И тренерам, и спортивной прессе нужно учитывать только реальную возможность высоких результатов у молодежи, дать возможность молодому поколению пройти всю лесенку от солдата, а не возводить в ранг генерала сразу.
Пусть молодые спортсменки знают, что первая ласточка весны не делает. И в то же время молодых, необстрелянных бойцов надо опекать получше.
Да, в десятке сильнейших появилось много новых имен, но это еще не та волна высокого мастерства, которая нужна для стабильных побед в мировом конькобежном спорте.
…Форварды соревнований по-прежнему заслуженные мастера спорта Инга Воронина, Валентина Стенина, Лидия Скобликова, Тамара Рылова.
Хвалить их не буду, не в этом они нуждаются. Секундомер к ним устойчиво благосклонен, а уж кто лучше его может оценить бег. Но впереди – Япония".
Вечером того же дня конькобежцы – мужчины и женщины – отбывали в Алма-Ату для участия в соревнованиях на приз Совета министров Казахской ССР.
Пометка в дневнике на следующий день после приезда: "Ноги гудят от бессонной ночи и семичасового сидения в самолете". Действительно, для чего такая спешка с вылетом? Впрочем, спортсмену лучше не обращать внимания на организационные несовершенства…
Соревнования обещали быть интересными. Первыми выступали мужчины. Инга переживала за своего мужа: "Пошел снег. Геннадий упал на 500 м через 40 м после старта, сломал конек. Очень обидно. Я думаю, он бы выиграл в паре у Грача и, конечно, мог бы бороться в многоборье за приз. Жаль! Бежал потом на чужих коньках 5000 метров и очень мало проиграл в паре Косичкину… Он расстроен, завтра не бежит, сам не хочет… Я бы так никогда не сделала".
Не сделала. Это факт.
Почему-то на этот раз Инга не придала значения акклиматизации в горных условиях. Ведь знала же, что только после двадцати дней пребывания в горах едва-едва привыкала к "бескислородным" условиям, а на двадцать седьмой приобретала боевую форму. Теперь же начала соревноваться через пятнадцать дней после своего приезда сюда. Обидно, что не выступит так, как могла бы.
Впрочем, она, как никто другой, знала, насколько победа прибавляет сил, а неуспех отнимает их. Хотя соревнования эти – не первенство мира или СССР, но они накануне первенства мира. Это важно.
На пятнадцатый день пребывания в горах у нее и не могло быть хорошего самочувствия, она знала. Вот и в дневнике запись (4 февраля 1963 года): "Самочувствие гадкое, бежать нет никакого желания. Делаю все через силу. Лед хороший… 1500 м еле добежала, так трудно было дышать, ноги будто каменные". И как следствие всего – ее же вывод (5 февраля 1963 года): "Соревнования закончены. Прошли очень тяжело. Болит голова, я очень устала. Заняла второе место".
Результатами была недовольна настолько, что даже не вписала их в дневник.
Еще несколько дней пребывания на Медео. Снова запись (7 февраля 1963 года): "Погода великолепная. Солнце. Кататься нет желания, но надо, потому что долго не буду тренироваться". Предстояли снова дороги, а через две недели – чемпионат мира в Японии – туда надо добираться "на перекладных", то есть самолету нужно сделать посадку в Индии.
Ну ничего. На перекладных так на перекладных! Еще немножко потренировалась в Москве, отметив в дневнике (10 февраля 1963 года): "Сильный мороз – 21. Замерзли ноги и руки. Каталась очень хорошо и так легко". Все верно: вот сейчас бы ей, по времени, пробежать по льду Медео! Но что теперь размахивать кулаками? Впереди Япония. До нее длинная дорога, она писала: "Утром прилетели в Алма-Ату, через час вылетаем в Бомбей. Здесь мы ночевали, а утром вылетели в Дели. Жара невозможная. Не могу поверить, что еду на первенство мира по конькам. Вечером прилетели в Токио".
"12 февраля. Целый день в Токио. Ездила в центр на машине. Завтра утром уезжаем в Хаконэ, где будут проходить международные соревнования по отдельным дистанциям".
"13 февраля. Приехали в Хаконэ вечером. Остановились в очень милом отеле. Завтра первая тренировка в Японии".
Хаконэ и Каруидзава – высокогорные места. Правда, каток в Каруидзаве находится на высоте 1020 метров (Медео – 1691 м), но все равно высоко. Может быть, поэтому и провели они пятнадцать дней на Медео, чтобы быть готовыми для Каруидзавы?
Но тем не менее: "14 февраля. Дышать очень трудно. Болит и кружится голова, даже тошнит. Болят ноги. Все перепутала: здесь разница во времени с Москвой шесть часов. Очень устала от этих дорог".
В международных соревнованиях в Хаконэ из-за болезни не участвовала.
"17 февраля уехали в Токио, куда прибыли поздно вечером. Заночевали".
"18 февраля утром на автобусе выехали в Каруидзаву, где будет проходить первенство мира. Приехали вечером. Я чуть не умерла, не могу переносить поездку в автобусе, а тут ехали около 4,5 часов. Кошмар! Мне все время было плохо, а потом вообще тошнило. Я уже больше не могу выдержать ни одного автобусного рейса… Спала очень крепко… Место здесь красивое. Два катка – один 400-метровый с трибунами, другой, рядом, – 333-метровый крытый… Завтра последняя тренировка перед первенством мира".
"19 февраля… Волнения никакого не чувствую. Завтра открытие соревнований. Парад… Ходила гулять по городу, он маленький, но красивый. Каталась с ледяной горки на санках. Вечером перед сном гуляли с Валентиной около часа".
"20 февраля. Спала хорошо. Утром – зарядка с бегом.
Парад. Все было очень торжественно и красиво. На трибунах много зрителей. Японцы меня зовут "госпожа Воронина".
"21 февраля… Первый день соревнований закончился поздно вечером. Я почти не устала, но плохо себя чувствую. Организм мой какой-то "густой", ноги тоже… Я совсем не хочу есть и очень хочу спать. Обе дистанции бежала тяжело, легкости – никакой. Сегодня вообще было трудно, посмотрим, что покажет завтрашний день".
"22 февраля… На разминке не чувствую легкости – это плохо! На последней дистанции, за два круга до финиша, ноги "отвалились" совсем".
…Чемпионкой мира стала Лидия Скобликова, Инга была второй. Им двоим всегда было тесно на одной дорожке. Поэтому либо одна, великолепно подготовившись, "начисто" выигрывала сезон, либо другая, проделав то же самое, выигрывала следующий. К этим соревнованиям, главным в сезоне, Лида подготовилась и рассчитала свои силы лучше, чем Инга. Таков спорт. Инга изучила его и теперь философски относилась к своим проигрышам. Ведь расстраиваться – терять только силы, а с годами они все-таки убывают у человека, а не наоборот.
По возвращении с первенства мира – снова на соревнования небольшого масштаба, на Спартакиаду "Динамо". (Другие лидеры отдыхали.) С первенства мира Инга прилетела утром 1 марта, а вечером того же дня держала путь в Свердловск, где и устраивались эти соревнования. Ей даже и мысль в голову не приходила не ехать на них, отказаться от участия, даже хотя бы захандрить – ведь настроение было плохое, проиграла… Нет-нет… В Свердловск! Ее там всегда ждут, рады ей, как не поехать? Не важно, что не возьмет Инга реванша у Скобликовой – она из "Буревестника" и не будет участвовать в этих соревнованиях. Но Инге вновь представилась возможность соревноваться, и это для нее все. А люди! Прекрасные люди этого города! Сколько писем от них, сколько пожеланий успехов!
Закончив выступления в Свердловске, она поехала еще соревноваться в Киров. Кстати, интересно: соревнования на приз С. М. Кирова в большинстве случаев выигрывали чемпионки мира, причем в основном неоднократные. Они же являлись и неоднократными чемпионками страны. Вот по скольку раз выигрывали этот приз: Исакова – пять, Жукова – четыре, Селихова – два… И Инга этим призом владела с 1958 по 1965 год без перерыва – восемь раз! Уж не потому ли она так беспрерывно в этих соревнованиях выступала, что увидела закономерность: тот, кто не один раз выиграл их, чаще и одерживал победы на чемпионатах мира. Причем чем большее число раз победитель выигрывал в Кирове, тем в основном и чаще побеждал на чемпионате мира. Придав всем этим цифрам систему, увидишь: только показатели Риммы Жуковой будут исключением из этой закономерности – она выиграла четыре раза в Кирове и один – на чемпионате мира (но с ней тоже случались там неудачи). Остальные же распределялись вполне логично. Селихова, выигравшая приз Кирова дважды, стала двукратной чемпионкой мира, Исакова, выигравшая там пять раз, стала трехкратной чемпионкой мира, а Инга при восьми победах – четырехкратной. Теперь можно было сказать молодым спортсменкам: "Если хотите побеждать на чемпионатах мира, постоянно одерживайте верх в соревнованиях на приз имени Кирова".
Ну так что же еще осталось? А-а, первенство города Москвы. В дневнике она отметила 21 марта 1963 года: "Кажется, это последние соревнования".
Еще много записей можно найти в дневнике, характеризующих ее неувядающее стремление много-много раз побеждать в будущем: "Сегодня ходила в гребной бассейн, тре нировалась час"; "Кошмарная жара была 18 апреля, кросс бежала на Ленинских горах, думала, что не добегу" (и нарисовала вновь рожицу, показывающую, как ей было жарко); "Разучивала новый стиль плавания – "дельфин"; "Отбегала легко, спокойно"; "Сегодня у меня день спринтера. Много играла в бадминтон и плавала на скорость"; "Академическая гребля, 20 км – на четверке распашной. Вечером устаю, но утром опять свежая и хочу работать"; "На целый день уехали в лес. Утром – гимнастика, кросс, после обеда – катание на роликовых коньках"; "Усталость приятная, ночью спала хорошо, завтра целый день тренировка на воде"… Собственно говоря, апрель и май 1963 года по количеству проведенных тренировок не отличались от зимних месяцев. Только средства тренировки были, естественно, другие. На первом месте гребля, на втором – легкая атлетика, гимнастика, катание на роликовых коньках, на третьем – плавание, на четвертом – спортивные игры.
Впервые только встретилась запись, что она пила виноградное вино, но это было на праздник Первого мая. А 2 мая в Лужниках: "В 14 часов сбор спортсменов на парад. Я выношу государственный флаг". Многие помнят тот веселый, солнечный день… Над стадионом неслись звуки "Марша спортсменов", по-особому воспринимались его слова: "В любом успехе, в любом рекорде – победа юности и мира над землей… Под нашими знаменами советская шагает молодежь… Во всех забегах, во всех заплывах мы неустанно умножаем славу родины своей…" Запомнилась и Инга. Она была в белой вязаной кофточке с кружевами на воротнике, волосы собраны в пучок и завязаны лентой. Правое плечо опоясано красной широкой лентой с регалиями. Она несла флаг своей родины – гордо и в то же время без высокомерия, очень просто, с улыбкой. Ее сразу все узнали на трибунах. "Это Инга, – говорили, – это Инга, кто ж еще". А потом, когда спортсмены остановились и повернулись лицом к полю, зазвучал Гимн Советского Союза, зрители встали со своих мест, и на фоне зрителей, стоявших за Ингой, она и вправду выглядела представителем народа, который во всех ее спортивных делах доверял ей. Со стороны даже казалось, что происходил неслышный разговор между зрителями и ею: "Ну как, Инга, поживаешь?" – "Да неплохо. Правда, бывает тяжеловато иногда, но я всегда чувствую вашу поддержку".
…Но в отдельных случаях тренировки ее были чересчур объемными. Как, например, 29 мая 1963 года: "Утром в Лужниках каталась на роликах 15 км. В 16 часов случайно попала на греблю, в восьмерку – у них не было одного номера, и поэтому мне пришлось провести еще вторую тренировку. Прошли 40 км, правда, через каждые 10 км делали остановку, но я устала до предела. Натерла руки и ноги. Болит спина и голова".
А говорят ведь про нее многие так: "Артамонова просто талантлива, вот поэтому и выигрывает". Нет, не просто. У нее таланта трудиться не меньше. Иным и одного его достаточно.
На сборах в Закарпатье в июне она себя плохо почувствовала.
Тренировки, однако, продолжала, выполняла фартлек – бег с интервалами, например, 30 минут +30 минут, с отдыхом между ними 9 минут. В первой тридцатиминутке наращивала продолжительность ускорений в секундном выражении в следующем порядке: 10…+25…+35, во второй – 25…+35…+45. Была жара неимоверная: "Земля, как пекло". Но она в одной тренировке подняла в общей сложности 3 тонны 100 килограммов веса.
Теперь можно и вздохнуть с облегчением – приехали в Москву 30 июня: "Дома встретил дождь. Это было великолепно и непривычно. В такую погоду я хорошо себя чувствую".
Из-за обострения аппендицита врачи освободили ее от тренировок на неделю. На сборах из Отепя в Тарту она ездила в физкультурный диспансер, чтобы узнать, почему болит спина. Ей сказали – хронический радикулит. Постоянно в согбенном положении – что ж ты хочешь?
Со сборов ехала на машине. Периодически она садилась за руль, сама вела машину.
Потом все чаще появляется фраза: "Болит желудок". Тренировки продолжаются до тех пор, пока уже станет невмоготу. Не хотела она поддаваться болезням. Но ничего не сделаешь. Отметила в дневнике: "Тренироваться больше не могу, все болит". И потом только скрепя сердце отважилась пойти и рассказать все врачу: "Ходила в диспансер на прием к Мышалову… 23 октября иду на рентген".
Рентген обнаружил язву. Потом в дневнике появилась такая запись: "С 24 октября по 16 ноября лежала в боль нице".
После больницы встретила на "Динамо" своего одноклубника Льва Яшина. Хотя Инга и не стоит в воротах, а Яшин не бегает по ледяной дорожке, но они прекрасно понимают друг друга. Уважают друг в друге товарищей по спорту. Он заботливо спросил ее: "Как самочувствие, Инга?" А перед больницей пошутил, когда увидел ее, сильно изменившуюся: "Мы с тобой, хозяйка, так выглядим хорошо, что нас нужно класть в ящик и заколачивать гвоздями". Посмеялись тогда, хотя и не совсем весело было.
Ну что ж, придется наверстывать упущенное.
Сезон 1963/64 года
Олимпийские игры. Что могло быть главнее для нее? Они стали ориентиром. Мысли ее витали уже там, в Инсбруке. Вскоре выдали и олимпийскую одежду – изумрудную шубку. Как участницу Ингу зачислили в списки, которые опубликовали в газете. Но что же произошло потом? Почему ее не было в Инсбруке? Или, быть может, она немножко обленилась после столь длительного бездействия во время болезни, так непривычного для труженицы, какой всегда была, и не успела набрать нужной формы? Заглянем в дневник.
7 ноября 1963 года: "Поздно вечером прилетела в Иркутск. Вчера вышла из больницы. Очень сильно болят ноги от долгого лежания. Просто не верю, что я на "свободе". Очень хорошо быть здоровым человеком. Здесь сильный мороз".
Жажда соревноваться видна.
21 ноября: "Болят спина и ноги от катания".
Привыкают мышцы к работе.
26 ноября: "Технически каталась хорошо. Только очень болит спина, но все равно я терпела эти 15 кругов. Болит голова. Настроение хорошее".
30 ноября: "От этой тренировки я очень устала, так как лед сегодня был тяжелый, пришлось работать усиленно. Самочувствие хорошее. После тренировки спала 2 часа. Завтра выходной день. Бегут девочки, интересно посмотреть, что будет. Завидую им, потому что очень люблю соревноваться".
В этих соревнованиях она пока не участвовала.
5 декабря: "Всего 76 кругов – 30,4 км". 7 декабря: "Всего 40 кругов – 16 км".
"За шесть тренировок сделано 315 кругов – 126 км".
"За пятнадцать тренировок сделано 790 кругов – 316 км".
Это вторая половина ноября и чуть-чуть декабря.
К соревнованиям врачи пока не допустили Ингу. В Челябинске поэтому только тренировалась и была зрителем. "Сегодня соревнования у женщин – приз Мельникова. Переживала за всех. Болеть труднее, чем бежать самой" (21 декабря 1963 года).
В форму она пока действительно не вошла. Очень старалась придать мышцам прежние свойства, побыстрее при учить их к работе. Почти после каждой тренировки ей делают массаж. С его помощью снимается усталость. Нередки такие записи: "Сегодня приняла токи Бернара. Сделан массаж".
Спортивную форму она постепенно обретала. 30 декабря 1963 года: "Самочувствие нормальное. Чувствую скорость. Разгоняюсь уже хорошо. От тренировки получаю удовлетворение. Вечером массаж и ванна".
А вот подводящая некоторый итог запись: "За двадцать семь тренировок после болезни преодолено 1276 кругов – 502 километра".
Потом и подавно дело пошло на поправку: "Очень хорошо чувствую лед, чувствую "падение" с ноги на ногу, вместе с корпусом хороший упор в лед" (2 января 1964 года).
Утерянная на время боевая форма вновь возвращалась, и приближающиеся отборочные соревнования в Москве должны были это только подтвердить.
Тренер сборной совершенно определенно сказал: поскольку физическое состояние Инги было несколько ослаблено, ей, чтобы попасть в олимпийскую команду, на одной из дистанций необходимо занять призовое место.
И в больницу тогда приходили к ней руководители, уверяли, зная, что для Инги значат Олимпийские игры: "Не волнуйся, Инга, ты обязательно поедешь".
"Решив, что мне нечего терять, – рассказывала потом Инга в своей книге, – я стала готовиться спокойно. И странное дело – результаты стремительно поползли вверх. Я удивилась. Удивились и тренеры сборной. Они сказали:
– Если ты на отборочных соревнованиях победишь Панову и Гулите, то поедешь на Олимпиаду.
– Только их? – уточнила я. – А если кто-то из спортс менок, явно не претендующих на место в сборной, обгонит меня?
– Мы же сказали: тебе нужно быть впереди Пановой и Гулите".
Инга очень старалась. Соревнования проводились на малом поле стадиона "Динамо" в Москве, и мы за нее пришли поболеть. В перерывах между забегами спускались с трибуны к ней в раздевалку, чтобы подбодрить, сказать, что мы все верим и надеемся…
Инга не только выполнила, но и перевыполнила ту программу, которую для нее определили тренеры, став, как и необходимо было, призером. Обогнала Панову и Гулите.
Пришли на стадион поболеть за нее многие ее знакомые… Поздно вечером с катка, помню, шли мы все вместе, в том числе и фигуристы Нина и Станислав Жук, первыми из советских фигуристов "прорубившие окно в Европу". Ей была приятна поддержка друзей, теперь она знала, что в Инсбрук поедет. Но по чьей-то воле все изменилось…
"На отборочных соревнованиях, – рассказывала Инга, – я выиграла у Пановой и Гулите, но впереди меня оказалась Клара Нестерова".
Мы сидели в один из зимних дней дома, ничего не подозревая. Как вдруг приходит она. Ей открыли дверь, она вошла, но даже в темноте прихожей по ее едва еще видимому в полумраке лицу угадывалось какое-то непоправимое горе. Инга, ничего не говоря, быстро разделась, скорее прошла в комнату на свет и села, словно только в этом могло быть облегчение. Она села на краешек дивана, как можно больше, насколько позволяла боковая его стенка, повернувшись к стене, с меловым неподвижным лицом, застыв взглядом в стекле серванта. И, вспомнив подсознательно о возможных наших вопросах, предупредительно, быстро и тихо, с дрожью в голосе сказала:
– Только ни о чем не спрашивайте, я не еду…
Так она просидела целых полтора часа и не произнесла ни единого слова. И нам никакие слова нельзя было произносить. Бабушка тихо плакала, мама тоже. Горечь эта была на всех нас поделена поровну.
При всем ее оптимизме, при всей ее стойкости настроение резко испортилось. Второй уж раз она, сильная, обладающая таким запасом энергии и еще не до конца раскрывшая свои возможности, оказывалась вне Олимпиад.