Получив столь бесценную информацию, я сообщил ее в наше посольство и в Ассоциацию итальянских партизан. А затем срочно подготовил статью с заголовком "Так значит ты, – Федор Полетаев" и продиктовал ее сразу же в газету. И тут же начались очень странные вещи. Через два часа меня вызвала Москва и редактор по иностранному отделу незабвенный Михаил Александрович Цейтлин, который все свои статьи подписывал русской фамилией Михайлов. "Леня, – сказал он своим скрипучим голосом, – по-моему, вы очень торопитесь. Источник ваш весьма ненадежен. Поэтому надо все внимательно проверить. Не надо торопиться ни вам, ни нам…" – "Михаил Александрович, – возопил я отчаянно, – но ведь это же сенсация! Даже если допущена какая-то ошибка, хотя все сходится, это даст импульс к поиску имени русского солдата Героя Италии…" – "Не возбуждайтесь, Леонид Сергеевич, – сухо прервал меня Цейтлин. – Престиж газеты превыше всего. Она не должна ошибаться. Я все проверю через свои возможности".
И проверил. Милейший Михаил Александрович, как я выяснил позднее, не нашел ничего более мудрого, чем отдать мой очерк своему близкому другу, писателю Сергею Смирнову, который как раз в это время занимался поисками пропавших героев. Смирнов ринулся, естественно, в архивы Главного разведывательного управления Министерства обороны и нашел подтверждение моему открытию. В газете "Правда" появился огромный подвал о Федоре Полетаеве, подписанный Сергеем Смирновым, а через несколько дней в "Известиях" появилась подвергнутая истинно иудейскому обрезанию моя, ставшая абсолютно невразумительной, заметулька на ту же тему. "Что же вы, еб вашу мать, делаете?" – забыв про этикет, кричал я в телефонную трубку при очередном разговоре с Михаилом Александровичем. Мой непосредственный газетный шеф остался невозмутимым. "Ленечка, – проворковал он нежно, – все получилось как нельзя лучше. Вам большая благодарность от всех инстанций. Родина и "Известия" вас не забудут…"
Восстановили справедливость бывшие итальянские партизаны. Я получил приглашение от Генуэзской ассоциации явиться на торжественное заседание в связи с очередной годовщиной Сопротивления, где мне под аплодисменты собравшихся была вручена "Гарибальдийская звезда" третьей степени как первооткрывателю истинного имени Героя Италии Федора Андриановича Полетаева. Кстати, такой же звездой был награжден в свое время Пальмиро Тольятти за идейное вдохновение движения Сопротивления в Италии, хотя в самые тяжелые времена с 1940 по 1944 год он жил в Москве. Тогда же я еще раз побывал на могиле Федора Полетаева. Ему уже было присвоено звание Героя Советского Союза.
По морям и океанам уже плавал танкер "Федор Полетаев", построенный для Советского Союза руками генуэзских судостроителей, это имя было присвоено площадям и улицам, на мраморной надгробной плите все надписи были приведены в соответствие с исторической правдой. Идя к выходу по немноголюдной в тот день галерее с беломраморными изваяниями, увидел я около одного из них небольшую группку туристов. Молоденькая девушка-гид, старательно грассируя на парижский манер букву "р", рассказывала историю монумента, автор которого – известный в Италии скульптор Оренго – прославился не столько оригинальностью своего творения, сколько необычностью полученного им заказа. Сам памятник – приземистая старушка в мраморных кружевах – вряд ли интересен, а история действительно курьезная… Я прослушал ее до конца из уст бойкой девушки-гида. Жила-была в конце прошлого столетия некая Катарина Камподонико – кладбищенская лоточница, которая всю свою долгую жизнь копила деньги на собственное надгробие. Ведь придет же такая идея человеку! Не доедая куска хлеба, Катарина откладывала в чулок заработанные на свечках и крестиках лиры только для того, чтобы увидеть свое мраморное факсимиле прежде, чем покинуть этот лучший из миров. Она успела осуществить свою голубую мечту. Скульптор Оренго, получив сполна гонорар, продемонстрировал лоточнице ее заветный камень…
Конечно, все люди смертны. По дороге с кладбища вспомнилось мне, как один не лишенный юмора петербургский книгоиздатель завещал высечь на своем памятнике не очень оригинальную, но весьма философскую мысль, облеченную в такую стихотворную форму:
Прохожий, бодрыми ногами,
И я бродил здесь меж гробами.
Читая надписи вокруг,
Как ты теперь мою читаешь,
Намек ты этот понимаешь?..
Все это верно. Только есть ли смысл в жизни генуэзской лоточницы, прожившей ее ради куска мрамора, который грядущие поколения сохранят или как один из экспонатов произведений незаурядного итальянского скульптора, или как анекдотический курьез? Человек обретает свою личность, свою индивидуальность – такую же неповторимую, как и отпечатки его пальцев, – лишь общаясь с другими людьми. И если он всю жизнь думал только о том, чтобы запечатлеть свою индивидуальность в мраморе или стихах, он и в жизни, и в смерти будет более одиноким, чем Робинзон Крузо, потому что герой Даниэля Дефо, который, кстати, сотрудничал с французской разведкой, никогда не терял надежды выбраться со своего необитаемого острова, вернуться в общество себе подобных и быть ему полезным…
Когда Федор Полетаев пошел навстречу смерти, он, конечно, не думал ни о памятнике, ни о золотых звездах. Что толкнуло советского сержанта на свершение высшего человеческого подвига на чужой ему апеннинской земле? В декрете Итальянской республики есть слова: "…пал смертью героя во имя идеалов свободы народов". Именно так. Эти идеалы всегда были неотделимы от русского характера. Русский характер… Несет он в себе до удивительности неиссякаемый запас патриотизма и интернационализма, особенно в острые и драматические моменты борьбы за свободу тех, кто поднимал высоко ее знамя в разные времена и эпохи. Патриотизм и интернационализм… Вроде бы, на первый взгляд, два сухих, наукообразных слова. Да, верно, когда их произносят слишком часто или не к случаю.
Но именно патриотизм и интернационализм привели передовых русских демократов под знамена Гарибальди, когда итальянцы в 1860 году поднялись на борьбу против австро-венгерского владычества за объединение Италии. Рисорджименто – возрождение, обновление – так назвали этот период историки. Когда зародились эти удивительные узы истинно братской дружбы между русскими и итальянцами? Может быть, во времена Киевской Руси или позже, когда Петр I посылал россиян постигать ремесла, науки и искусства в итальянские города? Есть что-то общее в характере обоих народов, взаимодополняющее и взаимообогащающее. "И только что я поставил ногу на итальянскую землю, – писал А. И. Герцен, – меня обняла другая среда, живая, энергетическая, вливающая силу и здоровье. Я нравственно выздоровел… я обязан Италии обновлением веры в свои силы и в силы других, многие упования снова воскресли в душе…" Почему пробудились столь высокие чувства в душе великого русского революционного демократа? Потому что Италия находилась на пороге великого шага в борьбе за свое освобождение и воссоединение, потому что революционное брожение в гуще итальянского народа было сродни тем процессам, которые начали созревать в глубинках русского общества. Что же удивительного в том, что русские и итальянские революционеры подавали друг другу братскую руку помощи. "Бесконечная благодарность судьбе за то, что я попал в Италию в такую торжественную минуту ее жизни, наполненную тем изящным величием, которое присуще всему итальянскому, – дворцу и хижине, нарядной женщине и нищему в лохмотьях". Это – тоже слова А. И. Герцена.
История сохранила грядущим поколениям имена некоторых из тех русских, которые сражались и погибали на итальянской земле за дело свободы и независимости близкого по революционному духу народа. Имеются сведения о том, что в одном из многочисленных походов Гарибальди принимал участие Ф. П. Комиссаржевский, ставший потом известным актером. Знаменитый ученый, географ Л. И. Мечников был зачислен в штаб Гарибальди по его личному указанию, получил тяжелое увечье в одном из боев и на всю жизнь остался инвалидом. Русский офицер Н. П. Трубецкой, находясь в. Италии, обучал гарибальдийцев артиллерийскому делу. Писательница А. Н. Толиверова ухаживала за ранеными солдатами Гарибальди как сестра милосердия. Она стала близким другом итальянского полководца. Надо сказать, что русские женщины были не редкостью в войсках карбонариев. "В армии Гарибальди было немало русских, не только мужчин, но и женщин", – писал в свое время русский общественный деятель Н. В. Шелгунов, отмечая, что участие в освободительной борьбе Италии лучших представителей России скрепило узы братства и дружбы между русской и итальянской демократией, которые с новой силой проявились в жестокой схватке с фашизмом. История связала две эпохи, связала два поколения, ибо в основе ее была борьба за свободу. Не случайно же многие современные историки отмечают необычно тесную связь между Риссорджименто и Сопротивлением, которые, несмотря на разделяющую эти два периода сотню лет, несут в себе черты общего, черты глубоких истоков дружественных связей, издавна объединяющих русский и итальянский народы в особенно острые и драматические моменты истории.
"Русские умирают стоя…" Федор не бросал красивых слов на ветер. Когда пришел его час, он пожертвовал своей жизнью ради общей победы над нацизмом. Итальянский поэт Джованни Сербондини писал:
"Федор! Слышишь мое "Спасибо!"?
Я тебе благодарен, Федор,
Что ты выбрал нашу Италию.
Чтоб из вражьего плена уйти.
Я, конечно, знаю отлично,
Сколько встреченных на пути
Понимающей улыбкой,
Исподлобья брошенным взглядом
Указали опасность тебе.
Сколько раз усталый, голодный
Ты стучался в лесные избенки.
Сколько раз тарелкою супа
Итальянцы делились с тобой.
Федор! Нынче твоя годовщина!
Федор! Слышишь мое "Спасибо!"?
Вся Италия вместе со мною
Говорит Спасибо тебе".
Я исколесил немало итальянских дорог, побывал в больших и малых городах. И не так уж редко мелькал на перекрестке шоссе или сельском кладбище каменный обелиск с лаконичными надписями: "Партизан Саша", "Партизанка Таня"… Их незабываемые подвиги, занесенные в золотые страницы итальянского Сопротивления, еще ждут своего исследователя. Нет, не только для Истории, но и для нынешнего поколения итальянцев, потому что вновь зашевелились на Апеннинах наследники дуче и иже с ними, пытающиеся опять посягнуть на демократические свободы, завоеванные в кровавых схватках с наци-фашизмом.
Вообще, жизнь полна парадоксов. Действительно, как мог я даже во сне увидеть бывшего генерала-фашиста, который помог найти имя советского солдата, боровшегося с итальянскими фашистами и ставшего Героем Италии. Еще более удивительная вещь случилась тогда, когда один из бывших боссов мафии передал в руки советской разведки подробные данные о готовившемся правыми в глубокой тайне государственном перевороте на Апеннинах.
Глава 7
Мафия оставляет следы
Многие десятилетия и даже века считалось, что мафия следов не оставляет. Находились только ее жертвы, а исполнителей приговоров жестокой и таинственной организации прикрывала "омерта" – круговая порука, – их имена оставались, как правило, неизвестными. Да и в самом слове "мафия", которому некоторые лингвисты приписывали арабские корни, звучит якобы некая неопределенность: "не было", "не существовало", "не появлялось"…
Я, правда, придерживаюсь несколько иной точки зрения в отношении происхождения этого странного слова. В конце XIII века на Сицилию пришли французские завоеватели, и в огне освободительной борьбы родился естественный и понятный всем лозунг: "Смерть французам, захватчикам, убийцам". Возьмите первые буквы его в итальянской версии: "Morte ai francesi invasori assasini" – и получите слово "mafia", которое вошло во все более или менее известные энциклопедические словари…
Да, мафия родилась как тайный союз для защиты свободы и интересов бедняков, а затем, к XIX столетию, она переродилась в организацию, о которой известный итальянский историк и социолог Гаэтано Моска писал так: "Сфера деятельности организаций сицилийской мафии настолько разнообразна, что для сведения ее к общему знаменателю потребовались бы многие страницы специальных исследований. Поэтому ограничимся самым общим определением. Итак, конечная цель мафии – получение незаконным путем максимальной прибыли от общества с использованием таких средств и методов, которые ставят в тупик следствие и правосудие. Мафия разработала свою специфическую технологию преступлений. Она не останавливается перед самыми изощренными убийствами из-за угла, она похищает и пытает свои жертвы, если ей кажется, что это необходимо для того, чтобы спасти от провала одну из организаций мафии или посадить на ответственное кресло нужного человека, когда ему мешают конкуренты…"
Конечно же, Гаэтано Моска сказал не все, хотя сие вряд ли можно поставить ему в вину. Поэтому сделаем несколько добавлений. Прежде всего, мафия уже давно перестала быть только "сицилийским феноменом" и расползлась наподобие раковой опухоли по многим странам-государствам. Это во-первых. Во-вторых, цель мафии – это не только получение максимальной прибыли от общества незаконным путем. Нынешняя мафия переступила границы разбойного бизнеса. Она активно вторгается в политику, проникает во все сферы, где господствуют крупнейшие монополии, сотрудничает с секретными службами крупнейших государств и даже с неофашистами, которые весьма активизировались как в самой Италии, так и в ряде других европейских государств.
Нынешнюю мафию иногда называют "новой". Действительно, за несколько веков своего существования она претерпела значительную трансформацию, превратившись из средства борьбы против поработителей в оружие порабощения. В эпоху феодализма она стала наемным убийцей у крупных латифундистов, на заре капитализма предложила свои услуги владельцам заводов и фабрик для борьбы с забастовщиками, в настоящее время создала свое государство в государстве. Не в отдельных сенсационных похищениях или жестоких убийствах проявляется в Италии "новая" мафия, а в конкретных взаимоотношениях с политической властью. Руководители мафии самым непосредственным образом связаны с представителями правящих кругов. Отношения эти обычно развиваются на экономической основе, но в случае надобности они приобретают и политическую окраску. В течение нескольких столетий мафия была признанной властью на Сицилии. Сегодня она – невидимая власть во всем западном мире.
Сицилийский писатель Джузеппе Фава утверждал: "Основная причина существования мафии в беспросветной нищете, в нищете, что собирает воедино неграмотность и болезни, суеверие и ханжество, отсталость и насилие… Корни мафии – нищета, но ее катализатор – погоня за богатством. У мафии горы денег, но ей этого мало, ей надо еще и еще. Даже когда кажется, что мафия ведет политическую борьбу, скажем, за голоса избирателей, она на самом деле борется за деньги: за подряды, которые депутат от мафии сможет гарантировать, за рекомендации, которые он способен дать, за секретную информацию, лицензии на строительство, государственные заказы. Настоящие мафиози – избранная раса, защищенная сотнями друзей, тысячами алиби, покровительством сильных мира сего, кучей денег, на которые можно купить все, начиная с "понимания" государственного чиновника и кончая беспрекословным подчинением наемного убийцы…"
Можно соглашаться или не соглашаться со страстным монологом сицилийского писателя. Нищета? Да, это одна из причин жизнестойкости мафии на Сицилии. Алчная погоня за золотым тельцом? Да, деньги – бог этой организации. За них убивают не только посторонних синьоров, но и самих членов мафии, тех, которые пошли против боссов, где-то сболтнули лишнее или хапнули больше, чем положено по чину. Все это, безусловно, правильно, но… Мафия не только "зарабатывает" деньги, но и "работает" на те круги, которые дают возможность заниматься ей подпольным бизнесом. Она все более активизирует, расширяет сферу своей деятельности. Она создает крупные промышленные корпорации, проникает в государственные организации, политические партии. И все это направлено на дестабилизацию положения в стране, потому что именно она – дестабилизация – является самой благоприятной средой для мафиозных дел любого масштаба.
А каков он сам, синьор мафиозо? Что из себя представляет тот человек, к которому относятся с почтительным страхом? Ни один итальянский криминалист, социолог или полицейский не сможет дать исчерпывающего определения. Попытки западных кинематографистов, даже самых талантливых, вывести обобщенный тип бандита в виде этакого зловещего сицилийца с усами, в кепке с длинным козырьком и с крупнокалиберной двустволкой за плечами далеки от действительности.
Мафиозо многолик. Деклассированный бродяга и наследный князь, неграмотный землепашец и модный адвокат, пастух и рафинированный аристократ, профессиональный убийца и министр. Они будут стоять на разных ступенях иерархической лестницы мафии и выполнять разные ее поручения, но все они – мафиози. Иногда на один день, иногда на всю жизнь…
Да, можно смело утверждать, что прежняя мафия уже умерла. Она перестала быть не только сицилийским, но и итальянским феноменом. Она перешагнула границы государств, горы, моря и океаны, обосновалась в Соединенных Штатах под именем "Коза Ностра", обрела специфические формы и в Японии, и во Франции, и в Турции, и, наконец, в бывшем Советском Союзе беспомощные болтуны, типа Тимура Гайдара и его команды, возомнившие себя демократами, открыли такие шлюзы для организованной преступности, которые и не снились в Италии…
И все же повсеместно эту могущественную преступную организацию по привычке называют мафией. Случайность или закономерность? Вполне вероятно, что можно уже говорить о некоем международном картеле по подпольному бизнесу. Во всяком случае, в таких областях, как торговля наркотиками, отмывание незаконно нажитых капиталов, игорные дома, тайные операции с драгоценными камнями, золотом и недвижимостью…
Впрочем, не объять необъятного. Моя задача скромнее, тем более что она ограничена рамками очередной главы моего повествования. И потом, я всегда предпочитал рассказывать лишь о том, что видел своими глазами, слышал собственными ушами и трогал опять же своими руками. Посему речь пойдет об итальянской мафии, самой древней, самой, на мой взгляд, организованной, тем более что она является родоначальницей, так сказать, всех прочих мафиозных структур. Утверждает древнеримская поговорка, что для того, чтобы узнать вкус моря, достаточно попробовать каплю его воды. Оттолкнемся и мы от мудрости древних. Итак, итальянская мафия. С ней я столкнулся дважды. Один раз случайно, работая совсем-совсем молодым человеком в советском Торгпредстве в Италии, в другой раз я специально искал пути, чтобы познакомиться поближе с этой криминальной организацией, когда возвратился на Апеннины в качестве собственного корреспондента газеты "Известия", вернее, под "крышей" корреспондента, ибо был уже сотрудником внешней разведки и моей основной работой была уже, увы, не журналистская… Но все же, по-моему, нужно начать с первого случая и по законам хронологии, да и потому, что мое знакомство с сицилийской мафией было неординарным.