Вопрос. Как вы считаете, могли ли быть такие деньги с западной стороны (около 8 миллиардов долларов США), тем более что, как стало известно следствию, "Америкен экспресс" категорически отрицает какое-либо свое участие в сделке?
Ответ. Я никогда не считал, что долларовая часть в этой сделке реально существовала. По натуре я – скептик, тем более что мне было известно об имевшем место конфликте России с центром. И когда мы стали подозревать, что тут что-то неладно, – сразу же отказались от участия в сделке.
Вопрос. Ав отношении 140 миллиардов рублей с советской стороны – вы верили в реальность такой суммы?
Ответ. Согласно полученным факсам, мы верили, что советские рубли в такой сумме существуют. Тем более что было подтверждение официальных представителей России, в частности заместителя министра Козлова".
(Справка. 18 августа 1952 года в семье Виктора Александровича Розенберга, 1921 года рождения, геодезиста одного из проектных институтов, и врача Кишиневского противотуберкулезного диспансера Аллы Ильиничны Розенберг родился сын Владимир.
В 1971 году он окончил Кишиневский физкультурный техникум и был призван в ряды Советской армии. Служил в Рязани, в десантных войсках. В 1974–1975 годах работал инструктором по спорту Министерства связи Молдавии, затем переехал в Бельцы.
В 1978 году эмигрировал в Израиль. Первая жена, Рейгис Елизавета Яковлевна, 1952 года рождения, работала преподавателем музыкального училища. От первого брака в 1975 году родилась дочь Аня.
В Израиле женился на эмигрантке из СССР Ольге Фридман. От этого брака у Розенберга родилось трое детей. В настоящее время является президентом компании "Дабл контракт лтд." в Хайфе. Проживает в Израиле по адресу: Киршет-Тивон, ул. Мордехай, 48.
В конце 1989 года совместно с государственными организациями Казахской ССР основал фирму "Интернэшнл Казахстан девелопмент корпорейшн икд.", в которой занял пост вице-президента.)
Как показал на допросах Владимир Розенберг, сделка со 140 миллиардами родилась иначе, чем об этом рассказывал Гиббинс. Занимаясь бизнесом в Союзе, он узнал о намерениях российской стороны продать 140 миллиардов рублей и сообщил об этом Дэвиду Фраю, предложив найти на Западе клиента с долларами. Такое задание Фрай дал Майклу и Кэрол Растин. Последние вышли на фирму "Ван Линден траст" и на ее владельца Джона Борка. Борк связал брокеров с главой фирмы "Голден игл траст" доктором Анваром Ханом. Хан нашел долларового клиента. По словам Розенберга, сначала это были "Америкэн экспресс" и "Еврофин лимитед". Затем на арену вышла, оставаясь в тени, ОПЕК.
Этот международный консорциум заработал миллиарды на кризисе в Персидском заливе и готов был предоставить 8 миллиардов долларов, получив взамен 140 миллиардов рублей. На эти деньги ОПЕК намеревалась построить в Союзе нефтепроводы и нефтеперерабатывающие заводы, оставляя в союзной собственности разработку месторождений. Таким образом, СССР потерял бы монополию по добыче нефти и устранялся как конкурент на мировом рынке. Идея великолепная, особенно если бы она осуществлялась за деревянные рубли.
Такой вариант устраивал ОПЕК, но никак не США, и в частности Буша, который, приманивая Горбачева долларовыми вливаниями в советскую экономику, практически заставлял его все время идти на политические уступки. ЦРУ дали задание любым путем не допустить вливания в экономику России 8 миллиардов.
Так что в сделке переплелось все: и интересы мировых сверхдержав, и политическая борьба за власть в СССР, и спецслужбы, работающие на свои правительства по исполнению поставленных перед ними задач.
(Примечание. Шимон Рабин, Джордж и Владимир Розенберг, Дэвид Фрай и его адвокат Дик де Грут, супруги Растин приехали в Швейцарию в январе 1991 года для завершения сделки. Их ждал и встречал Анвар Хан. С советской стороны прибыли только переводчик Игорь Чернявский и заместитель министра торговли России Козлов. Банкир Шалашов от поездки в Цюрих категорически отказался. "Свиридову и компании" помешало выехать задержание Пола Пирсона.)
Во время беседы с Шимоном Рабином меня не покидало ощущение, что манера его поведения, высокая эрудиция и ум никак не соответствуют занимаемой скромной должности эксперта-бухгалтера. Передо мной сидел профессионал высочайшего класса, очень напоминающий наших работников невидимого фронта.
Ну а что же фирма "Ван Линден траст" и стоящий за ней Анвар Хан? По данным НЦБ Интерпола, в Великобритании по указанному в документах адресу фирмы с таким названием нет и по регистрам 1987–1991 годов таковая не значится.
Но мы все-таки выехали по известному нам адресу. В доме, в который мы попали, были расположены офисы многих солидных фирм. В начале 1990 года владелец сдал в аренду помещения трем фирмам, имеющим общее дело, а именно: "Скот Кинг лтд.", "Лог групп лтд." и "Десот Лондон лтд.". Ими владели соответственно Арнольд Рид, Джон Эдвард Борк и Колин Сазерленд. Они объединились в одну фирму "Ван Линден траст" и перестали заниматься торговлей. Вскоре из фирмы ушел К. Сазерленд, заявив, что его партнеры – мошенники. В феврале 1991 года, то есть сразу после скандала со 140 миллиардами, Рид и Борк тайно покинули Туманный Альбион и скрылись в Швейцарии, задолжав за аренду 35 тысяч фунтов стерлингов.
Анвар Хан, по нашим данным, занимался в Швейцарии странными операциями – переправлял деньги американского правительства жителям островов, пострадавших от испытания ядерного оружия. Более точно его личность установить не удалось, поскольку в выдаче въездных виз в Швейцарию нам отказали.
Уволенный из бельгийского банка за мошеннические операции, в том числе с советскими рублями, ранее упоминавшийся Фарух Хан был братом Анвара Хана.
Белое золото. Немного о Гдляне и других
Весной 1984 года в центральной печати промелькнули сообщения о том, что работниками КГБ на территории Московской, Рязанской и Воронежской областей задержаны с поличным при даче взяток представители ряда хлопкозаводов Узбекистана. Сенсации они не вызвали, ибо борьба со взяточничеством была в самом разгаре, писали об этом много, и мало кто предполагал, что именно тогда зарождалось получившее скандальную известность хлопковое дело. Между тем эти события не относились к категории случайных и имели свою предысторию.
К концу 70-х в стране, и особенно в Средней Азии, Закавказье и ряде других регионов, при вопиющем попустительстве центральной власти пышным цветом расцвело взяточничество. Подпиткой его были хищения государственного и общественного имущества, исчисляемые сотнями миллионов рублей. Воровали кто сколько мог и где только мог. На этом фоне особенно остро проходила борьба за власть, потому что именно ведущие позиции в государственных структурах могли обеспечить не только собственное благополучие, но и благополучие близкого окружения. А оно в условиях сплошной коррумпированности и было опорой самой власти.
В начале 80-х приписки, хищения и взятки в Узбекистане приобрели такой размах, что нарыв этот должен был вот-вот лопнуть. Были люди, пытавшиеся противостоять происходящему, но их в буквальном смысле слова травили. Защиту они пытались найти в Москве. Заявления от пострадавших шли потоком, но разбивались о глухую стену молчания. Они просто отсылались для рассмотрения на места, а положение жалобщиков еще более усугублялось.
Наиболее сложные конфликты глава республики Шараф Рашидов разрешал напрямую с Брежневым. Поэтому, когда в середине 70-х против него решилась выступить оппозиция в лице председателя Совета министров, председателя Верховного суда и других ответственных работников, он с благословения генсека расправился с ними с помощью Прокуратуры СССР. Против оппозиционеров возбудили уголовное дело, расследование по которому организовал и возглавил занимавший в то время должность начальника управления по надзору за следствием и дознанием в органах МВД Каракозов и старейший следователь по особо важным делам ныне покойный Юрий Александрович Зверев. Обеспечение оперативной работы возложили лично на министра внутренних дел Узбекистана Яхъяева – наиболее верного и преданного слугу Рашидова.
К чему это привело, выяснилось спустя много лет после ареста Яхъяева группой Гдляна. Именно тогда будут наконец расследованы грубейшие нарушения законности по этому делу как со стороны всесильного министра, так и его ближайшего окружения. Материалы об этом составят двенадцатитомное следственное производство, но сотрясут воздух, поскольку не войдут в предъявленное Яхъяеву обвинение. Это, в свою очередь, приведет к очередному скандалу, ибо, слушая дело Яхъяева и других, Верховный суд СССР истребует эти документы и вернет дело на дополнительное расследование из-за неполноты следствия. В конечном счете оно закончится крахом – будет прекращено, а бывший министр избежит вполне заслуженного наказания.
В те же годы руки у него были развязаны. Арестованных содержали в подвалах, над ними издевались, подпуская в камеры фекальные воды, крыс. Практиковались тайные ночные обыски кабинетов, сейфов следователей и судей, их домов, квартир и т. д. В общем, царил произвол.
Тем не менее были получены и весомые доказательства преступной деятельности обвиняемых, за что их впоследствии осудили.
Кстати, тогда же впервые в поле зрения следствия попала Председатель Совета национальностей Верховного Совета СССР небезызвестная Насретдинова. Расследование в отношении нее поощрял в ЦК заведующий отделом административных органов Николай Иванович Савинкин. Как рассказывал Каракозов, он обещал ему и членам следственной группы правительственные награды при условии привлечения Насретдиновой к уголовной ответственности. Стоял вопрос об ее аресте. Какие рычаги включила эта женщина, неизвестно, но последовало вмешательство Подгорного, затем Брежнева, и Роман Андреевич Руденко (в то время генеральный прокурор СССР) дал Каракозову команду расследование приостановить, а дело спрятать в сейф.
На протяжении ряда лет в нарушение закона оно пролежало без движения, и никакое решение по нему принято не было. Вернулись к делу в середине 80-х, но поезд, как говорят, ушел. Вину Насретдиновой в получении взяток теперь доказать было крайне сложно, и она, как и Яхъяев, избежала наказания. Это позволило ей, в том числе и на страницах центральной печати, рядиться в тогу добропорядочности и невинной жертвы рашидовских репрессий.
Во время длительной командировки по расследованию того, первого, узбекского дела Каракозов и Яхъяев подружились. Последний предложил Герману Петровичу должность заместителя министра внутренних дел. Каракозов дал согласие, но по команде из ЦК назначение не состоялось. В последующие годы отношения между Каракозовым и Яхъяевым продолжали оставаться дружескими, и какую роль они сыграли в судьбе Яхъяева и в том, что он избежал наказания, можно только догадываться. Во всяком случае, многие из нас понимали, что после ареста этого человека интересы Каракозова и руководителя следственной группы Гдляна, приложившего огромные усилия для изобличения Яхъяева, вряд ли совпадали. К сожалению, Тельман Хоренович пошел на поводу у руководства, выделив двенадцать томов по злоупотреблениям бывшего министра в отдельное производство, и поплатился за это "оплеухой" не только от Верховного суда, но и от тех, кто был заинтересован в таком исходе дела.
На рубеже 70–80-х годов Смоленск потрясла серия убийств, сопряженных с изнасилованиями. В городе началась паника, и решением секретариата ЦК КПСС была создана специальная следственно-оперативная группа Прокуратуры СССР, которую возглавил ранее упоминавшийся Георгий Александрович Эфенбах. Общее руководство расследованием возложили на Каракозова, контроль – лично на Найденова. В состав группы наряду с другими следователями вошел бывший подчиненный Виктора Васильевича старший следователь Ульяновской областной прокуратуры Тельман Гдлян.
Настоящий убийца был тайным осведомителем местной милиции и, пользуясь этим, довольно успешно избегал разоблачения. В поле же зрения следователей первоначально попал как подозреваемый прокурор одного из районов Смоленской области. Изучение его поведения, отношения к женщинам и, наконец, сравнительные экспертные исследования позволили выявить около пятидесяти косвенных признаков, указывающих на то, что подозрения небезосновательны. С согласия Найденова прокурора арестовали.
Первым понял, что тянут пустышку, Эфенбах. С ним приключился сердечный приступ, и он срочно лег в больницу. Расследование возглавил один из самых талантливых специалистов в стране по раскрытию убийств следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР Исса Магомедович Костоев (будущий разоблачитель ростовского Чикатило). Довольно в короткие сроки группе под его руководством удалось найти настоящего убийцу – Стороженко. На руках маньяка была кровь одиннадцати жертв.
Гдлян зарекомендовал себя в этом деле с положительной стороны, и Каракозов предложил ему перейти на работу в Прокуратуру СССР. С ходу ему поручили расследование по делу лауреата Ленинской премии изобретателя лекарства от рака небезызвестного Хинта. Инициатором следствия, как это часто бывало в те годы, выступали партийные органы Эстонии.
О деле мы знали по разговорам в следственной части и в виновности Хинта и сотоварищей не сомневались.
Прокурорский надзор за делом непосредственно осуществлял один из самых опытных и авторитетных работников Прокуратуры Союза, очень осторожный в работе и, я бы даже сказал, боязливый Георгий Александрович Быстров (ныне покойный). В начале службы в Москве мы с ним нередко конфликтовали по моим делам, но очень скоро я понял, как высока квалификация Быстрова и как важно прислушиваться к его мнению и делать то, что он подсказывает.
Дело Хинта близилось к завершению. Его изучение поручили Быстрову. Как-то он зазвал меня к себе. У него сидел Тельман.
– Владимир Иванович, посмотри это обвинение и скажи, что здесь есть.
Он протянул мне проект постановления о привлечении Хинта в качестве обвиняемого в хищении государственного имущества в особо крупном размере.
Прочитав этот документ, я ответил, что действия Хинта подпадают, скорее всего, под злоупотребление служебным положением.
– Ну, что я говорил? – торжествуя, спросил Быстров.
И тут взорвался Гдлян. Стал говорить, что мы не разбираемся в материальном праве, не можем отличить злоупотребления от хищения и т. д.
– Это твои проблемы, – ответил я ему. – У тебя дело, тебе за него отвечать. Спросили мое мнение – я ответил.
Свою точку зрения перед Каракозовым Гдлян отстоял. Не удалось ему только предъявить Хинту обвинение в антисоветской агитации и пропаганде. Кстати, Гдлян копался в его биографии еще со времен Великой Отечественной войны и настаивал на том, что уже тогда Хинт был завербован немецкой разведкой. Эти действия следователя расценили как откровенную натяжку.
В Верховном суде Эстонии дело прошло на ура, и Хинта осудили к длительному сроку лишения свободы. Долгие годы его жалобы отклонялись, как необоснованные. Позже те, кто готовил ответы на жалобы, говорили, что дело так запутано, что разобраться в нем было крайне сложно. Поэтому они свои выводы строили на обвинительном заключении и приговоре. К сожалению, подобная практика себя не изжила.
Отбывая наказание в колонии, Хинт умер, но жалобы по делу продолжали поступать от других осужденных и родственников Хинта. Наконец управлением по надзору за рассмотрением в судах уголовных дел Прокуратуры СССР был подготовлен протест по этому делу. Причем произошло это, когда Гдлян был на вершине славы, и никто не собирался обвинять его в нарушениях законности. По протесту полной реабилитации Хинт не подлежал. По основной части вмененных ему в вину эпизодов предлагалось переквалифицировать его действия с хищения на злоупотребление служебным положением и снизить меру наказания.
Пленум Верховного суда СССР полностью оправдал Хинта. Я юрист и прекрасно понимаю, что значит решение высшей судебной инстанции страны: оно не оспаривается. Протест же готовил помощник генерального прокурора СССР Василий Кобзарь, которого я глубоко уважаю за высокий профессионализм, честность и порядочность. По его мнению, большая часть обвинения Хинту была натянута, но полному оправданию он таки не подлежал.
Ларчик открывался просто. К этому времени, пусть и без достаточных оснований, Гдлян публично обвинил в получении взяток председателя Верховного суда СССР Владимира Ивановича Теребилова. Начиналась подковерная война.
Все это было потом, а в конце 70-х в КГБ СССР поступала обширнейшая информация о колоссальном размахе хищений и взяточничества в Узбекистане. Всесильный Рашидов пользовался особым покровительством Брежнева, считал себя полновластным хозяином республики, но, как и многие высокопоставленные партийные функционеры, недооценил Андропова. Между тем по указанию последнего началась реализация оперативных материалов по фактам коррупции. В Ташкенте возбудили уголовное дело о хищении нефтепродуктов. Его расследование велось при поддержке председателя республиканского КГБ Мелкумова и второго секретаря ЦК, посланника Москвы, Грекова. За свою активность они тут же поплатились занимаемыми должностями и были высланы из Узбекистана.
Подобные ответные ходы не решали проблему, стоявшую перед Рашидовым, и не могли помешать планам Андропова. КГБ реализовал материалы о хищении в объединении "Гузал", где функционировали так называемые подпольные цеха. Избегая прошлых ошибок, Андропов договорился с Найденовым, и это дело принял к производству старший следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР Юлий Дмитриевич Любимов. Забегая вперед, скажу, что расследовалось оно более семи лет, неоправданно затянулось, было возвращено судом к доследованию и в конечном счете производством прекращено.
В начале 80-х в Узбекистан направили для обширной комплексной проверки бригаду ЦК. Работников прокуратуры в этой бригаде возглавил Бутурлин, занимавший тогда должность заместителя начальника Главного следственного управления. Не знаю доподлинно, что накопали при проверке, но Бутурлин привез материалы, требовавшие немедленного вмешательства союзных структур, особенно в отношении Яхъяева.
Реакция ЦК вызывала умиление. Как пишет в своих воспоминаниях Егор Кузьмич Лигачев, было принято "мудрое и необычайное" решение – передать эти материалы на рассмотрение республиканской партийной организации. Не знаю, что могло быть циничнее: на кого жалуются, тому и разбираться.
Все эти аппаратные игры понимал Андропов и, не ставя в известность своих товарищей по политбюро, гнул свою линию. Работниками КГБ были реализованы материалы на начальника БХСС Бухарского УВД Музафарова и других. У взяточников изъяли ценностей на миллионы рублей. После этого расследование дела поручили Гдляну.