало пламя пожара.
7
Кроме боевой деятельности мы проводили большую разведывательную работу. Подпольщики Минска беспрерывно следили за поведением врага.
В ноябре 1943 года Федор Боровик установил, что бургомистр города Слуцка Бахман - уроженец бывшей автономной республики немцев Поволжья. Мы решили установить с ним связь.
Штаб отряда написал письмо:
"Господин бургомистр! Очевидно, вы оказались на стороне гитлеровцев потому, что уверовали в непобедимость "армии фюрера"? Теперь, конечно, вы уже знаете о страшных поражениях германской армии и под Сталинградом и на Орловско-Курской дуге. Недалек тот день, когда германский фашизм, постигнет полный крах. Не только многие старшие офицеры вермахта, но и рядовые солдаты уже понимают это. Многие военнослужащие германской армии решительно рвут с Гитлером и с нацизмом, прекращая борьбу против советского народа и Красной Армии. А вы, господин бургомистр, были советским гражданином, вы знаете нашу идеологию и должны хорошо понимать, что Красная Армия воюет не против германского народа, а против германского фашизма, против Гитлера и его клики.
Господин бургомистр! Вам надо задуматься также и вот о чем. 22 сентября по приговору белорусского народа имперский комиссар Кубе был казнен советскими партизанами. Вспомните: его охраняла огромная свора эсэсовцев и гестаповцев. До вас же, господин бургомистр, нам совсем нетрудно добраться.
Мы предлагаем вам искупить вину перед советским народом и помогать нам, советским партизанам. Вы должны предупреждать нас о готовящихся карательных экспедициях против партизан, о передвижениях войск по Варшавскому шоссе, должны передать нам несколько чистых бланков для паспортов.
Мы ручаемся вам, господин бургомистр, что фашисты не будут знать о вашей помощи нам, партизанам.
Не отказывайтесь от нашего предложения! Помните, что советские партизаны во второй раз вам руки не протянут. Решайтесь, пока не поздно. Иначе вам негде будет укрыться от карающей руки советских патриотов!
Дайте ответ по следующему адресу (мы указали тайник).
Партизанский штаб".
Федор Боровик взял письмо, несколько номеров свежих советских газет и отправился в Слуцк. Через шесть дней он вернулся и рассказал:
- При помощи моей знакомой Екатерины Ивановны Пискун я пробрался в дом, где живет бургомистр, и рано утром опустил в почтовый ящик на дверях его квартиры запечатанный пакет с надписью "Бургомистру Бахману (лично)". В пакете было письмо и свежий номер "Правды".
Затем двое суток мы вели наблюдение за тайником. На третий день нашли там записку:
"Согласен. Приходите завтра в три часа ко мне на прием. Скажете: "От гресского коменданта…"
- И ты был на приеме, Федор Васильевич? - не выдержал я.
- Был, - улыбнулся Боровик. - Оказалось, не так страшно, как ожидал… Мы сидели вдвоем в его кабинете и переговаривались шепотом… Бургомистр - крепкий, здоровый старик. Очень боится партизанской кары, особенно после уничтожения Кубе. Поэтому будет помогать нам… Вот - на первый раз…
И Боровик протянул мне двадцать пять чистых бланков для паспортов, а также план дислокации частей слуцкого гарнизона…
Забегая вперед, скажу, что бургомистр Бахман честно помогал нам вплоть до освобождения Белоруссии летом 1944 года. Когда в город Слуцк вступили наши войска, Бахмана, как бургомистра, арестовали и отправили в лагерь военнопленных. Там он на допросах сообщил о том, что поддерживал связь с партизанами нашего отряда, передавал важные разведданные. После моего подтверждения Бахмана освободили.
Наши опытные разведчики Д. А. Меньшиков, Н. Н. Денисевич, Николай Ларченко, немец-антифашист Гейнц Линке и другие брали "языков", подстерегая их на шоссейных дорогах, вблизи гарнизонов и аэродромов противника. Пленные немецкие солдаты и офицеры дополняли и уточняли имевшиеся у нас разведывательные данные и служили постоянным источником ценной информации. Я уже не говорю о других товарищах, действовавших в минском подполье или специально проникавших в гитлеровские гарнизоны, где они устанавливали связи с солдатами и младшими офицерами, в частности, с насильно мобилизованными в немецкую армию чехами, словаками, австрийцами, французами. Во многих гарнизонах, офицерских столовых и общежитиях мы имели свои "глаза и уши", получали нужные нам сведения, а некоторых военнослужащих уводили в отряд, где они становились партизанами и честно сражались против гитлеровцев.
Из французов, ставших советскими партизанами, помню, например, Поля из Версаля и его друга Роберта из Парижа, а также Лео и некоторых других. Немцы их держали в строительном батальоне. Мы дали новым партизанам автоматы, и они участвовали во многих боевых операциях.
Разведчиками становились подчас люди, не имевшие до войны ни малейшего представления о разведывательной работе. В этом отношении поучительна история с Екатериной Мартыновной Дубовской - подпольщицей, а впоследствии нашей разведчицей.
Екатерина Мартыновна в первые дни войны оказалась под Белостоком. Муж, командир стрелкового батальона, наспех поцеловав двух малолетних ребятишек, Алика и Леню, жену, ожидавшую появления через месяц третьего ребенка, побежал в часть, которая уже выходила на исходные рубежи. Дубовская с детьми попыталась эвакуироваться, присоединившись к семьям командиров, советских и партийных работников. Однако, испытав все ужасы бомбежек и пулеметного обстрела, решила пробиваться в Минск, где проживали ее родители.
С невероятными трудностями, на попутных подводах, машинах или в теплушках, а чаще пешком, Екатерина Мартыновна пробиралась к Минску. В одну из ночей в суматохе, вызванной очередным обстрелом немецких самолетов, Дубовская потеряла сына Алика. Он остался в ушедшем эшелоне, куда набилась толпа беженцев.
Представляете себе горе и отчаяние матери! Она металась из стороны в сторону и кричала:
- Алик! Алик!..
Но ее ждал еще более страшный удар. Беженцы присоединились к находившимся в окружении советским пограничникам. Вначале двигались вместе. Потом пограничники решили с боем прорываться к своим. Это было в районе Баранович. Не желая подвергать смертельному риску женщин и детей, пограничники предложили им двигаться отдельной, самостоятельной колонной.
Ночью в лесу Дубовская вместе с другими семьями прилегла отдохнуть, но вскоре проснулась от криков и стрельбы. Их обнаружили фашистские автоматчики и начали хладнокровно расстреливать. Босая, полураздетая, в разорванном платье Екатерина Мартыновна вскочила, но тут же упала с простреленным плечом.
Зажав платьем кровоточащую рану, она кинулась к плачущему сыну, но не успела прикрыть его своим телом. Высоченный эсэсовец в плаще и каске выстрелил из пистолета в упор и убил четырехлетнего Леню.
По лесу разнесся полный отчаяния крик матери. Она свалилась без сознания и уже не видела, как немецкая колонна, прошагав по трупам убитых и раненых - стариков, женщин, детей - скрылась в пыльной дали.
Екатерина Мартыновна Дубовская как-то сразу состарилась, поседела.
По улицам Минска, куда все же добралась, она шла как во сне, с потухшим взглядом и внешним безразличием.
Дома тоже не было радости: родители тяжело болели, сестра, не успевшая эвакуироваться, еле-еле зарабатывала на пропитание. А тут еще Екатерина со своим горем, неузнаваемая, с охрипшим голосом, без детей, без денег, без надежд на чью-либо помощь…
Несколько дней Екатерина Мартыновна пролежала в постели, а ветреной ночью вынуждена была вместе с родными бежать на улицу. В находившемся неподалеку гараже неожиданно вспыхнул пожар, пламя захватило и домишко родителей Дубовской. Они оказались без крыши над головой.
Семью погорельцев приютила старая знакомая, бывшая заведующая детскими яслями Юркян. У нее в квартире Екатерина и родила сына, ставшего теперь ее единственной радостью.
И вот эта женщина, перенесшая столько горя, едва оправившись после родов и тяжелой болезни, стала искать подпольщиков, чтобы вместе с ними бороться против оккупантов. Узнав о ее неукротимом стремлении включиться в борьбу, мы помогли ей: познакомили со связной Галиной Киричек и через нее стали передавать задания. Каждое поручение Екатерина Мартыновна выполняла аккуратно и точно.
Начала с небольшого - наладила связь с работниками одной из аптек и добывала там различные медикаменты, перевязочный материал и даже наркотики для раненых, которых наши врачи готовили к операциям. А затем, уклоняясь от встречи с патрулями и обходя контрольные посты, посещала наш лагерь и уносила в Минск листовки и сводки Совинформбюро, затем распространяла их среди населения: подбрасывала во дворы, просовывала в дверные щели и даже ухитрялась опускать в почтовые ящики гитлеровских офицеров и местных начальников.
Дубовская познакомилась с соседом по квартире Сергеем Котовым, работником железнодорожного узла, и с его помощью наша литература начала распространяться среди железнодорожников. Екатерина Дубовская вместе, с Сергеем Котовым и заведующей детдомом Юркян создали подпольную диверсионно-разведывательную группу. Они выполнили немало наших ответственных заданий.
Однажды мы вручили Дубовской мину с просьбой передать ее Котову. Улучив удобный момент, тот прикрепил мину к эшелону с горючим, предназначенным для немецких танков. Весь эшелон, стоявший на товарной станции Минск, сгорел.
Когда нам понадобилось выяснить наличие вражеских войск в Барановичах, Дубовская добралась до города и при помощи своей подруги Яди, переводчицы в немецкой столовой, собрала нужные сведения. Оказалось, что каждую ночь на станции Барановичи скапливается много воинских эшелонов и до рассвета никуда не двигаются, опасаясь взрывов на железной дороге. Лишь с наступлением рассвета эшелоны уходят по своим маршрутам. В депо находится большое количество запасных паровозов.
Эти разведывательные данные мы немедленно передали в Центр. Советская авиация вскоре произвела несколько успешных налетов на Барановичи, уничтожила скопившиеся там эшелоны и разбомбила депо.
Ни одного раза Екатерина Мартыновна не напомнила нам о том, какой тяжелый груз лежит у нее на сердце: нет никаких вестей о муже, один сын потерян, другой застрелен эсэсовцем и только недавно родившийся тянется ручонками к матери, требует молока, а его негде достать.
Передав собранные сведения и получив очередное задание, Дубовская обычно говорила:
- Ну что ж, разведчик из меня не блестящий, но задание выполню.
На самом деле Екатерина Мартыновна была настоящим разведчиком, она чаще других снабжала нас важной информацией: какие эшелоны с грузами и живой силой идут через Минск и в каком направлении, какие части дислоцируются в городе и пригородах. Она аккуратно и в срок передавала инструкции горкома партии и штаба отряда подпольщикам.
Так Дубовская сумела преодолеть личное горе и включиться в активную борьбу против немецко-фашистских оккупантов.
После войны в ее дом пришла огромная радость: живым и невредимым вернулся с фронта муж. Затем нашелся потерявшийся на дорогах войны сын, родилась дочь. Так что теперь в семье Дубовских двое женатых сыновей, дочь, внучата.
Недавно я встретился с Екатериной Мартыновной в Минске. На вопрос, как живется, она с усмешкой ответила:
- Живем хорошо и только по росту наших детей и внуков замечаем, как бегут годы. Здоровье? Сами понимаете, что пережитое оставило следы. Но ничего, креплюсь, не сдаюсь и не сдамся!..
В этом ответе - вся Дубовская, подпольщица, разведчица, мать, каких много было во время Великой Отечественной войны.
Секретарь подпольного горкома партии Лещеня читал националистические газеты, когда мы вошли в землянку.
- Интересно… фашисты задумали новый трюк. Придется нам поработать, - хлопнул он ладонью по газете.
Я взял газету. Она многое объяснила мне.
Красная Армия наступала на всех фронтах. Уже были изгнаны немцы из Гомеля, приближался день полного освобождения Белоруссии. Этого не могли не учитывать оккупанты. И вот новый генеральный комиссар фон Готтберг пускается на очередной трюк, чтобы ослабить силу народной ненависти, парализовать стремление белорусов бить оккупантов.
22 декабря 1943 года "Белорусская рада доверия" при изъявлениях лакейского восторга белорусских националистов реорганизовалась в "Белорусскую центральную раду". Теперь она объявлена "Конституционным белорусским правительством".
В этот день на заседании, посвященном церемониалу провозглашения "независимого белорусского буржуазного правительства", выступил с речью фон Готтберг, огласивший утвержденный им устав "БЦР". Он объявил о назначении президентом "рады" белорусского квислинга Островского, привезенного в 1941 году в Минск из Германии.
Островский - слуцкий помещик, провокатор царской охранки, платный агент немецкой, польской буржуазной и английской разведок, член первой "Белорусской рады" в период немецкой оккупации Белоруссии в 1918 году, был в белой армии Деникина и в банде Булак-Булаховича, организатор кулацкого восстания в Слуцке в 1920 году, руководитель многих заговоров против трудящихся Белоруссии, вдохновлявшихся и финансировавшихся английскими, польскими буржуазными и немецкими правительственными кругами, - такова беглая характеристика нового президента фашистской марионетки "БЦР".
Выступая с ответной речью, Островский еще раз раскрыл лицо и чаяния белорусских националистов как кучки предателей белорусского народа. Он открыто поддерживал интервенцию гитлеровской Германии против Советского Союза и оправдывал ограбление нацистами оккупированной территории Белоруссии.
Вместе с Островским в состав "БЦР" Готтберг назначил ненавистного белорусскому народу штатного агента гитлеровской разведки националиста Шкеленка.
С разрешения Готтберга Островский составил "кабинет министров". Военным "министром" назначил Езовитова, отъявленного врага белорусского народа. Езовитов был членом "Белорусского центрального военного совета", двадцать шесть лет назад предпринявшего попытку сформировать националистическую армию для расправы с рабочими и крестьянами Белоруссии, провозгласившими Советскую власть.
В декабре 1917 года Езовитов участвовал в качестве "делегата" на 1-м контрреволюционном всебелорусском конгрессе. В январе 1918 года он был арестован народной властью Белоруссии, однако ему удалось бежать, и под защитой штыков Вильгельма Второго он занял пост военного министра предательской "Белорусской рады". В начале 1919 года, после бегства членов "рады" за границу, Езовитов был назначен шефом военно-дипломатической миссии "Белорусской рады" в Прибалтике с задачей выклянчить признание прибалтийскими буржуазными правительствами "Белорусской рады" и с их помощью сформировать армию для военных действий против белорусского народа.
Тогда же он установил связь с генералом Булак-Булаховичем, организовал переход его потрепанной дивизии из армии Юденича в лагерь белорусских националистов и толкнул ее на грабежи и бандитские налеты против населения Белоруссии. И вот при поддержке гитлеровских оккупантов он снова вынырнул…
Нужно было быстрее раскрыть сущность "БЦР" и показать народу подлинную подоплеку этого очередного трюка белорусских националистов.
Собрались все члены Минского подпольного горкома партии. Машков предложил немедленно выпустить специальный номер газеты "Минский большевик" с воззванием к народу.
- Это вопрос серьезный, касается всей республики. Я думаю, что Центральный Комитет даст нужные указания всем подпольным организациям. Необходимо связаться с обкомом, они уже, наверно, знают, - уточнил Лещеня.
Мы тотчас же послали радиограмму в обком партии. Подпольный обком ответил, что все уже известно не только им, но и Москве. Вскоре ЦК Коммунистической партии Белоруссии дал нам указания, как вести работу. Горком партии написал воззвание к минчанам, разъясняя им сущность новой выходки буржуазных националистов.
Все коммунисты отряда вышли по деревням рассказать населению правду о "БЦР".
Я выехал в деревню Ямное. Деревня сильно пострадала от фашистской бомбежки, и крестьянам едва удалось собраться вместе в одном уцелевшем доме. Они внимательно слушали, и, когда я начал говорить о националистах, один пожилой крестьянин крикнул:
- Мы их знаем!
- Откуда сами будете? - поинтересовался я.
- Местный. Здесь родился, здесь вырос, и здесь в восемнадцатом году банда Езовитова меня "угостила", - говорил старик, продвигаясь к столу.
Он снял кожух, бросил его на пол, поднял рубашку и повернулся ко мне спиной.
- Вот, смотри! И только за то, что был батраком.
На смуглой худой спине старика виднелись белые следы рубцов.
- Ты у нас не найдешь человека, который бы не проклинал Езовитова и Островского. Агитировать нас не нужно, - старик опустил рубашку и надел кожух.
- Мне тебя, отец, нечего агитировать, тебя сам Езовитов давно "сагитировал". Расскажи молодежи все, что помнишь, - попросил я старика.
- Да, видать, прошлое вновь вылезло. - И старик стал рассказывать про кровавые дела, творимые белорусскими националистами в первые годы Советской власти.
Вернувшись в лагерь, я застал там возвратившихся из окружающих деревень Жардецкого, Каледу, Коско и Мацкевича.
- Как провели собрания, Юлиан? - спросил я Жардецкого.
- Хорошо. Люди не слепые, сами понимают, за кем идти. Как бы Островский ни перекрашивался, народ ему не верит. Один крестьянин сказал: "Значит, они организовали центральную здраду" (здрада - по-белорусски измена). Подходящее название, - закончил Юлиан.
Мы засмеялись. Название действительно было очень удачно.
Из Минска пришла Василиса Васильевна и рассказала, что новый фортель фашистов не обманул минчан.
Подпольные группы широко распространили "Минский большевик". Его экземпляры передаются горожанами из рук в руки.