- Только ты можешь спасти съемки!
- Каким образом?
- Дело в том, что съемки в Париже, в аэропорту Шарль де Голль, начинаются послезавтра, а его спектакль тоже идет послезавтра! Перенести съемки в Париже нельзя: будет такая неустойка, что фильм придется остановить…
- Значит, нужно отменять спектакль! - резонно заметил я.
- В том-то и проблема: спектакль идет в честь празднования дня Военно-морского флота! Директор театра и слышать не хочет о замене. И его можно понять: первый секретарь Приморского крайкома к Брежневу заходит, открывая дверь ногой!
- А что я могу сделать? - Я уже догадывался, куда клонит Криштул: зная мои пробивные качества, меня часто кидали на задания, требовавшие общения с важными персонами.
Кстати, еще в подготовительный период Криштул как-то входит в режиссерскую мрачнее тучи.
- Что случилось? - спрашиваю.
- Сцена встречи нашего героя с космической капсулой под угрозой срыва!
- Почему?
- Шаталов отказывается визировать сценарий… даже вернул его…
- Кто отвозил сценарий?
- Мой зам…
- Понятно. - Я помрачнел: его зам был настолько косноязычен, что часто получал отказы даже там, где уже все было согласовано. - Давай машину, сам повезу…
Созваниваюсь, с трудом договариваюсь о встрече. Приезжаю.
- Владимир Александрович, очень прошу вас прочитайте его, - кладу сценарий перед ним.
- Чего его читать? Я уже просмотрел… - Он покачал головой. - Ну и накрутили вы там… Так же не может быть!
- Владимир Александрович, я оставлю его вам, а через недельку загляну с большой надеждой, что вы измените свое мнение и подпишите…
- Оставьте… - Он пожал плечами. - Но не надейтесь!
Я вышел в совершенной уверенности, что на этот раз у меня все сорвалось. Вернулся и доложил Криштулу, что мне нужно было в первый раз ехать, но я упросил его подумать недельку.
За следующую неделю произошли события, заставившие Шаталова, руководителя Центра управления полетами, изменить свою точку зрения. Сначала американский "боинг", одного класса с ТУ-154, на высоте десять тысяч метров теряет часть обшивки, и летчику, резко снизившемуся до минимальной высоты, удалось не только избежать катастрофы, но и не обморозить никого из пассажиров. В эти же дни у нашего космонавта произошла нештатная ситуация: во время работы космонавта в открытом космосе у станции оторвалась двадцатитонная антенна. И если бы не мгновенная реакция космонавта, успевшего толкнуть ее в открытый космос, она упала бы на Землю, и никто не мог знать, какой ущерб она бы причинила…
К назначенному сроку я вхожу в кабинет В. Шаталова и молча смотрю на него, с еле заметной улыбкой.
- Уже знаете? - вздохнул он. - Да, если уж ТАКОЕ происходит, то у вас это… - Он махнул рукой, взял ручку и написал на титульном листе сценария: "Возражений нет" - и расписался. - Не забудьте на премьеру пригласить! Удачи!..
- А как же с космической капсулой? - напомнил я. - Не из картона же делать…
- За пару дней до съемок позвони: привезут вам и капсулу, и парашют, и два костюма космонавтов…
- Спасибо!
Владимир Александрович перечислил все, о чем мы писали в письме на его имя, и точно выполнил свое обещание…
Когда на студию привезли костюмы космонавтов, я не удержался и решил узнать, что чувствует в нем космонавт. С трудом натянул костюм на себя и даже сфотографировался в нем вместе с Анатолием Васильевым, исполнявшим роль летчика, который обнаруживает капсулу с космонавтами. Признаюсь, без специального устройства, осуществляющего поддув костюма, находиться в нем малоприятно: буквально минут через пять я вспотел так, что пот ручьями лил по спине…
А еще я проэкспериментировал со сложным гримом, в котором должен был сниматься тот же самый Васильев. По ходу действия фильма он должен был пролезать сквозь разрубленные топором металлические перегородки, добираясь до воздухозаборника, чтобы устранить посторонний предмет, застрявший в рулевом управлении. Устранив предмет, он срывался и летел внутрь, сильно изранив лицо. Мне как режиссеру необходимо было выяснить, как ощущает себя актер при таком сложном пластическом гриме. Надо заметить, что ощущение непередаваемое. Не очень подумав о последствиях, я сфотографировался в этом гриме и один из снимков отослал родителям… Мама едва не упала в обморок…
Однако вернемся к Парижу…
- Только ты можешь спасти картину! - льстиво выдохнул Криштул.
- Но у меня даже денег нет на авиабилеты!
- Я уже выслал телеграфным переводом!
То есть Криштул заранее все продумал, и мне ничего не оставалось, как согласиться.
Получив на почте деньги, я бросился в кассу Аэрофлота. Боже, билетов во Владивосток нет! Что делать? И тут я вспомнил про важную бумагу заместителя министра. Подхожу к депутатской кассе, протягиваю свое удостоверение и грозное предписание. Без звука находят билет. Однако неприятная новость: лететь придется аж с тремя пересадками - сначала в Москве, потом где-то еще и, наконец, в Хабаров-ске. А это значит, что могу потерять на ожидании очередных рейсов столько времени, что опоздаю! Опять сакраментальный вопрос: что делать?
И тут меня понесло: иду к начальнику аэропорта и, нагромоздив одну важность на другую, прошу его помощи. Не знаю, что больше повлияло на этого милого человека: моя бумажка или любовь к кино, но он сообщил по цепочке о следовании "важной персоны" и, наверное, намекнул на что-то еще…
Вероятно, я был первым, а может, и единственным пассажиром, который ТАК добирался из Омска во Владивосток. Прилетаю в Москву, меня с машиной у трапа встречает представитель Аэрофлота, везет меня в комнату отдыха депутатов, где я совершенно бесплатно попиваю и закусываю с часок, потом снова в машину до трапа и лечу до следующего города, там все повторяется: машина - депутатская - машина - самолет. В Хабаровске - то же самое! Естественно, у меня произошел в голове сдвиг, и я совершенно перестал ориентироваться во времени.
Прилетаю во Владивосток - светло, добираюсь до гостиницы "Владивосток", время на моих часах - четыре. Узнаю, Жженов у себя в номере, поднимаюсь, стучу - не открывает, стучу громче - открывается дверь, и передо мной стоит в трусах (везет мне на мужчин в трусах!) артист и протирает сонные глаза.
- Георгий Степанович, спать после обеда не очень полезно, - с улыбкой замечаю я, а у самого кружится голова и качает из стороны в сторону: вот-вот засну на ходу.
- Какой, к черту, обед? - восклицает артист, - Четыре часа утра!!!
Пришлось извиняться, а потом я попросил ввести в курс событий. Жженов подтвердил, что директор театра и слышать ничего не хочет, то есть положение аховое! Я все-таки позвонил ему, но разговора не получилось - тот только ехидно проговорил, что "если я такой умный", сам бы и обратился к первому секретарю крайкома. Меня это задело: я попросил у него телефон и заявил на прощанье:
- И обращусь! - после чего мы решили немного поспать: Георгий Степанович любезно предложил мне кушетку…
В половине восьмого я, взбодрившийся от выпитого кофе, звонил первому секретарю Ломакину. К счастью, он оказался на месте.
- Виктор Павлович, доброе утро, с вами говорит кинорежиссер Доценко: я только что прилетел из Москвы и должен с вами встретиться!
Видно, в моем голосе было столько страсти, что первый секретарь сказал:
- Если в течение двадцати минут доберетесь до моего кабинета, то повидаемся, а нет… не найдете меня: буду ездить по городу и проверять готовность к празднику!
- Спасибо, буду! - ответил я, почему-то твердо веря, что успею.
- Неужели согласился встретиться? - спросил вдогонку Жженов.
- Конечно! - крикнул я на бегу.
Вылетел из гостиницы и тогда сообразил, что не знаю, где этот чертов крайком. Да и такси не было видно. Вдруг вижу военный "газик", подбегаю:
- Отец, выручай: опаздываю! - умоляюще попросил я пожилого водителя.
- Не могу: вот-вот генерал должен выйти… - не очень уверенно ответил тот.
- Заплачу, сколько скажешь…
- А куда нужно-то?
- Первый секретарь крайкома ждет меня!
- Первый секретарь? - недоверчиво переспросил он и окинул меня взглядом с ног до головы.
- Я кинорежиссер из Москвы!
- Земляк, значит? - обрадовался водитель. - Садись, крайком - рукой подать… Если что - скажу, заправлялся долго…
Крайком действительно оказался в пяти минутах езды, правда быстрой. К счастью, пропуск был уже заказан, пулей взлетел на второй этаж и увидел выходящего из приемной высокого стройного мужчину лет пятидесяти. Почему-то сразу решил, что это и есть первый секретарь.
- Виктор Павлович? - переводя дыхание, спросил я.
- А вы, судя по всему, Доценко. - Он улыбнулся. - Успели все-таки? Что ж, нужно и мне держать слово: пройдемте в кабинет…
Ломакин сел за стол, а мне предложил место напротив.
- Рассказывайте, что за беда у вас, - догадливо произнес он.
Меня словно прорвало - чего только я ему не плел - и про "важнейшее из искусств", и про "проклятых" капиталистов из Парижа, которые хотят поставить нас на колени, и про то, что люди должны помогать друг другу…
Ломакин сидел и внимательно меня слушал, потом не выдержал.
- Извините, Виктор Николаевич, о чем все-таки речь? - воспользовавшись секундной паузой, вставил он.
- Завтра Жженов должен быть на съемках в Париже. Их перенести нельзя: придется платить огромную неустойку…
- А я при чем? - Он искренне удивился.
- Жженов участвует в завтрашнем спектакле на праздновании Дня Военно-морского флота!
- Понятно. - Он нажимает кнопку селекторной связи. - Миша, в плане праздника стоит спектакль московского театра…
- Да, Виктор Павлович! - подтвердил приятный баритон.
- Так вот, отмени его!
- Как?
- Отмени! - строже повторил Первый. - За Жженовым специально режиссер из Москвы прилетел! Сажай его на ближайший рейс до Москвы: его в Париже ждут!
- Но чем же я спектакль заменю: билеты-то все проданы? - растерялись на другом конце провода.
- Чем, чем! Не первый раз замужем: "сборную солянку" сделай! И вот еще что: я по объектам поехал, а ты позаботься, пожалуйста, о нашем московском госте… - И мне: - На денек останетесь погостить, Виктор Николаевич? - Я согласно кивнул. - Наш номер, город показать… в общем, все как следует… Сейчас он подойдет к тебе… Доценко Виктор Николаевич…
Он отключил связь и встал из-за стола.
- Если бы не предпраздничная суматоха… - Он вздохнул и протянул руку.
- Удачи вам, тезка, и вашей картине!
- Спасибо вам огромное! Если бы все государственные деятели так быстро разрешали возникающие проблемы… - прочувственно начал я, но он чуть смущенно перебил:
- Ну уж, ну уж… - и добавил: - Я тоже не без греха!..
- Веселого вам праздника…
- Привет Москве!.. Марина Витальевна, проводи московского гостя к Михаилу! - на ходу попросил он секретаршу.
Я подумал, что "Миша" - это помощник по общественным связям, проще говоря, мальчик на побегушках. Как я удивился, когда меня подвели к двери с табличкой "Второй секретарь крайкома"… "Миша" был приятный и тоже весьма деловитый мужчина лет сорока. Он радушно угостил чаем, потом, извинившись: "Родина зовет подвиги совершать" - позвонил по селектору и сказал:
- Тамара, у меня в кабинете московский кинорежиссер, прояви о нем заботу… - Он сделал еле заметную паузу и добавил: - В общем, по полной программе!
Помню, у меня промелькнуло: "Интересно, что это за полная программа такая?"
Через минуту в кабинет вошла симпатичная и очень фигуристая женщина лет двадцати пяти. Мило улыбнувшись, она сказала:
- Пойдемте, Виктор Николаевич!
- С удовольствием! - Я был искренне рад, что сопровождать меня поручили женщине, да еще такой милой.
Почему-то я был уверен, что она-то уж точно "по общественным связям", но я вновь ошибся: Тамара оказалась заведующим отделом крайкома по культуре!
Миша, Тамара - видно, осталась эта привычка с комсомольских времен…
У выхода нас ждала черная "Волга", и Тамара повезла меня по городу, по пути рассказывая о его достопримечательностях, как заправский гид. Оказывается, Владивосток, если смотреть на него с птичьего полета, похож на растопыренную пятерню и между каждым пальцем - бухта. Всюду чувствовалось предпраздничное настроение, город прихорашивался, почти на каждом шагу алели знамена. Мне очень жаль, что после долгого перелета и короткого сна я мало что соображал. К обеду это заметила и Тамара.
Она повезла меня сначала в ресторан, где мы чудесно пообедали с красным вином, а потом она отвезла меня в гостиницу.
Мой самолет вылетал на следующий день после обеда, а Тамара пришла ко мне ровно в девять часов. Она заказала завтрак в номер, мы плотно позавтракали. Потом Тамара сказала, что нам нужно кое-куда съездить по программе, и загадочно добавила, что мне понравится…
Мы остановились перед красивым современным зданием из стеклобетона. Это был магазин "Океан". Когда мы вошли в торговый зал, впечатляющий своими размерами, меня поразило совсем другое: полупустые полки. Представляете, морской порт, рыбный город, казалось бы, удаленный от центра страны, а в витринах рыбного магазина только куски китового мяса да банки "Завтрак туриста". Я взглянул на Тамару, и в моих глазах читался вопрос: "Зачем мы сюда пришли?"
- Доверьтесь мне, Виктор Николаевич! - улыбнулась она.
И тут же нам навстречу, радостно улыбаясь, вынырнула откуда-то миловидная женщина в летах.
- Тамара Андреевна, здравствуйте! - радушно воскликнула она.
- Познакомьтесь, это Виктор Николаевич Доценко - кинорежиссер из Москвы, а это наша Валечка - директор магазина! - представила нас Тамара.
- Очень приятно! - Я галантно приложился к ручке директорши.
- Валечка, по высшему классу! - сказала Тамара загадочную фразу.
- Конечно, Тамара Андреевна! - Директриса удалилась.
Я не понимал, что происходит, но вопросов не задавал. Через несколько минут директриса вручила мне огромнейший полиэтиленовый пакет, который весил не менее шести килограммов.
- Что это? - удивился я.
- Здесь все, что есть в нашем городе: икорка, балычок, осетриночка, кеточка и другое… - Мне понравилось, как ласково называла она деликатесы, но мой мозг тут же превратился в счетную машину: я пытался соотнести оставшуюся у меня наличность и возможную стоимость содержимого пакета.
Я смущенно взглянул на Тамару:
- Что же вы меня не предупредили, что заедем в магазин… У меня вряд ли найдется с собой ТАКАЯ сумма, - и открыл бумажник.
- Обижаете, Виктор Николаевич, это презент от крайкома…
- Но я не могу при… - попытался отказаться я, но Тамара взяла меня за локоть:
- Все нормально, Виктор Николаевич, ни один наш гость не уезжает без даров нашего моря!.. Не обижайте нас…
В ее голосе было нечто, что заставило меня смириться.
- В таком случае спасибо и крайкому, и особенно вам, Валечка!.. - Я подхватил увесистый пакет.
Уже в машине Тамара сказала:
- И что вы такой щепетильный, Виктор Николаевич?
- Как-то не привык к халяве.
- Какая же это халява? - обидчиво заметила она. - У крайкома специальная статья для этих расходов на гостей!
- Гостя приглашают, а я сам прибыл! - Я все еще ощущал себя неловко.
- Вы слышали, что приказал Второй?
- Ну…
- По полной программе! Не ставьте меня в неловкое положение! Договорились?
Я кивнул.
- Вот и хорошо. - Тамара облегченно вздохнула. - Кстати, почему в Омск, а не в Москву?
Я рассказал о своей работе на фильме, и Тамара искренне воскликнула:
- Боже, как интересно! А если я как-нибудь навещу вас в Москве?
- С удовольствием приму вас… - Я улыбнулся и добавил: - По полной программе!
Она весело рассмеялась…
Когда я, вновь передаваемый, как эстафетная палочка, с рейса на рейс, прилетел в Омск, мама, увидев привезенное мною богатство, даже прослезилась: некоторые из продуктов она в жизни никогда не видела. Через две недели я вернулся в Москву, а она еще долго писала, что продолжает лакомиться привезенными из Владивостока деликатесами…
Работы по изготовлению моделей ТУ-154 в Казанском авиационном институте тоже пришлось контролировать мне. Там я очень сблизился с проректором института по имени Рифкат. Жить в Казани пришлось около месяца, и он поселил меня в студенческое общежитие, в котором была специальная трехкомнатная квартира для важных гостей. Вероятно, не стоит говорить, что по ночам мне скучать не приходилось: вряд ли кого этим удивишь. Однако Казань мне запомнилась именно сексуальным опытом. В один из предвыходных дней Рифкат предложил "повеселиться". Он завез ко мне коньяка, вина, шампанского, я закупил продуктов и стал ждать: к восьми часам должны были прийти две девицы, а вскоре должен был приехать и сам Рифкат.
Девицы явились в точно назначенное время. Обе они были длинноногие и симпатичные, но одна черненькая пышечка, вторая - по сравнению с первой худенькая блондинка. Ждем… час, другой… Рифката все нет… Вдруг он звонит - не придет, за ним зашла жена.
- А мне что делать? - растерянно спрашиваю я.
- Один разберешься! - с явным намеком отрезал тот.
Но мы же не сидели "в сухую" и не раз пригубили. Услыхав новость, девчонки нисколько не огорчились.
- Нам и втроем хорошо будет! - многозначительно заметила брюнетка.
Она не обманула: ночь была действительно восхитительной. Это сейчас, когда видеоэротику и порно можно приобрести буквально на каждом шагу, нет никаких тайн в интимной жизни, а в то время для меня это было самым настоящим шоком, хотя, честно признаюсь, - не неприятным…
С фильмом "Экипаж" у меня связано еще одно интересное воспоминание. В подготовительный период Митта, уверенный, что у него будут сниматься Олег Даль и Елена Проклова, и не думал о других актерах, случилось неожиданное: Даль ушел в депрессию, а Проклова была очень занята на другой картине. Нужна была срочная замена. Замену Далю нашли - великолепно, на мой взгляд, сыграл Леонид Филатов. С ним мы сдружились и поддерживаем теплые отношения до сих пор. А с героиней возникли сложности. Вскоре к поискам подключили даже меня, режиссера комбинированных съемок. Кого мы только не предлагали - никто не устраивал Митту, и всякий раз он, расставшись с очередной кандидатурой, говорил:
- Поищем еще…
Однажды я побывал на спектакле первого курса ГИТИСа и обратил внимание на очень талантливую, на мой взгляд, студентку актерского факультета - Елену Цыплакову. Показал ее Митте. На этот раз он долго думал:
- Оставим пока в резерве… и поищем еще… - сказал он наконец.
Кто-то посоветовал ему обратить внимание на Александру Иванес из Училища имени Щукина. Посмотрел. Понравилась. Попросил Криштула взять у руководства училища ее характеристику, так как по сценарию она должна сниматься в Париже. И вдруг получаем отрицательную характеристику, более того, оказывается, ей вообще грозит исключение. И снова Криштул просит меня: спасай картину! Я встречаюсь с "тройкой" училища: ректором, с комсомольским секретарем и с председателем профкома, но с каждым в отдельности, и подключаю все свое красноречие. Мне удалось добиться изменения некоторых формулировок в характеристике, а вместо приказа об исключении - приказа о переводе.