Работать начали действительно со следующего дня, а к съемкам приступили недели через две-три. Поначалу меня приняли настороженно: нигде не любят людей со стороны, но постепенно атмосфера разрядилась, и вскоре мы стали, совсем по-семейному, отмечать не только официальные праздники, но и дни рождения.
На всю жизнь сохранились у меня теплые воспоминания от общения с Эльдаром Рязановым. Мне очень повезло: именно в самый разгар наших съемок Эльдар Александрович снимал одну из лучших своих картин - "О бедном гусаре…". И конечно же, мы запечатлели не только выразительный монолог Рязанова о композиторе-соратнике, кстати, его фраза, обращенная к Петрову, и стала названием фильма: "Нужна хорошая мелодия…" - но и работу Рязанова на съемочной площадке.
На "Мосфильме" сняли Никиту Михалкова, сказавшего о юбиляре страстно и очень темпераментно, потом сняли Георгия Данелия, который говорил очень интеллигентно, с сильным акцентом и как бы стеснительно. Я несколько волновался: что получится? Но потом, глядя на экран, понял, что волновался напрасно: получилось очень трогательно.
В дни написания данных воспоминаний я встретился с этими тремя выдающимися режиссерами России, сфотографировался на память, от Никиты получил в подарок книгу, которая так и называется - "Никита". Со скромным автографом:
"Виктору Доценко на добрую память и с наилучшими пожеланиями!
Ваш Н. Михалков. 12.03.99".
Очень запомнилось общение с весьма темпераментным Юрием Темиркановым, дирижером Мариинки (он подарил мне программу балета "Пушкин" с весьма оригинальным автографом - вплетя свою роспись в забавный шарж на самого себя). Благодаря собранности, уверенности, а главное, таланту Ю. Темирканова, мы без особых проблем сняли сцены из балета "Пушкин".
Запомнилась мне встреча на фильме и с очень стеснительным, но, очевидно, талантливым дирижером Свердловского музыкального театра Евгением Колобовым. А какой потрясающей мощи опера "Петр Первый"! У меня просто дух захватывало во время исполнения арии Петра…
Грандиозные съемки балета "Сотворение мира" были в Кремлевском Дворце съездов! В то время это здание считалось режимным, а тут какие-то "киношники" со своей бесконечной аппаратурой! Но имя Петрова и моя настырность сыграли роль: позволили, правда, только на один день! И мы уложились!..
Вскоре съемки были закончены, причем на два съемочных дня раньше, и, несмотря на то, что на фильм, как вы помните, были повешены девяносто тысяч рублей, мне удалось не только войти в смету, но еще и сэкономить.
Но на просмотре первого монтажа руководству объединения музыкальных фильмов одна сцена не понравилась. Ее рекомендовали убрать, но я упорствовал
- нарушалась пластика фильма. После изнурительной борьбы, в ходе которой мои недоброжелатели сумели-таки перетянуть Андрея Павловича на свою сторону, меня не только отстранили от монтажа фильма, но и, как сообщили коллеги из съемочной группы, убрали из титров мою фамилию.
На перемонтирование фильма пригласили другого режиссера. Не назову его фамилию: так уж сложилось в моей жизни, что именно этот человек еще раз встретился на моем творческом пути и почти в аналогичной ситуации, но об этом позже…
Узнав о таком вероломстве со стороны некоторых чиновников, я пошел к Г. А. Грошеву, но тот отсутствовал, и тогда я собрался в суд. К счастью, до суда дело не дошло: вернувшийся Герман Грошев восстановил справедливость, и моя фамилия заняла должное место в титрах, хотя и не в таких, какие были задуманы мною. Я придумал игровые титры, органично вписывавшиеся в структуру фильма, а были сделаны обычные, серенькие…
Фильм был за одну неделю трижды показан по первому каналу ЦТ (что было уникально для музыкальных фильмов), пресса была более чем положительной, а по прошествии многих лет, когда я был в "местах не столь отдаленных", я узнал, что фильм "Нужна хорошая мелодия" на одном из престижных зарубежных фестивалей в номинации "телевизионные музыкальные фильмы" вошел в тройку призеров. Но увидеть этот приз мне так и не довелось…
Восьмидесятый год памятен еще тем, что я узнал одну удивительную историю из прошлого нашей державы. Восемнадцатый год. Люди в больших городах вымирают от голода. Хуже всего приходится детям. Совнарком принимает мудрое решение: отправить особо нуждающихся детей Петрограда и Москвы в хлебные районы России. Более двух тысяч детей было отправлено. Но началась Гражданская война, и восемьсот детей оказались за линией фронта. Красные стали наступать, а бедных детей увозили все дальше и дальше, пока они не оказались во Владивостоке.
Несчастные родители зазвонили во все колокола, и наконец подключился Международный Красный Крест, особенно его Американское отделение. Они зафрахтовали японский сухогруз "Йомей-мару", посадили на него детей и отправили вокруг света. Через два года дети, обогнув земной шар, вернулись домой через Балтийское море. Эта потрясающая история настолько захватила меня, что я стал разыскивать тех, кто участвовал в этом путешествии и был еще жив. Начал даже писать повесть, но… на каком-то этапе ощутил явный холод со стороны властей. Мне сказали прямо: нам не нравится, что в спасении наших детей участвовали американцы.
В тот момент я не предполагал, что белая полоса моих удач закончилась: наступала черная…
Приближался срок запуска моего дебюта, и я стал надоедать А. Мамилову, навещая его. Тот, нисколько не смущаясь, все вносил и вносил различные поправки в режиссер-ский сценарий, сдвигая запуск с одного числа на другое. За это время я уговорил Бориса Андреева сняться в главной роли - в роли отца семьи. Андреев был и остается до сих пор одним из самых любимых моих актеров.
В какой-то момент я почувствовал, что мне просто морочат голову, и я вызвал Мамилова на откровенный разговор. Я припер его к стенке и получил признание:
- Виктор, ничего не могу сделать: тебя больше нет в плане "Дебюта"!
На все мои "почему" Абдурахмет Ахметович молчал, как Зоя Космодемьянская. Только через несколько лет я узнал правду. Я стоял первым в плане "Дебюта", но, увы, подошло время дебюта сына Филиппа Тимофеевича Ермаша - Андрея. Кем пожертвовали? Вы правильно догадались: Виктором Доценко! Кто он такой? Кто за ним стоит? Да никто!.. Меня спокойно вычеркнули из плана. Более того, спустя несколько лет, находясь в "местах не столь отдаленных", я слышу от вновь прибывшего на зону зека пересказ фильма, который почти во всех деталях совпадал с моими задумками и режиссерскими разработками сценария… Попросту говоря, меня не только вычеркнули из плана "Дебюта", но и украли мои замыслы. Хотел я подать на них в суд, но потом решил не мараться: Бог сам накажет, а я в силах написать и еще лучше. Так, единым движением пера мою жизнь исковеркали на долгие годы…
Об этом в следующей главе…
Глава 5. ЖИЗНЬ В ПОЛОСКУ
"Жизнь в полоску" - удел каждого человека, и по большому счету это даже неплохо для закалки воли. Конечно, если эти полоски чередуются более-менее равномерно. Но когда черная полоса длится так долго, что человек забывает о прошлых светлых днях, это - страшно. Не всякий выдержит такие испытания. Это как в сопромате: любой материал имеет свою экстремальную точку сопротивляемости, переходя которую материал разрушается. И чем выше экстремальная точка, тем больше сопротивляемость.
Я недаром привел это сравнение: оно точно подходит и для человека. Чем сильнее человек, чем сильнее его дух и воля, тем труднее его согнуть, сломать, подчинить…
Жизнь не баловала меня излишней шириной белых полос, но и черные, несмотря на их количество, слава Богу, не были чрезмерно долгими. Но это справедливо только до того дня, когда, отказав в праве на дебют, мне перекрыли "творческий кислород". Столько сил потратить на трудное восхождение по крутому склону, а когда до вершины лишь несколько дюймов, неожиданно вновь оказаться у подножия, откуда начинал восхождение. Было бы не столь обидно, чувствуя за собой хоть какую-то вину, но тебя просто скинули вниз, словно балласт. Тут и сломаться недолго.
Трудно сказать, что было бы со мною, если бы… к счастью или несчастью, история не имеет сослагательного наклонения. Но здесь не нужно и к гадалке ходить, чтобы предположить, что я либо спился, либо окунулся в мир криминала, если бы… Если бы я не столкнулся с еще большим горем: смертью!
Смертью своих друзей, а точнее - их гибелью! В то время советские люди были настолько одурманены пропагандой, что они, и я в том числе, ничего толком не знали о событиях в Афганистане. А если и долетала какая-то информация, то здорово искаженная: искренне верилось, что наши бравые парни исполняют в Афганистане интернациональный долг. А там уже шла жестокая, бескомпромиссная, кровавая война! И на ней гибли наши отцы, братья, сыновья…
Не подозревая, что в высших кругах нашей страны планируется захват дворца Амина, что станет началом изнурительной и позорной войны, растянувшейся на долгих десять кровавых лет, мы с Татьяной, матерью моего второго сына, отправились в свадебное путешествие в Дом творчества в Пицунду.
Стояла солнечная погода. Какие отличные эвкалиптовые веники я там заготовил! Именно в ту поездку, помните, мне посчастливилось познакомиться с поэтом Вадимом Сикорским. Именно в ту поездку я сразился с Ноной Гаприндашвили и продержался около часа… правда, играя с ней в русский бильярд.
Именно в ту поездку я познакомился с гением танца: великим Махмудом Эсамбаевым, причем при не совсем обычных обстоятельствах…
Администрация Дома творчества устроила отдыхающим осенний бал. Среди всевозможных развлечений был и конкурс на лучшую танцевальную пару. Моя молодая супруга была беременна и танцевать могла только медленные танцы и потому, зная мою любовь к танцам и соревнованиям, предложила выбрать себе партнершу. Еще на предыдущих вечерах я обратил внимание на одну девушку с потрясающей пластикой: кажется, ее звали Маргарита. Я предложил ей поучаствовать в конкурсе, и она согласилась. Мне прикрепили к спине номер, и мы подошли к остальным парам.
Первым танцем был мой любимый вальс. После него из шестнадцати пар осталось восемь. Мы с Маргаритой перешли в следующий тур. Вторым танцем был фокстрот. С ним мы справились не без успеха, заслужив внимание публики, когда выкидывали некие уникальные па. Так мы попали в полуфинал из четырех пар. И вдруг среди наших соперников вижу Махмуда Эсамбаева. Господи, сам Эсамбаев! С каким восторгом я смотрел его выступления по телевидению, но никогда не видел его живого. Мне захотелось танцевать так, чтобы не провалиться от стыда перед своим кумиром.
В полуфинале, услышав название танца, я немного заволновался: рок-н-ролл! Это сложный танец, в котором нужно четкое взаимодействие партнеров, особое ощущение друг друга - как говорится, полная гармония. Иначе, исполняя какую-нибудь сложную поддержку, можно уронить партнершу и нанести ей травму. Сложность была в том, что мы с Маргаритой ни разу не репетировали. Утешало, что и остальные пары, судя по предыдущим танцам, исключая, конечно, Эсамбаева, тоже вряд ли репетировали. Короче говоря, мы с Маргаритой взглянули друг другу в глаза и решили рискнуть.
- Рита, доверьтесь мне, постарайтесь слушаться моих рук и используйте гибкость своего тела, - прошептал я ей на ухо.
- Не беспокойтесь, Виктор, все будет нормально! - улыбнулась она в ответ.
Заиграла музыка: четыре пары устремились вперед в таком темпе, словно от этого танца зависело их будущее. Поначалу мы с Маргаритой почти не рисковали, словно прислушиваясь друг к другу, и самой сложной поддержкой была: она держит меня за шею, я ее за талию, и ее ноги в воздухе сначала слева от меня, потом - справа, и, наконец, немного эротики: партнерша, раздвинув ноги, идет на партнера, прогибается в спине, и затем он поднимает ее в воздух и ставит на ноги.
Очень эффектно эта тройная поддержка смотрелась в связке с другой поддержкой. Однако мы сначала ее не рискнули делать, но через несколько па все-таки решились. Если с этой поддержки начинать, то она не очень сложна, но заканчивать ею, когда уже пришла усталость… Партнеры стоят друг к другу спиной, поднимают руки вверх, берутся ладонями, партнер наклоняется вперед, а она, прокатываясь по его спине, взлетает ногами вверх и опускается перед ним, он снова берется за талию, поднимает партнершу высоко вверх, затем резко опускает ее вниз, пронося между своих широко расставленных ног, в это время партнерша отпускает шею партнера, а его руки с талии соскальзывают к ее подмышкам, после чего он переступает через нее и элегантно ставит на ноги…
Маргарита так легко слушалась моих рук, что я совершенно забыл о своих опасениях, и мы до конца отдались танцу. Мы даже не слышали подбадривающих аплодисментов, не видели, что именно возле нас собралось больше всего зрителей, - мы просто танцевали… Когда музыка закончилась, именно нам аплодировали зрители, аплодировали даже наши соперники. После небольшой паузы объявили, что в финал вышли мы с Маргаритой и Эсамбаев с партнершей.
После недолгого отдыха объявили, что танец финала - медленное танго. Честно говоря, у меня и в мыслях не было, что мы переиграем, точнее сказать, перетанцуем самого Эсамбаева. Однако не зря говорят, что аппетит приходит во время еды. Отлично станцевав рок-н-ролл, я подумал: чем черт не шутит? И вдруг слышу, что танцевать придется танго. Я люблю танго и был уверен, что мы с Маргаритой прекрасно станцуем, но… Пытаться перетанцевать самого Эсамбаева в вальсе или танго может рискнуть либо сумасшедший, либо отчаянный. И мы махнули рукой: будь что будет!
Я с огромной радостью услышал, что зазвучали аккорды одного из самых любимых моих танго: Аргентинского, весьма популярного в годы моей юности. Забыв, что мы танцуем в финале, забыв, что на нас смотрят десятки глаз членов жюри и зрителей, мы слились с Маргаритой в едином порыве и ничего, кроме музыки, не слышали и, кроме друг друга, не видели.
Наконец музыка умолкла, и грянула бурная овация. Как жалко, что тогда не было видеокамер! Не думаю, что мы танцевали лучше, чем пара Эсамбаева, скорее всего, как бы ему в пику, первое место присудили нам. Тем не менее Махмуд Эсамбаев подошел к нам и искренне поздравил с победой. А когда пожимал мне руку, я поднял его руку, отдавая дань первенства мастеру…
Незабываемое время света, теплоты и праздника! Мне и в голову не могло прийти, что мой праздник закончился…
Начиная рассказ о дальнейших страшных событиях, я предупреждаю, что я НАМЕРЕННО не буду называть имена погибших на моих глазах воинов, как и имена тех, чью гибель сам негласно расследовал. Тому две причины: во-первых, боюсь случайно напутать - вы понимаете, записывать что-либо ТАМ, за Речкой, было нельзя, а память о страшных моментах может подвести, во-вторых, и это самое главное, чтобы не бередить старые раны матерей, отцов и родственников. Имена же своих друзей я не забуду до самой смерти, и в любой компании, поднимая третий тост, я выпиваю молча, не чокаясь, думая об ушедших друзьях и обо всех погибших в Афгане…
Узнав о гибели друзей, я попросил Михаила Петровича Еремина, моего тестя, представить меня крупному военачальнику. Не раскрывая истиной причины просьбы, сказал, что собираю материал для сценария. (Эта святая ложь, как я тогда думал, впоследствии оказалась правдой, и я действительно написал сценарий, а потом и книгу, где говорилось об Афгане.) Вскоре Михаил Петрович дал мне телефон и заметил, что уже созвонился со своим знакомым и тот обещал всяческое содействие. С Генералом мы встретились на следующий день. Чтобы не подставлять Михаила Петровича, я достаточно много уделил внимания историческим событиям, в которых пришлось участвовать и моему собеседнику. Постепенно подвел разговор к современности, а потом как бы в качестве совета спросил и об Афганистане. Нужно отдать должное Генералу: он не стал юлить, ссылаться на незнание. Генерал откровенно говорил о многих вещах, а если не мог, то так прямо и заявлял: об этом рассказывать не имею права. Наконец я спросил: может ли он помочь мне встретить и проводить в последний путь моих друзей? К тому времени я уже знал, что их вот-вот должны перевезти в Термез.
Я очень боялся, что он откажет, но неожиданно Генерал сказал:
- Это святое дело, мой мальчик!..
На следующий день, получив соответствующие документы, я оказался в Термезе. Генерал не только снабдил меня документами, но и лично позвонил своему приятелю, полковнику спецотдела, который и встречал меня у трапа самолета. Через несколько часов он отвел меня в морг военного госпиталя, где меня, благодаря только этому полковнику, пропустили к моим погибшим друзьям. Несмотря на мои слезные просьбы, мне не позволили в последний раз взглянуть на погибших: "не положено" и "нельзя" - единственные два ответа, которые я слышал. Все попытки узнать "почему?" наталкивались на стену враждебного молчания.
Сделав вид, что смирился, я пригласил этого Полковника на "рюмку чая", и после обильных возлияний мне все-таки удалось услышать правду.
- Нравишься ты мне, парень! Иди ко мне служить! - с трудом ворочая языком, говорил Полковник.
- Обязательно! - с задором отвечал я, потом, воспользовавшись небольшой паузой, спросил: - И все-таки, почему мне не дали попрощаться, хотя бы с одним из друзей?
- Не понимаешь, да? - удивленно спросил мой собеседник и пьяно икнул, потом наклонился ко мне и прошептал, - Да их просто нет в гробах!
- Как? - изумленный, воскликнул я. - А что же там?
- Тс-с! - Он прижал палец к губам. - Не могу… - Казалось, он даже чуть-чуть протрезвел.
- Не можешь - значит, не можешь! - согласился я. - Давай выпьем!
- Наливай! - кивнул Полковник.
Доведя его до "полной кондиции", я снова вернулся к "теме":
- А мне кажется, Вадик, - так он попросил называть его, - что ты просто не знаешь, что в этих гробах. - Я от-кровенно попытался задеть его самолюбие, что сыграло.
- Я не знаю? - обидчиво воскликнул он и поманил к себе пальцем, потом приблизился к моему уху и прошептал: - Я думал, ты догадался… контрабанда там… Только - никому! - Он снова приставил палец к губам.
- Даю слово!
Слово свое я сдержал: никому не рассказал о случайном признании Полковника до тех пор, пока об этом не заговорили другие.
Истина так шокировала меня, что я долгое время ходил словно в воду опущенный. Кто смел так подло предать защитников Родины, жертвовавших здоровьем, жизнью! От бессилия хотелось выть. Я находился на грани нервного срыва. Постепенно пришло осознание того, что своим друзьям я уже ничем не смогу помочь. Но я должен что-то сделать. Но что? Неожиданно пришло решение: я должен что-нибудь сделать в память о них. Конечно, очень хотелось снять фильм, но… где взять столько денег? Что ж, коль нет возможности снять фильм, то напишу в их честь книгу!