"Как мне известно, Инга и Геннадий жили между собой недружно, ссорились и Геннадий даже избивал ее. Неоднократно мы видели ее с синяками на лице. Помню, в 1961 году на сборах в Риге она была с синяком под глазом. Иногда она и выступала плохо из-за разлада в семье. Им говорили товарищи, что лучше уж разойтись, чем так жить. На что Геннадий якобы всегда отвечал, что если он с Ингой разойдется, то об этом узнает весь мир. Я сам этих слов не слышал и о их взаимоотношениях не разговаривал… Он грубый, невыдержанный, любит выпить. Хорошего о нем ничего не могу сказать. Инга же была женщина добрая по характеру, общительная, многим нравилась. Товарищей у нее было много, но в близких отношениях она ни с кем не была. В последний раз я видел их в Перми. Инга была чем-то подавлена. Пока мы устраивались в гостинице, она сидела в углу и даже не встала со стула. Это было не похоже на нее" (в Перми Воронин вновь учинил скандал. – В. А.) (т. 4, л. 44–45).
Борис Шилков, чемпион мира, выступавший в те же годы, что и Инга, в большом спорте:
"Могу сказать, что человек он (Воронин. – В. А.) поверхностный, на мой взгляд, недостаточно культурный, хулиганистый, вспыльчивый. Допускаю, что Воронин мог испытывать ко мне неприязнь. В связи с тем, что в 1961 году, перестав сам заниматься лично спортом, я был оставлен тренером сборной СССР, в которой раньше был просто спортсменом. На сборах, на соревнованиях мне приходилось делать замечания членам сборной, и в частности, примерно в 1962–1963 гг. на сборах в Иркутске я застал Воронина за игрой в карты с молодыми участниками сборов, делал ему замечания. Этот факт обсуждался на тренерском совете. Позднее Шилыковский, также член сборной СССР, говорил мне, что Воронин в связи с указанным выше… высказывал ему недовольство мною. Из разговора с Шилыковским, спортсменами я слышал, что Воронин бьет Ингу, довольно свободно держит себя в семье в том плане, что в любое время отправляется куда заблагорассудится, без ведома Инги и прочее. При этом в основном все началось с того момента, когда Воронин, разумеется на деньги Инги, приобрел машину. Из прошлых встреч с Ворониным по сборной могу характеризовать его коварным человеком, действующим продуманно, исподтишка (подчеркнуто мной. – В. А.)… В 1957–1958 гг. у Воронина произошел скандал с Гришиным на сборах, и Гришин тогда его ударил. Воронин, как говорят, утерся и ушел. Через день или два, видимо обдумав все, Воронин подошел к Гришину, когда тот с кем-то разговаривал, окликнул его со спины, а когда Гришин обернулся, ударил его в зубы.
…Для членов сборной СССР, для тренеров был неожиданным брак Инги и Геннадия. До их женитьбы внешне между ними не было ничего общего. Мне, как и другим, казалось, что их соединило только то, что они получили по комнате в общей квартире.
…Слышал, что Геннадий бьет Ингу, а от Шилыковского, что Инга появляется в Москве с синяками… От товарищей слышал, что после ухода Геннадия от активного спорта он правдами и неправдами добивался поездки на соревнования, в которых участвовала Инга" (т. 4, л. 3–4).
Олег Гончаренко, трехкратный чемпион мира, старший тренер "Динамо" по конькобежному спорту:
"Ворониных я знаю несколько лет. Инга Воронина мне нравилась больше, чем Геннадий. Она была общительна, весела, проста, без тени зазнайства. Он не отличался этими качествами. Он был человеком трезвого ума…
Геннадий под горячую руку бил Ингу. Основанием для этого вывода может являться такой случай. Кажется, в 1960 г. мы были в Риге на сборах. Там между Ворониными произошел крупный скандал, после которого Инга ходила с синяками (из дальнейших показаний О. Г. Гончаренко явствует, что Инга, чтобы поддержать, возвысить Воронина, просила Олега Георгиевича назначить Воронина ее тренером, и Гончаренко согласился. – В. А.).
"…Я успокоил ее и выяснил, что она хочет, чтобы Геннадий стал ее тренером… На этом порешили. Воронин был в Кирове вместе с Ингой и тренировал ее там. Когда Инга завоевала первенство мира в последний раз, поведение Геннадия как-то несколько изменилось, причем, на мой взгляд, не в лучшую сторону. У меня было такое ощущение, что он как-то примазывается… к ее славе" (т. 2, л. 189–190).
Константин Кудрявцев, тренер сборной СССР по конькобежному спорту:
"До меня стали доходить разговоры, что в семье Ворониных происходят скандалы и драки. Я часто видел Ингу с синяками на лице.
…Я спросил у Геннадия, почему они себя так ведут. Геннадий мне ответил: "Прошу не вмешиваться в нашу жизнь, вы ничего не знаете". Несмотря на это, они опять были вместе. Кстати, когда Геннадия… вывели из сборной команды, так как он не показывал результатов, Инга хлопотала за него, говорила, что это несправедливо…
Скандал затевал Геннадий… Инга никогда не жаловалась никуда.
…Последние два года Геннадий стал злоупотреблять алкоголем… Мое мнение, что он пил и жил за счет Инги, которая хорошо зарабатывала. В дополнение хочу отметить, что после замужества Инги никаких данных о том, что Инга была неверна мужу, не было. С этой стороны ее поведение не вызывало никаких подозрений. Ингу в последний раз я видел в городе Перми на соревнованиях. Геннадия в последний раз я видел утром 27 декабря 1965 года в кафе в городе Перми. Я зашел туда перекусить. Геннадий пришел туда, выпил там немного, чувствовалось, что он зашел опохмелиться" (т. 2, л. 156–157).
А. А. Куприянов, председатель ЦС "Динамо":
"Она часто выезжала на сборы и соревнования. Естественно, круг участников этих мероприятий очень узкий, поэтому любое отклонение в поведении от нормы сразу же становится известно. Однако никаких сигналов о неправильном поведении Инги не было. Скорее наоборот, были сигналы, что сам Воронин ведет себя неправильно, и в частности, выпивает. Года три или четыре назад поступили сигналы о ненормальных отношениях Ворониных… Проверить это обстоятельство, если надо, помочь я поручил Дерюгину (председателю МГС "Динамо". – В. А.), тем более что Воронина, придя ко мне, сказала, что дальше жить с Ворониным не может и серьезно думает о разводе. Стало известно, что Воронин с ней груб, резок, ведет себя вызывающе.
По поведению Инги я могу сказать, что она занимала… линию… чтобы помочь ему буквально во всем и сделать все, чтобы ему было лучше. Такой пример. Летом 1965 г. ко мне пришла Инга и попросила ей помочь в ряде вопросов. Прежде всего она попросила помочь ей и мужу получить трехкомнатную квартиру. Мотивировала тем, что мать мужа необходимо забрать к себе, так как у нее умер муж и она осталась одна. Вторым основанием к этому было заявление Инги о том, что она после Олимпийских игр 1968 г. перестанет заниматься спортом и обзаведется детьми. Я объяснил ей, что это несерьезно и планы могут быть решены и в двухкомнатной квартире.
…Оказалось, что она хочет, чтобы мужа аттестовали и присвоили ему звание офицера. Я объяснил, что это сделать можно… что Геннадий пусть проявит себя, что требуется время. Однако Инга поставила условия о немедленной аттестации мужа, и в этом я ей отказал. Инга была очень недовольна этим и заявила, что (они) собираются уйти из "Динамо". Это уже походило на ультиматум, и я поговорил с ней в резких тонах" (т. 2, л. 154–155).
З. Ф. Холщевникова, тренер:
"В 1959 г. Инга мне сказала, что зарегистрировала брак с Ворониным. Я была удивлена, зная, что у них никогда не было обоюдных симпатий, хотя они знали друг друга как спортсмены давно. Инга мне сказала, что они полюбили друг друга. В первое время я наблюдала… Ворониных на людях, как Воронины ласково относились…
В городе Кирове в марте 1963 г. мы были на стадионе на соревнованиях на приз им. Кирова. Там же были и Воронины. На банкете я обратила внимание, что Геннадий с Ингой о чем-то препираются, но разговора я их не слышала. Затем Геннадий подозвал меня и спросил: "Скажи, как вы раньше время с артистами проводили?" Я ему ответила: "Тебе тоже бы неплохо ходить в театр" – и отошла от него и села на свое место. Затем я увидела, как Геннадий резко и грубо схватил Ингу за руку и вытащил Ингу из-за стола, и вывел из зала. Журналист из газеты "Советский спорт" Михаил Марьин вышел вслед за ними и разговаривал с Геннадием. Больше я свидетельницей их ссор не была. Но как-то слышала, что Геннадий выгнал Ингу из дома, и Бендеров (тогда секретарь партийной организации "Динамо". – В. А.) выезжал разбираться.
В 1964 г. мы были на соревнованиях на первенство ЦС "Динамо" в Свердловске. Как-то в то время я была вместе с Ингой и ее мужем в гостях у главного администратора Театра музыкальной комедии Якова Григорьевича Льва. Там, в гостях, Геннадий стал затевать ссору, придираться к ее словам, раздражался на все ее разговоры, проявляя какую-то сверхнервозность. Я обратила внимание, что если Геннадий начинал вести себя несдержанно в отношении Инги, то его совершенно не стесняли окружающая среда и присутствие посторонних людей. У меня создалось такое впечатление, что когда Геннадий выпьет, то он становится необузданным, несдержанным, не реагирует ни на какие замечания, говорит все, что хочет" (т. 2, л. 191–192).
Софья Кондакова, чемпионка мира по конькобежному спорту, несколько лет выступавшая вместе с Ингой за сборную СССР.
"…Если к Инге я относилась с симпатией, то к Воронину без таковой, и старалась не иметь с ним никаких отношений. Впрочем, к нему так относилась не только я, а многие наши спортсмены. Воронин несдержан, вспыльчив, не терпит возражений и резок. Эти качества часто приводили его к ссорам со спортсменами, а иногда к дракам в прямом смысле этого слова.
Женитьба Инги и Геннадия была неожиданностью, так как они были противоположны друг другу, и было непонятно, что у них общего. Когда это высказывали Инге окружающие, то она брала его под защиту и требовала, чтобы к нему относились с должным уважением. Со слов Инги мне было известно, что семейная жизнь их плохо ладится. Они часто ссорятся, а Геннадий много пил, особенно в последнее время… Конкретных мотивов ссоры я не знаю, но говорили, что он ревнует Ингу… Я лично не видела никаких оснований для ревности" (т. 1, л. 167).
А. В. Сайкин, начальник физподготовки Таманской дивизии, в которой когда-то проходил службу Г. Воронин:
"Про Геннадия… я могу сказать, что… это человек, у которого взгляд на жизнь материалистический, все он оценивает сквозь деньги. Геннадий очень самолюбивый и тщеславный человек.
…9 апреля 1965 года, когда Геннадий сказал Инге, что очень любит ее, она в ответ сказала: "Ты не меня любишь, а мои деньги". Поскольку весь разговор велся в шутливой форме, то я тогда не придал особого значения этим словам Инги. Ингу я знал меньше, но на меня она как человек произвела хорошее впечатление. Это обаятельнейший человек… с большим юмором" (т. 4, л. 16).
Л. М. Вайвадс, подруга Инги:
"С Ингой Ворониной я познакомилась в 1953 г., когда сама занималась спортом. Мы подружились, хотя наши отношения не были достаточно глубокими, чтобы вести откровенные разговоры. Я в то время жила в Риге. Когда Инга приезжала на сборы в Ригу, то заходила ко мне, а когда я бывала в Москве, я навещала ее. В Риге Инга дважды заходила ко мне с мужем Геннадием Ворониным. Геннадий произвел на меня не совсем хорошее впечатление. Он был слишком сух, замкнут и необщителен. Инга представила его мне, причем в беседе рассказала, что поженились как-то смешно, так как их физически связала квартира, в которой они получили по комнате. Однако Инга говорила, что Геннадий к ней очень хорошо относился и она счастлива.
Потом во встречах у нас были большие перерывы и мы подолгу не виделись вообще. В 63-м я переехала жить в Москву, и наши отношения с Ингой стали углубляться, хотя ни я, ни она откровенно не говорили. Летом 65-го года Инга была на сборах на Клязьминском водохранилище. Как-то приехав в Москву, забежала ко мне. Мы поболтали, и во время разговора Инга сказала, что у нее с Геннадием не все в порядке. Я не стала расспрашивать, что у нее, а она этот разговор продолжать не стала. 30 октября 1965 г. в день отъезда Инги в Иркутск она позвонила мне и просила приехать. Чувствовалось, что она чем-то очень расстроена. Я приехала к ней. Оказалось следующее. Ее муж не ночевал дома, а ночевал у ее матери, так как был сильно пьян. Его до сих пор нет дома, а она не может собраться, так как нервничает и, кроме того, у нее на руках билеты на самолет для других участников. Билеты должен раздать муж, а его нет, тогда как время до отлета осталось очень немного. Инга очень нервничала. Часа в 4 к Инге приехал ее тренер (Л. Ф. Горкунов. – В. А.) и дал ей последние указания о тренировках. Автобус на аэродром уходил в 17:00, а Геннадия все не было. Примерно в 16:50 домой вернулся Геннадий в сопровождении брата и отчима Инги (такой факт был. – В. А.). Инга стала их укорять. Тогда Геннадий агрессивно подошел к Инге и стал ругать ее ужасно нецензурной бранью и оскорблял.
Я поняла, что, если бы не посторонние, он либо ударил бы жену, либо побил ее… Тренер Инги решил нас подвезти на своей машине к автобусу. Мужчины стали выносить и грузить вещи, а мы остались вдвоем. Я знала, что Инга добивается отдельной трехкомнатной квартиры. Видя такое поведение Геннадия, я спросила, нужна ли ей квартира, и высказала, что коль скоро у нее все так случилось, ей вообще нужно уходить от мужа. Инга тут же отвергла мой совет и заявила, что сделать этого не может, так как иначе Геннадий убьет ее. Судя по тому, как это сказала Инга, я поняла, что это не минутная слабость, за этим было скрыто что-то очень серьезное и давно наболевшее. С тех пор я Ингу вообще не видела, но позвонила ей 1 или 2 января в первой половине дня, чтобы поздравить ее с Новым годом. Разговор у нас был очень короткий. Инга сказала мне, что очень хочет со мной поговорить, но ей очень некогда. Но перед отъездом на сборы она обязательно меня встретит и поговорит. 5 января я узнала, что Ингу убил Геннадий. Припоминаю, когда я виделась с Ингой во время ее приезда в Москву, когда она была на сборах в Клязьме, Инга пожаловалась мне на поведение мужа. Много пьет, в ее отсутствие устраивает попойки, все пропивает, денег домой не приносит, имеет знакомства с какими-то женщинами, причем знакомства интимного характера. Когда после сцены 30 октября я разговаривала с Ингой, она сказала, что подобный инцидент не впервые, что он систематически оскорбляет ее и бьет" (т. 2, л. 225–226).
Я. Г. Лев, администратор Театра музыкальной комедии, г. Свердловск:
"Любил он (Воронин. – В. А.) выпить и меня приглашал, но я не пью и всегда отказывался выпить с ним.
…31 декабря 1965 г. я позвонил ей из дома, поздравлял ее с Новым годом. Это был 21 час московского времени. Инга мне ответила, что собирается на встречу Нового года… Брал трубку и Геннадий. Я поздравил его с Новым годом, чувствовалось, что он уже в приподнятом настроении.
…Инга мне сказала, что приедет в Свердловск на Спартакиаду. Я ее пожурил, что она плохо выступала в Перми, на что она мне ответила, что бережет силы для выступления на первенстве мира, где хочет стать в пятый раз чемпионкой мира и посвятить это, – в шутливой форме она это сказала, – 50-летию советской власти. Красиво уйти из спорта" (т. 4, л. 32–33).
М. Б. Ефимов, работник АПН, переводчик:
"С Ингой Ворониной я познакомился примерно в феврале 1963 года, когда я был в составе нашей спортивной делегации в Японии. Там я находился в качестве переводчика. Делегация была небольшая. Я быстро сошелся со всеми, и у меня сложились и сохраняются до сих пор дружеские отношения. После приезда из Японии мы с Ингой обменялись визитками и познакомились семьями. Таким образом я узнал и Воронина. До последнего времени мы периодически встречались. Я с женой бывал у Ворониных, они с мужем (или одна она) бывали у нас.
В конце 1965 г. я столкнулся с Ингой в плане своей работы. На мартовский номер была запланирована "тема Инги", и хотели приурочить ее к первенству мира в надежде на победу Ворониной. В связи с этой темой я неоднократно беседовал с Ингой. Она была с Геннадием и у нас в АПН, где дала необходимое интервью. С учетом плана предполагалось цветное фото Инги на обложке журнала. Я договорился с Ингой о съемке, но съемка все откладывалась по различным причинам… Утром 4-го стал звонить на квартиру Инги. Телефон был занят, примерно 40–45 минут. Я это знаю потому, что мы, боясь упустить Ингу, звонили все время. Наконец сотруднику редакции удалось дозвониться. К телефону подошел Геннадий. На просьбу позвать Ингу отнесся грубовато и бросил трубку. Тогда позвонил я, и к телефону также подошел Геннадий. У нас произошел шутливый разговор, в ходе которого я попросил связать меня с Ингой… Геннадий мне сказал, что часа через три он увидит Ингу и передаст мою просьбу. Этот разговор состоялся примерно в половине двенадцатого 4 января 1966 года. Больше я так ни с Ингой, ни с Геннадием не встречался и не созванивался, так как стало известно об убийстве Инги мужем. В этот период времени, очевидно, у Инги и Геннадия был очередной конфликт, так как когда я разговаривал с Ингой 2-го, то она сказала, что она сама первой мне позвонит о времени съемки. Я сказал, что с таким же успехом это могу сделать и я. Инга заметила, что этого делать не следует, так как эти дни ее не будет дома, она сейчас живет у матери. В моем присутствии Инга с Геннадием не ссорились, но отголоски ссор до нас доходили. Инга иногда бывала у нас одна. Тогда приходил и Геннадий… Как правило, в таких случаях Геннадий был довольно сильно пьян и сидел молча и мрачно поглядывал на Ингу. Чувствовалось, что Инга в таких случаях чувствует себя неудобно.
…Мне кажется, что Геннадий мог убить Ингу, поняв, что она окончательно бросает его и с ней уходит обеспеченная жизнь" (т. 4, л. 67–68).
Галина Сухаренко, знакомая Инги:
"Правда, Инга говорила, что особых причин для развода нет, но Геннадий ее не понимает, он грубый, невнимательный. Они часто ссорятся, что у нее много времени отнимает общественная деятельность, она поэтому мало бывает дома. А Геннадий недоволен этим. Геннадий хочет ребенка, а она пока не может иметь ребенка, так как хочет еще заниматься спортом. Инга говорила, что в связи с разводом, очевидно, как-то надо им разделить жилплощадь, что здесь есть определенные трудности. Что ей в других городах предлагают жилплощадь, она перейдет в другое общество, но она не хочет уезжать из Москвы. Она даже говорила, что она предлагала Геннадию продать автомашину, вступить в кооператив; но как отнесся Геннадий к этому, я не знаю" (т. 2, л. 58, об.).
Г. М. Артамонов, наш отец:
"В силу ряда обстоятельств я оставил семью, когда Инге было года три или четыре. Виделся я с ней редко, так как в конце концов стал проживать в Алма-Ате.
Когда Инга по своим спортивным делам приезжала в Алма-Ату, она всегда заходила ко мне, и мы беседовали. В 1959 г. Инга приехала на соревнования в Алма-Ату и зашла ко мне с каким-то мужчиной. Она представила его как мужа. Мы познакомились. До этого Геннадия я не знал совершенно, он мне почему-то не понравился с первой встречи. Свои впечатления о нем я высказал дочери, однако никаких советов не [давал]… внушений… не делал.