И последние соревнования сезона – на приз С. М. Кирова. В дневнике сестра записала: "Желание отыграться заставило меня приехать в Киров и еще раз встретиться с В. Стениной. После болезни только начинаю отходить. Самочувствие удовлетворительное".
Все четыре дистанции она выиграла, показав великолепный для равнинных катков для того времени результат – 193,783. Пора уже снова подниматься на высокогорье, чтобы улучшить принадлежавшие ей же мировые рекорды. Пора. Но это на следующий сезон…
…Но следующий сезон для нее не состоялся…
Для кого-то из спортсменов характеристика "он стал даже призером на чемпионате" лестна и вполне объективна. Про Ингу же справедливее было бы сказать: "Она стала абсолютной чемпионкой мира всего лишь четыре раза".
Приезжала она с первенства мира всегда сильно уставшая, под глазами синяки. И какой ценой ей давалась победа, становилось понятным. Не на банкетах, нет, когда светилось в бокалах шампанское в ее честь, а она искрилась от счастья, не на парадах, когда на ней были чемпионские ленты с медалями… А вот именно в эти минуты. Есть одна фотография Инги, которая в тысячу раз больше может сказать о цене ее побед и о ней как о человеке, чем сто красивых эпитетов. Инга запечатлена в момент приступа язвы. Глаза ввалились, губы делают усилие, чтобы получилось глотательное движение… Больно, очень больно там внутри! Но в глазах терпеливость – спокойная, упрямая, гордая! Потом, когда немножко боль утихнет, Инга может отшутиться ("Сейчас очень модно иметь какую-нибудь болезнь") или признаться маме в своих достижениях по излечению язвы ("Мама, а я вчера даже кусочек куриной шкурки съела, и, знаешь, ничего…").
Всегда, когда я был в Москве, я с радостью встречал Ингу из заграничных поездок, хотя и не всегда они были радостными для нее самой. Не беда. Важно совсем иное. Когда сестра приезжала с победой, она почти ничего не рассказывала о ней, а если и рассказывала, то обыденно, без ликований – это подчеркивало ее скромность. Если она проигрывала, то не плакала, не жаловалась и не ссылалась на неудачи – это свидетельствовало о ее мужестве.
Инга всегда оставалась Ингой. В обычных вещах, которыми иные вовсе пренебрегают, она находила необычное. Это ее и сделало настоящим творцом в спорте. Как в жизни, так и в спорте она словно хотела сказать словами своей бабушки: "Э-э, а мы и со своей простотой проживем". Без всяких хитростей, честно смотря всем в глаза. Ни разу не сфальшивив и не склонив головы перед трудностями…
И она всю свою спортивную жизнь прошла не опуская глаз, увлекая всех своим примером. За ней потянулись в спорт многие тысячи мальчишек и девчонок… И так своим честным и бескорыстным отношением к делу, которое любила, она подняла на еще большую высоту наш конькобежный спорт.
Повествование десятое. Последний день
Милая и добрая Инга! От всей души, от всего сердца поздравляю Вас с наступающим Новым, 1966 годом! Желаю Вам самых наилучших успехов в учебе, отличных выступлений в большом спорте, хорошего здоровья и счастья в личной жизни! Желаю, чтобы в Новом году сбылись все Ваши мечты.
Зинаида Панова, Москва
На дворе был мороз, снег под ногами хрустел, солнце расплылось в тумане… А дома было тепло. Уже давно не вставала бабушка: она была тяжелобольна.
Анна Михайловна была в заботах о ней: помыть, накормить, сменить белье стало дополнением к ее домашним делам.
Мне некоторое время назад сделали операцию. Я уже ходил, хотя шов еще беспокоил.
За несколько дней до Нового года у Инги с мужем произошел очередной разлад. Наверное, по счету сотый. Мы так к этим разладам привыкли, что теперь и не представляли без них ее жизнь.
Наконец-то она решила развестись с ним раз и навсегда. Теперь она добивалась для него отдельной квартиры.
Не думала она, что 4 января станет последним днем ее жизни. К середине дня ее не стало. Она погибла от руки Воронина. Писать о нем не хочется…
Полгода примерно спустя после этого трагического события я подходил к дому скульптора Елены Александровны Манизер на 1-й улице Восьмого Марта. В этот одноэтажный дом за забором приходила не раз Инга позировать. Елена Александровна сделала прекрасный ее скульптурный портрет. И я шел спросить совета, что нужно сделать, чтобы скульптурку перевести в бронзу и поставить памятник на могиле сестры.
После долгого ожидания с момента нажатия на кнопку звонка рядом с прорезью двери в заборе мне открыла древняя старушка с добрым лицом, очень какая-то домашняя. Это была сама Елена Александровна. Прежде чем прийти, я с ней договорился по телефону, но сейчас она уже запамятовала. Мягко улыбнувшись, она тихо сказала:
– Вы уж старуху извините, что она ничего не помнит.
В саду около дома было много ее работ. Величественные и маленькие, известные мне и виденные впервые. Я знал, что барельефчики в кружочках с изображениями спортсменов в фойе станции метро "Динамо" – это ее произведения. Получалось, что и Инга, и эта пожилая женщина-скульптор имели отношение к "Динамо".
Елена Александровна знала о случившемся. Она принесла глянцевую с черным фоном фотографию на плотной основе – снимок со скульптуры Инги, на обороте сделала дарственную надпись и отдала фото на память мне. А насчет самой скульптуры она сказала так, совсем забыв, очевидно, что на могилу нужен не гипсовый оригинал, а копия из более прочного материала, из бронзы например:
– Я вам отдам эту скульптурку насовсем…
Сейчас на могиле Инги на Ваганьковском кладбище стоит совсем другой памятник, из мрамора, сделанный другим скульптором. Ту единственную гипсовую головку мне жалко было забирать у Елены Александровны. Не ровен час – а вдруг! Пусть она лучше останется в ее доме. И сохранится как можно дольше…
Сестра, став четырехкратной чемпионкой мира, приобрела еще большую популярность. О ней много писали. Она вошла в число десяти лучших спортсменов по итогам 1965 года. Советское торгпредство в ЧССР обращалось к ней: "Дорогой друг! Искренне поздравляя Вас с Вашим определением в число десяти лучших советских спортсменов, мы решили записать Вас в нашей золотой книге. Будем рады получить Ваше согласие на эту запись".
Поток писем еще более увеличивался. Ее популярность как спортсменки переродилась в популярность знаменитого человека. К ней обращались за советом как к близкому другу или матери. Одна девочка-сибирячка писала: "Я с давних пор мечтаю стать актрисой и о кино думаю больше, чем о чем-то другом. Не подскажете ли мне…" И Инга подсказывала…
Ее имя стало символом спортивной доблести, ориентиром для юных спортсменок. "Мои одноклассники говорят, – писала Горшкова Инна из Орехово-Зуевского района Московской области, – что я хорошо хожу на коньках, и зовут меня Ингой".
Инга была проникнута чувством большой ответственности, связанной с высоким положением известного человека.
Постоянные приглашения выступить в том или ином трудовом коллективе, вузе, воинской части, все увеличивавшийся объем общественной работы стали составной частью ее жизни. Ее общительность и доброта побуждали людей искать с ней встречи. Были среди них знаменитые производственники, заслуженные фронтовики, студенты, к которым она была особенно добра, популярные актеры, певцы, поэты… Как-то, найдя маленькую книжечку Роберта Рождественского, я увидел на титуле надпись, сделанную автором: "Знаменитой и хорошей Инге – от человека, который в коньках ни бум-бум. Р-Р-Р-Р". Там есть такие стихи.
Мне говорят:
"Послушайте,
упрямиться
чего вам?
Пришла пора исправить
ошибки отцов.
Перемените имя.
Станьте Родионом.
Или же
Романом,
В конце концов…"
Мне это повторяют…
А у меня на родине
в начале тридцатых
в круговерти дней
партийные родители
называли
Робертами
спеленатых,
розовых,
орущих парней…
Кулацкие обрезы
ухали страшно.
Кружилась над Алтаем
Рыжая листва…
Мне шепчут:
"Имя Роберт
пахнет иностранщиной…"
А я усмехаюсь на эти слова.
Сейчас очень много Инг, названных этим иностранным именем в честь Инги Артамоновой.
Веселая и бесхитростная, она положительно влияла на людей, сразу же располагала к себе.
Был ли у нее какой-либо недостаток? Был. Из-за своей доверчивости она не всегда отличала искренность от хитрости. Более того, людей суровых на вид, неприветливых, жаловала, по незнанию, в меньшей степени, чем веселых и удалых. Сегодня эти люди веселятся за твоим столом. Завтра их можно не найти. Послезавтра они могут пройти мимо, сделают вид, что вовсе не заметили…
Приходило разочарование от таких мелких выходок, но оптимизм брал в ней верх. Это была Инга. Ошибающаяся и вновь верящая в людей. Недостаток? Нет, достоинство! Отними его у нее – и была бы уже не Инга, а кто-то другой.
Она была естественна в отношениях с людьми, но быть постоянно на виду у всех – немалое напряжение. Это равнозначно умению держаться на высоте. А когда находишься на высоте, необходимо думать о равновесии. Инга его сохраняла.
Она с видимой легкостью взлетела на высочайший пик спортивной славы. Это была награда за весь тот нелегкий путь в спорте, который она прошла. Всей своей жизнью она как бы вторила словам известной песни: "В спорте надо жить ярко, надо побеждать честно".
Впоследствии она хотела заняться тоже каким-нибудь очень важным делом. При всей любви к спорту она бы в нем не осталась. Ее увлекала романтика неизведанного, совершенно нового. К тренерской работе ее почему-то не тянуло. Возможно, потом кто-то и сожалел бы о ее решении сменить область деятельности: "Эх, если бы Ингу сюда, да она б, и не бегая на коньках, повела бы всех за собой – своим духом".
Повести за собой других – не так мало для человека. Но для Инги этого мало. Когда-то она делала больше, выступая на ледяной дорожке. И в поражениях ли, в победах – всегда с аплодисментами. Она не любила себя так, чтобы восхищаться собой очень, но ей нравилось, что ее любили окружающие. И она, вероятно, имела право быть любимой, поскольку любовь эту завоевала своим трудом.
Я знаю, что она исчезла бы потом со спортивного горизонта и, как яркая звездочка, вновь засветилась бы где-нибудь в другой части "неба".
Но в спорте она еще долго собиралась оставаться. Она заботилась о максимально успешном выступлении в каждом соревновании. Перед первенством мира она специально долго не виделась со своими друзьями. Когда же оставался один-два дня до отъезда, начинала всем названивать, ходить в гости, балагурить, дурачиться, чтобы создать себе атмосферу беззаботности, психологической легкости, интуитивно осознавая, что организму это "раскрепощение" совершенно необходимо. Она относилась к числу тех выдающихся спортсменов, которых, казалось, вообще никто никогда не учил управлять своим настроением, гасить эмоциональное возбуждение или активно выбираться из тупика заторможенности, отвлекаться от окружающей обстановки, которая тебя окончательно может положить на лопатки, и ты уже не боец. Это очень важно в спорте. Инга понимала.
И наоборот, после чемпионата мира она не будет тренироваться неделю, прибавит в весе килограммов пять, хотя почти ничего не будет есть, но зато много спать.
К чемпионату мира 1966 года Инга готовилась со свойственным ей прилежанием. По результатам прикидочных соревнований на "первом льду" в конце 1965 года она была подготовлена лучше всех своих подруг по сборной. Спортивная форма ее хорошо сохранилась с прошлого сезона. Казалось, что в пятый раз она сможет стать сильнейшей конькобежкой мира.
Перед Новым, 1966 годом она всем своим знакомым отправила поздравительные открытки, в которых было неизменное пожелание успехов в работе, здоровья, счастья в личной жизни. Этого счастья она желала всем…
Если бы убийца мог себе представить, что его ожидает после, когда все от него отвернутся?
Я много раз замечал, что даже у самого циничного человека появляется на лице подобие улыбки при виде чьей-то непосредственности, или теплоты, или бескорыстности… То ли воспоминание детских лет озаряет его лицо, то ли еще что, сказать трудно… Не сознавая себя в эту минуту, циник безотчетно тянется к добру, хотя и не ставит перед собой задачу сделаться лучше. Прекрасное влечет его. И может быть, в нем никогда не пробудится это прекрасное, но ему лестно почувствовать себя причастным к нему.
Воронин всегда находился во власти своего настроения, он стал его рабом.
Его прочили когда-то в спортивные "звезды", но в "звезду" он не вырос. Не хватило настойчивости. Здоровых увлечений стало меньше, жизнь для него теперь заключалась в достижении максимальных благ. Наступали, правда, озарения, но дальше разговоров дело не шло. Ему не хватало последовательности. Он был трутнем.
Видела ли Инга все это? Видела. Ее юношеская мечта находиться рядом с великодушным и благородным человеком не сбылась.
Он с "горькими" слезами много раз просил у нее прощения за свои грубые, непристойные выходки, клялся, что такого больше никогда не повторится, наперед зная, что она простит, потому что ей будет непременно жалко его… С ним много раз разговаривали и другие… Она устала от этих клятв.
Когда же окончательно решила с ним развестись, он совершил преступление. Воронин словно почувствовал, что прощать его больше не будут.
Оставить Ингу около себя он был уже не в силах, а расстаться с ней ему было жаль, как жаль скряге отдать что-нибудь другим.
В послесловии вышедшей после Ингиной гибели ее книги "Я учусь ходить по земле" словно высказывалось мнение всей общественности нашей страны о случившемся. Вот некоторые выдержки:
"Эта трагедия представляется нам не просто семейной историей.
Есть в ней подводное течение. Его нельзя не видеть и глупо не обращать на него внимания. История нравственного падения Воронина, бывшего мастера спорта и чемпиона мира на дистанции 500 метров, заставляет нас кропотливо и тщательно изучить причины этого падения.
…Неумолимое время со всей строгостью показало, что элемент случайности, который присутствовал при возникновении семьи, вырос в парадокс: в одной семье сложились два разнополярных отношения к спорту. И естественно, что возникла борьба. Инга – принципиальный и чуткий человек – вела в своей семье последовательную, ни на один день не прекращающуюся борьбу с мужем. За него же самого.
…Многие поколения спортсменов еще будут изучать технику Инги, думать о ее славном спортивном пути. И пусть во имя Инги, во имя того, что ей стало трижды дорого, – Спорта! – пусть люди, вспоминая о январской трагедии, поймут, что трагедия эта не только в том, что ничтожный человек убил великую спортсменку. Трагедия в том, что один из спортсменов докатился до преступления – обокрал себя, опустошил свою душу, заболел завистью ко всем спортсменам, которые были выше его в спорте. Вырвать почву из-под ног геннадиев ворониных!.."
…Можно было дать более полную характеристику ему, но я подумал о том, что читатель сам многое додумает и поймет.
Суд вынес такой приговор:
"Воронин виновен в том, что он 4 января 1966 года около 13 часов, будучи в нетрезвом виде, из ревности и мести за отказ от продолжения супружеской жизни… совершил умышленное убийство своей жены… Инги… нанеся ей ножевое ранение, которое оказалось смертельным, в область сердца…
Согласно заключению судебно-психиатрической экспертизы, Воронин в отношении инкриминируемого ему деяния признан вменяемым.
Признать его виновным по ст. 103 УК РСФСР и определить по этому закону наказание в виде десяти лет лишения свободы, с отбыванием первых пяти лет заключения в тюрьме и последующих пяти лет в исправительно-трудовой колонии усиленного режима" (наказание впоследствии было снижено, но об этом в последующих страницах книги).
Ингу хоронила вся Москва…
Что еще можно добавить? Как смягчить боль в душе? Как забыть тот день, который опустился на сердце свинцовой печалью на всю жизнь… Был сильный мороз, под ногами хрустел снег, солнце слегка затуманилось и плохо видело, как плохо видят глаза, когда в них много слез…
Гибель Инги потрясла весь спортивный мир.
В день ее похорон 7 января 1966 года на Ленинградском проспекте в районе стадиона "Динамо" было полностью парализовано движение транспорта. В помещении плавательного бассейна стадиона прощались с Ингой. Мы с нашей мамой Анной Михайловной подъезжали на динамовской машине к стадиону. Увидели невообразимое количество людей, целое море. Едва-едва нам удалось въехать на территорию стадиона. Даже конная милиция не могла сдержать напора огромных масс людей и была оттеснена к забору.
Неподалеку от плавательного бассейна, уже за забором, я увидел группу ребят, своих приятелей, из нашего двора с Петровки, 26. Их было человек пять-шесть. Очевидно, они представились соседями Инги и их пропустили. Теперь они ждали, когда приедем мы с мамой, чтобы своим присутствием выразить соболезнование и поддержать нас морально. Я увидел их и кивнул им.
Потом мы с мамой находились около Инги, мимо которой шли тысячи людей, чтобы проститься. Я не сумею описать того состояния, в котором мы тогда находились. Это было нечто неосознаваемое. В бело-розовом лежала наша родная Инга – лежала неподвижно и беззвучно. Это не укладывалось в сознании…
Затем Ваганьковское кладбище, и вновь море людей.
В эти дни тысячи откликов, письменных и устных, поступали в редакции центральных изданий, Спорткомитет, правительственные органы, в прокуратуру СССР, нам, родственникам. Газета "Советский спорт" от 6 января 1966 года сообщала:
"Преждевременно и трагично оборвалась жизнь Инги… Выдающаяся советская спортсменка… замечательный человек, всю свою жизнь она посвятила развитию советского спорта.
…В жизни Инга совершила спортивный подвиг. Четыре лавровых венка абсолютной чемпионки мира были достойной наградой за ее выступления на международной арене… Ей принадлежат многие рекорды мира.
Инга Воронина завоевала своими замечательными человеческими качествами, выдающимися спортивными достижениями, теплым и товарищеским отношением к людям всеобщую любовь и признательность среди широких кругов спортивной общественности как в нашей стране, так и за ее пределами.
Ее хорошо знали школьники и студенты, рабочие и колхозники, воины Советской армии…"
Мама сохраняла, и я до сих пор сохраняю газетные и журнальные вырезки, в которых сообщается о ее спортивных достижениях, письма читателей, поздравительные открытки. Некоторая их часть вошла в материалы уголовного дела как иллюстрация ее спортивного авторитета и признания. С годами в наших домашних архивах нет-нет да и отыскивалась еще какая-нибудь стопка таких материалов – писем, газетно-журнальных вырезок, засунутых где-нибудь в укромном месте. Тогда вновь душу охватывало волнение, как если бы каким-то образом ты встретил живую Ингу.
Письма часто без указания адреса, например такие: "Москва, чемпионке мира Инге Артамоновой…"
Или адресом выбирают редакцию газеты, телевидение, общество "Динамо", федерацию конькобежного спорта…
Рассказывая о трагических событиях, вновь и вновь хочется рассказывать об Инге живой. Поэтому расскажу еще о двух эпизодах, довольно точно сфокусировавших в себе ее характер и душу. Оба они относятся к последнему году ее жизни – 1965-му.