Итак, начало пятидесятых годов. Рим. Тихая улочка Клитунно, где в небольшом, обвитом фиолетовыми глициниями особняке обосновалось советское Торговое представительство. И я, тогда совсем молодой, хотя уже и старший экономист Торгпредства, собирающийся вместе с представителями объединения "Продинторг" в первую ответственную командировку на Сицилию, а точнее – в портовый город Катанию, где предстояли переговоры с фирмой "Микеле Спина", торгующей плодами цитрусовых. Микеле Спина одним из первых сразу же после окончания войны начал коммерческие дела в Советском Союзе, и москвичи преклонного возраста наверняка помнят до удивительности ароматные и сочные апельсины и лимоны с маркировкой "Микеле Спина", конечно же, ни в какое сравнение не идущие ни с алжирскими, ни с аргентинскими и тем более с кубинскими плодами, на которые ввиду их относительной дешевизны переключились позднее наши внешнеторговые организации. Но это уже, как говорится, иной разговор… А тогда, в конце сороковых годов, старый Микеле Спина быстро сколотил на торговле с "совдепией" солидный капиталец и передал все дела своему сыну Джузеппе.
Он нас и встречал в Катании – элегантный синьор Джузеппе Спина на своей шикарной автомашине. На другой день после переговоров молодой Спина предложил прокатиться в сицилийскую столицу Палермо, чтобы осмотреть достопримечательности города. Выехали мы, помнится, из города ранним утром и свернули на довольно узкое и не очень хорошо заасфальтированное, пустынное провинциальное шоссе, чтобы насладиться в покое экзотическими сицилийскими пейзажами. Дорога была разбитая, машину бросало из стороны в сторону. Вдалеке показалась какая-то деревенька. Задумчиво молчавший Спина вдруг заговорил:
– Уважаемые господа, если автомобиль остановят люди с ружьями, ради Бога, не пугайтесь и делайте то, что буду делать я.
– А что будете делать вы, синьор Спина?
– А то, что попросят эти люди. Например, отдать бумажник, снять пиджак или кольцо… Меня просто не знают в этой деревне. Здесь другая община производителей цитрусовых. Потом они все вернут. У нас на этот счет существует полная договоренность с главой общины, старым приятелем моего отца…
– Синьор Джузеппе, – робко спросил я, – эти, с ружьями, могут быть людьми мафии?
– Мафия? Ну что вы, дотторе (в Италии человека с высшим гуманитарным образованием называют "дотторе", то бишь "доктор". – Л. К.), какая мафия! Это слово исчезло из нашего обихода. Мафия была раньше давным-давно: благородные джентльмены, которые жили по законам справедливости и заставляли других соблюдать эти законы. А сейчас какая мафия? Иногда это преступники-одиночки или же политические мошенники, торгующие голосами избирателей.
…На обочину шоссе вышли двое, вроде бы в охотничьих костюмах. За спинами лупары – крупнокалиберные двуствольные охотничьи ружья, заряженные волчьей картечью, из которых, как я знал из итальянских детективов, мафия издревле по традиции приводит в исполнение свои смертные приговоры…
– Сохраняйте полное спокойствие, синьоры.
Джузеппе Спина остановил свою "Альфа Ромео" у обочины шоссе, вышел из машины и приблизился к охотникам. Разговор был очень коротким. Незнакомцы сняли потрепанные шляпы и низко поклонились Спине. Мы поехали дальше.
– Они знают имя моего отца, – прервал молчание синьор Джузеппе. – Он ведь один из уважаемых коммерсантов по цитрусовым. И ради Бога, не вертите, пожалуйста, головой. У нас на Сицилии не принято оглядываться назад…
Я вспомнил об этом давнем эпизоде, когда, начав работать под "крышей" корреспондента "Известий", оказался в Палермо на шикарном дневном приеме, который был устроен сицилийской Ассоциацией производителей цитрусовых. В просторном зале фешенебельного ресторана встретил знакомого итальянского журналиста, работавшего в коммунистической тогда газете "Унита". "Вот уж здесь, наверняка, собрался весь цвет сицилийской мафии", – пошутил я, обращаясь к стоявшему рядом со мной коллеге. Он, однако, даже не улыбнулся и, позвенев льдинками в своем фужере с виски, произнес шепотом, наклонившись к самому моему уху: "Если не все, то "теста дель серпенте" присутствует". Если перевести с итальянского на русский сказанное моим приятелем-журналистом, получится "голова змеи". Так на Сицилии за глаза называют самого верховного главу, то бишь "капо дей капи" всей мафии. "А где же он?" – спросил я у коллеги. Он молча указал глазами на президента Ассоциации, который на другом конце длиннющего стола произносил тост за развитие многосторонних связей между сицилийцами и всеми другими жителями планеты. Седые волосы, умные голубые глаза, прекрасно сшитый "классический" темный костюм, безукоризненный английский язык, привезенный из Кэмбриджа, на котором звучал спич, чтобы было понятно всем присутствующим. Обаяние, мягкость, доброжелательность… Теперь уже я наклонился к уху корреспондента из "Униты":
– Ты шутишь?
– Нисколько… Я могу лишь ошибаться в том, является ли этот синьор самим "капо дей капи" или одним из заместителей. Это станет известно лет через двадцать после его смерти.
А поздним вечером того же дня мне довелось попасть вместе с нашим торгпредом на более узкий, домашний, прием человека, который произносил спич на английском языке. Мы переходили из одной залы в другую роскошной виллы, любовались личной коллекцией картин хозяина дома, который слыл богатейшим человеком на Сицилии. Всамделишные голландцы, французы, испанцы и даже русские художники прошлых и не очень прошлых веков. Подлинники Рембрандта, Ренуара, Гойи, Шагала… А меня все подмывало спросить у седовласого синьора насчет мафии, что он думает о ней. Тем более что был подходящий повод для этого: все газеты пестрели сенсационными первополосными заголовками об аресте главаря "новой" мафии Лючиано Лиджо по прозвищу "Примула росса", то бишь "Красный колокольчик", известного своими кровавыми преступлениями на Апеннинах.
И все-таки я спросил, что думает владелец столь уникальных полотен о мафии вообще, о "новой" мафии в частности и о "Красной примуле" с точки зрения, так сказать… Спросил, когда мы ненадолго остались втроем: хозяин виллы, его сын и я.
– Новая мафия? – высоко поднял он брови. – Это все выдумки журналистов. Не верьте им. Лючиано Лиджо "капомафия"? Пустые слухи. Какой он "капо"? Неграмотный батрак, неожиданно разбогатевший, что не так уж редко случается в нашем безумном мире. Почему он вас так интересует? Впрочем, как говорит наша пословица…
И он произнес не очень длинную фразу на диалекте, которую я не понял. Когда же седовласый синьор отошел к гостям и мы остались вдвоем с его сыном, я попросил перевести эту пословицу на нормальный итальянский язык.
– Она непереводима, – улыбаясь, сказал сын. – А означает, что с этим человеком, о котором вы говорили с отцом, не надо встречаться на узенькой дорожке… Да и вообще, я вам советую, дотторе, от всего сердца советую не ворошить древние сицилийские традиции.
Я, как вы сами понимаете, не мог последовать совету симпатичного наследника редких картин.
Оказавшись в Риме в августе 1962 года под "крышей" собственного корреспондента самой популярной тогда газеты "Известия", я, естественно, не сразу приступил к разведывательной работе. Нам давался определенный, вполне разумный срок для "свободного творчества" без обязательного ежедневного заезда в посольство, где находилась резидентура внешней разведки. Надо было, чтобы итальянская контрразведка привыкла к новому корреспонденту, к его не очень спрессованному по времени распорядку дня, посчитала его "чистым" журналистом и сняла бы назойливую "наружку", то бишь слежку, которая обычно работает круглосуточно в течение двух-трех недель, а иногда и больше…
Однако время "свободного творчества" кончилось, и в один из солнечных осенних дней я предстал пред строгими очами своего резидента. В конце трехчасовой беседы, в которой были поставлены передо мной ближайшие и далеко идущие задачи, мой шеф сказал:
– Есть еще одна проблема, над которой вам придется поработать. Это – итальянская мафия, самая законспирированная и мощная организация в этой стране. Ее люди внедрены в окружение президента, в правительственные, политические и общественные организации. В руках сего тайного клана весь подпольный бизнес, начиная с наркотиков и кончая тайными борделями. Нам нужны люди оттуда, ибо они оказывают влияние не только на внутреннюю политику, но иногда определяют и внешнеполитический курс государства, включая даже и Ватикан. А это так важно в нынешней ситуаций…
– А как проникнуть в эту организацию? Может быть, есть агенты, которые располагают соответствующими связями?
Резидент посмотрел на меня, как удав на кролика, в голосе его появился металл.
– Если бы, Леонид Сергеевич, у нас что-нибудь было, я не стал бы тратить время на наш разговор о мафии… Попробуйте поискать. Под вашей журналистской "крышей" это сделать легче, чем под любой другой.
Шеф словно в воду глядел… Мой добрый, мой незабвенный друг Феличе Киланти, талантливейший писатель и журналист, чьи изящные новеллы я пристраивал в "Известиях" и "Неделе"… Нет, он не стал агентом. В этом просто не было необходимости. Существует такое понятие в разведке – доверительная связь… Мы во всем доверяли друг другу. И если Феличе узнавал, что через три дня разразится правительственный кризис, об этом тут же узнавал и я. Киланти очень любил мой корпункт. И потому, что был одинок и относился ко мне как к "младшему брату", и потому, что у меня в холодильнике всегда стояла бутылка "Столичной", которую старый журналист предпочитал почему-то всем остальным многонациональным алкогольным шедеврам. А если к тому же оказывалась баночка черной икры, то радости не было предела… Но в тот памятный вечер Феличе был чем-то озабочен.
– В чем дело, дружище? Почему ты такой встревоженный?
– Да странно все это…
– Что "это"?
– Понимаешь, сижу вчера один в своей холостяцкой квартире, не то чтобы очень трезвый, но и не пьяный. Ведь у меня дверь никогда не запирается, а тут, как назло, ни одной живой души. И вдруг звонок. Радостно ору: "Входи, дорогой друг, у меня не заперто". Заходят трое синьоров, вроде бы сицилианцы. Один довольно стар и весьма элегантен, двое – молодые с усами, смахивают зело на гангстеров. Приглашаю садиться. Двое молодцов остаются на ногах, старичок устраивается в кресле. "Никола Джентиле, – представляется он, – кровный брат Аль Капоне. Я сейчас на пенсии и собираюсь написать книгу о мафии, серьезную, честную книгу о нашем "почтенном обществе" и ее достойных людях, которых нынешние щелкоперы представляют чуть ли не карманными воришками". – "Пишите, – говорю я как можно вежливее, – кто же вам мешает…" – "Мне никто не может помешать, – сделав многозначительную паузу, отвечает гость. – Но писать книгу будете вы, а я – рассказывать. Вы получите весь гонорар за книгу и еще двойной от меня лично. Почему я выбрал именно вас? Отвечаю: мы читали ваши публикации о мафии. Они легковесны, но у вас хороший стиль. Решайтесь. Я зайду за ответом через три дня в это же время". – "А если я откажусь?" – спрашиваю, мгновенно отрезвев. "Не советую", – тихо говорит старичок, и все трое уходят…
– Ну и что же ты решил?
– Что? Думаю пока…
– Если надумаешь, то возьми меня с собой на первое интервью, а?
– Хорошо, Леонида, если удастся, то возьму и тебя, обязательно возьму…
Я с огромным нетерпением ожидал дальнейшего развития событий. И вот примерно через две недели ранним утром в корпункте раздался телефонный звонок. "Чао, Леонида, – прохрипел в трубку Феличе, – старик ждет нас на своей вилле под Палермо. Билеты на самолет у меня. Вылетаем завтра утром".
Я не буду описывать, как мы летели, как нас встретили на аэродроме, как принимали на вилле, какая была морская охота на зубатку и какой вкус был у "дзуппа ди пеше" – вкуснейшего рыбного супа. Когда дело дошло до дела, я спросил у коммендаторе Джентиле (так называют очень богатых и уважаемых людей на Сицилии):
– Коммендаторе, я смогу опубликовать мое с вами интервью?
– Конечно, сын мой.
– А если я напишу о мафии так, что вам не понравится?
– Эго дело моей совести, фильо мио (сын мой. – Л. К.)
– А "лупара" мне не грозит в этом случае?
– Конечно, нет, сын мой. Ибо, как бы ты ни написал о мафии в своей газете, это будет нам хорошей рекламой. Ведь о нас так мало знают в России…
Слово "джентиле" переводится как "вежливый". Ничего не скажешь, Никола Джентиле был вежливым человеком, а в облике его не было ничего злодейского. Этакий аккуратный старичок-пенсионер со слезящимися глазами. Правда, как по секрету сообщил мне Киланти, на совести "пенсионера" с десяток убийств. Но о них Джентиле предпочел не вспоминать. По его словам, он "всегда соблюдал законы, справедливость и честь". Конечно, эти категории старый ас мафии рассматривал несколько специфически…
Вот он и поведал мне о том, какова организационная структура мафии. Ее первичная ячейка – "десятка", во главе которой стоит полновластный хозяин – "капо".
Десятки объединены в более крупные сообщества. Их называют в Сицилии по-разному, но чаще всего именуют "семьей". Глава семьи командует мафией селения, города, провинции. На случай своего отсутствия, болезни или отсидки в тюрьме он самолично назначает своего заместителя из высоких и почтенных братьев. Руководители десяток, входящих в семью, занимают посты "советников". Олимп власти возглавляет "капо дей капи", или "король" – неограниченный диктатор. Руководитель десятки выбирается тайным голосованием. Главу семьи избирают "капи", а короля – главы семей и их заместители.
– Да, сын мой, мафия – это семья. Большая семья со своими традициями и понятиями о долге, справедливости и чести. Расскажу тебе один случай, который произошел еще в конце двадцатых годов, когда я работал в Америке с самим Аль Капоне. Его называли "королем Чикаго". И не зря, потому что это был настоящий джентльмен, уважавший законы нашего дела, никогда не подводивший своих братьев, но и не прощавший им предательства. Когда один из них стал осведомителем полиции и, разоблаченный нами, бежал за границу, Аль Капоне поклялся найти его и нашел. Я участвовал в этой операции. Мы отыскали предателя в Европе, когда он собирался отбыть из Парижа в вагоне международного экспресса. У нас тоже оказались билеты в тот вагон. Не случайно, конечно. Мой шеф взял все на себя. Ночью он вошел в купе отступника, около часа беседовал с ним, пытаясь выяснить и понять причины его поступка, а потом перерезал ему горло… Жестоко? Нет, сын мой, такова жизнь в нашей семье. Кстати, никто из высшей иерархии мафии не умер спокойно в своей постели, во всяком случае, за тридцатилетний период между Первой и Второй мировыми войнами. Все "короли" погибли от рук киллеров, ибо не умели достойно нести бремя предоставленной им высшей власти. Свирепый Тото д’Акуила еще до Первой мировой войны погиб от руки Массария, который занял место "короля". Но и Массария перестарался в одной из операций по продаже контрабандного виски и был убит Аль Капоне, моим шефом… Да, сын мой, мафия родилась не сегодня и не завтра умрет. Потому что у нее везде корни и она никому ничего не прощает. Однако я немного утомился и поэтому пожелаю удачи в твоей журналистской деятельности…
Так завершилось мое первое интервью, которое я брал у восьмидесятилетнего ветерана мафии Никола Джентиле на его вилле. Кто такой Никола Джентиле? Итальянец, эмигрировавший в Америку и ставший одним из ближайших соратников босса американского филиала сицилийской мафии, известного под названием "Коза Ностра", то бишь "Наше дело". Дела итальянских мафиозных эмигрантов стали особенно широко разворачиваться в двадцатых годах. В период "сухого закона", введенного американцами, мафиози молниеносно наладили изготовление спиртного, зарабатывая на его тайной продаже баснословные деньги. Затем пришла очередь наркотиков, тайных притонов, шантажа, насилий. Достоянием американской полиции стал своеобразный прейскурант, который гангстеры предлагали своим клиентам, желающим расправиться с противниками. Итак: "Избиение – 2 доллара; два подбитых глаза – 4; сломанный нос и разбитая челюсть – 10 долларов; отрыв уха – 15; сломанная рука или нога – 19; пуля в ногу – 25; ножевая рана – 25; "крупная работа" – 100 долларов". Прейскурант, кстати, был изобретен "семьей", которую возглавлял Аль Капоне. К 1928 году гангстер завоевал в уголовном мире огромную популярность. "Король Чикаго" весил в те времена 130 килограммов, носил специальные костюмы, в карманах которых( незаметно умещались два пистолета, принял участие и организовал за несколько лет 215 убийств. Одновременно, как утверждают исследователи уголовного мира, он был "удивительно деликатным" человеком и приходил в обморочное состояние при виде шприца, которым ему должны были сделать укол…
Ну а Никола Джентиле? Проработав в "Коза Ностра" многие годы, он возвратился уже после окончания Второй мировой войны в родные сицилийские края, чтобы доживать свои годы "на пенсии", как сказал старый мафиозо. Есть, оказывается, и такое понятие в мафиозной семье… Но для того, чтобы заработать "пенсию", нужно соблюдать законы "семьи". Такова неписанная демократия мафии. Правда, главы десяток и сам король официально занимают посты только тогда, когда фактическая власть уже находится в их руках. А путь к власти в мафии – путь через трупы. И этого никоим образом не скрывал Никола Джентиле, когда делился богатым опытом из своего американского периода жизни.
Убирать с дороги конкурентов может только тот, кто договорился об этом с Ассамблеей мафии. Есть у нее такой нелегальный парламент, куда входят представители наиболее могущественных группировок. Ассамблея приговаривает к смерти ослушников и неугодных людей (после вынесения смертных приговоров их называют "обреченными"), она дает согласие на совершение больших и малых дворцовых переворотов. Тот, кто пытается игнорировать Ассамблею, рискует потерять голову.
– Убивали, чтобы стать капо, – тихим голосом рассказывал при нашей очередной встрече Никола Джентиле, – или чтобы сохранить за собой место, или для того, чтобы исключить возможность вендетты, чтобы убрать с дороги возможного претендента, чтобы ликвидировать свидетеля совершенного преступления, наконец, просто из антипатии. Правда, эту роскошь могли позволить себе только те, кто обладал абсолютной властью… Нет, мафиози не знают спокойной жизни. Смерть всегда рядом с ними – когда они дома в постели и когда они в гостях у своих братьев за банкетным столом. К этому привыкаешь…
Никола Джентиле показал мне два любопытнейших старинных документа на полуистлевшей бумаге. Один – тайный устав мафии, другой – описание ритуала приема нового члена в "онората сочиета" (в "почтенное общество") и текст его клятвы. Старый мафиозо не разрешил их сфотографировать или хотя бы переписать их текст дословно. "Ты сделаешь это потом", – строго сказал он. Привожу эти документы так, как записал потом в своем журналистском блокноте.
Итак, вот что написано в уставе:
– безотказно помогать друг другу в осуществлении кровавой мести за оскорбление любого члена братства;
– не жалеть ничего для освобождения любого брата, попавшего в руки правосудия, используя лжесвидетелей, подкуп полицейских и судей;
– справедливо распределять между братьями по решению главы семьи все, что заработано и получено в виде любых ценностей законными и незаконными путями;
– быть верными данной клятве и сохранять все секреты семьи, помня, что любое отступление от законов братства будет караться неизбежной смертью в течение двадцати четырех часов.