Однако, когда мне позвонили, предложив роль в новом фильме, я приняла твердое решение не пить целую неделю, прежде чем появлюсь на студии. Чтобы войти в форму, я разработала целую систему подолгу лежала в горячей ванне, подолгу гуляла.
Первые два дня дались мне неимоверно тяжко. Безумно хотелось выпить, а Коля нисколько не старался облегчить мне задачу.
- Хочется выпить - пей. Жизнь слишком коротка, и в ней не так уж много удовольствий. Если это тебе в радость - пей.
Но я отказывалась.
Почувствовав себя физически чуть-чуть крепче, я с гордостью сказала мамуле:
- Видишь? Я же обещала бросить пить. Теперь тебе уже не назвать меня пьяницей.
Она обняла и расцеловала меня.
- Надеюсь, у меня больше никогда не будет для этого повода.
Но все оказалось гораздо сложнее. Теперь я волей-неволей смотрела на пьяного Колю трезвыми глазами. Казалось, человек, уверявший меня в своей любви, должен быть счастлив, увидев мои незамутненные глаза. Не тут-то было. Алкоголику Коле была ненавистна сама мысль, что я справляюсь с тем, с чем он не мог да и не хотел справляться. Мне кажется, это испугало его. Это был знак, что он теряет меня. Чувство собственника заговорило в нем во весь голос.
- Ты куда? - спросил он однажды утром, увидев, что я надеваю пальто.
- Погулять. Ты же знаешь.
- Никуда ты не пойдешь, - и он преградил мне дорогу к двери.
- Коля, не глупи. Мне надо вернуть форму, на следующей неделе начинаются съемки.
Он рассмеялся.
- Если тебе не нужно по роли делать долгих пеших переходов, зачем тебе крепкие ноги?
Я попыталась отпихнуть его от двери.
- Пропусти меня!
Он толкнул меня так сильно, что я отлетела к столу и упала спиной на него.
- Ты и впрямь надумала погулять, Вика? Или тебя поджидает на улице какой-нибудь тип?
- Мне противны твои грязные подозрения!
Он пожал плечами.
- Так или иначе, ты никуда не пойдешь. Я не желаю, чтоб ты уходила.
Мы стояли лицом друг к другу. В руке он держал стакан. Я знала: когда стакан опустеет, Коле придется наполнить его снова.
Я сняла пальто и как бы ненароком положила его на стул возле двери. Потом села и, не обращая на него никакого внимания, сделала вид, что читаю журнал.
Не прошло и двадцати минут, как потребность в выпивке взяла свое.
- Послушай, налей-ка мне еще водки.
Я посмотрела на него.
- Я тебе не служанка. Хочешь выпить - налей сам. А ко мне не лезь.
Он что-то промычал. Я ждала. Наконец он отошел от двери. Когда он был на середине комнаты, я схватила пальто и выбежала из квартиры. Меня переполняла гордость: надо же, перехитрила Колю! Еще одно доказательство моей глупости: я даже не удосужилась подумать, что меня ждет по возвращении домой.
Как только я вошла в дверь, он обхватил меня так сильно, что я закричала от боли.
- Мне больно, Коля!
Он улыбнулся.
- Вот и хорошо. Теперь будешь слушаться.
Позднее я попыталась поговорить с ним.
- Почему ты так обращаешься со мной? Говоришь, что любишь, а ведешь себя просто ужасно. Ты знаешь, что в понедельник у меня начинаются съемки. И знаешь, какая это тяжелая работа. Мне надо хорошо выглядеть, хорошо себя чувствовать. Неужели ты не поможешь мне?
Он взял меня рукой за подбородок и приподнял его.
- Твое место рядом со мной, где бы я ни был Вот и все.
- Я же актриса, Коля.
Откинув голову назад, он расхохотался.
- "Я же актриса, Коля!" Ты так произнесла эти слова, как будто в них заключается какой-то смысл. Что такое актриса? Лицо и тело, которые меняют выражение и положение по указке других людей, произнося слова, которые придумывают и пишут тоже другие. Актриса - это заводная игрушка, которая исполняет чужие предписания, не более того.
- Возможно, ты прав, - сказала я, решив, что лучше согласиться, чем выслушивать одну из его бесконечных тирад.
Я снялась в фильме и весь съемочный период не притрагивалась к рюмке. Но сыграла я в нем не лучшим образом. Слишком часто, едва мне удавалось войти в роль, мое внимание отвлекал Коля, оказывавшийся где-то неподалеку, насмешливо, с видом собственника, поглядывавший на меня.
Когда съемки закончились и у меня не осталось поводов уходить куда-то из дому и от Коли, я снова начала пить.
На многие месяцы я погрузилась в пучину алкогольного безумия. В редкие минуты просветления я начинала понимать, что жизнь больше не подчиняется мне. Но взять над ней контроль пыталась лишь в тех случаях, когда мне предлагали роль. Стоило же мне вернуться обратно, в свой мир, - я чувствовала, что со мной все в порядке. Пока длился запой, Коля казался где-то далеко-далеко, а я оставалась одна в своем тихом, спокойном мирке в эпицентре бури. Я слышала его, но он был бессилен причинить мне зло. И хотя я видела огорченное лицо мамули, мне было просто невдомек, что, собственно, так ее беспокоит.
ИРИНА КЕРК
Когда Ирина и Зоя стали подниматься по ступенькам крыльца, мужчина подозрительно уставился на них.
- Это еще кто? - спросил он.
Зоя внутренне напряглась.
- Это наша приятельница, Ирина Керк. - Она повернулась к Ирине и с нескрываемым презрением прибавила: - А это Коля, о котором я тебе говорила.
Он расхохотался и в знак приветствия поднял стакан.
- Не сомневаюсь, она успела много порассказать вам обо мне. Представляю, что она наговорила.
Ирине он сразу не понравился. Его грубость вызвала у нее омерзение.
Отхлебнув из стакана, Коля снова углубился в чтение рукописи, лежавшей у него на коленях.
- Где Вика? - спросила Зоя.
Он показал в глубь дома.
- Наверху. - И, поглядев на Ирину, прибавил: - А эта останется?
Зоя повернулась к нему.
- Эта дама - профессор. Я бы попросила вас быть повежливее.
Коля с усилием поднялся на ноги и сказал, ухмыляясь:
- Вот как, профессор. Наконец-то в доме появилась хоть одна умная женщина.
- Вы правы, - ответила Зоя. - Викторию никак не назовешь умной. Была бы она умна, давным-давно бы вышвырнула вас из дому. Пойдем, Ирочка.
Они вошли в дом, и Ирина поднялась вслед за Зоей по узкой деревянной лестнице. Зоя отворила первую дверь справа. В комнате на смятой постели спала Виктория. Подойдя к ней, Зоя потрясла ее за плечо.
- Вика, проснись. Посмотри, кто к нам пришел.
На мгновение глаза Виктории приоткрылись.
Ирина сразу отметила, до чего она хороша. Но глаза тут же снова закрылись, и она отвернулась к стене. Зоя снова потрясла дочь.
- Вика, проснись же. Ты только посмотри, кто у нас.
Она заставила ее сесть и спустить с кровати ноги. Виктория посмотрела бессмысленным взглядом на Ирину и покачала головой.
- Понятия не имею, кто это.
Зоя выглядела удрученно.
- Зойка, - вмешалась Ирина, - как она может помнить меня? Она же была тогда совсем ребенком. Виктория, я - Ирина Керк, и я...
Глаза Виктории прояснились, затем расширились от страха. Зажав руками уши, она закричала:
- Не хочу слышать! Не буду слушать! Не буду!
Ирину охватил ужас.
- О чем ты говоришь?
Виктория неистово замотала головой.
- Я знаю! Я знаю! Зинаида все рассказала мамуле! Не хочу больше ничего слышать!
Имя Зинаиды потрясло Ирину даже больше, чем странное поведение Виктории. Ирина полагала, что Зинаида давно ушла из жизни Зои и Виктории. Ведь в шестьдесят втором году, когда она пыталась разыскать ее в гостинице, дежурные по этажу сказали ей, что Зинаида исчезла.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Коля. Бросив взгляд на бьющуюся в истерике женщину, он крикнул ей:
- Ну, теперь ты довольна? Ты ведь все мечтала о папочке, да? Эдакая миленькая славненькая мечта! А она взяла и рассыпалась в прах прямо у тебя под носом!
- Заткнитесь! - крикнула Ирина, возмущенная его обращением с Викторией.
У Коли глаза полезли на лоб. Очевидно, он не привык, чтобы с ним так разговаривали женщины. Он что-то пробормотал.
- Я же сказала - замолчите! - повторила Ирина и, повернувшись к нему спиной, вышла из комнаты, пытаясь справиться с охватившим ее гневом.
Зоя последовала за нею вниз. Немного успокоившись, Ирина спросила:
- О чем говорила Виктория?
- Она все знает. И то, что ты рассказала в гостинице Зинаиде в шестьдесят втором году.
- Но я не виделась с Зиной. Я действительно приходила в гостиницу в шестьдесят втором, но дежурные сказали мне, что ее уволили.
Теперь окончательно сбитой с толку оказалась Зоя.
- Но Зину никогда не увольняли. Она сказала мне, что виделась с тобой в гостинице. Позвонила мне, сказала, что у нее есть для меня новости, и попросила прийти к ней домой. Я сразу поняла, о чем она. По ее словам, ты передала ей, что нашла Джексона Тэйта. Он будто бы приехал к тебе в огромном черном лимузине, и ты отдала ему фотографию Виктории. А он поглядел на нее, порвал на мелкие клочки и бросил на пол. Он будто бы сказал тебе: "Это еще не доказательство, и до тех пор, пока кто-нибудь не представит мне убедительных доказательств, я не собираюсь ее признавать". Сел в свой лимузин и укатил обратно.
- Это ложь, - сказала Ирина. - От первого до последнего слова. Я разговаривала с Джексоном Тэйтом по телефону. Я переписывалась с ним, но он никогда не был у меня дома. Мы никогда не встречались. Давай возьмем с собой Викторию, вернемся прямо сейчас в Москву и встретимся с Зинаидой. Я хочу посмотреть ей в глаза!
Зоя покачала головой.
- Зина умерла год назад. Когда она умирала, мы с Викой были в больнице у ее постели.
- Но повторяю тебе, это ложь. Наверное, КГБ добрался до нее, это они вынудили ее солгать. Похоже, что так. Огромный черный лимузин! По их представлению, все американцы, которых они пытаются оклеветать, ездят в огромных черных лимузинах.
Зоя взяла ее за руку.
- Ради Бога, у меня нет обиды на Зинаиду. Может, ее и правда заставили солгать. Пожалуйста, прошу тебя, поднимись наверх и расскажи обо всем Вике.
Ирина снова поднялась наверх. Виктория по-прежнему лежала в кровати, повернувшись лицом к стене. Ирина присела на краешек кровати.
- Вика, это я, Ирина Керк. Хочешь послушать, что я расскажу?
Виктория мотнула головой.
- Нет. У меня нет отца. И я не хочу о нем ничего слышать.
- Зинаида все солгала. Может, ты поверишь мне, Вика?
- Нет. Я никому не верю.
Ирина погладила Викторию по плечу.
- Как мне заставить тебя поверить мне? Ты знаешь, я ведь писательница, и, когда твоя мама в пятьдесят девятом году рассказала мне историю их отношений с Джексоном Тэйтом, я тоже осталась одна с тремя детьми на руках. Я бы могла написать книгу о твоей маме и получить за нее кучу денег. Но у меня и в мыслях этого не было. Потому что я поклялась себе не писать об этом до твоей встречи с отцом.
Виктория повернулась к ней лицом. Оно было залито слезами.
- Расскажите мне о нем.
Когда Ирина закончила рассказ, Виктория потянулась к ней и поцеловала в щеку.
- Спасибо, Ирочка, и простите меня. Я верю вам.
Поколебавшись секунду, она спросила:
- Значит, он не рвал моей фотографии? И никогда не говорил, что не верит, будто я его дочь?
- Нет. С той минуты, как он услышал твое имя, он знал, что ты его дочь.
Впервые за все время Виктория улыбнулась. Но тут же лицо ее снова омрачилось.
- Тогда почему он ни разу не приехал повидаться со мной? Почему никогда не написал?
Те же вопросы задавала себе и Ирина, и у нее не было ответа на них. Но она понимала, что Виктории надо что-то ответить.
- На это есть немало причин, Виктория. Ты ведь знаешь, он уже пожилой человек. Может, он болен, а может, уже и умер.
Виктория неистово замотала головой, и из глаз ее снова полились слезы.
- Нет, не говорите так! Он должен жить!
Ирина взяла ее за руку, пытаясь успокоить.
- Могут быть и другие причины. Ты ведь знаешь, что его однажды выслали из Советского Союза. Таких вещей не забывают. Весьма вероятно, что ему не дали визы...
Но Виктория не слушала.
- Я знаю, он не умер. Я чувствую это. Я хочу увидеть его, хотя бы на одну минутку. Вы не понимаете, никто не понимает...
- Я понимаю, Виктория.
- Нет! Никому не понять, каково это - прожить всю жизнь незаконнорожденной. Когда тебе все об этом напоминает. Какую бы анкету я ни заполняла, я всегда делала прочерк в графе об отце. Я не могу указать "отца нет" или "отец неизвестен". Это все равно что сказать "я не знаю его, он не существует". - Она схватила Ирину за руки. - Вы должны найти его для меня, Ирина. Он мне так нужен!
- Я попытаюсь еще раз. Но ты должна быть готова к тому, что его уже нет.
- Тогда отыщите его могилу и пришлите мне фотографию. Хоть что-то должно у меня от него остаться.
- Хорошо. Я попытаюсь.
Виктория снова ее поцеловала. Ирина встала и,
посмотрев на нее сверху, сказала:
- На это может уйти много времени.
- Знаю.
- Но когда я найду его, ты будешь здесь, Виктория. - Ирина произнесла эти слова очень медленно, чтобы до лежащей на кровати женщины дошел их смысл.
Виктория вспыхнула.
- Что вы имеете в виду, Ирочка?
- А то, что, если вы с отцом сможете встретиться, неужели ты хочешь, чтобы он увидел тебя такой, какая ты сейчас? Если мне удастся найти его живым, будешь ли жива ты?
Виктория улыбнулась.
- Я буду жива. Считайте, что с этой минуты я бросила пить.
Ирина посмотрела на нее. Что это - правда или театральный жест актрисы, попавшей в драматическую ситуацию?
Виктория кивнула.
- Вот увидите, Ирочка. Теперь у меня есть ради чего жить.
ВИКТОРИЯ
К тому времени, как мы возвратились в Москву, я полностью прекратила пить и увидела Колю совсем другими глазами. Передо мной предстал какой-то монстр, который никого не любил, кроме себя. Он ничего не ценил, только свой собственный талант. Любовь ко мне, о которой он мне прожужжал все уши, была сродни его любви к зубной щетке или пиджаку. Это были его вещи, его собственность. Точно так же он относился и ко мне.
Он возненавидел меня, поскольку я смогла сделать то, на что сам он был неспособен, и стал мучить своими нескончаемыми рассуждениями.
- Думаешь, Бог скажет: "Ах, как замечательно, что она смогла бросить пить"? Думаешь, Бог скажет: "Что ж, придется вознаградить ее за то, что она больше не пьет, а потому я повелю сохранить жизнь ее папочке и помогу этой профессорше отыскать его для моей ненаглядной Виктории?"
Наконец-то я поняла, кому вручила свою судьбу.
- Ты чудовище, Коля. Я справилась с этой напастью не для кого-то, а для себя.
- Ха-ха! Что за прекрасные слова! Не иначе как из какого-нибудь твоего фильма? Ты ребенок, Вика, взрослый ребенок, который путает киносюжеты и реальную жизнь. Проснись! Это не кино. Твой отец наверняка уже умер, и от того, бросишь ты пить или нет, ничего не изменится!
Я убежала из дому. Я знала Колю. В запое, как сейчас, он талдычил об одном и том же, пока не напивался до потери сознания.
Я пошла к реке и, присев на берегу, задумалась. Мне трудно было бы смириться с мыслью, что мой отец умер, но я понимала, что, если это произойдет, мне придется смириться. Я не ребенок, как утверждает Коля, и вовсе не живу в мире киногрез. Если Ирина Керк сообщит нам печальное известие, я найду в себе силы пережить его. Я бы не выдержала такой жизни так долго, если бы проводила ее лишь в мечтах и фантазиях.
Моим чувствам к Коле пришел конец. Впервые я поняла, что влюбилась в киносценариста, не разобравшись, что он за человек. Он жил лишь ради того, чтобы пить и писать, губя всех, кто оказывался рядом. Он не бросил пить, даже угодив с сердечным приступом в больницу, куда я, как последняя дура, таскала ему каждый день обед почему-то считая себя виновницей его недуга. Едва выписавшись из больницы, он снова начал пить.
Я понимала, что буду и дальше восхищаться его талантом, но я должна во что бы то ни стало освободиться от него. Остаться с Колей - значит погибнуть вместе с ним. Но как от него освободиться? Сколько раз мы с мамулей выставляли его из дому, а он снова возвращался как ни в чем не бывало. Его эгоизм не допускал и мысли, что кто-то может отвергнуть его. Не хотеть его, если он кого-то хочет? Да это просто не укладывалось у него в голове.
В конце концов мамуля нашла способ избавиться от него. Произошло это как-то вечером, когда Коля, по своему обыкновению, напился и нес очередную нескончаемую околесицу. Трудно было даже понять, о чем он говорит, так заплетался у него язык.
И вдруг я возьми и скажи:
- Если бы кто-нибудь хоть раз увидел его в таком состоянии, мы бы, глядишь, и избавились от него.
Мамуля сразу поняла, к чему я клоню. Ведь стоило мне пожаловаться на Колю кому-нибудь из его друзей - коммунистов или членов Союза писателей, они воспринимали мои слова так, словно это была чистая околесица.
- Да, он немного выпивает, - заявил мне один из них, - но при этом всегда остается человеком.
Мамуля ушла в свою комнату. Я слышала, как она говорит с кем-то по телефону. А вскоре в квартире появились гости - председатель Колиной писательской организации, милиционер, врач, секретарь партийной организации. Когда они пришли, Коля был в ванной.
- Я пригласила вас сюда, товарищи, - вежливо начала мамуля, - чтобы вы воочию увидели человека, столь высоко вами ценимого, человека, которого мы вытащили из грязной лужи, не то он бы в ней захлебнулся.
В ответ раздался возмущенный ропот.
Я сказала:
- Кто-нибудь из вас знает, каким образом он потерял четыре передних зуба? - Я поглядела на врача.
- Не имею чести быть его дантистом, - ответил доктор, - но полагаю, поскользнулся и упал в сугроб.
Я рассмеялась.
- В этой комнате, доктор, никогда не выпадает снег. Просто Коля напился до чертиков и упал, ударившись лицом о спинку вот этого кресла.
В этот момент в комнату вошел сам Коля. И остановился как вкопанный, потом возмущенно взглянул на нас с мамулей и схватился за грудь.
- Что вы еще задумали? Хотите довести меня до очередного сердечного приступа?
- Давайте, - сказала мамуля - Ваш врач уже здесь.
Коля отвернулся.
- Я иду спать. - И направился в мамулину комнату.
Но тут вперед выступил милиционер.
- Здесь вам спать не положено. Вы тут не прописаны.
Коля обернулся и, потеряв равновесие, уперся рукой в стену, чтобы не упасть.
- Какой позор, Коля, - вмешался партийный секретарь. - Вас удостоили наивысшей награды, какую только может получить член партии в нашей стране, а вы опозорили ее.
- Правильно, - сказала мамуля. - Пока этот человек будет продолжать настаивать на проживании в этой квартире, на что не имеет законного права, он будет позорить коммунистическую партию. Мы, две слабые женщины, не можем справиться с ним.
Коля дико озирался по сторонам, но понял, что попал в ловушку, и безропотно ушел вслед за гостями из квартиры.
На следующий день он позвонил и сказал, что возвращается. К счастью, я уезжала из Москвы в Молдавию на съемки, о чем и сообщила ему.
- Я тебе не верю, - сказал Коля.