"Одной опасностью меньше", – заявила черносотенная "Земщина". Покойный, указывала газета, был человеком "вызывающим сильный инстинктивный страх ‹…› вполне планомерным служением жидам". "Одним вредным для России человеком стало меньше", – подхватило вскоре "Русское знамя". Другой листок крайних правых так характеризовал умершего: "По природе властный, настойчивый, мстительный и в то же время не гнушающийся никакими средствами для достижения своих целей. ‹…› Вся деятельность Витте покажет полное отсутствие в нем любви к России и непомерную гордость, которая не удерживала его от нанесения сознательного вреда России". В "Русском знамени" Витте называли "космополит-масонским бюрократом" и восклицали: "Сохрани Господь Россию от бюрократов подобного рода, да еще если они – высокого ранга".
Общую тональность статей и прозвучавшие в них обвинения вряд ли можно считать неожиданными: представители радикального консервативного политического спектра еще в период государственной деятельности Витте ненавидели его за роль в событиях октября 1905 года, считали врагом "национального капитала". Поразительно, но даже после своей смерти, которой предшествовала многолетняя отставка, Витте оставался для них изменником и виновником всех бед России. Эти отклики красноречиво свидетельствуют о силе многолетнего неприятия министра сторонниками подобных взглядов.
В ином свете представал Витте перед читателем либеральных изданий. И.В. Гессен назвал Сергея Юльевича человеком "совершенно исключительным". В главном печатном органе кадетской партии Гессен писал: "Граф Витте все свое огромное значение носил в себе самом. Обстановка ему ничего не давала в течение всей его карьеры. Напротив, он сам [здесь и далее курсив мой. – Э.С.] смелостью и решительностью действий, грандиозностью своих планов создавал новую обстановку государственной жизни…". Только однажды – в 1905 году – обстоятельства взяли над ним верх: "Для этих исключительных условий граф Витте оказался недостаточно крупным, как, наоборот, был слишком крупным для того, чтобы ориентироваться в господствующих течениях и отдаться сильнейшему". В той же газете выдающийся экономист М.И. Туган-Барановский, критически оценив результаты государственной деятельности министра, признавал: "Железная воля, ясный ум, способность управлять людьми и поразительная трудоспособность выдвинули бы Витте во всяком обществе и во всякой стране. Тем более бросились в глаза эти качества в России, столь бедной сильными характерами и яркими индивидуальностями. ‹…› Никто до Витте и после него не умел так блестяще организовать сложное государственное хозяйство в различнейших областях народной жизни".
Писали о Витте и те, кто хорошо знал его лично. В.И. Ковалевский, долгое время проработавший бок о бок с Сергеем Юльевичем в Министерстве финансов, так оценивал его в "Биржевых ведомостях": "Это не средний статистический человек, не формулярный список с прохождением высоких степеней, не чиновник с большим показателем, поставленным чужой рукой, а выпуклая величина, яркая индивидуальная государственность – во весь рост и в полном значении этого слова".
Итак, ряд либеральных изданий создавали на своих страницах образ не просто крупного чиновника, но личности для России исключительной и не укладывающейся в привычные рамки. Особо подчеркивалось благосклонное отношение министра к периодической печати, отмечалась чуждость Витте бюрократической рутине, демократизм и полное отсутствие мелочности и формализма. В статье с говорящим названием "Исполин мысли" В.И. Ковалевский заявлял: "Демократом был он и по привычкам. Витте всегда ставил формы на задний план, ища сущности вопроса и стремясь провести эту сущность в жизнь".
Может быть, самая объемная характеристика отставного реформатора принадлежит известному политическому и общественному деятелю П.Б. Струве. Он посвятил памяти Витте статью в "Русской мысли", которую отказывался считать некрологом. По мнению Петра Бернгардовича, личность сановника была настолько масштабна, незаурядна и выразительна, что любая ретушь при ее оценке неуместна: "Это была сложная и противоречивая фигура; и все различные уклоны, складки и противоречия ее были обнажены, и именно в их обнаженности, если угодно, заключалось в значительной мере своеобразие этой исторической фигуры". Отмечая непомерное самолюбие государственного деятеля и отсутствие у него моральных принципов, Струве подчеркивал, что в отношении нравственности "личность Витте… не стояла на уровне его исключительной государственной одаренности", что "он был по своей натуре беспринципен и безыдеен".
По масштабу личности и государственного дарования мало кто, по мнению авторов некрологов, мог быть поставлен с Витте в один ряд. В проанализированных мной публикациях чаще всего проводилась аналогия с М.М. Сперанским. М.М. Ковалевский утверждал в "Биржевых ведомостях": "Сравнить его можно разве с такими государственными людьми прошлого, как Сперанский, Киселев и ближайшие сподвижники Царя-Освободителя". Известный либеральный публицист А.С. Изгоев готов был поставить Витте даже выше Сперанского, поскольку если применить масштаб творчества, то становится ясно, что с этой точки зрения "Сперанский – малокровный, сероватый бумажный человек, а Витте – неуклюжий гигант с бьющей через край силой, с неиссякаемым запасом творчества. Сперанский писал – Витте творил". По размаху творческой энергии, заявлял Изгоев, Витте может быть приравнен только к Петру Великому. В некоторых статьях использовался известный современникам образ "Русского Бисмарка".
С одной стороны, в этих откликах было признание крупной, яркой и неординарной личности Витте. С другой стороны, на страницах либеральной прессы рисовался образ государственного деятеля, резко отличавшегося от представителей бюрократии, современной авторам. Для этого выделялись такие отличительные черты личности графа, как исключительная государственная одаренность, внимание к печати, демократизм привычек, равнодушие к материальному комфорту. И тот факт, что даже столь незаурядный сановник не смог преодолеть стоявших на его пути препятствий, только подчеркивал, по мнению либеральных публицистов, порочность российской политики последних десятилетий.
Обратим также внимание на то, что в статьях, вышедших в один день в разных местах, можно обнаружить не просто сходную риторику, но и текстуальные совпадения. На мой взгляд, к моменту смерти Витте у либеральных сил существовали определенные штампы для описания опального реформатора.
Какие основные реформы и иные деяния Витте упоминались чаще всего и как они оценивались?
Наиболее крупной финансовой реформой бывшего министра финансов признавалось введение золотого стандарта рубля. Так, "Русские ведомости" указывали, что введение золотого рубля – "самая выдающаяся реформа" Витте. "Установление золотой валюты, – утверждал управляющий Азовско-Донским банком в Москве И.Г. Коган на страницах "Голоса Москвы", – является постоянным историческим памятником графа Витте как государственного деятеля". Исключение составляли черносотенные издания. "Земщина" называла денежную реформу злом, так как "золотая валюта поставила Россию в зависимость от иудеев". "Русское знамя" также оценивало золотой стандарт негативно. Тем не менее эта реформа была самой популярной из всех мероприятий в финансовой сфере. Из просмотренных мной девятнадцати периодических изданий в шестнадцати можно встретить упоминание о золотой валюте, причем в четырнадцати из них она оценивается положительно.
Признавалась (в десяти из девятнадцати изданий) выдающаяся роль Витте в железнодорожном строительстве. Но, хотя в целом заслуги сановника в этой области не ставились под сомнение, оценки также были неоднозначны. Говоря о заслугах государственного деятеля на этом поприще, "Новое время" увязывало строительство КВЖД с разжиганием Русско-японской войны: "С ним [Витте. – Э.С.] в этом случае повторилось то, что в известной сказке произошло с волшебником, умевшим вызывать беспокойных духов, но не имевшим силы заставить их слушаться". Иначе говоря, Витте (как и в 1904–1905 годах) назывался одним из главных виновников конфликта. Той же точки зрения придерживались газеты "День", "Московские ведомости" и "Киевлянин". Так, газета В.В. Шульгина утверждала: "Ненужная агрессивная политика Витте на Дальнем Востоке – одна из причин войны с Японией".
По-разному оценивалось введение винной монополии. Согласно большинству изданий, эта мера, хотя изначально и была эффективной, очень скоро привела к негативным последствиям. "Киевлянин" назвал ее "неудачной, но крайне характерной для покойного": "Ее оценил сам творец, закричавший недавно в Государственном совете по поводу результатов монополии свое знаменитое "Караул!"" "День", в отличие от "Киевлянина", усматривал в этом скорее положительную сторону: "Самым замечательным примером чуткости покойного является поднятая им в прошлом году кампания против им же созданной винной монополии…" Интересно, что черносотенная "Гроза", травившая графа при каждом удобном случае, причисляла монополию к одной из немногочисленных заслуг Витте. Правда, главная роль в осуществлении этой реформы отводилась государю: "Если кабатчики лишены были возможности спаивать народ взятием виноторговли в руки казны, а ныне казна совсем прекратила народное пьянство, то этого возможно было достигнуть только Волею Самодержца". Винная монополия упоминалась в двенадцати из девятнадцати печатных изданий, причем восемь из них содержали критику этой меры.
Среди наиболее часто упоминаемых экономических мероприятий можно назвать также налоговую и тарифную реформы (упомянуты в восьми из девятнадцати изданий), успешное проведение конверсий (упомянуты в шести изданиях), меры по улучшению фабричного законодательства (в трех). Признавались (в семи изданиях из девятнадцати) заслуги Витте и в области технического образования. Они во всех случаях рассматривались положительно.
Как оценивались итоги экономической политики Витте?
Негативные оценки его государственной деятельности, представленные в ряде некрологов, в целом мало отличались от критических замечаний в адрес Сергея Юльевича в бытность его министром финансов. Это обвинения и в форсированном насаждении промышленности, и в пренебрежении нуждами земледелия. Здесь сходились во мнении некоторые самые непримиримые оппоненты. При этом, несмотря на очевидную разницу в оценках, современники пытались, даже критикуя, соблюдать некий баланс. И дело было не в том, что подобная тональность вообще характерна для некрологов. Думается, отрицать несомненные успехи в экономической сфере, достигнутые в том числе и благодаря реформам Витте, было бы трудно. Поэтому многие критические замечания фокусировались на неравномерности и противоречиях российской модернизации. Вопрос о характере капитализма в России, о социальных и политических последствиях российской индустриализации, связанной с именем Витте, до сих пор остается главным пунктом несогласия в историографических спорах об экономическом развитии страны на рубеже XIX–XX веков.
Консервативные издания – скажем, "Московские ведомости" или "Новое время", не говоря уже о черносотенных листках, давали сугубо негативную оценку широкому привлечению иностранных капиталов. "Московские ведомости" утверждали, что приток в Россию иностранных инвестиций привел к "широкому развитию грюндерства и спекуляции", что в конечном итоге стало одной из причин экономического кризиса. По мнению авторов большинства консервативных изданий, реформатор слишком рьяно взялся за насаждение порядков, чуждых российским традициям. Черносотенные издания были особенно резки в своих суждениях. Политика Витте, заявляла "Земщина", привела к "германо-жидовскому засилью" в экономике. "Гроза" громила сановника за то, что тот отдал Россию "на поедание жидовскому кагалу (Витте женился на жидовке)…" Черносотенцы, известные своим ярым антисемитизмом, издавна ставили ему в упрек близость к еврейству.
Знаменательно, что у "Московских ведомостей" и некоторых черносотенных изданий суждения о Витте в известной степени сходны. Видимо, и у правых существовали определенные шаблоны в отношении сановника, которыми они руководствовались при его оценке. Этот весьма показательный штрих свидетельствует о силе инерции, присущей той критике, которая высказывалась в адрес министра со страниц разных изданий.
С точки зрения либеральных изданий, развитие капитализма шло неравномерно, но многие ошибки Витте можно было оправдать масштабом тех задач, которые перед ним стояли. Главный же итог его экономической деятельности, по мнению либеральных сил, трудно переоценить – это приобщение России к капиталистическому миру. Характерна статья М.И. Туган-Барановского. На страницах газеты "Речь" он признает, что "обнищание русской деревни шло бок о бок с ростом капиталистической промышленности". Но, настаивает экономист, "Витте более, чем кто-либо другой из людей XIX века, содействовал сближению России с Западом, превращению ее в государство европейского типа. В этом его непреходящая историческая заслуга".