В "Трактате" Псковские и Новгородские земли называются княжествами. Но Псков и Новгород с момента основания, теряющегося в глубине веков, были вольными городами-республиками, управляемыми вечем. Князья приглашались только охранять границы и торговые пути, поддерживать порядок и вершить правосудие. За что получали оговоренную плату. Со второй половины XV века две эти феодальные республики все больше подпадали под власть великих князей Московских, а потом окончательно потеряли независимость.
Ошибку Матвей Меховский допустил умышленно. Называя Новгород и Псков княжествами, он давал понять, что они принадлежали князьям, которые в них правили. А поскольку некоторые из них были литовцами по происхождению, то это, по мнению автора "Трактата", подразумевало подчинение Литве и самих городов.
Между тем приглашенные князья даже не имели права иметь земельные владения в их окрестностях и по окончании договора, а иногда и раньше, обязаны были покинуть эти города. В летописях зафиксировано множество случаев, когда новгородцы изгоняли одних князей и приглашали других, так как были полностью свободны в выборе князя. Несколько приглашенных литовских князей после истечения срока договора вернулись на родину. Что не помешало Меховскому обвинить московских князей в незаконном захвате Новгорода и Пскова – вместе со Смоленском.
В том, что в 1514 году после ряда походов Василий III взял Смоленск, для европейских монархов ничего сенсационного не было. Они сами постоянно сражались с соседями за спорные земли. Но организованный жуликоватым гением польского просветителя "факт", что это была уже четвертая большая территория, отторгнутая у Литвы, наводил на размышления. Естественно, об исключительной агрессивности и чрезмерном аппетите московских правителей.
На фоне постоянной агрессии со стороны Турции в XV и XVI веках информация о завоевательных походах московских государей против Литвы невольно заставляла читателей "Трактата" проводить параллели. К сходству между турками и "москами" и подталкивал Меховский.
В "Трактате" явный вымысел перемешан с вполне достоверной информацией – обычный прием, чтобы завоевать доверие читателя. Меховский писал, что Новгород – большой город, что все дома в нем деревянные, что живущие там купцы – очень богатые люди. Это было правдой, и об этом, несомненно, знали многие европейцы. Но при этом Меховский утверждал, что у новгородских купцов были подвалы, наполненные золотом, серебром и драгоценными камнями, которые хранились там без счета. После захвата Новгорода Иваном III все эти богатства якобы были вывезены в Москву на 300 возах.
Данные об огромных богатствах новгородских купцов были большим преувеличением, как и способ их отъема. Даже трудно представить длиннющий обоз из телег, наполненных золотыми и серебряными изделиями и россыпями драгоценных камней.
О том, насколько были богаты купцы, можно судить по их завещаниям. До нас дошли несколько духовных грамот состоятельных новгородцев, живших в конце XV – начале XVI веков. Из духовной Степана Лазарева, написанной в 1473 году, становится известно, что все его имущество составляли несколько деревень с крестьянами, скот и деньги. Никаких драгоценностей у него не было. Даже у боярина Ивана Ивановича Салтыка в духовной указаны только села, кони, меха и деньги. У одного лишь Леонтия Дмитриева, жившего в начале XVI века, были ценные золотые и серебряные изделия, которые он оставил трем дочерям. В его завещании значатся 9 икон, писанных на золоте и украшенных серебром. Все остальное имущество – это деньги, амбары с зерном, соль, шубы, одежда и металлическая посуда.
Данные Меховского об огромных богатствах, вывезенных Иваном III из Новгорода, повторялись потом во многих сочинениях иностранцев. 300 возов произвели впечатление и хорошо запомнились.
Вымыслом Меховского был и рассказ о том, как в Новгороде осуществлялись правосудие и наказание. Якобы сначала сто сенаторов выносили вердикт о виновности того или иного лица… А потом присутствующие забивали его камнями и отправлялись грабить его имущество. На самом деле судебными делами в Новгороде занимались либо князья, либо посадники. При вынесении вердикта о виновности или невиновности и способе наказания они ориентировались на статьи судебника, который существовал еще со времен Ярослава Мудрого и постоянно дополнялся и корректировался. С 1497 года судьи пользовались общерусским Судебником.
В то время далеко не все европейские страны имели законодательные кодексы своего национального права. В Русском же государстве судебная система была развита достаточно хорошо. Суды были государственными – центральные и вотчинными – местные, были также церковные. Никакого самоуправства нигде не наблюдалось.
Демонстрируя свою осведомленность, Меховский назвал точное число новгородских монастырей (7) и монахов, проживавших в них (от 1 000 до 400). На самом деле монастырей было в несколько раз больше, около 40, а монахов в них – намного меньше. В некоторых обителях жили буквально несколько иноков, в крупных и прославленных монастырях могло быть чуть больше ста монахов.
Характерно, что, говоря о дурных поступках литовцев – пьянстве, обжорстве (до рвоты), продаже детей в рабство – автор "Трактата" постоянно подчеркивал, что этим же отличались и моски. Исследователи обнаружили, что сведения взяты из "Хроники" Длугоша. Но в ней все отрицательные качества приписывались только литовцам! Автор "Трактата" умышленно оклеветал жителей Московии.
Описание Новгорода, Пскова и Смоленска Матвей вставил в первую часть второй книги, которая рассказывала о Литве. Так он пытался утвердить у читателей мысль, что все эти города являлись исконно литовскими территориями.
Собственно Московии посвящена вторая часть второй книги "Трактата о двух Сарматиях". Желая в очередной раз показать свою осведомленность, автор сообщил расстояния между различными населенными пунктами. И опять мимо. От Смоленска до Москвы было не 500, а 378 верст, от Москвы до Вологды было не 500, а 438, от Москвы до Владимира – не 85, а 175.
Не соответствовали реалиям XVI века данные о количестве воинов в тех или иных городах. По утверждению Меховского, в Твери было 40 тысяч бойцов, в Москве – только 30 тысяч. Но в начале XVI века Тверского княжества не существовало, а тверская знать уже служила в Москве.
Ошибся польский ученый и в названии храмов в Кремле. Главного собора в честь святого Николая там не было, как не было и 13 деревянных церквей. Главные кремлевские соборы – Успенский, Архангельский и Благовещенский, – а также храмы кремлевских монастырей, Спасского, Чудова и Воскресенского, строились из камня. А Никольские церкви располагались за пределами Кремля: на Яузе, в Китай-городе, за Москвой-рекой, на Неглинке. Можно предположить, что Меховский узнал от польских или литовских послов о том, что в 1506 году Василий III построил кирпичный храм в честь Николы Гостунского на месте старой деревянной церкви, и решил, что именно он и стал главным культовым сооружением в Москве. Ошибка, которая еще раз свидетельствует об уровне осведомленности автора "Трактата".
В качестве напитков в Московии Меховский называет воду, мед и квас. Но при этом замечает, что во время холодов, чтобы не замерзнуть, многие употребляют жгучую жидкость, настоянную на пряностях, или спирт, полученный после перегонки меда. О наличии таких крепких напитков в Московском государстве в это время никто, кроме него, не сообщал, а сам ученый поляк у нас не был. Он приписал москвичам то, что употребляли в Польше и Литве.
Меховский вслед за Контарини сообщил, что великий князь Иван III установил запрет на ежедневное употребление и изготовление спиртных напитков в домашних условиях. Но в "Трактате" это изложено так, чтобы свидетельствовать о деспотизме московских государей, во всем ограничивающих своих подданных. То же касается и свободы передвижения. По воле правителей, подчеркивал ученый поляк, людей часто переселяли с места на место, а за границу им выезжать запрещали.
В Русском государстве действительно существовал запрет на свободный выезд за границу. Находясь во враждебном окружении, страна была вынуждена держать границу на замке. Но купцы получали разрешение на поездки за рубеж и вели активную торговлю со странами Востока, Литвой, Крымом, Турцией, ганзейскими городами.
А вот практики переселять население из одной части страны в другую у московских государей не было. Только после присоединения Новгорода и Пскова некоторые купцы из этих городов были вывезены в центральные районы, а на их место были отправлены москвичи. Так пресекались сепаратистские наклонности.
Представляя москов людьми, далекими от цивилизации, Меховский сообщил, что они пашут землю без применения железных орудий. Боронами им служат ветви деревьев. На самом деле плуг с железным лемехом был известен на Руси достаточно давно. С XIV века он активно использовался в сельском хозяйстве.
В заключительной части "Трактата" автор сообщает о покорении Иваном III северных областей Скифии: Перми, Югры, Башкирии, Карелии, где, по его утверждению, жили дикие язычники, убившие посланного к ним христианского миссионера. При этом Меховский спорит с античными историками и географами относительно наличия в этой местности гор, людей с необычной внешностью, духов и демонов.
Некоторые исследователи полагают, что именно эта часть "Трактата" – главная, поскольку цель автора якобы состояла в критике географических представлений немецкого гуманиста XV века Энея Сильвия Пикколомини. Однако тогда получается, что о главном Меховский вспомнил лишь в заключительной части своего сочинения. При этом на протяжении всего текста он целенаправленно сообщал либо устаревшую, либо искаженную, либо отрицательную информацию о Русском государстве. В его изложении Московия была маленькой раздробленной страной, населенной москами и полудикими северными народами. Управлялась она агрессивными и деспотичными государями, похожими на турецких султанов.
Очернить их в глазах европейской общественности решили с помощью трактата, имевшего наукообразную форму и потому не вызывавшего отторжения у образованных людей. В результате сочинение, которое содержало умышленно искаженную и лживую информацию о Русском государстве, стало главным источником сведений о России в первой половине XVI века.
Меховский. "Трактат о двух Сарматиях"
"Москва – столица Московии. Это довольно большой город: вдвое больше тосканской Флоренции и вдвое больше, чем Прага в Богемии…
Москва вся деревянная, а не каменная. Имеет много улиц, притом, где кончается одна улица, не сразу начинается другая, а в промежутке бывает поле. Дома также разделены заборами, так что непосредственно не примыкают друг к другу. Дома знати большие, дома простых людей низенькие.
Посередине города, под его замком течет река того же имени, что и город Москва. По величине она равна Мультаве в Праге или Арно во Флоренции.
Замок, находящийся на равнине в середине города, хороший, каменный, такой же величины, как Буда в Венгрии, имеет три стрельницы, а считая вместе с ними, всего семнадцать больших башен, покрытых черепицей, но стена там всего одна.
В этом замке шестнадцать церквей. Из них три каменных, именно св. Марии, св. Михаила и св. Николая, остальные из дерева. Княжеский дворец в этом замке каменный, выстроенный по итальянскому образцу, новый, но тесный и небольшой; три здания советов знати тоже из камня, другие дома построены из бревен, избы все обычные жилые.
Другие города москов меньше, и замки там меньше, и все сооружено из бревен.
Вообще область Московская равнинна; так же, как Литва, богата рощами и лесами, водой и реками, рыбой и зверем, но севернее и холоднее Литвы, отчего и крупный, и мелкий скот тут мельче и без рогов, как будто тоже из-за холода; люди же высокого роста и сильного сложения.
Пьют они воду, а также мед и квас, то есть напитки, приготовленные на закваске.
Пашут и бороздят землю деревом без применения железа и боронят, таща лошадьми по посеву древесные ветви. Из-за сильных и долгих морозов там редко вызревают нивы, и поэтому, сжав и скосив урожай, они в избах досушивают его, выдерживают до зрелости и молотят.
Они часто употребляют горячительные пряности или перегоняют их в спирт, например, мед и другое. Так, из овса они делают жгучую жидкость или спирт и пьют, чтобы спастись от озноба и холода: иначе от холода они замерзли бы".
Возможно, в рамках полемики с "Трактатом" в Русском государстве было написано "Сказание о князьях Владимирских", в котором четко прослеживались родственные связи владимирских и московских великих князей с правителями Киевской Руси. Это позволяло на абсолютно законных основаниях бороться за земли предков. Прописано было в этом произведении и родословие литовских князей – от безродного конюха князя Витенца Гегименика (Гедимина), женившегося на княжеской вдове.
Для европейских читателей "Сказание о князьях Владимирских" осталось неизвестным, поскольку было написано на русском. В то время международным языком считалась латынь, которой в совершенстве владел врач Матвей Меховский.
Он выполнил свою задачу, создав образ полудикой и варварской страны. Но на некоторых прагматичных политиков его труд произвел эффект, обратный ожидаемому. Автор, сам того не желая, представил русского государя Василия III очень могущественным правителем, который с легкостью отнял огромные территории у Польского короля и вывез невероятные богатства из Новгорода. В Европе искали сильных союзников в борьбе с турецкой агрессией, и дружить с Василием получалось выгодно.
Одним из первых это осознал церковный деятель Альберт Кампенский (Кампензе). Свои соображения он изложил в письме к Римскому папе Клименту VII (1523–1534 гг.), которое приблизительно датируется 1524 годом.
Кампензе
Об Альберте Кампенском известно, что по национальности он был голландцем и родился в 1490 году в городе Кампея (отсюда и прозвище). Получив хорошее образование, в 1509 году он стал магистром теологии и искусств, затем защитил докторскую диссертацию по теологии.
В 1522 году папа Адриан VI пригласил его в Рим, где молодой ученый выполнял ряд важных миссий. В 1531 году он ездил в Венгрию, чтобы вручить священный меч королю Фердинанду I, возглавившему крестовый поход против турок. В 1535 году участвовал в религиозных диспутах против протестантов. Альберт Кампенский известен как автор книг по теологии, астрономии и географии.
Умер он 26 декабря 1542 года.
Письмо Альберта папе посвящено присоединению Русского государства к антитурецкой коалиции. В виде отдельного произведения это письмо было опубликовано в Вене в 1543 году, потом в 1559 году переиздано. Европейские читатели имели возможность ознакомиться с его содержанием. На русский язык его впервые перевели в 1836 году.
Сам Альберт Кампенский никогда не был в Московии, но многое почерпнул из рассказов своего отца и братьев, которые были у нас частыми гостями. А главным источником для автора был "Трактат о двух Сарматиях" Меховского. Именно из этого произведения Кампенский взял имя моски для жителей Русского государства, Москов – для их страны. В других сочинениях Русское государство более уважительно называлось Московией (например, в труде Контарини), а жители – русскими людьми. Из "Трактата" Кампенский почерпнул данные о том, что руссы и литовцы были подданными Польского короля. Использовал он и неправильные расстояния между русскими городами.
Полностью доверяя сведениям Меховского, Кампенский утверждал: "В действительности Русь находится под властью Польши. Ошибаются те, кто считают и называют московитов руссами или рутенами, хотя московиты соблюдают те же обычаи, что и руссы. Империя московитов весьма пространна и включает множество больших княжеств и областей".
Последнюю фразу Кампенский, видимо, заимствовал у какого-то другого автора. В "Трактате" Русское государство было представлено небольшим и состоящим из разрозненных частей. Повторив "креатив" Меховского о том, что Псков, Новгород и Можайск были первоначально литовскими княжествами, Кампенский не стал осуждать московских государей за их завоевание. А, напротив, представил это свидетельством могущества московитов. Он даже слегка преувеличил данные Меховского о вывезенных Иваном III богатствах Новгорода – вместо 300 возов указал 307.
Когда Кампенский высказал мнение о важности союза Римских пап с Василием III, его не беспокоило, что Польский король, ревностный католик, пострадал от военных акций московитов.
Желая представить Русское государство в максимально выгодном свете, Альберт взял из сочинения Контарини сведения о большом количестве всевозможных товаров в Московии, которые почти ничего не стоят, и о красивой внешности ее жителей. Упомянув об их склонности к пьянству, Кампенский подчеркнул, великий князь запретил употребление спиртных напитков, кроме нескольких раз в году. Это, по мнению католического деятеля, наилучшим образом характеризовало и московского государя, и его подданных. По его убеждению, московиты лучше следовали христианским заповедям, чем европейцы.
Совершенно очевидно, что эти сведения Альберт получил от своих родственников, достаточно долго живших в Москве и занимавшихся торговлей в России. Они были далеки от политики, и это только повышает доверие.
Кампензе. "Письмо к папе Клименту VII о делах Московии"
"Все многочисленные племена, подвластные московитянам (за исключением казанских татар, исповедующих, наравне с прочими татарами, магометанскую веру, и некоторых скифских народов, поклоняющихся идолам) веруют в единого Бога, признают Христа Спасителя и отличаются от нас только тем, что отвергают единство церкви. Существенная же разница между их вероисповеданием и нашим состоит в немногих догматах, которые, впрочем, сами по себе не слишком важны для душевного спасения и могут, по собственным словам апостола, скорее быть терпимы, чем искореняемы жестокостью или поставляемы в грех людям, не совсем еще утвердившимся в вере. Во всем прочем они, кажется, лучше нас следуют учению евангельскому. Обмануть друг друга почитается у них ужасным, гнусным преступлением; прелюбодеяние, насилие и публичное распутство также весьма редки; противоестественные пороки совершенно неизвестны, а о клятвопреступлении и богохульстве вовсе не слышно. Вообще они глубоко почитают Бога и святых Его и везде, где только встретят образ Распятого, немедленно падают ниц с сердечным благоговением.