– Вот этот дом. Расположен он для нас удобно. В нескольких метрах конечная остановка трамвая номер 15. Фотография подъезда снята как раз с трамвайной остановки. Здесь, на других карточках, разные виды на дом с разных расстояний.
Фотографии пошли по рукам. Франц заметил тоном эксперта:
– На улице, перед домом не хотелось бы. Трудно задержаться рядом с подъездом на долгое время, чтобы не заметили, а подбегать с остановки невыгодно. У него ведь охрана есть, наверное?
– Точно не знаем, – ответил Студников. – Что он осторожен, нам известно. Ездит, между прочим, на своей машине – черный Мерседес. Номер машины у нас имеется. Правит иногда сам, но говорят, что всегда с ним кто-нибудь есть. Может быть, и охрана. Будем считать, что к нападению он готов. Значит, нужно выбрать момент, когда он останется один, чтобы уж наверняка.
– Если он ездит на машине, охрана, наверное, не сопровождает его в самый дом, – вмешался Феликс. – Может быть, перехватить его на лестнице? В момент приезда или когда он утром уезжает. У него есть какой-нибудь постоянный график жизни?
– График мы не знаем, – ответил Окунь. – Место работы известно. Там он бывает почти каждый день. Но график вам придется выяснить самим. С лестницей, однако, вряд ли выйдет. Парадный подъезд запирается на электрический замок. Знаете, такой, что нужно звонить сначала жильцам, а уже они с помощью особой кнопки в каждой квартире открывают вам электрический замок подъезда. Дом населен эмигрантами. Народ пугливый. Так просто не откроют. Спрятаться на лестнице вряд ли удастся. Тем более остаться там на ночь: немедленно обнаружат. Надо что-то другое. Без автомашины вам, наверное, не обойтись.
– Это правильно, – согласился Франц. – Машина очень пригодится.
– А вы ведь профессиональный шофер? – обратился Студников к Феликсу.
– Ну, уж профессиональный, – отмахнулся тот. – Я работал шофером когда-то как любитель и не очень долго, но с машиной справлюсь с любой.
– Деньги на машину дадим, а купить ее в Западной Германии, наверное, легко. Не так ли? – обратился Окунь ко мне.
– Зависит от документов, – ответил я. – Но лучше снять. После выполнения задания ее можно быстро вернуть. С купленной будет возня. Продавать не хватит времени, а бросать нельзя. Полиция может набрести на след. Но все это проблемы несложные. Возьмем машину.
– А здесь, в Москве, мы вас потренируем как следует в вождении автомашины и в принципах ее использования для задания, – вернул Окунь к себе нить разговора. – По плану учебы, мы даем вам две автомашины и специального инструктора. Отрепетируете разные варианты по использованию автомашины для задания. Попробуйте, например, догнать второй автомобиль и произвести учебный выстрел в окно. Или сбить вторую машину к тротуару, остановить ее и симулировать аварию. В реальной обстановке, оказывая "помощь пострадавшим" от такой аварии, вы сможете при удобном случае пустить в ход бесшумное оружие.
– Что это за бесшумное оружие? – поинтересовался Франц. – Как хоть оно выглядит?
Окунь вопросительно взглянул на меня. Форма оружия еще не была разработана. Мне предстояло отвезти в Кучино предметы, закупленные в Западном Берлине, чтобы "техники" могли утвердить окончательный вариант.
– Наверное, это будут портсигары, – ответил я. – С потайной кнопкой под оболочкой. Вы сможете спокойно держать их в руках при любых обстоятельствах. Сам выстрел бесшумен и со стороны не заметен. Главное же, что это оружие внешне совсем не похоже на оружие. Так что вариант с аварией и оказанием "помощи", в общем, реален. Придется только поучиться как следует обращению с этим оружием. Оно бесприцельно и требует навыка в стрельбе.
Студников попросил перевести все сказанное на русский язык. Потом он утвердительно кивнул:
– Учиться им придется много. Так и скажите. Физическую тренировку пройдут. О джиу-джитсе слыхали? Ну вот, у нас для них хороший учитель есть. Чемпион Советского Союза. Потом стрельбе из разного оружия поучим, не только бесшумного. Надо быть готовым ко всяким неожиданностям. Потом… Что там у нас еще?
Окунь поспешил на помощь и стал перелистывать страницы "учебного плана":
– Управление машиной, знакомство с системами связи, тренировка по наружному наблюдению. Знаете, что это такое? Вам покажут, как вести слежку за объектом и как уходить от слежки со стороны противника: пешком и на автомашине. Потом порепетируете несколько вариантов выполнения задания. Подберем похожий дом и разработаем систему вашей сигнализации, работу по часам, когда не видите друг друга, варианты отхода, взаимной помощи и прочее. Поучитесь распаковке дорожных вещей с заделанными в них документами и деньгами и упаковке обратно, на прежнее место. У нас ведь будет, наверное, не один набор документов.
– Кстати, о документах, – прервал его Франц. – По моему горькому опыту, они отнимают больше всего времени в подготовке. Нельзя ли нам решить поскорее, чем будем пользоваться, и не терять времени?
– Не беспокойтесь, – ответил Студников. – На этот раз задержек не будет. А насчет легенд и документов спрашивайте товарища Иосифа. Он будет руководить вами на той стороне.
Все четверо уставились на меня.
– Мы поговорим отдельно на эту тему, – уклонился я от обсуждения – В принципе, будем использовать то, что вы уже хорошо знаете по прошлым вариантам вашей работы, и те бумаги, что хранятся для вас в наших сейфах.
– Вообще же я хочу вас предупредить, – снова вмешался Студников, обращаясь к агентам. – Здесь мы вас тренируем, шлифуем, так сказать, ваши способности. Принимайте в подготовке задания творческое участие. Это хорошо. Мы любим критику, если она помогает делу. Но на той стороне у вас будет командир, которого вы обязаны слушаться, как на фронте. Железная дисциплина, понимаете? Мы даем вам в руководители одного из наших опытнейших разведчиков, и его приказ – наш приказ. До меня дошли слухи о всяких спорах, которые у вас были с нашими офицерами в Берлине. Но Восточный Берлин – одно дело, западная территория – другое. Конечно, ликвидация поручена лично вам двоим, и вы за ее выполнение отвечаете. Но мы отвечаем за вас, не забывайте этого. И еще: планируйте ликвидацию так, чтобы противник ничего не мог захватить – ни вас, ни каких-либо улик. Это очень важно. Самое главное для вас в этом деле – незаметно и удачно подойти, а потом быстро и чисто смотать удочки.
Пока Окунь пытался подобрать подходящее немецкое выражение к русскому "смотать удочки", я думал, что моя собственная цель во всем этом деле примерно такая же. Незаметно и удачно добраться до Околовича, и потом, после разговора с ним, быстро уйти обратно.
Сделать это совершенно незаметно для обеих сторон: для западных властей и для советской разведки. И, главное, сделать раньше, чем Франц и Феликс дорвутся до Околовича.
Мебель в служебном кабинете Панюшкина была меньше и проще, чем парадная дубовая мебель особняка в Турчаниновском. Но и здесь, в здании МВД, он казался утонувшим в глубине кожаного кресла. Как обычно, он съежился и сгорбился, и нам со Студниковым была видна лишь верхняя половина его темно-серого пиджака. Локти он положил на боковины кресла и, подняв кисти кверху, составил кончики пальцев обеих рук, не спеша их перебирая.
– Так что же все-таки происходит с оружием? – спросил он еще раз.
Мы со Студниковым сидели друг против друга по эту сторону массивного письменного стола, и я видел, что выражение глаз полковника было демонстративно безучастно. Он знал, конечно, почему происходит задержка с бесшумным оружием, но хотел, видимо, подчеркнуть, что его личная ответственность касается более высоких сфер.
– Блоки заказаны, и их отливают по размеру портсигаров, – начал я отчитываться. – Будет два блока, двухзарядный и четырехзарядный. Кроме того, агенты получат по трехзарядному пистолету с бесшумными гильзами. Чертежи механической части, предохранителей и переключателей уже разработаны. Завтра нам должны показать модели. Но с пулями все застыло на мертвой точке и похоже, что надолго.
– Почему? – коротко бросил Панюшкин. Он чуть повернул голову в сторону и продолжал смотреть на меня полувопросительно, полунедоумевающе.
Я пожал плечами:
– История какая-то темная. Я не специалист, и когда они забрасывают меня терминами, приходится верить на слово. По Наумову выходит, что скорость пуль слишком велика: пуля может пройти на вылет, тогда он не гарантирует действие яда. Если даже и облегчить пулю и подобрать заряд пороха, то все равно форма стальной болванки по конструкции оружия такова, что порвет много лишних тканей: массы свернувшейся крови заблокируют пути рассасывания и прежде, чем яд подействует, пулю могут удалить.
– Кто это, Наумов? – обратился Панюшкин почему-то к Студникову.
– Начальник двенадцатой лаборатории, – ответил тот. – Кандидат химических наук. Я его лично не знаю. Видел, так, несколько раз. Они, из двенадцатой, говорят, даже сами по своей лаборатории ходить боятся. Вообще-то я их понимаю. Страшное дело. Чуть что лизнешь нечаянно и поминай как звали. Но с конспирацией они перебарщивают: даже когда от себя, с Колхозной, к нам сюда едут, и то машину меняют.
– Правильно делают. У них работа такая, – отрезал Панюшкин и вернулся ко мне. – Ну, и что же? Разве нельзя подобрать особую конструкцию пули? На то они и экспериментаторы. Делали же наши лаборатории спецпатроны, и не раз.
– В том-то и штука, что делали для обычного оружия, – возразил я. – Сейчас Наумов работает над какой-то особой смесью, которая сможет якобы растворить часть свернувшейся крови. Сколько времени займут его эксперименты, он не знает. С другой стороны, мастерские в Кучине с проблемой начинки таких пуль встречаются впервые. У них тоже всякие "но". Надо, например, подобрать оптимальную полость для яда так, чтобы и смесь не выпала в полете, и поверхность соприкосновения была достаточной. Но данных о количестве вещества и о его консистенции они от двенадцатой лаборатории еще не получили. Значит, и планировать бесполезно. Кроме того, высверлить полость нужно так, – чтобы осталась жесткость пули. Придется ведь, возможно, стрелять и через автомобильное стекло. Они пробовали ряд образцов, и часть их, пройдя стекло, рассыпается. Опять-таки форма полости зависит от характера вещества и степени его соединения со сталью. В общем, как говорят, голову вытащат, ноги увязнут.
Панюшкин слушал внимательно, а потом развел руками:
– А зачем соединять пули для пробивки и пули для самой ликвидации в один комплекс? У вас двое боевиков и два портсигара. Да еще пистолеты. Пусть сделают два вида пуль. Нет, что-то эти техники излишне мудрят.
Он снял телефонную трубку и сказал секретарю:
– Соедините меня с двенадцатой лабораторией. С Наумовым…
Он ждал, исцарапывая ногтем чернильное пятно на стекле стола. Потом заговорил снова:
– Товарищ Наумов? Панюшкин… Может быть, зайдете ко мне сегодня часа в три? Надо кое-что обсудить. Прекрасно. Значит, в три.
Он бросил трубку и снова снял ее:
– Вызовите Хотеева или кого-нибудь еще из кучинского хозяйства сегодня на три часа ко мне.
Потом откинулся обратно в кресло:
– Этот вопрос мы решим. Они договорятся. Я вам это гарантирую. Ну, а для себя берете какое-нибудь оружие? И если берете, то как думаете повезти через границы?
– Нет. Для себя ничего не беру. В моем положении мне, пожалуй, лучше вести себя мирно до самого конца. Паспорт у меня будет настоящий, а стрельбой можно только погубить все дело.
Панюшкин спорить не стал.
– Переброску людей и документы для них разработали? – продолжал он расспросы.
– В общем, да, – ответил я. – Легенды подобраны, и они их заучивают. Австрийские паспорта у них есть, а комплекты западногерманских документов им готовятся. Схема движения курьеров и общей системы связи группы будет закончена в ближайшие дни.
– Как оба немца себя ведут? – не унимался Панюшкин.
– Ничего ведут. Учатся. Много и усердно. Порыв у них, видимо, есть. Тренируются вовсю.
– Я не о том, – поморщился Панюшкин. – Бог с ним, с порывом. Вы сумели к ним приглядеться? Помните наш разговор? Как они живут, чем дышат, разобрались? Знаю, знаю, в душу им заглянуть нельзя. Но здесь, в Москве, они двадцать четыре часа на виду у наших людей. Какой же вывод?
Я подыскивал слова, и Студников решил вмешаться:
– Николай Евгеньевич много работает над планом. С агентами в основном Иванова и Окунь. Кроме того, получаем рапорта от сотрудников, обслуживающих дачу. Все сведения хорошие. Ребята боевые и по-настоящему рады заданию.
Панюшкин задумался. Он смотрел вниз, и морщины на его сером лице казались особенно резкими. Потом, постучав кончиками пальцев друг о друга, он поднял глаза:
– Ну, хорошо… Ваши люди, вам виднее. С планом действительно надо спешить. Его ждут наверху. Да и работать будет легче, когда принципиальную базу утвердят. Ориентировку прочитали? Нет? Дайте ему ориентировку, товарищ Студников, пусть ознакомится. Так, помните: будут неполадки или задержки – не стесняйтесь, рапортуйте немедленно. До свиданья.
Он протянул мне через стол руку и занялся какими-то папками. Студников и я вышли из кабинета.
– Что за ориентировка? – спросил я.
– По НТС. Зайдите ко мне, я ее вам дам. Только ненадолго. Я сам еще не читал.
"Ориентировка" оказалась небольшой брошюрой. Сотрудники нашей группы куда-то разбрелись. Я устроился у пустого стола и перелистал брошюру. На белой меловой бумаге обложки было напечатано черным типографским шрифтом: "Ориентировка по антисоветской организации НТС". В верхнем углу, как обычно, гриф "совершенно секретно", а внизу мелкими буквами: "Типография МВД СССР, ноябрь 1953 года".
Брошюра начиналась приказом министра внутренних дел СССР Круглова от 5 ноября 1953 года. Приказ говорил о необходимости усилить борьбу против эмигрантской антисоветской организации "НТС". В первых строчках приказа давалась краткая характеристика этой организации:
"…поставившая своей целью свержение советской власти и реставрацию капиталистического строя…", "…пользующаяся широкой финансовой и технической поддержкой американской разведки…", "…единственная эмигрантская организация, активно действующая на территории Советского Союза…", "…засылающая своих людей для подпольной пропаганды вооруженного восстания и создания опорных групп среди населения…", "…пытающаяся проникнуть в государственный аппарат СССР…"
Вторая часть приказа была составлена более бледно. Она содержала несколько перенумерованных пунктов, которые, по мнению министра, должны были повысить эффективность борьбы с НТС.
По типичному для бюрократа методу, Круглов начинал с нового принципа оформления служебных бумаг, касающихся НТС. Впредь все сообщения об этой организации должны были снабжаться грифом: "Чрезвычайное сообщение: НТС!" – и направляться непосредственно в секретариат министра. При аресте людей по подозрению в связи с НТС, об этом полагалось сообщать служебной телеграммой-молнией в центральный аппарат МВД СССР. Управлению разведки министр приказывал повысить внимание к агентуре, работающей против НТС. Отделам контрразведки предлагалось усилить наблюдение за возможными явками НТС на территории Советского Союза. Прибавив еще несколько таких же общих указаний, министр приказывал также издать "ориентировку по НТС" для инструктажа руководящего состава МВД СССР и республик.
Затем шла первая часть самой ориентировки. Она состояла из кратких выдержек, взятых из допросов задержанных членов НТС и донесений заграничной агентуры. Большинство из этих выдержек показались мне знакомыми. Протоколы и показания, послужившие источником для них, я читал уже в материалах Первого управления по Околовичу.
Здесь, в ориентировке, цитаты из материалов были подстрижены, пересыпаны многоточиями и явно подтасованы. Основное внимание составители брошюры уделяли роли американской разведки в деятельности НТС. Подробно рассказывалось о шпионских школах в Западной Германии, руководимых американскими разведчиками, об американских самолетах без опознавательных знаков, с помощью которых агенты НТС перебрасывались в СССР, о кличках американских инструкторов и о техническом материале с маркой "сделано в США", которым снабжались связные НТС. В принципе, те же данные, которые опубликовывались в официальных сообщениях центральной печати, с той разницей, что в центральной печати имя НТС тщательно обходилось. Здесь же, в ориентировке, американские шпионы и диверсанты оказывались членами НТС. Остальные выдержки из допросов и агентурных донесений были подобраны в рубрики с фамилиями отдельных руководителей НТС. Среди них я нашел и цитатную мозаику об Околовиче. Все человеческое из этой характеристики было тщательно убрано. Из остатков получился образ агента иностранного империализма, врага не только власти, но и русского народа. Прозрачное шулерство авторов брошюры заставило меня невольно улыбнуться. "Портреты" остальных руководителей НТС я даже не стал читать. Перелистав кое-как "инструктаж", я добрался до второй части ориентировки. Это была длинная, на несколько страниц, таблица "возможных явок агентуры НТС".
Она содержала в основном адреса и фамилии родственников и друзей членов НТС, задержанных "органами". Было сразу видно, что подавляющее большинство этих явок были "мертвыми", то есть об их провале НТС должно было знать. Я понимал, что "живых" явок в такой таблице и не могло быть. Если МВД засекало действующую явку, то на нее заводилось оперативное дело, которое даже соседним службам не выдавалось без разрешения начальника отдела.
Я отложил брошюру в сторону и задумался. Ни идеологии НТС, ни программы действий этой организации, ни даже настоящего анализа ее структуры в брошюре не было. Методов борьбы ориентировка не подсказывала и никакой особой оперативной ценности для руководящего состава МВД она не представляла. Зачем же МВД издало ее? Я мог только гадать.
Может быть, затем, чтобы показать кадру МВД опасность этой организации и поднять бдительность сотрудников на местах? Одновременно оградить задержанных членов НТС от гибели в руках местных следователей и обеспечить бесперебойную и быструю доставку материалов допроса в центральный штаб борьбы с НТС? Теперь я уже не сомневался, что подобие такого центрального штаба, что-то похожее на координационную группу, существует в МВД СССР. А вторая часть ориентировки, с адресами, должна была, наверное, продемонстрировать сотрудникам попроще, что, дескать, несмотря на свою опасность, НТС окружен агентами МВД, и ловушки расставлены повсюду. Кое-кто из составителей брошюры понимал, очевидно, что читатели могли сделать "не те выводы". Мне, например, стало ясно, что министерский отзыв об НТС был продиктован в основном нарастающим революционным потенциалом народных масс и, соответственно, увеличивающимся страхом власти.
Однако, несмотря на свою тенденциозность, брошюра напоминала, что на два очень важных вопроса у меня нет точного ответа: об истинных взаимоотношениях между НТС и американской разведкой – и о том, в какой степени НТС пронизан советской агентурой.