Интересна первая реакция черносотенного "Русского знамени" на покушение. Если верить показаниям бывшего секретаря Дубровина, А.И. Пруссакова (который, по выражению Витте, "рассорился" со своим начальником и стал разоблачать деятельность черносотенцев), тот за два дня до обнаружения бомб видел черновик заметки Дубровина, где о смерти Витте говорилось как о свершившемся факте. По-видимому, это можно считать "фирменным почерком" черносотенцев, потому что и в других случаях заметки об убийстве неугодных партии лиц публиковались в прессе накануне самого акта, когда предполагаемая жертва была еще жива. Однако, узнав, что покушение сорвалось, газета в тот же день, 29 января, решила возложить ответственность за этот акт на партию социалистов-революционеров. В статье говорилось: "Любой палач покажется гуманистом в сравнении с людьми, наталкивающими пылкую, доверчивую молодежь на убийства своих противников. Без содрогания нельзя представить картины разрушения, если бы сатанинский замысел злодеев удался". Далее "Русское знамя" акцентировало внимание своих читателей на отставном статусе Витте: "В ненасытном упоении кровью своих жертв разбойники "освободительного движения" не останавливаются даже перед личностями людей, отстранившихся от общественной деятельности! ‹…› Граф Витте, находящийся теперь не у дел и не могущий влиять на ход событий, также не может быть опасен". Это, по версии газеты, делало попытку покушения абсолютно бессмысленной: "Чего же хотят кровожадные безумцы, вкладывающие адские машины в печи, – неужели убийства ради убийства, крови ради крови?!" Этот ловкий тактический прием решал сразу несколько задач. Черносотенцы могли, с одной стороны, в очередной раз дать уничижительную оценку Витте, уверив публику, что он не более чем отставной сановник, с другой – осудить своих политических противников – "революционеров", а заодно и отвести подозрение от правых монархистов. 3 февраля "Русское знамя" снова обратилось к теме покушения, повторив вопрос о виновных: "Кому все это было нужно? Кому мешает жизнь графа Витте теперь?" Однако уже 4 февраля в статье с говорящим названием "Реклама в печке" издание предложило читателям версию, согласно которой "автором" замысла был сам Витте: "…О сахалинском графе просто забыли ‹…› даже революционеры-террористы не почтили полусахалинского графа хотя бы "поганеньким" покушением в благодарность за его "поганенькую" конституцию. ‹…› На бывшего "великого" Витте ни один ищущий заработка, голодный злодей не обращает даже внимания. ‹…› Нечего делать – пришлось домашними средствами подогреть угасающую известность великого реформатора России". В последующих публикациях "Русское знамя" пыталось опровергнуть распространенную в обществе версию о причастности черносотенцев к покушению.
Резкую перемену тактики "Русского знамени" можно объяснить следующим образом: узнав, что слухи о "Витте-"автобомбисте"" достаточно популярны, издание поспешило отразить эту версию на своих страницах. Значит, не только газеты являлись распространителями сплетен, но и, напротив, неформальная коммуникация формировала повестку дня в редакциях. Другими словами, "Русское знамя" не запустило эту сплетню в общество, а отразило на своих страницах уже сформировавшиеся слухи.
Версия о симуляции покушения еще долго имела хождение среди противников министра. На заседании Государственной думы 10 ноября 1908 года депутат фракции националистов С.И. Келеповский с трибуны, публично обвинил Витте в том, что тот инсценировал покушение "для саморекламы, а потом устыдился и замолчал". Об инциденте, произошедшем в Думе, имеются мемуарные свидетельства. Этот факт особенно разителен, ведь многие данные, в том числе о взрывной силе снарядов, уже стали к тому времени достоянием общественности.
2.2. По приказу "одной августейшей особы": версия о причастности "Союза русского народа" к покушению на Витте
Параллельно с трактовкой преступления как симуляции распространилась и другая версия – о причастности к нему черносотенцев. В одной из статей "Биржевые ведомости" уже 1 февраля сообщали о возможных организаторах покушения: "Общая молва называет их: это – черносотенные организации, которые не раз открыто заявляли, что графа Витте следует убить за то, что он предал Россию".
И для семейства Витте вскоре стало понятно – дело не обошлось без черносотенцев. Граф начал собственное расследование. Вскоре он получил однозначный ответ: к заговору на его жизнь причастны боевики московского отделения "Союза русского народа". В письме к дочери, Вере Нарышкиной, графиня Витте уже через несколько дней делилась своими чувствами:
Хотела бы знать, какая партия устроила покушение на папа? Думаю, что черносотенцы, хотя, конечно, этого никому не высказываю. Ты тоже никому не говори об этом. Власти систематически разрешали в их газетах смешивать папá с грязью и возбуждали против него народ. ‹…› Пишу тебе все это на случай моей смерти, чтобы ты знала, как все в действительности. Папá никому никогда такие вещи не скажет. Ты тоже никому ничего не говори о моих словах, а то, пожалуй, скажут, что я критикую лиц, стоящих у власти. Я очень нервна и расстроена, нет мерзости, которой они не писали бы о нас в газетах, а теперь еще хотели взорвать на воздух.
По-видимому, эти слова графиня адресовала не только дочери, но и правительству. Было ясно, что письмо подвергнется перлюстрации и его содержание станет известно полиции. Да и трудно представить себе Витте, который безучастно наблюдал бы за развитием событий.
На следующий день после обнаружения снарядов граф получил письмо с угрозами, написанное с целью вымогательства денег, и сразу же передал его в Департамент полиции. Вскоре он получил второе письмо: ему сообщалось, что, так как он не прислал требуемую сумму, на него будет совершено второе покушение. Граф также передал это письмо дежурившему у его дома агенту охранного отделения.
Террористы действительно планировали довести задуманное до конца, но на этот раз путем метания бомбы в экипаж Витте, когда он будет направляться на очередное заседание в Государственный совет. Информация исходила от одного из террористов, догадавшегося, что их направляют черносотенцы, а вовсе не революционеры. Он сообщил о готовящемся покушении одному из членов Государственной думы, тот – П.Н. Милюкову и одному из журналистов. Газетчик, в свою очередь, поделился этой информацией с бывшим начальником Департамента полиции А.А. Лопухиным, а последний через И.П. Шипова довел ее до сведения Витте. По данным журналиста Л.М. Клячко, в числе тех, кто знал о покушении, были также председатель Государственного совета М.Г. Акимов и П.Н. Дурново. Таким образом, круг людей, информированных о происходящем, был достаточно широк. Заседание перенесли с 26 на 30 мая 1907 года. Витте принял решение посетить Государственный совет, так как опасался, что отказ явиться на заседание будет расценен как трусость. Покушения не последовало.
24 мая 1907 года Витте виделся с М.М. Ковалевским, который позже вспоминал:
Он предложил подвезти меня. Я согласился. ‹…› На этот раз он уже не спросил меня, не боюсь ли я ехать с ним. Вероятно, ему еще был памятен мой ответ, что в переживаемое нами время можно подвергнуться и большей опасности, чем сидеть рядом с ним. ‹…› Но, вероятно, мысль об этой опасности снова пришла ему в голову, ‹…› он сообщил мне, что виновники подготовлявшегося покушения на его жизнь до сих пор не найдены, что на его вопрос – не принадлежат ли они к СРН [ "Союзу русского народа". – Примеч. ред.] – получен был ответ: "Не прямо к "Союзу", но к близким к ним сферам, а кто именно – неизвестно". "Какой срам, – сказал я, – для правительства оставить неразысканными убийц Герценштейна, убийц Иоллоса – тех, кто подложил Вам бомбы!" Мой собеседник только поднял глаза вверх. "Я перестаю понимать Столыпина", – сказал он.
Витте с самого начала расследования казалось, будто власти желают подтвердить именно версию с "симуляцией преступления". Следствие велось медленно и, возможно, еще долго не пришло бы к окончательному выводу, если бы не происшествие, пролившее свет на имена организаторов и исполнителей террористического акта. 28 мая 1907 года в окрестностях Петербурга был найден убитым неизвестный молодой человек, лицо которого было намеренно обезображено. Возле трупа лежали разрывные снаряды. В сентябре в полицию поступило по почте письменное заявление от некоего В. Федорова, в котором он сообщал, что покушение на жизнь Витте было организовано убитым с изуродованным лицом, по фамилии Казанцев. Якобы тот обманным путем вовлек Федорова и другого революционера, Степанова, в организацию покушения на Витте, а потом и убийства редактора "Русских ведомостей" Иоллоса, объявив, что казнить они будут врагов партии социалистов-революционеров. Спустя некоторое время, сопоставив факты, они распознали в Казанцеве черносотенца, после чего Федоров его убил (поэтому и не произошло покушения на Витте по пути в Государственный совет). Тогда полиция объединила расследование покушения с двумя другими громкими делами – убийством одного из лидеров партии кадетов, экономиста и публициста М.Я. Герценштейна, и депутата I Государственной думы, сотрудника газеты "Русские ведомости" Г.Б. Иоллоса. Подробности убийства Герценштейна и ход расследования обстоятельно изучены М.А. Витухновской-Кауппала, и мне нет необходимости останавливаться на этом сюжете подробно. Важно лишь отметить, что российское правительство всячески препятствовало независимому расследованию финского суда. П.А. Столыпин регулярно получал от Николая II указания способствовать скорейшему прекращению дела.
Сразу после убийства Казанцева Федоров явился с повинной к членам партии социалистов-революционеров. Видный революционер Г.А. Гершуни после подробного допроса Федорова нелегально выпустил в июне 1907 года прокламацию. В ней прямо назывались исполнители преступлений и открыто утверждалось, что организаторы никогда не будут привлечены к ответственности, ибо у них есть тайный могущественный защитник – император Николай II. Часть прокламации, воспроизводившая фактическую сторону дела, попала на страницы "больших" изданий. Сразу несколько столичных газет, в том числе "Речь" и "Русь", опубликовали скандальные разоблачения; частично они появились и в ряде московских газет. Редактор "Речи", Б.И. Харитон, на запрос следователя об источнике информации ответил, что они получили сведения напрямую от партии социалистов-революционеров, однако наиболее острую (цитируемую выше) часть прокламации опустили по цензурным соображениям. Что же касается издателя газеты "Русь", М.А. Суворина (сына издателя "Нового времени"), то он объяснил, что получил анонимное письмо по почте из Выборга. По мнению Витте, в немалой степени следствие сдвинулось с мертвой точки именно под воздействием поднятой в прессе шумихи. Одновременно свое, независимое от ДП расследование проводили и представители кадетской партии. В результате комиссия пришла к выводу, аналогичному выводу Витте, – о связи охранного отделения с боевиками "Союза русского народа". Московское "Русское слово" сообщало, что в стане черносотенцев встревожились из-за последних газетных разоблачений и было созвано собрание членов "Союза" для обсуждения сложившегося положения. "Принятое решение хранится в тайне".
На том разоблачения не кончились. Дело вновь привлекло к себе внимание общества в 1909 году, когда газета "Le Matin" опубликовала сенсационные признания бежавшего во Францию Федорова. Причина такого интереса к теме связи террористов и правительства крылась и в психологической атмосфере, сложившейся в обществе. Огромное впечатление на общественное мнение оказало печально известное "дело Азефа". Д.И. Пихно, связывая эти события, писал, что признания бывшего террориста только сильнее накалили обстановку: "Много толков вызывают признания убийцы Федорова. ‹…› Как видите, атмосфера остается отравленной". Сообщая о развернувшейся кампании, "Новое время" отмечало, что важные разоблачения, сделанные Федоровым в Париже, по значимости и произведенному эффекту не уступают азефовским.
Витте тоже отреагировал на публикацию в "Le Matin". В сентябре 1909 года известный американский журналист Герман Бернштейн опубликовал в газете "The New York Times" статью "О двух политических убийствах в России", где приводил выдержки из интервью с графом – отставной министр недвусмысленно заявлял, что владеет некими секретными документами, показывающими, как планировалось, организовывалось и осуществлялось покушение:
У меня есть подробности и имена всех лиц, которые были вовлечены в это подлое дело. Я не публикую эти документы сейчас потому, что не хочу дополнительного смятения в уже запутанном и хаотическом состоянии дел в России. Те, кто думают, что, уничтожив меня, они уничтожат свидетельства против себя, ошибаются: если меня убьют, то копии документов, которые хранятся за пределами России и которые будут опубликованы, и вся история этих преступлений, так же как и имена всех преступников, от низших до верхних, станут известными.
Копии трехтомного дела действительно хранились в архиве Витте, причем несколько экземпляров и в разных местах. В словах отставного министра содержалась скрытая угроза в адрес власти. По версии графа, изложенной в мемуарах, цель террористов была не столько в физическом устранении его лично, сколько в уничтожении хранящихся у него в доме бумаг, которые представляли интерес для правительства.