Мы с "Вестом" благополучно, преодолев все сложности, прилетаем в Мадрид и устраиваемся в гостинице. Мой агент назначает встречу с каудильо, а я остаюсь в номере и, включив телевизор, жду экстренного правительственного сообщения. А в шикарном кабинете Франко, встав из-за стола, обнимает своего давнего друга, может быть, даже со слезами на глазах. Сердце "Веста" не выдерживает, он тоже плачет и говорит: "Дорогой Франсиско, прости меня, грешного, что приехал к тебе со злодейскими намерениями. В отеле "Виктория" сидит под личиной итальянского корреспондента один мудак из советской разведки и ждет, когда я выстрелю в тебя из этой авторучки. Кстати, возьми ее себе на память…" Видение было настолько ясным, что я с самого утра, не передав в родную газету обязательной информации, ринулся к резиденту. Он внимательно выслушал мой не очень связный монолог.
– А ты не струсил, Леонид Сергеевич?
– Нет, шеф. В разведку идут работать не для того, чтобы разводить цыплят. Я готов ко всему, меня ничего не пугает. Но представляете, какой разразится скандал, если сработает мой сценарий. И как пострадает авторитет не только нашей службы, но и государства. Уж лучше тогда я поеду один с "бомбой" для диктатора.
– Не говори глупостей, Леонид. Дело очень серьезное, и твои соображения заслуживают самого пристального внимания. Я срочно запрошу начальство. Завтра приезжай с утра.
Ответ из Центра пришел. Я это понял сразу по выражению глаз моего шефа, когда назавтра явился к нему.
– В общем, Леонид Сергеевич, последнее слово за тобой. Никаких претензий к тебе не будет. Советуют не спешить, еще раз все взвесить и, самое главное, не ошибиться в оценке душевного состояния "Веста" и его здоровья, естественно. Докладывай мне все, что еще надумаешь, в любое время суток.
Встречи с "Вестом" продолжались. Мне, честно говоря, все больше не нравилось ни его физическое состояние, ни психологический настрой. Он как-то сник и тоже вроде бы перестал торопиться в Мадрид, но мы тем не менее продолжали разрабатывать различные варианты и детали предстоящей поездки. Однажды "Вест" не вышел на очередную встречу. Не состоялась она и на другой день как "запасная". На третий день я, проверившись, позвонил из города по телефону ему домой, приготовив специально закодированный по сему случаю текст. Но меня не стали слушать. Грустный женский голос произнес в трубку: "Онореволе скоропостижно скончался вчера от обширного инфаркта миокарда. Похороны на римском кладбище Тестаччио".
Нет мест печальнее на земле, чем кладбища. Наверное, потому, что здесь пересыхают ручейки человеческих жизней и находится та последняя остановка, после которой не бывает уже ничего. Ничего, кроме истории. Пройдешь по любому городу мертвых, и эпитафии поведают о том, чего хотели и что сделали ушедшие из мира сего. Я не знаю, какую эпитафию высекли на памятнике "Веста", которого хоронили на небольшом римском кладбище Тестаччио, где покоятся вечным сном многие знаменитости. Но я знал, чего он хотел и чего не сделал в последние мгновения своей жизни. И может быть, к лучшему. Резидент категорически, но в очень мягкой форме запретил мне идти на похороны. "Засветишься, дорогой мой, – сказал он. – А сейчас это уже ни к чему".
Но я пошел. Было много народу и полиции. Я не стал подходить близко к месту траурного действа. А так, издалека, снял шляпу и поклонился низко до земли тому, кто был "Вестом". Защемило сердце. Я любил старика. Он чем-то напоминал мне моего отца, какой-то внутренней черточкой характера. Ну, а дело закрыли. О нем больше никто не вспоминал.
И вот сейчас думаю: может быть, я действительно струсил тогда? Но в общем-то я не трус. И в автомобильных авариях побывал, и стреляли в меня, и "наружка" хватала за задницу, и несколько раз собирал чемоданы, чтобы смотаться из Италии, ибо новый агент вел себя как "подстава" контрразведки. Нет, не трус. Но, может быть, подсознательно сработала вдолбленная в далеком детстве бабкой Авдотьей, постоянно таскавшей меня в церковь, заповедь "не убий". Я ее запомнил из всех других заповедей на всю жизнь, забыв о некоторых других.
А теперь перенесемся в год 1969-й… Я возвратился из Италии в Москву, и Первое главное управление КГБ оставило меня под "крышей" газеты "Известия" как перспективного "журналиста". Новый главный редактор газеты Лев Николаевич Толкунов, побывавший у меня в гостях на Апеннинах и даже написавший совместно со мной три больших очерка об итальянских делах, очень благоволит к бывшему собкору и даже назначает его заместителем редактора газеты по иностранному отделу. Но "контора" очень мешает мне работать. Я веду номер, а мне звонит шеф Пятого отдела или его заместитель и требует немедленно прибыть в "Детский мир", ибо пришла из Италии очередная шифроабракадабра, в которой никто не может разобраться. Или следует безоговорочное указание: немедленно на партсобрание отдела, или еще что… Ну, кому объяснишь, что ты подневольный кагэбешник, должен подчиняться приказу, хотя горит международная полоса. Я издергался вконец. Но кому пожалуешься?
Сижу однажды в кабинете, правлю очередную статью какого-то собственного корреспондента. Звонок по внутреннему телефону. Говорит помощник главного, мой друг, покойный Коля Иванов: "Леня, зайди срочно ко Льву Николаевичу". Вхожу в кабинет, Толкунов выходит, прихрамывая, из-за необъятного стола и садится напротив меня за длинную "заседательницу" для членов редколлегии.
– Леонид Сергеевич, как у тебя (наедине он со мной на "ты") с французским?
– Это был мой основной язык в институте внешней торговли. В принципе, говорю, читаю, перевожу. Но итальянский знаю лучше.
– Итальянский не надо. Поедешь со мной в Женеву на международный симпозиум по средствам массовой информации?
– С удовольствием, но…
– "Но" уже устроено, через Международный отдел ЦК.
…Мы со Львом Николаевичем в Женеве. Я не буду рассказывать о симпозиуме, ибо это было очень скучно. Моя роль свелась к тому, что я с хорошим прононсом зачитал по бумажке какое-то заявление на французском языке, которое составили для Толкунова в Международном отделе ЦК. А потом были разные визиты. Один из них организовал я. Мы пошли в гости к местному заместителю резидента советской разведки, с которым я работал в Риме. Прием был по-западному скромным – с обилием выпивки и минимумом закусок. Льву Николаевичу мой коллега явно не понравился.
– Тусклый какой-то человечек и, видимо, очень жадный, – говорил он мне, когда мы прогуливались близ Женевского озера. – У вас все в КГБ такие жмоты?
– Нет, Лев Николаевич. Он просто очень изменился с римских времен. Видимо, здесь жизнь дороже, а денег платят меньше.
– Слушай, Леонид, – вдруг переменил тему главный, – а тебе не надоела твоя "контора"? Ведь ты же способный журналист, и мне докладывали, как тебя дергают с Дзержинки. Мотай-ка ты оттуда, пока не поздно…
– Лев Николаевич, скажу тебе честно, как на духу. Из "конторы" уходят лишь двумя путями: или в наручниках, или ногами вперед.
– Есть третий путь. О нем я скажу тебе в Москве.
– И потом у меня патологическая склонность к авантюризму.
– Вот это другое дело, – оживился Лев Николаевич. – Раз ты такой Джеймс Бонд, то слушай. Меня попросили некоторые ответственные круги в ЦК найти толкового журналиста, чтобы он смог выбить себе визу в Испанию. Франко уходит с политической арены, в стране нарастает демократическое движение, хотя неизвестно, кто придет к власти. Нам нужно знать объективную обстановку. Ты мог бы взяться за эту миссию?
– Мог бы.
– Вот так сразу?
– Да, Лев Николаевич. Но для этого мне нужно слетать в Рим. Там работает один ответственный человек из испанского посольства.
– Кто же он?
– Заместитель консула. А вообще-то профессионал из испанской разведки. Мы с ним очень дружили. Он любил водку и антисоветские анекдоты, а я херес и испанские песни, которые он классно исполнял с гитарой в руках. Но мы сразу же поняли друг друга и не стали приставать со взаимными нескромными предложениями. Просто дружили. Даже семьями.
– Когда ты можешь вылететь в Рим?
– Хоть завтра, если мне оформят визу и дадут денег.
Лев Николаевич все устроил. Из Женевы я вылетел в Рим. Мой давний друг – испанский замконсула – встретил меня с распростертыми объятиями.
– Амиго Колосов, какими судьбами?
– Обычными. Ведь все дороги ведут в Рим.
– Тебе что-нибудь здесь нужно?
– Да. Мне необходимо получить визу в Испанию. Можно это?
– Нельзя. У нас же нет дипломатических отношений. А зачем тебе нужно в Испанию, что ты там забыл?
– Есть идея установить с твоей родиной дипломатические отношения. Для этого я встречусь с разными людьми и напишу серию доброжелательных очерков об Испании, которые обязательно будут опубликованы в "Известиях".
Мой знакомый ничего не ответил и пригласил меня в ресторан отобедать. Я сказал, что это я приглашаю его отобедать в самое шикарное – знал я такое – римское заведение. После застолья, когда мы прощались, испанский коллега промолвил, положив мне руки на плечи:
– Хорошо, Леон. Я тебе верю. Завтра приходи с шестью фотографиями. Заполнишь документы, и я попробую закрутить это дело. Каудильо действительно стал слаб.
Мой доклад Толкунову после недельной командировки в Рим не вызвал никакой бурной реакции. Шеф (любимый, кстати, шеф) был очень спокойным человеком. Он улыбнулся своей обаятельно-хитрой улыбкой:
– Хорошо, Леонид Сергеевич. Посмотрим, что получится, а пока иди спокойно работать и держи язык за зубами, особенно в своей "конторе".
…А через девять месяцев из Франции пришла телеграмма о том, что спецкору "Известий" господину Колосову следует срочно вылетать в Париж, явиться в испанское посольство и получить визу сроком на месяц для журналистской поездки по Испании. Тут уж забегал сам Лев Николаевич. "Леонид Сергеевич, я тебя освобождаю от всей работы в редакции. "Контору" тоже можешь не посещать. Через час мы едем на прием к Борису Николаевичу Пономареву (секретарь ЦК КПСС, заведующий Международным отделом. – Л. К.). Затем у тебя сегодня же визит к заведующему первым Европейским отделом МИДа Ковалеву, который даст тебе ряд инструкций, а на послезавтра мы планируем твой вылет".
Академик Пономарев принял нас с Главным в своем кабинете и сразу же приступил к делу. Мои задачи, помимо журналистских, сводились к четырем основным направлениям:
узнать, что происходит с Франко и каков настрой у его ближайшего окружения;
выяснить внутриполитическое положение и степень влияния коммунистов на демократическое движение;
постараться взять "интервью" у кого-либо из молодых деятелей нынешнего правительства;
выяснить, какова роль влиятельной католической организации "Опус деи" в нынешних политических процессах.
– Борис Николаевич, – сказал в заключение встречи Толкунов, – я вам уже говорил, у Леонида Сергеевича немного специфическое положение – он пока еще является офицером нашей внешней разведки…
– Я об этом знаю, – жестко отрезал Пономарев. – Товарищ Колосов выполняет ответственное задание ЦК, и поэтому он не обязан идти с докладом к своему руководству. Желаю удачи.
…Я доложил на всякий случай о своей миссии начальнику ПГУ КГБ Александру Михайловичу Сахаровскому. "Да, я знаю о вашем задании, – как-то вяло промямлил он. – Выполняйте. Посмотрите, что и как, и самое главное – приложите все усилия, чтобы вас не взяли за задницу. Она у вас одна, хотя и о двух половинках…"
…Начальник Первого европейского отдела Анатолий Гаврилович Ковалев произвел на меня гнетущее впечатление. Я с ним сталкивался еще несколько раз и могу с уверенностью сказать, что более тупого человека в своей жизни я не встречал. Говорят, что он был до удивительности ловким царедворцем и всегда вилял хвостом перед начальством именно тогда, когда по логике вещей должен был бы гавкнуть.
…В течение двух часов "Гаврилыч" рассказывал мне о внутриполитическом положении в Испании, в основном по материалам нашего ТАССа, которые я уже читал. Затем около получаса он поучал меня, как в осторожной форме в разных кругах я должен настойчиво проводить мысль о том, что "Советский Союз не имеет никакого отношения к золотому запасу Испании, который якобы республиканцы вывезли к нам".
А дальше все пошло как по маслу. Меня снабдили приличной суммой долларов на прожитие, на то, чтобы взять напрокат автомашину, на представительские расходы, вручили кучу сувениров, включая палехские шкатулки и матрешки, водку в экспортном исполнении и паспорт с французской визой. А самое главное – дали человека, который должен был помочь мне в Мадриде, ибо там, кроме беспомощного и всеми напуганного представителя агентства Черноморского пароходства, никого не было. Этим надежным человеком оказался руководитель мадридской фирмы "Ваймер" Хезус Сантивери Калдевила. Вы помните, в Москве вдруг появились испанские рубашки? Так вот, их продавала нам полулегально по клирингу (бартеру – прим. ред.) компания "Ваймер" в обмен на советские тракторы. На него, сказали мне, я могу рассчитывать почти во всем.
…Лечу самолетом "Аэрофлота" в первом классе, то бишь с выпивкой и обедом с красной икрой на закуску. В салоне практически пусто. И вдруг знакомое лицо. Господи Боже! Так это же Майя Плисецкая. Представляюсь. Она не по-"звездному" проста со мной. Летит в Париж кого-то хоронить. Обедаем вместе, пьем пятизвездочный коньяк. "Ах, как бы я хотела побывать в Испании, да еще с таким обаятельным спутником, как вы, – вздыхает она. – Как же вам повезло! Вернетесь в Москву, милости прошу на любой спектакль в Большой". "И вам повезет, Майя, – разгоряченный коньяком, отвечаю я. – Испания будет у ваших прекрасных ног!" И ведь как в воду смотрел. Работает Майя в Испании. Ну чем я не оракул?
В Париже все было просто, тем более что я не в первый раз в Париже. Быстро нашел испанское посольство, представился, подождал немного, сдав свою "синекожую книжицу". Принял меня консул. Вручая паспорт с испанской визой, торжественно произнес: "Мы вам разрешаем путешествовать по Испании безо всяких ограничений и закрытых пунктов, ибо вы едете как журналист. А посему единственная просьба к вам – написать о моей стране объективно". Выдержав паузу, я елико возможно проникновенно произнес: "Господин консул, клянусь, что напишу об Испании честно. Мои читатели соскучились по стране Сервантеса".
Мадрид открылся мне поздним вечером из окна иллюминатора "Каравеллы". С высоты птичьего полета загадочная для меня столица была похожа на фантастическую брошь из светящегося изнутри янтаря. Оказалось, что неоновые фонари в Мадриде практически все желтые.
Испанский таможенник долго вертел в руках мой загадочный служебный паспорт, а затем меня встретил уже упоминавшийся представитель агентства Черноморского пароходства, чья единственная услуга заключалась в том, что он подбросил меня в отель "Виктория". Да, да, в ту самую "Викторию", где мы собирались остановиться с покойным "Вестом". Бывает же такое совпадение! А следующим утром за мной приехал шофер фирмы "Ваймер" и повез меня на свидание к синьору Хезосу Сантивери Капдевила. Им оказался черноволосый, очень симпатичный человек, говоривший прилично по-итальянски. Я откровенно изложил ему все мои пожелания, прикрыв их, естественно, журналистскими интересами.
– Хорошо, – подытожил нашу беседу Сантивери. – Постараемся все устроить. Для этого потребуется некоторое время. Поэтому мы хотим поначалу устроить вам ознакомительную поездку по стране. Вы можете посетить даже военную базу в городке Паломаресе, где недавно американский самолет потерял атомную бомбу, хорошо, что без взрывателя… Кстати, как у вас с транспортом?
– У меня есть деньги на аренду автомобиля. Имеются международные водительские права и десятилетний стаж дружбы с рулем.
– Отлично. Какую бы марку вы предпочли?
– "Ситроен ДС-24". Я на нем катался в Италии.
– Договорились. Завтра будет "ситроен". В поездке вас сопровождает один из советников нашей фирмы. Он поможет вам установить контакты с интересующими лицами и покажет большие и малые города нашей страны…
Синьор Сантивери замолчал, пристально посмотрел на меня, встал из-за стола, подошел к окну кабинета и поманил пальцем. Я подошел к нему вплотную. Он наклонился к самому моему уху, прошептал: "Синьор Колосов, ваш компаньон по поездке только вчера стал советником нашей фирмы. Имейте это в виду".
Ну, конечно же, мы сразу унюхали друг друга с моим спутником. Но он оказался славным малым. Не приставал ко мне, а я не приставал к нему. Один день я сидел за рулем, другой – он. Один день я его кормил, другой – он меня. Прямо-таки по-братски. Неделю длилось наше путешествие. Мы проехали около двух тысяч километров по испанской земле, побывали в десятке больших и малых городов: Валенсия, Бильбао, Сарагоса, Гвадалахара, Барселона… Поговорили официально и, так сказать, по душам (мой коллега знал итальянский, французский и был прекрасным переводчиком) с деловыми людьми и журналистами, с правительственными чиновниками, кинематографистами и даже с художником Карлосом Веласкесом – одним из далеких потомков великого Веласкеса.
По возвращении в Мадрид меня ожидали три сюрприза. Во-первых, несколько статей о моей персоне (с фотографией и даже карикатурой) в испанских солидных газетах. Одна из них, от 27 октября 1970 г., озаглавленная "Леонид Колосов, корреспондент "Известий". Русский бродит по Испании", писала, что чудной он, Колосов, малый. То ли посланец мира, то ли шпион. Но очень симпатичный журналист, все время твердит о своей большой любви к нашему народу и все время улыбается. Во-вторых, для меня имелось приглашение на прием, который устраивал Франко для иностранных журналистов в своем дворце. В-третьих, со мной изъявил горячее желание побеседовать проживающий в Испании нацистский преступник, "человек со шрамом" Отто Скорцени, с моей точки зрения, очень талантливый разведчик, который самым фантастическим способом вызволил Бенито Муссолини из плена уже в конце войны. Ему захотелось рассказать советскому журналисту всю правду о своей авантюристической жизни. И, наконец, в-четвертых, меня ожидал на предмет дружественной беседы шеф пресс-бюро "Опус деи" Хавиер Айеста, организации, которая, по словам Сантивери, "осуществляет в настоящее время фактический контроль над властью в Испании".
Советоваться было не с кем. Мне помогли элегантно избежать приема у "кровавого диктатора Франко". Я не откликнулся на предложение Отто Скорцени, хотя очень хотелось его повидать, и оказался в кабинете монсеньора Хавиера Айеста…
Прервусь ненадолго. У меня было много встреч в Испании. Но далее я буду излагать все в телеграфном стиле и только то, что имело прямое отношение к заданию товарища Пономарева.
Итак, Хавиер Айеста, молодой, между 30–35 годами, человек в черном костюме и ослепительной белой рубашке с ярким галстуком. Говорит на чистейшем итальянском языке. Беседа длится около двух часов. Резюме: ""Опус деи" – сугубо религиозная организация, не имеющая отношения к политической борьбе. Но сейчас критическая ситуация, вызванная ослаблением власти каудильо. Поэтому католики примут все меры, чтобы сохранить гражданский мир. Кстати, если к власти в Испании придут коммунисты, "Опус деи" постарается наладить эффективные контакты и с ними". Последнюю мысль монсеньор повторил мне несколько раз во время беседы.