Утром мы делили присланное так, чтобы в случае опасности партизаны могли все унести с собой, ничего не оставляя врагу.
Вечерело. Мы готовились к приему четвертого самолета. Ко мне подошел комиссар и, широко улыбаясь, сказал:
- Возвратился Мацкевич и знаешь кого привел?.. Меньшикова с разведчиками и делегатов от десяти партизанских отрядов.
- Наконец-то! - обрадованно воскликнул я.
Вместе с Тимчуком и Морозкиным я ушел в лагерь.
Пришедшие товарищи стояли в кругу партизан. Я подошел к Меньшикову. Его небритое, исхудавшее лицо было таким же строгим, так же колюче смотрели глубоко сидящие глаза.
Мы обнялись, затем я поздоровался с остальными.
- Рассказывай же! - подвел я его к поваленной сосне.
Сели, и из его рассказа я узнал…
Во время перехода железной дороги Минск - Москва у станции Жодино Меньшиков со своими разведчиками отошел к кладбищу, находившемуся по другую сторону железнодорожного полотна, и стал ждать отряд. Тут вспыхнула сильная перестрелка, и, зная конечные пункты маршрута, он решил не подвергать группу опасности, уйти.
Идти было трудно: местность болотистая. Переночевав в маленьком леске, группа двинулась дальше и к вечеру вышла к деревне Заручье. Здесь они достали продукты, наметили маршрут. Немного отдохнули и пошли опять. Меньшиков хотел быстрей дойти до деревни Островы Борисовского района: там он надеялся встретиться со мной. Однако, пройдя деревни Святое и Островы, разведчики никого из нас не встретили и остановились в лесу около Заболотья.
В деревне Стриево Меньшиков узнал от лесника, что в этом районе находится партизанский отряд. Начались поиски. Взяв проводника, разведчики побывали у озера Песочное, но, обшарив все вокруг, никого не нашли.
В деревне Маконь Меньшиков услышал о каком-то якобы действующем здесь партизанском отряде. Что-либо более определенное узнать не удалось. В деревне Слобода встретились с осевшим в деревне раненым красноармейцем, который имел связь с партизанами. Он сначала отнесся к Меньшикову с подозрением, затем, убедившись, что это действительно свои, пообещал привести партизан. Место встречи назначили в лесу.
Неожиданно со всех сторон группу Меньшикова окружили вооруженные люди. Звездочек на головных уборах у них не было.
- К оружию! - крикнул Меньшиков.
Разведчики мгновенно приготовились к обороне.
- Не стреляйте! - крикнул неизвестным Меньшиков. - Кто вы такие?
- Партизаны отряда Сацункевича.
- Ну, и мы партизаны, - ответил Меньшиков.
Группы осторожно сблизились. Познакомились.
Отряд Сацункевича был создан недавно и насчитывал всего двадцать человек. Партизаны, поначалу недоверчиво поглядывавшие на висевшие у разведчиков немецкие маузеры, вскоре с увлечением слушали рассказы о Москве, о фронте, о жизни в тылу. А утром отряд Сацункевича совместно с группой Меньшикова разгромил полицейский участок и маслозавод в Клейниках.
Находясь в отряде Сацункевича, Меньшиков с помощью его партизан искал нас и почти в каждом районе находил мелкие группы.
17 мая разведчики Сацункевича натолкнулись на партизан Николая Дербана и рассказали им о десантниках из Москвы. Эта радостная весть пронеслась по лесам. Многие патриоты и группы стремились встретиться с москвичами.
Для установления связи Меньшиков выслал в деревню Шеремец Березинского района Малева и Назарова. Там они с помощью связного Карповича встретились с командиром отряда Кусковым. Этот отряд, насчитывавший около тридцати человек, собирался уходить за фронт.
- Когда рассчитываете до фронта добраться? - как бы между прочим спросил Меньшиков.
- За месяц дойдем, - ответил Кусков. - Там придется дней десять возле фронта покрутиться, найти место, чтобы проскочить… В общем, месяца через полтора будем у своих…
- Та-ак, - медленно, словно соображая вслух, протянул Меньшиков. - Тридцати бойцам нужно полтора месяца, чтобы фронт перейти. При переходе человек десять потеряете… Ведь нас с той стороны армейские разведчики проводили, а с этой некому помочь будет… А вот, скажем, наш отряд потерял за полтора месяца двух человек, уничтожил больше сотни фашистов, подорвал несколько эшелонов. Что скажете на это?..
В конце концов Кусков согласился, что его отряду целесообразнее остаться и бить врага в тылу. Были созданы партийная и комсомольская организации, выделена инициативная группа для образования нового отряда во главе с Бережным.
Усилиями Меньшикова и Сацункевича организовали еще одну инициативную группу во главе с Василием Дерюгой.
В Червенском районе действовали группы Кузнецова в тринадцать человек и Иваненко ("Лихого") из двадцати трех человек. В этих группах разведчики Малев и Назаров рассказали о задачах партизанской борьбы и структуре партизанского отряда.
На совещания командиров и комиссаров, созванные Меньшиковым в Смолевичском, Червенском и Березинском районах, прибыли наши связные Мацкевич, Чернов и другие.
Меньшиков дал указания об оформлении партийных организаций и особых отделов.
Старший лейтенант Меньшиков был человеком опытным, обстрелянным, понюхавшим пороху еще в тридцатые годы на Дальнем Востоке. Командир-пограничник, награжденный еще тогда орденом боевого Красного Знамени, он пользовался большим авторитетом за решительность, смелость и инициативу. Дмитрий Александрович умел принимать самостоятельные решения, проявлял разумную инициативу.
Мацкевич рассказал делегатам о нашем отряде и о том, что при нас работает уполномоченный Минского подпольного обкома партии Ясинович. Меньшиков предложил направить для связи с нами делегатов от отрядов.
И вот делегаты у нас в отряде. Они рассказали, что в мае 1942 года в Минске стала выходить подпольная большевистская газета "Звязда". Чтобы установить, кто и где выпускает газету, гитлеровцы пообещали вознаграждение в пятьдесят тысяч марок. Но газета выходит и распространяется все шире.
Денисевич, Кишко и другие возвратившиеся товарищи проделали немалую работу по установлению связей с местными партийными и комсомольскими организациями.
Розум был вторично ранен в Смолевичском районе и пока остался в отряде Сацункевича.
Возле костра я нашел Мацкевича. Он беседовал с партизанами.
- Спасибо, дружище, за отличное выполнение задачи. - Я крепко пожал ему руку.
- Служу Советскому Союзу! - четко ответил Мацкевич. Затем познакомил меня с делегатами от партизанских отрядов.
Стемнело. Партизаны не уходили на отдых. Делегаты расспрашивали про Москву и, когда узнали, что сегодня прилетит самолет, захотели участвовать в его приеме.
Они с радостью, несмотря на усталость, помогали нести тяжелые мешки, сброшенные на парашютах.
18 июня 1942 года кроме делегатов от десяти отрядов, приведенных Меньшиковым, прибыли делегаты от отрядов "Борьба", "Мститель" и других. Мы с комиссаром рассказали, как лучше организовать борьбу с оккупантами, как сотрудничать с местным населением, постарались охарактеризовать положение на фронтах и передали первомайский приказ Верховного Главнокомандующего.
По предложению делегатов для координации действий партизанских отрядов в Минской северо-восточной зоне было решено выбрать пять человек - партизанский Военный совет. Председателем совета избрали меня, заместителем - Воронянского и членами - Тимчука, Долганова и Ясиновича.
Здесь же, на совещании создали комиссию для выработки текста партизанской присяги. В нее вошли Тимчук, Воронянский и Морозкин; присвоили отрядам названия и наметили сектор действия каждого отряда.
Делегаты совещания отчитались о проделанной работе. Эти отчеты являлись как бы школой боевого опыта.
Приняли решение усилить диверсии на железных и шоссейных дорогах, уничтожать гарнизоны противника в районах.
Два дня длилось совещание. К концу совещания комиссия по выработке текста присяги закончила работу. Делегаты стоя выслушали присягу:
"Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в отряд красных партизан для активной борьбы с заклятым врагом нашей Родины, перед лицом народа и Советского правительства даю следующие обязательства: за свою социалистическую Родину, за пролитую кровь нашего народа, за матерей и отцов, жен и детей, братьев и сестер, убитых и замученных фашистскими палачами, бить врага всюду и не жалеть своих сил, а если потребуется, то и своей жизни, быть преданным партии и правительству, быть смелым, решительным, честным, дисциплинированным, революционно-бдительным; хранить военную тайну; беспрекословно выполнять все приказы командиров и политработников. Клянусь, что буду биться до полного разгрома врага, с какими бы трудностями и лишениями на этом пути я ни встретился.
И если я отступлю от своего обещания, пусть меня покарает суровая рука революционного закона".
Члены партизанского Военного совета первыми приняли присягу. Затем делегаты вдохновенно спели "Интернационал".
Так по инициативе с мест состоялась первая партизанская конференция, обсудившая ближайшие задачи отрядов и групп, создавшая координационный орган для общего руководства партизанским движением в обширной зоне. Здесь же одному из первых отрядов, которым командовал Николай Прокофьевич Покровский присвоили название "Беларусь", отряду И. Л. Сацункевича - "Разгром", отряду Т. И. Кускова - "Непобедимый", отряду Иваненко - имени газеты "Правда", отряду Н. Л. Дербана - "Большевик". Вновь созданный отряд Бережного получил имя "Комсомолец", отряд В. К. Дерюги - "Коммунист".
Свою задачу командование нашего отряда видело в том, чтобы помочь местным коммунистам и беспартийным патриотам правильно использовать свои силы в развернувшейся борьбе против немецко-фашистских захватчиков, постоянно наносить ощутимые удары по врагу. Нам очень важно было также установить тесную связь с местными партизанами.
После конференции все делегаты двинулись в обратный путь - в свои отряды. Для практической помощи командирам и комиссарам, местным коммунистам, находившимся на нелегальном положении, в Смолевичский, Березинский и Червенский районы снова направили Д. А. Меньшикова. Вместе с ним пошли политрук А. Г. Николаев, старший лейтенант А. С. Кирдун и бойцы Н. Н. Денисевич и Л. Кишко.
Делегатам мы выдали тол, патроны и свежие газеты. Провожать их вышли в полном составе отряды наш и Воронянского.
Следуя нашему примеру, в зоне червенских и смолевичских лесов, по предложению Меньшикова, также создали партизанский Военный совет. Председателем избрали Сацункевича, членами - Кускова и Дербана.
Группа Меньшикова, разбившись по отрядам, неутомимо готовила новые и новые диверсионные группы. Теперь все чаще вокруг Минска летели под откос эшелоны, взрывались автомашины гитлеровцев.
С задания вернулась группа Ивана Любимова.
- Ну как? - бросились к нему остававшиеся в лагере партизаны.
- Неплохо! - улыбнулся Любимов. - Работали в том месте, где ранили Карла Антоновича. Паровоз и восемнадцать вагонов разлетелись вдребезги.
- Наши все целы?
- Все, - сказал Любимов.
Добрицгофер посмотрел на свои ноги. Взглянул и я. Его большущие сапоги совсем развалились.
- Не беспокойся, Карл Антонович, пока ты ходил, ребята в Долгинове побывали, привезли хорошую кожу. Вот и сошьем сапоги.
- Неужели? - обрадовался Добрицгофер. - А то я уже начал придумывать способы наращения на ступнях тройного слоя собственной кожи.
В лагере снова появился Юлиан Жардецкий. Несколько дней назад он узнал, что в Плещеницы иногда приезжает палач белорусского народа Вильгельм Кубе, и мы посылали его установить дни приезда Кубе в этот районный центр.
Юлиан присел и закурил.
- Ну, чего молчишь? - не выдержал я.
- Серьезное дело. Я заходил к самому бургомистру… Обожди, как его фамилия? - сдвинул брови Юлиан. - Юда… Юди… Ох, Юдин. Раньше, говорят, незлой человек был. Так вот, прихожу к нему в кабинет. Посмотрел он на меня и спрашивает: "Что ты хочешь?" - "Хочу поговорить с тобой, но так, чтобы только твои уши слышали". - "Говори", - согласился он и этак тихонько пальцами по столу постукивает, волнуется, видать. Я сказал, что прислан штабом партизанского отряда. Он побледнел, но быстро взял себя в руки: "Что ты от меня хочешь?" - "Я рядовой, а с тобой хотят поговорить мои командиры, - отвечаю я. - Где мы можем встретиться?"
Юдин согласился встретиться с вами в лесу около деревни Валентиново… Хорошо ли? - закончил Юлиан.
- Пока не знаю, - ответил я. - Зачем ты рисковал?
- А без риска ничего не добьется. Я предупредил Юдина, что, если он подставит нам ногу, мы везде его найдем. В следующую пятницу он ждет нас.
Я подсчитал дни и сказал:
- На встречу мы пойдем, но больше в такие сети не лезь, а то и не заметим, как нам пришьют хвост, а потом и голову снимут. Надо выбирать, с кем устанавливать связи.
Времени до пятницы еще много, и мы с комиссаром начали обдумывать, как нам быть. Деревня Валентиново находилась от лагеря всего в двух километрах. Юдин мог догадаться о близости лагеря, мог привести с собой карателей. Проанализировав все обстоятельства, мы все-таки решили выйти на встречу.
С утра в условленное место мы выслали разведчиков, а вечером, взяв Жардецкого, Карла Антоновича и пять автоматчиков, я пошел сам. Разведчики доложили, что в течение всего дня они ничего подозрительного не заметили. Мы залегли на опушке леса, стали ждать.
Через некоторое время увидели приближающихся разведчиков. С ними шел незнакомый человек.
Представляясь, он неразборчиво назвал фамилию. В сумраке я не мог разглядеть его лица, затемненного широкополой шляпой, и решил пойти на маленькую хитрость. Достав папиросы, предложил ему и Жардецкому закурить. Огонек выхватил из темноты чисто выбритое лицо, острые, колючие глаза, смотревшие из-под тонких черных бровей.
- Вас я не знаю… Где Юдин? - спросил Жардецкий.
- У него не было свободного времени, и он вместо себя прислал меня. Я работаю в земотделе, - услышал я глухой голос.
- Прислал? - переспросил я. - А к кому вы пришли, знаете?
- К партизанам, - пожал плечами неизвестный. - Я, как и Юдин, не хочу работать на немцев. Пошел, ибо не было выхода…
Я решил задать ему вопрос, к которому он не мог быть подготовлен.
- Немцы из Минска часто приезжают?
- Приезжают, но незначительные лица… - несколько растерявшись, промямлил он.
- Когда они собираются вновь побывать?
- Они нам заранее не сообщают.
Я слышал его учащенное дыхание.
- Чем вы можете помочь партизанам?
Он быстро задал встречный вопрос, очевидно, заранее обдуманный:
- А много вас?
- Спросите долгиновского коменданта, у него была возможность подсчитать, - вмешался в разговор Юлиан Жардецкий.
Я незаметно наступил ему на ногу: "Молчи". Затем обратился к пришедшему:
- Вы спрашиваете, сколько нас… Могу ответить - весь народ, не считая предателей.
- Скажите, что нужно, мы сделаем. Скажите, где ваш лагерь, мы прямо к вам придем, - поспешил оправдаться незнакомец.
- Спасибо, это лишнее. Мы знаем, где живет мать Юдина, через нее передадим письмо бургомистру… А теперь все, можете идти, - закончил я.
- Шпион! Что Юдин-иудин, что этот… Оба иуды!.. Обоих нужно повесить на сухой осине, - зло проговорил Жардецкий.
- Типичный, изворотливый фашист! - добавил Карл Антонович.
"Вероятно, - подумал я. - И все-таки надо попробовать, нет ли возможности проникнуть в лагерь врага".
Мы отправились обратно.
Долго думали с Морозкиным, Воронянским и Тимчуком: писать бургомистру письмо или нет. Наконец решили написать.
С Жардецким отправили письмо матери Юдина. В нем мы писали о том, что если ее сын окажет нам действенную помощь, то получит прощение народа.
В лагере приняли меры предосторожности: подальше от лагеря выставили секретные дозоры. Если шпион приведет карателей, сумеем встретить их как следует.
Ночь прошла спокойно, остальные дни - так же. На задания по-прежнему выходили диверсионные группы подрывников. Хорошо воевали и перешедшие на нашу сторону из "украинского" батальона. Они пустили под откос два эшелона, сожгли несколько мостов, уничтожили две автомашины с гитлеровцами.
СД и армейская разведка "Абвер" усиленно выслеживали партизан. Наши разведчики то и дело доносили, что в деревнях появляются незнакомые люди, которые допытываются, как попасть к партизанам.
Жардецкий несколько раз ходил к матери Юдина, но от бургомистра все еще не было ответа. Обстановка становилась все более напряженной. Мы готовились уйти из этого района, да обстоятельства не позволяли. Я ждал Меньшикова и делегатов, которые должны были прибыть на второе совещание.
14 июля начали собираться делегаты.
Самую большую группу привел Константин Сермяжко, партизан отряда "Непобедимый". Мы уже слышали о нем много хорошего. Он имел на своем счету четыре спущенных эшелона. Мы знали и о том, что, когда в отряде не стало тола, Сермяжко не опустил руки, разыскал несколько неразорвавшихся авиабомб, выплавил из них тол и опять принялся подрывать эшелоны…
Из-под военной фуражки на меня смотрели пристальные, пытливые глаза. Я невольно задержал взгляд на крупных, немного резких, но правильных чертах худощавого, энергичного лица.
- Подрывник Константин Сермяжко, - представился он. Голос громкий, очень отчетливый. Я пожал ему руку.
- Кажется, кроме своих партизан, вы еще кого-то привели?
- Птичка попалась, в деревне Сухой Остров поймали. Зашли в деревню; хозяин, у которого мы остановились, рассказал, что появился новый человек, который хочет встретиться с партизанами… Вот я и привел его к вам. Недалеко от лагеря "наш друг" пытался бежать. "Чего ты удираешь?" - спросил я. Он растерялся, затем, стараясь казаться спокойным, ответил: "Думал, что вы не партизаны, боялся провокации". Прошли с километр, он опять, как заяц, в кусты прыгнул - и опять не вышло у него. Тут уж связали ему руки… Поговорите с ним, может, и не враг, но, думаю, порядочному человеку от партизан незачем бежать, - закончил Константин.
Я подошел к задержанному - коренастому, несколько рыхлому, с толстой короткой шеей человеку. Он исподлобья взглянул на меня и сейчас же опустил глаза. Из-под пиджака выглядывала холщовая рубашка, на ногах блестели галоши. На первый взгляд, это был обычный деревенский парень.
- Развяжите руки, - сказал я партизанам. Они немедленно выполнили приказание. Задержанный тряхнул затекшими руками, смахнул с лица комаров и, поняв, что я командир, шагнул ко мне.
- Почему мне связали руки? Ведь я советский человек и хочу бороться с оккупантами.
Я посмотрел ему в лицо.
- Почему пытались бежать?
Он смотрел куда-то поверх моей головы.
- Сначала думал, что не партизаны, а провокаторы, полицаи, - заученно проговорил он, все так же не глядя мне в глаза.
Я начал расспрашивать. Он твердил, что был в плену и вот уже два месяца как бежал.
- В каком лагере были?
- В Минске.
- После побега где скрывались? - задавал я вопросы.