Разоблачение коррупции в Узбекистане связывают с его именем, равно как и зарождение несостоявшегося кремлевского дела. Думаю, что в тот период Гдлян умело использовал расстановку сил в борьбе за власть в республике и ловко лавировал между противоборствующими сторонами, выбирал, на кого делать ставку в той или иной ситуации. Но нельзя не отдать должное смелости и необычной по тем временам дерзости, с которыми он действовал.
Здесь необходимо небольшое отступление, связанное с разработанной Каракозовым тактикой следствия по делам о взятках. Герман Петрович обожал следователей-"колунов" и сам относился к категории таковых. С утра он уезжал в следственный изолятор и начинал работать с арестованными. Зная о большой утечке информации в обычных тюрьмах, нашу клиентуру держали в основном в Лефортовском СИЗО КГБ СССР. Это, безусловно, сказывалось на психологическом климате, в который попадали обвиняемые. Уверовавшие в безнаказанность, всесилие подкупленной номенклатуры, частью которой были многие из них, они, как правило потрясенные арестом, рассказывали если не все до конца, то достаточно много. Как охотно они это делали, свидетели тому не только многие из нас, но и Господь Бог, если Он, конечно, есть.
Сегодня и демократы и консерваторы на страницах печати, по радио и телевидению любят муссировать тему о психологическом воздействии на подследственных. Странно слушать и читать об этом. Я не представляю ни одного допроса без психологического воздействия на допрашиваемого. Любое расследование без этого бессмысленно. В следственной камере два человека: следователь и подследственный. Первый стремился получить показания о преступлении, о лицах, к нему причастных, второй – скрыть это.
В какой форме происходит психологическое воздействие на обвиняемого, зависит от профессиональной подготовки и интеллектуальных способностей следователя. Например, можно в повышенном тоне заявить ему, что он будет обязательно расстрелян, и в красках описать, как намажут его лоб зеленкой и раздастся роковой выстрел. Но можно и по-другому: тихо, спокойно, келейным голосом рассказывать, как судья огласит смертный приговор, как придется переодеться в полосатую робу, жить в одиночной камере и ждать той роковой минуты, когда земная твоя жизнь закончится.
Трудно сказать, что страшнее – срывы на крик или скрытое иезуитство? Тем не менее для уважающего себя следователя оба эти приема – удары ниже пояса, равно как и угрозы ареста членов семьи и родственников обвиняемого. К тому же те из следователей, кто исповедует принцип: победителей не судят, рано или поздно за это расплачиваются.
И все же "колка" есть "колка". Хочешь не хочешь, но, получив явку с повинной или заявление о получении взяток, нужно определяться, что делать дальше и достаточно ли в этих документах данных для ареста конкретного фигуранта. В этой ситуации на оперативных совещаниях вычисляется какая-то ключевая фигура, наиболее важная на данном этапе следствия. Проводить следственную проверку – значит расшифровать свои намерения раньше времени и нарваться на контрмеры. Считали: если на человека есть два показания – это маловато. Если будет четыре-пять – достаточно. Что происходило дальше, понятно всем: нужно получить эти показания. При такой нацеленности на заранее желаемый результат переступить грань дозволенного довольно легко. Иногда сознательно или из ложной убежденности в своей правоте следователь навязывал обвиняемому факт, которого в реальной жизни не было вообще. Бывало и наоборот: обвиняемый тонко улавливал, что от него нужно следователю. В любом случае эта ошибка чревата самыми серьезными последствиями. Вот пример.
Бывший секретарь ЦК КП Узбекистана, небезызвестная Абдулаева, после ареста, как и многие другие, "зафонтанировала". Решив обмануть Гдляна по одному из эпизодов, она рассказала о получении взятки в виде украшений из бриллиантов от одного ответственного работника. Более того, выдала следователям эти украшения. Подтвердил ее показания и взяткодатель.
Это был идеальный при расследовании дел о взяточничестве эпизод. Уточнением и более детальной его проверкой никто себя утруждать не стал. В судебном заседании Абдулаева от своих показаний отказалась и заявила, что ее принуждали к признанию. В обоснование своих доводов она подробно рассказала, где, когда и с чьей помощью купила эти украшения. Все это оказалось правдой. Отказался от своих показаний и взяткодатель. По его словам, при опознании предмета взятки следователи ненавязчиво и мимоходом сказали ему: "Укажите на то, что под номером таким-то". Это он и сделал. Такое "упрощенчество" всплыло в суде и в конечном счете привело к оправдательному приговору и скандальным публикациям в центральной прессе о "разрушении узбекского дела". И как ни шумели Гдлян и Иванов, они просто обязаны были признать, что Абдулаева обвела их вокруг пальца.
Да, не все было так просто и однозначно в "гдляновской эпопее". Многих из нас он упрекал в нерешительности, в боязни сплотить наши ряды и действовать единым кулаком. В чем-то он был прав, в чем-то – нет. Но были в его деле грубые ошибки, подобные вышеописанной, было и другое…
Первый скандал разразился в 1983 или 1984 году. В здании республиканского КГБ Гдлян и его следователи допрашивали одного из свидетелей по делу. После допроса домой он не вернулся, а утром его труп обнаружили под окнами здания КГБ.
По тем временам это были крупные неприятности, чреватые серьезными оргвыводами. Да и объяснения следователей выглядели неубедительно. Они утверждали, что свидетель якобы отказался идти домой и попросил разрешения переночевать в служебном кабинете. Начал писать явку с повинной о месте, где прятал ценности. Затем передумал и под утро выбросился из окна.
Возбудили уголовное дело, поручив его расследование одному из прокуроров следственной части Мазуркевичу. Но, как оказалось, в скандале никто заинтересован не был, и неприятную историю замяли. Тельман Хоренович отделался строгим выговором.
Вскоре в Ташкенте, в Верховном суде Узбекистана, началось слушание уголовного дела Музафарова, Кудратова и других. Государственное обвинение по делу поддерживала прокурор одного из управлений Прокуратуры СССР. Ее-то Гдлян и решил подчинить своей воле. Он стал требовать и просить для подсудимых тех мер наказания, которые его устраивали. Разгорелись споры, переросшие в откровенные ссоры. Гдлян не нашел ничего лучшего, как обвинить председательствующего и гособвинителя в получении взяток.
Добиться своего Гдлян не смог. Вопреки его требованиям Музафарова и Кудратова приговорили к расстрелу, а в адрес Прокуратуры СССР и конкретно Гдляна было вынесено частное определение. Рекунков был вне себя. Он расценил действия Тельмана Хореновича как явное превышение служебных полномочий. Последовал еще один приказ о наказании.
Третий громкий скандал был связан с арестом бывшего первого секретаря Кашкадарьинского обкома партии Гаипова. Взять под стражу его пытались непрофессионально, на дому, да еще при непосредственном участии следователей Прокуратуры СССР и лично Гдляна. При имеющейся санкции на арест Гаипову не ограничили свободу передвижения, и он начал кромсать себя ножом. Ему пытался помешать лично Тельман Хоренович. Счастье Гдляна, что Гаипов не решился наносить удары ножом следователю.
Примеров таких можно привести достаточно, как, впрочем, и аргументированных возражений сторонников Тельмана Хореновича.
Подобные и другие многочисленные ошибки и просчеты лично Гдляна и отдельных следователей дали возможность через несколько лет развязать грандиозную кампанию по дискредитации работы его группы.
Для меня ясно одно: этого неординарного и одаренного следователя использовали в своих целях определенные политические круги. Как, впрочем, на разных этапах в своих интересах использовал их и сам Гдлян.
Тельману был очень нужен внешний эффект, и он сделал большую ставку на изъятие денег и ценностей мафиозных структур. Таких результатов, которых добился он, не было ни у кого из нас, и Гдляну была оказана самая широкая поддержка со стороны руководства Прокуратуры СССР.
В его распоряжение предоставляли вертолеты, бронетранспортеры, охрану войсковых подразделений и даже авиалайнеры гражданской авиации, доставлявшие мешки изъятых денег и драгоценностей спецрейсами в Москву.
В лучах его славы пытались купаться ответственные работники нашей "фирмы". Они выезжали в Узбекистан на изъятия, красовались и позировали перед объективами фотоаппаратов, видео – и кинокамер.
Все всем нравилось, пока Гдлян не переступил некую запретную черту. Он заявил о взяточничестве в святая святых – политбюро. Доказательства были слабенькими. Но Гдлян был прав. По делам о коррупции и взятках в Минрыбхозе, по сочинско-краснодарскому делу и многим другим постоянно фигурировали фамилии Брежнева, Черненко, Соломенцева, Романова, Рашидова, Кунаева. Не могли быть такие совпадения случайными, а тем более в отношении других работников ЦК КПСС, начиная от инструкторов и кончая заведующими отделами. Одни и те же фамилии, одни и те же люди, кочующие из протокола в протокол по разным, но так похожим друг на друга уголовным делам.
Гдлян без оглядки ринулся в политические игры, и система моментально попыталась расправиться с ним. Но на Руси любят мучеников, и Тельман стал национальным героем.
Пронизанная же взяточничеством по горизонтали и вертикали одна из среднеазиатских республик в буквальном смысле тряслась от страха. Но какое бы праведное дело ни вершили посланцы Москвы, это не могло не привести к обратной реакции, к нарастанию неприязни к центру. Никакие заверения Гдляна об отсутствии узбекского дела и его настойчивого стремления к разоблачению "кремлевской мафии" понимания в Узбекистане не находили. Тельману Хореновичу могли верить только в том, что "перед ним закрыли Спасские ворота". Это воспринимали на ура.
Рашидов и его окружение годами подкупали кремлевскую верхушку, и отнюдь не только из личной корысти. В республику широким потоком шли стройматериалы, развивалась промышленность, осваивалась Голодная степь, отстраивались и хорошели города. А потому не стоит сегодня удивляться реабилитации бывшего национального лидера Узбекистана. Он много доброго сделал для своего народа. Совсем не случайно почитают в Казахстане Кунаева, а Гейдар Алиев стал президентом Азербайджана. Слишком просто и, я бы сказал, примитивно оценивали мы то, что происходило долгие годы на завоеванных когда-то окраинах Российской империи. За все это мы расплачиваемся сегодня, за все это будут расплачиваться будущие поколения.
Расстреляли министра Усманова. К длительным срокам лишения свободы приговорили тысячи людей. Заработав политический капитал, Тельман Хоренович Гдлян и его верный соратник Николай Вениаминович Иванов стали народными депутатами. Они вошли в Межрегиональную депутатскую группу и вольно или невольно во многом содействовали развалу СССР. Закончилось провалом расследовавшееся многие годы дело знаменитого Адылова. На скамье подсудимых оказался зять Брежнева Юрий Чурбанов, на которого, кстати, вышли по узбекскому делу.
Публично обвиненные во взяточничестве Лигачев, Рекунков, Теребилов, Сорока и другие не смогли оправдаться в глазах общественности, так же как Гдлян и Иванов не смогли представить громогласно обещанных доказательств их вины. Из-под стражи будут освобождены ответственные партийные работники Осетров и Смирнов, арестованные группой Гдляна. Против самих знаменитых следователей возбудят уголовное дело и прекратят его в последующем по реабилитирующим основаниям, при этом умудрятся в промежутке предъявить обвинение в халатности Каракозову. Написано об этом немало. После развала СССР в Узбекистане начнется массовое оправдание осужденных по хлопковому и другим делам. А осужденные по этим же делам россияне, скрывавшие за взятки приписки хлопка, так и не будут реабилитированы. До них никому не было дела тогда и нет сегодня, в эпоху демократических преобразований.
Из прошлого
…Он придет в таком образе, чтобы прельстить всех: придет смиренный, кроткий ненавистник неправды, отвращающий идолов, предпочитающий благочестие, добрый, нищелюбивый, в высокой степени благообразный, постоянный ко всем, ласковый… Примет хитрые меры всем угодить, чтобы в скором времени полюбил его народ, не будет брать даров, говорить гневно, показывать хмурого вида, но благочинною наружностью обольщать мир, пока не воцарится…
Св. Ефим Северин
…И увидел я другого зверя, выходящего из земли… он действует со всею властию первого зверя (антихриста) и заставляет всю землю и живущих на ней поклониться первому зверю… и дано было ему вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя.
Иоанн Богослов
В 1993 году я впервые попал на родину жены в Ставрополь. Как-то на прогулке разговорились с ее братом, в прошлом работником краевой прокуратуры. Речь вели о роли партийных руководителей в жизни нашей страны.
– Советую присмотреться к первому ставропольскому, – сказал Георгий, – запомни его фамилию: Горбачев. Зовут Михаил Сергеевич.
– Да ну! – отшутился я. – Нам, запорожцам, своего хватает. Кстати, по фамилии Всеволожский и, не в пример вашему, уже сегодня Герой Соцтруда.
– Не пренебрегай такой информацией, – продолжал Георгий, – тебе нужно держать нос по ветру и жить стратегической перспективой. И обрати внимание на его жену Раису Максимовну. Эта женщина "делает" мужа и уже сегодня решает все кадровые вопросы в крае.
В том же году я побывал в ессентукском ресторане "Встреча". Пораженный роскошью и интерьером необычного по тем временам помещения общественного питания, я спросил, кто сумел сделать такую красоту. Мне назвали имя управляющего Кисловодским трестом ресторанов и столовых Николая Павловича Лобжанидзе. Характеризовали его как подпольного миллионера, преуспевающего, с большими связями человека и личного друга Горбачева. Знал ли я тогда, что через десяток лет обе эти фамилии станут фигурировать при расследовании уголовных дел, к которым я имел отношение, хотя и косвенное?
А вообще, мудрое предвидение родственника я понял только тогда, когда прочитал в газетах комментарии о визите новоиспеченного секретаря ЦК КПСС Горбачева в Великобританию и оценке, которую дала ему как политическому деятелю грядущих лет премьер-министр Англии Маргарет Тэтчер.
Как и все, я был искренне рад приходу к власти энергичного лидера, сменившего плеяду тяжелобольных, дряхлеющих старцев, как и все, ждал революционных преобразований и перемен. Как и все, понятия не имел, что в действительности представляет собой Михаил Сергеевич.
Несколько лет назад мне привезли изданную на Ставрополье книгу Бориса Кучмаева "Отверженный с божьей отметиной" (первоначальный вариант "Коммунист с божьей отметиной"), посвященную сановному земляку. Книга прошла мимо внимания крупных московских издательств и потому широкому кругу читателей малоизвестна. Между тем она интересна уже тем, что написана человеком, работавшим помощником будущего президента СССР на заре его восхождения к власти, а затем в течение многих лет – главным редактором газеты "Ставропольская правда". Что же он пишет о последнем генеральном секретаре ЦК КПСС?
"Лучший немец" середины 80-х родился в селе Привольном Ставропольского края в семье крестьян. Как писал впоследствии в автобиографиях – семье бедняков, в чем многие из знавших его семью сомневаются. Пережил полугодовую оккупацию села немецко-фашистскими захватчиками и, видимо, тогда проникся искренней симпатией к Германии. Солдаты рейха периодически навещали дом деда маленького Миши.
"Во дворе они были частыми гостями, – пишет Кучмаев. – Приходили не с пустыми руками: стаскивали сюда наловленных по селу гусей. "Щип-щип", – приказывали они нахохлившемуся мальчонке и грозили пальцем. А дело все было в печке, шикарной русской печке, красовавшейся посередине двора. Воды на ней нагреть в одно мгновенье – и давай обрабатывать гусей в свое удовольствие. Мать возилась у печки, а Михаил ощипывал уворованную немцами птицу. Душа ныла, руки болели, но угождал все-таки, угождал гадам".
В пятом классе на конкурсе лучшего рисунка первый приз получил Миша Горбачев. Таковым был признан портрет В. И. Ленина. В том же году его приняли в ряды Ленинского комсомола. Вскоре он стал секретарем школьного комитета ВЛКСМ. В десятом классе райком посчитал возможным рекомендовать Михаила в члены ВКП(б), но на бюро решение этого вопроса отложили на неопределенное время "до выяснения социального происхождения". Может, именно тогда Горбачев затаил первую обиду на партию большевиков.
Несколько позже Горбачева выдвинули на должность второго секретаря райкома комсомола, но он захотел делать серьезную карьеру с приобретения высшего образования.
В школьные годы Горбачев активно посещал драмкружок, в основном играя роли главных персонажей. Тогда и приобрел навыки актерского мастерства, которое так пригодилось ему в будущем. Первая любовь – партнер по сценическим постановкам Юлия Карагодина – как-то смотрела по телевизору выступление генерального секретаря ЦК КПСС. С грустью наблюдала она оратора и в присутствии бывших одноклассников сказала: "Эх, Михаил, как был ты артистом, так и остался им!"
Совсем юный Миша Горбачев с помощью близких тонко уловил, что приносит успех в стране развитого социализма. По стахановскому методу и, конечно, при поддержке местного руководства он за рулем комбайна принял участие в сборе рекордного урожая. Поговаривают, что о своих устремлениях и помыслах написал Сталину и, как ни удивительно, письмо попало к вождю. Так это или не так, утверждать не берусь, но по существовавшим тогда правилам без визы главы государства высшие награды не раздавались. Вот и был юный ставропольский комбайнер награжден орденом Трудового Красного Знамени. Это открыло ему дорогу на юридический факультет Московского государственного университета.
Как следует полагать, профессиональные знания будущего юриста особенно не интересовали, и это было отчетливо видно в его умении руководить великой страной. Юрист по образованию, он был явно не в ладу с основополагающими правовыми дисциплинами – теорией государства и права, государственного строительства и, подчеркиваю особенно, историей государства и права. Результаты известны. И не стоит столь обличительно доказывать закономерность развала второго в мире по значению великого государства. Роль личности в истории известна.
Все пять лет учебы в Москве Михаил Сергеевич посвятил активному участию в общественной жизни. Тогда это давало солидные дивиденды студенту, особенно при распределении. Но… произошла осечка. Горбачева направили на работу в прокуратуру Ставропольского края. Впереди маячило малоперспективное будущее: выезды на места происшествия, осмотры трупов, допросы свидетелей, еженедельные посещения следственного изолятора и т. д. В общем, работа, которую называют грязной. Это было крушение честолюбивых устремлений, и Горбачев решился. Заполнив необходимые документы в прокуратуре, Михаил Сергеевич тут же заявился в крайком партии и предложил свои услуги.