При этом некоторые издания оценивали похороны как скромные. "Новое время" сообщало: "Согласно воле усопшего вся церемония погребения должна происходить весьма скромно". "Все обращают внимание на колесницу, убранство коней и факельщиков, – отмечалось в газете "День". – Все это более чем скромное. Оказалось, что похороны заказаны по "третьему разряду"". То же утверждал на страницах "Исторического вестника" и известный журналист А.Е. Кауфман, всегда относившийся к Витте с симпатией. Опровергая сплетни о якобы хранящихся в немецких банках миллионах опального министра, он подчеркивал, что "хоронили "миллионера Витте" по третьему разряду". Графиня Витте болезненно реагировала на такие публикации. "В одной газете, – вспоминал тот же Кауфман в 1919 году, – было заявлено, что знаменитого государственного мужа… хоронили по III разряду. Вдова его в беседе с редактором "Исторического вестника" Б.Б. Глинским с чувством обиды заявила: "Я пока еще не нищенка и слишком чту память мужа, чтобы могла допустить погребение его на дрогах по III разряду"".
Погребли Витте, согласно его последнему желанию, на Лазаревском кладбище в Александро-Невской лавре: граф заказал себе место на этом кладбище еще в 1913 году. "Могила, – передавала "Киевская мысль", – находится у самых ворот Лавры. Место это, по-видимому, давно приобретенное, обнесено железной решеткой с мраморным бордюром и колонками. Напротив, через проезжую дорогу, виден бюст на могиле Достоевского, памятник Жуковского и барельеф Глинки". По сообщению "Русского слова", речей на могиле произнесено не было. В "Правительственном вестнике" с опозданием, лишь 3 марта, был напечатан небольшой некролог. В нем говорилось о многолетней государственной деятельности Витте, "в которой он проявил выдающиеся дарования, недюжинные административные способности и редкую энергию" и оставившей "глубокий след во многих областях государственной жизни", а сам Сергей Юльевич назывался "замечательным русским государственным деятелем". Любопытно, что после кончины 12 сентября 1915 года бывшего коллеги премьер-министра в правительстве, П.Н. Дурново, "Правительственный вестник" в тот же день опубликовал подробный некролог. Особы императорской фамилии лично посетили родных и близких Дурново, выразив им соболезнования, в то время как после смерти Витте они ограничились телеграммами.
Весьма выразительной была и реакция Николая II. Если верить французскому послу М. Палеологу, в беседе с ним обычно сдержанный император был очень откровенен, "с блеском иронической радости в глазах" назвав смерть опального министра "глубоким облегчением" для себя, в котором он увидел "знак Божий". "По этим словам, – резюмировал Палеолог, – я могу судить, насколько Витте его беспокоил". Жене царь признавался, что из-за новости о смерти графа в его сердце "царит истинно пасхальный мир". Впрочем, в периодических изданиях ни разу не упоминалось, выразил ли монарх официальные соболезнования семье покойного. Позднее журналист Л.М. Клячко вспоминал: "Даже после смерти Витте Николай II остался верен своей ненависти и своей мелочной мстительности: он не послал вдове сочувственной телеграммы".
Сразу же после смерти государственного деятеля его бумаги согласно общей процедуре были опечатаны. К ним у власти был особый интерес. Слухи о том, что Витте работает над своими воспоминаниями, уже давно будоражили столичное высшее общество. В доме графа в Петрограде мемуаров не обнаружили. Тогда директор Департамента полиции отправил заведующему заграничной агентурой Красильникову телеграмму с указанием опечатать все бумаги покойного на его вилле в Биаррице. Этот сюжет подробно рассмотрен в работе Б.В. Ананьича и Р.Ш. Ганелина.
Важно упомянуть о некоторых действиях цензуры в связи со смертью опального сановника. В частности, был запрещен к показу документальный фильм "Похороны графа С.Ю. Витте", снятый известным оператором А. Дранковым. 3 марта руководство Суворинского театра решило вновь поставить пьесу "Большой человек". Очевидно, театр рассчитывал воспользоваться всплеском общественного интереса к фигуре почившего сановника. Премьера была назначена на 9 марта. 5 марта в "Биржевых ведомостях" появилась редакционная статья, в которой анонсировалась будущая постановка. Главный герой напрямую увязывался с покойным государственным деятелем: "В герое пьесы, т. е. "большом человеке", все узнали графа Витте. Близость автора пьесы к покойному графу, знание им описываемой среды и участие в событиях 17 октября давали пьесе жгучий, злободневный интерес". Между тем эту статью написал не кто иной, как сам автор "Большого человека". В письме к редактору "Биржевых ведомостей" М.М. Гаккебушу (Горелову) Колышко просил его опубликовать в газете свою заметку по поводу предстоящей премьеры и среди прочего добавлял: "Мне совестно, что я сам о своей пьесе написал, но этим я избавляю редакцию от труда". Однако, по свидетельству одного из столичных театральных изданий, в связи с войной "постановка была признана несвоевременной". Очевидно, эти меры правительства, как и реакция императора на смерть реформатора, обуславливались отношением Витте к войне.
Уже 28 февраля несколько газет сообщили о неожиданной кончине бывшего министра финансов. Но шквал публикаций пришелся на 1 марта. В этот день только в семнадцати ежедневных газетах вышло 102 статьи или заметки, связанных с именем Витте (см. приложение 2, таблицу 1). Лишь к 8 марта можно было наблюдать спад интереса газетчиков к почившему сановнику (см. приложение 2, график 1).
Из приложения 3 (см. таблицу 2) видно, что наиболее активно о Витте писали две газеты – столичные "Биржевые ведомости" и московское "Русское слово" (28 и 27 публикаций соответственно). "Русское слово" вдобавок было самой распространенной российской газетой. Финансово ее поддерживали крупные предприниматели, что отражалось на позиции редакции. Выдающийся публицист и редактор "Русского слова" В.М. Дорошевич называл его "газетой здравого смысла", открещиваясь от идеологических предпочтений.
Оба издания тем не менее считались в Петрограде занимающими сторону опального министра, здесь работали приближенные к Витте журналисты. К примеру, из пятнадцати статей о Витте, вышедших в "Русском слове" 1 марта, семь были написаны известным журналистом А.В. Румановым. Среди провинциальной прессы наибольшую активность в связи со смертью Витте проявили одесские издания (см. приложение 3, график 2). Большáя доля статей в этих изданиях была перепечатана из столичных газет. Видимо, такое внимание к смерти Витте обуславливалось особым отношением одесситов к земляку.
Необычайную полярность и разнообразие оценок министра-реформатора в некрологах признавал правовед Н.С. Таганцев в статье, написанной уже в советское время, спустя почти десять лет после рассматриваемых событий. Авторами статей о Витте были не только популярные публицисты и редакторы газет. Многие крупные общественные деятели и известные политики выступали с письмами и воспоминаниями о нем, причем некоторые использовали сразу несколько газетных трибун. К примеру, известный ученый и политический деятель, член партии прогрессистов М.М. Ковалевский напечатал похожие статьи в трех разных изданиях. По едкому выражению "Московских ведомостей", он превратился "в какое-то газетное бюро". Публицист правого толка Л. Либерман в письме к редактору "Русских ведомостей" (а Ковалевский являлся одним из постоянных авторов этой газеты) критиковал издание: "Прискорбно было читать некрологи С. Витте – этого прохвоста-провокатора, составленные М. Ковалевским, что усугубляется еще тем, что некрологи были писаны не для одной Вашей газеты, а для "Речи", "Русского слова" и "Биржевки", а быть может, и еще в какие газеты. Для меня, знавшего лично С[ергея] Юл[ьевича], и не мундирного, а dishabille, прискорбно было читать эти некрологи".
Почти сразу после смерти реформатора в одной из провинциальных газет появился сатирический фельетон под названием "Общий единомышленник", довольно точно отражавший в целом смысл некоторых статей о Витте:
"Мертвые сраму не имут".
Поэтому, вероятно, на них и можно валить, что вздумается.
Сейчас "валят" на покойного графа Витте.
Редакция повременного органа цеха заплечных мастеров – "Заткни глотку" – в пространной "передовой" пишет:
"Мы никогда не одобряли уклончивой и двусмысленной политики графа С.Ю. Витте; строй исповедовавшихся им идей был нам совершенно чужд. В одном только покойный граф Портсмутский был нашим единомышленником: спасение России он, согласно с нами, видел в избавлении нашего отечества от засилия инородцев".
Статья подписана: "Фр мберг".
Напротив, лейб-орган общества "Процветания России" имени Манилова – "Солнечный диск" – докладывал своим читателям:
"Мы во многом были противниками графа Витте, но в одном не могли с ним не соглашаться: спасение России – в уничтожении тех ограничений, которые исторически скопились у нас на жизненном пути групп населения, не принадлежащих к господствующей народности…"
Статья подписана: "Поликарпов".
На заседании финансистов оратор-золотопромышленник говорил:
"С покойным графом Витте можно было не соглашаться (все говорящие о графе Витте с ним непременно "не соглашаются"), но не надо забывать, что он творец "золотой валюты": в золоте он видел спасение России! И, если бы граф мог сейчас откликнуться, он положительно поддержал бы наше ходатайство о повышении расценки принимаемого с промыслов в казну золота…"
А через несколько комнат тоже в каком-то совещании другой оратор утверждал:
"Даже сам "творец золотой валюты" – покойный граф Витте – говаривал, что в русских условиях без бумажных денег не обойтись! Бумажный рубль – вот в чем спасение России, по глубокому убеждению этого выдающегося русского финансиста!.."
‹…›
Ах, Господи! Если бы луну немцы в Гамбурге делали по заказу графа Витте, то сейчас они утверждали бы:
– Граф Витте вынужден был признать, что немцы отвратительно исполнили его заказ: луна никуда не годится!
Другие же, наоборот, доказывали бы:
– Граф Витте высоко ценил технику немцев и всегда был в восторге от гамбургской луны. Даже из любви к ней сделался "лунатиком"…
Этот фельетон кажется мне очень характерным. Пародируется, как правило, то, что имеет широкое распространение, ведь шутка должна быть понятна читателю. Большинство посмертных статей содержит умолчания: наиболее острые углы сглаживаются, неблаговидные факты ретушируются… Между тем после смерти Витте, равно как и при его жизни, мнения о нем и его политике представляли собой широкий спектр суждений.
Доказательством тому служат оценки личности Сергея Юльевича, данные прессой. Газета "Новое время" отдавала должное его таланту и уму, отметив, что "он был и до конца остался "большим человеком"". Но – не великим, и в этом была принципиальная позиция официозного издания. Меньшиков в своей рубрике "Письма к ближним" писал: "Смерть… вырвала из живого русского общества очень большого человека… Хотелось бы сказать: великого, если б величие выпадало на долю не слишком редких, не слишком избранных "любимцев богов"". Журналист критиковал Витте за то, что тот добровольно ушел в отставку в 1906 году: сановник не сумел использовать дарованный историей шанс и оказался "заживо похороненным". Отметив, что все попытки графа вернуться во власть оказались безуспешными, Меньшиков тем не менее резюмировал, что Витте, "при всех слабостях своих и заблуждениях, служил России с энергией и талантом, какие встречаются не каждый день". Несмотря на целый ряд критических замечаний в адрес покойного, Меньшиков стремился дать Витте взвешенную и сдержанную оценку, признавая и его неоспоримые достоинства.
В консервативной прессе оценки были однозначны. "Главное несчастье покойного состояло в том, – провозглашали "Московские ведомости", – что он вообразил себя великим человеком, когда на самом деле таковым не был". По мнению газеты, Сергей Юльевич был очень энергичным министром финансов, но имел слабую подготовку к решению стоявших перед ним задач. "Трагедия его деятельности заключалась в том, что его энергия часто выходила за пределы государственной пользы, и ему самому приходилось впоследствии отрицать плодотворность некоторых своих мероприятий". Поэтому, как утверждало издание, граф Витте умер "бесславным и полузабытым современниками".