Кроме того, она достала билеты в цыганский театр "Ромэн". Ему понравится. Они давали "Цыганского барона" Штрауса. Там все понятно, даже на русском, а музыка просто восхитительная. Она улыбнулась самой себе, вспомнив, как на прошлой неделе несчастный Джексон украдкой поглядывал на свои часы все время, пока шла опера "Евгений Онегин". Какие муки он претерпел ради нее! Но даже словом не обмолвился, что терпеть не может оперу. Правда, никогда и не говорил, что любит ее. А двумя днями позже он пригласил ее в Большой театр на "Лебединое озеро". Больше всего ее поразило, что он сумел достать билеты. Для русских это не так-то просто, хотя иностранцам вроде бы легче. Ей показалось, что ему понравился балет, хотя полной уверенности у нее не было. Почудилось ли ей или он на самом деле испытал какую-то неловкость, когда танцовщики появились на сцене в трико?
Но сегодняшний вечер будет целиком посвящен Джеку. От своей приятельницы-американки Элизабет Иган она даже узнала, как приготовить тушеную баранину, хотя рецепт не произвел на нее особого впечатления. Из баранины можно приготовить блюда и повкуснее. Но этот вечер был для него.
Попробовав готовое блюдо, она пришла к выводу, что чего-то в нем не хватает, но чего? Мяса маловато, догадалась она, но тут уж ничего не поделаешь. А может, такое оно и должно быть на вкус? Кто ее знает, эту американскую еду.
Когда мясо попробовал Джек, он рассмеялся.
- Бог мой, где вы научились готовить тушеную баранину по-ирландски?
- По-ирландски? - изумилась Зоя. - А не по-американски?
Джек попытался объяснить ей, что тушеная по-ирландски баранина может считаться американским блюдом, но у него был слишком небольшой запас русских слов, а у нее слишком небольшой запас английских. Ей довольно было и того, что баранина ему понравилась.
Джек никогда не слышал о цыганском театре - этот театр и впрямь не принадлежал к числу самых известных в Москве, - и когда она назвала его - "Ромэн", он подумал, что его ждет представление, герои которого выступают в римских тогах. Он удивился, почему, решив доставить ему удовольствие, она выбрала именно этот театр.
- Мы идем на "Юлия Цезаря"?
Они стояли перед обшарпанным зданием театра, в которое входили не очень многочисленные зрители.
Зоя растерянно спросила:
- Почему "Юлий Цезарь"? Ведь это... - Она сверилась со словарем. - Это же "Цыганский барон" Иоганна Штрауса.
- Тогда почему вы назвали его "Романский"?
- Не "Романский", а "Ромэн". То есть цыганский. - Она покачала головой. - Ох уж эти американцы, - изумленно добавила она.
Пока шел первый акт, на улице начался снегопад. Когда они вышли в антракте из зала, белая пелена уже накрыла тротуары. Большинство зрителей осталось в фойе, а они вышли на улицу, где можно было спокойно поговорить.
- Уже апрель, - заметил Джек. - Когда-нибудь снег здесь перестает идти?
- Скоро будет прекрасно, - ответила Зоя. - Вот увидите.
Им обоим сюжет штраусовской оперетты показался предельно глупым, хотя Зоя искренне оплакивала любовь Софи к Баринкаю. Но музыка понравилась. И когда они уселись в машину, оба громко запели штраусовский вальс, а Зоя еще и прихлопывала над головой руками, словно отбивая ритм на тамбурине. Если не считать двух полукружий на переднем стекле, очищенных "дворниками", они были отгорожены от внешнего мира занавесом густого снега. На город, казалось, опустилось тяжелое белоснежное покрывало. Джек был рад что на улице мало машин, - автомобиль то и дело заносило. Но в качестве дома он его вполне устраивал. Плохо ли?
Зоя напевала вальс из оперетты по-русски.
- О чем в нем речь? - спросил Джек.
Зоя перевела ему довольно примитивно:
- Он цыган, совсем бедный, но очень, очень счастливый.
- Он что, идиот? - засмеялся Джек.
Зоя сделала вид, что обиделась:
- Джексон!
- Ладно. Я постараюсь написать что-нибудь получше.
Зоя всплеснула руками:
- Джексон, вы пишете стихи?
Он пожал плечами:
- Случается. Так, пустяки.
- Джексон... Мой американский Пушкин.
Машина въехала во двор ее дома. Он помог ей выйти и, обняв за талию, закружил под падающим снегом в вальсе, музыка которого их заворожила. Зоя прижала руку к его губам и испуганно посмотрела на дом. Можно ли с уверенностью сказать, что за ними никто не наблюдает?
Поднявшись наверх и войдя в переднюю, он помог ей снять пальто.
- Кофе? - спросила она.
Джек отрицательно покачал головой:
- Наверно, не стоит задерживаться. Уж очень сильный снег. Могу и не добраться до дома.
- И что тогда вы будете делать? - вскользь спросила Зоя. Налив в чайник воды, она зажгла газ.
- Скорее всего, придется провести ночь в машине. Не бросать же ее посреди улицы.
- Ни в коем случае, Джексон. Вы можете замерзнуть.
- Видимо, другого выхода нет.
Она стояла лицом к плите, спиной к нему.
- Наверно, лучше оставить машину до утра там, где она стоит.
Он подошел к ней.
- Не спорю, так действительно будет лучше.
Он положил руки ей на плечи, и, обернувшись,
она оказалась в его объятиях. Их поцелуй был долгим и нежным. Протянув руку, он за ее спиной выключил газ.
Глаза слипались, но он боролся со сном. Никогда в жизни не повторится этот первый, чудесный и бесценный миг, ему не хотелось терять его. Рядом с собой он ощущал тепло ее тела, его рука лежала на ее мягком плече. Зоя. Зоечка. Она пошевелилась, и он вдохнул аромат ее духов. Они были очень русскими и чересчур пряными, но это были ее духи Их аромат останется с ним на всю жизнь. И всегда будет воскрешать в памяти ту ночь, когда они были вместе в мире безмолвия и белизны.
В ушах звучали звуки знакомого вальса. Его исполнял один-единственный музыкант где-то высоко-высоко в царившем над миром мраке. Он почувствовал, что должен пойти туда. Музыка звала его, и он ступил в непроглядную темь, которая по мере того, как он шел, растворялась, светлела, обретала краски. Он заснул.
Зоя осторожно приподнялась, высвободив его руку. Не то еще отлежит ее. Она переложила руку поудобней. На какое-то мгновение дыхание у него пропало, но тут же возобновилось, стало ровным и глубоким. Она вгляделась в его лицо. Во сне у него сделалось наивно-простодушное выражение, какого прежде она никогда не видела. Она протянула руку и кончиками пальцев коснулась его коротко остриженных волос. В них уже кое-где виднелась седина. О мой Джексон, подумала она, как же долго мы жили на этой земле друг без друга! Представить только, нужно было начаться мировой войне, чтобы мы соединились. Иногда даже зло рождает добро. Но война скоро кончится...
Мысли ее смешались. Война скоро кончится. И что тогда? Останемся ли мы после этого вместе? Да, конечно же, да, но как? В какой стране? В его? В моей?
Она заставила себя перестать об этом думать Зоя Федорова, сказала она себе, на эту ночь, только на одну эту ночь перестань быть русской бабой, по натуре своей привыкшей превращать радость любви в горе. Радуйся этой ночи и всем последующим за ней ночам и не заглядывай так далеко вперед. Все будет хорошо. Так или иначе, но все уладится. Мы с Джексоном позаботимся об этом.
Осторожно, чтобы не разбудить его, она снова легла рядом и прижалась к нему, чтобы почувствовать его близость.
- Мой американец, - прошептала она и закрыла глаза.
Ночью снегопад прекратился. Из окна им было видно, что снега навалило не так уж много, с улицы Горького доносился шум машин.
- Наверно, я мог бы добраться до дому, - заметил Джек.
Зоя посмотрела на него.
- Но я очень рад, что не сделал этого, - улыбнулся он.
Зоя ответила печальной улыбкой:
- Не шути со мной, Джексон. Я не очень хорошо понимаю шутки.
Он поцеловал ее в нос и пошел бриться. Она сидела за столом, пила кофе и искоса поглядывала па него.
- Надо будет принести тебе новые лезвия, - сказал он. - Это совсем затупилось.
Как приятно, думала она, когда вместе с тобой завтракает мужчина. Она смотрела, как напрягаются мышцы его руки, когда он водит по щеке бритвой. Славно! Он мурлыкал мотив вальса из "Цыганского барона".
Внезапно Джексон обернулся.
- Послушай-ка, - сказал он и запел низким голосом:
Я твой янки-капитан, Ты российская звезда Буду век любить тебя И расставшись навсегда.
Он подождал, как она отреагирует. Он был уверен, что она расхохочется.
- Ну как?
Ее лицо погрустнело.
- Это ты сам сочинил, Джексон?
Джек кивнул:
- Я же говорил тебе, что не очень силен по части поэзии.
- Очень славно, - сказала она и отвернулась, пытаясь скрыть бежавшие по щекам слезы.
Джек подошел к ней:
- В чем дело? Я-то думал, что рассмешу тебя.
Зоя покачала головой:
- Прости меня, может, я не понимаю.
Он сел рядом. У него на лице еще оставались следы мыльной пены.
- Не понимаешь чего?
- Последних слов. Выходит, ты уезжаешь?
Джек обнял ее.
- Ты же знаешь, я никогда не уеду без тебя, Зоечка.
- Но ты сказал: "Расставшись навсегда".
Джек вытер с ее щек слезы и приподнял подбородок, чтобы заставить ее посмотреть ему в глаза.
- Мне нужна была рифма к слову "звезда", только и всего. Я хотел сказать, что всегда буду любить тебя.
- Придумай другую рифму, Джексон.
Он подумал немного:
- Хорошо, тебе нравится эта больше? "Буду век любить тебя, но с сигарой - никогда".
Она улыбнулась:
- Гораздо больше.
Джек поцеловал ее.
- Глупышка.
Он вернулся в ванную смыть с лица мыльную пену. Умывшись, он снова запел тот же вальс, но уже по-новому.
- Отныне это наша песня, Зоя. Разве не трогательная?
- Мне нравится, - ответила она.
Когда он сел за стол, собираясь пить кофе, Зоя сказала:
- Джексон, скажи мне правду. Что с нами будет?
- Ты о чем?
- Ведь когда кончится война, ты уедешь.
Мгновение поколебавшись, он ответил:
- Начнем с того, что она еще не кончилась.
- Но вот-вот кончится, - сказала Зоя.
Джек взял ее руку, лежавшую на столе:
- Да, с Германией. Но еще остается Япония. Моя страна находится в состоянии войны с Японией. Твоей стране тоже предстоит в нее вступить.
- А потом? Пожалуйста, ответь, Джексон.
Он покачал головой:
- Дорогая, пока не знаю.
Зоя кивнула, глаза ее снова наполнились слезами.
- Ты уедешь. И забудешь меня.
- Нет, я вовсе не то хотел сказать. Я просто хотел сказать, что еще не знаю, как все будет, потому что пока еще не думал об этом. Мы ведь с тобой тоже еще ни о чем не говорили.
- А ты хочешь говорить? Скажи мне правду, Джексон.
Он подошел к ней, заставил встать и обнял.
- Конечно, я буду говорить об этом. Я не хочу терять тебя, Зоя. Больше всего меня беспокоит не то, как нам быть вместе, эту проблему мы как-нибудь решим, а моя любовь к тебе. Я не очень уверен, что любовь - моя стихия. У меня за спиной два неудачных брака, и это путает меня. Я люблю тебя сильнее, чем какую-либо другую женщину в своей жизни, и я не хочу причинить тебе боль.
Зоя прижалась головой к его груди.
- Ты не можешь причинить мне боль. Только если покинешь меня.
Он поцеловал ее в макушку.
- Я не покину тебя.
Они простояли не шелохнувшись несколько минут. Потом он высвободился из ее рук.
- Разве только чтобы пойти на работу.
Она смотрела, как он надевает китель и пальто.
- Ты вернешься вечером?
- Да, но только после ужина. Придется появиться в посольстве и принять участие в какой-то формальной церемонии. Я приду между семью и девятью и буду в форме, поэтому мы никуда не пойдем, останемся дома.
Зоя проводила его до двери:
- Ужин приготовить?
Он поцеловал ее:
- Перехвачу что-нибудь там.
Вечером он вернулся, сияя довольной улыбкой.
- У меня для тебя сюрприз. Не только ты воруешь еду на приемах. - И, вытащив из кармана пальто завернутый в салфетку пакет, вывалил перед ней набор разных закусок.
Рассмеявшись, Зоя захлопала в ладоши. Потом попробовала один из крошечных сандвичей и скривилась:
- Что это?
Джек откусил кусочек.
- Наверно, это начиненная чем-то консервированная ветчина. Может, пикулями.
- А что это такое - пик... - Она не могла выговорить слово.
Он объяснил. Зоя поглядела на сандвич.
- И это вы едите у себя в Америке?
- Только на приемах. Да и то не на всех.
Зоя с явным неудовольствием доела сандвич.
- Ну что ж, придется привыкать.
Они заговорили о планах на будущее.
- Понимаешь, - сказал Джек, - когда падет Германия, мне, наверно, придется на какое-то время покинуть тебя. Остается война в Японии, и я надеюсь, что меня направят туда. Как-никак я все еще служу во флоте.
Зоя кивнула.
- И еще надо получить развод. С этим не будет никаких проблем. Мы еще раньше обсуждали этот вопрос с Хелен и пришли к полному согласию. Развод состоится сразу после моего возвращения домой, и тогда мы сможем пожениться.
У нее на глаза навернулись слезы.
- Что случилось? Что я не так сказал? - недоумевал Джек.
Зоя улыбнулась сквозь слезы.
- Ничего не случилось. Просто ты еще ни разу прежде не говорил о женитьбе.
Джек поцеловал ее.
- Вот видишь, Зоечка, я же говорил тебе, что любовь - не моя стихия. Конечно, я хочу жениться на тебе. Ты пойдешь за меня замуж?
Зоя коснулась его щеки.
- О да, Джексон.
Она пошла на кухню и вернулась с бутылкой вина, которую он принес в тот первый вечер, когда пришел к ней на обед. Бутылка была еще не совсем пуста. Они чокнулись и выпили. Вино оказалось уже с кислинкой. Выпили молча, но Зоя подумала это плохой знак.
- Джексон, - сказала она, - если ты поедешь в Японию, ты ведь можешь уже не вернуться в Москву.
- Тогда ты приедешь ко мне в Штаты.
Зоя улыбнулась про себя. Ну до чего ж он наивный, этот ее американец.
- А если я не смогу?
Джек подумал о том, что русские всегда найдут повод для беспокойства.
- Зоя, наши страны союзники. Между нами хорошие отношения. Почему нам могут запретить соединить свои жизни? Мы ведь не сделаем ничего, что причинило бы вред какой-либо из наших стран.
Они живут так свободно, подумала она, что, очутившись в стране, где нет свободы, уже не замечают этого.
- Да, да, - проговорила она.
Взяв ее руку, он поцеловал ее.
- Послушай, давай не будем волноваться раньше времени. Если случится, что возникнут проблемы, тогда будем волноваться. Я знаком с очень влиятельными людьми в моей стране, они помогут нам. А сегодня давай лишь примем решение.
- Хорошо, - согласилась она, но на сердце у нее было тяжело.
- Я не могу сказать тебе, где мы будем жить в Соединенных Штатах, - продолжал Джек. - В конечном итоге это зависит от того, на какую базу направит меня морское ведомство. Она может находиться где угодно, от Нью-Йорка до Калифорнии.
- Но я же русская, - сказала Зоя. - У меня здесь карьера.
- Ты можешь быть актрисой и в Америке, - возразил Джек. - У меня много знакомых в Голливуде, они помогут тебе. А как моя жена ты получишь американское гражданство.
- Но я люблю свою страну. Почему бы тебе не поселиться здесь, Джек?
- По одной причине: я не смогу жить в твоей стране. Я даже не понимаю твоего правительства. К тому же моя карьера целиком и полностью связана с военно-морским флотом Соединенных Штатов. Я посвятил ему всю свою жизнь и не могу вот так просто взять и отказаться от всего этого. Даже если бы я захотел, я не мог бы начать все сначала в военно-морском флоте России. А ты можешь - в американских фильмах.
В конце концов они договорились, что будут жить по полгода в каждой стране. Это было единственным приемлемым для них решением, и при этом ни один из них не смел о нем думать, ибо, задумавшись хоть на секунду, они бы поняли, что решение это лишено всякого смысла. И все же они продолжали убеждать друг друга: ведь чудо уже одно то, что американский моряк и русская актриса полюбили друг друга. Был ли в этом смысл? Но если это оказалось возможным, то возможно и все остальное. Все будет хорошо. Все должно быть хорошо.
Они услышали глухие раскаты орудийных залпов. Выглянув в окно, Зоя увидела огни салюта. Она включила радио. Джек не понял объявления, сделанного русским диктором. Он уловил лишь одно слово "Рузвельт". Зоя выключила радио. Она казалась потрясенной.
- Что случилось? - спросил он.
Она села рядом и взяла его за руку.
- Франклин Рузвельт. Он скончался.
Ей пришлось несколько раз повторить эти слова, потому что он, казалось, их не понимал. Он решительно тряхнул головой.
- Не может быть, это неправда. Очередная русская утка.
- Но они сказали...
Джек поднялся. По его лицу текли слезы.
- Я пойду, Зоя. Мне надо все узнать самому.
Джек ехал по необычно пустым улицам. Ничего странного, убеждал он себя. Москвичи услышали новость и поверили ей. Их реакция вызывает всяческое уважение. Но это неправда. Это не может быть правдой.
Охранник у американского посольства подтвердил печальное известие. Президент скончался в Уорм-Спрингсе от кровоизлияния в мозг.
Джек отъехал от посольства. Проехав квартал, он свернул к тротуару, выключил мотор и, уронив голову на руль, разрыдался. Его не покидало чувство, что он потерял очень близкого человека, такого же близкого, как отец, которого он почти не помнил Придя немножко в себя, он постарался вспомнить имя нового президента, но в памяти всплыло лишь смутное изображение человека в очках.
Лишь позже, вернувшись домой и почти засыпая, Джек вспомнил его имя. Гарри Трумэн. Он почти ничего не знал об этом человеке, разве что он из Миссури и когда-то владел магазином мужской одежды. О Боже, подумал он, почему Рузвельту было суждено умереть, когда так близок конец войны? Способен ли этот человечек в очках завершить его дело?
Две недели спустя, 9 мая 1945 года, в Москву пришел День Победы. Уже накануне вечером улицы заполнились народом, с площади на площадь перекатывались толпы охваченных нетерпеливым возбуждением людей. Джеку удалось поменять два блока сигарет на бутылку французского шампанского, которую он и захватил, отправляясь к Зое Они сидели у окна, глядя на веселящихся людей. Они громко хохотали, когда подвыпивший солдат обнял пожилую женщину, подметавшую тротуар. От возмущения она чуть не ударила его метлой.
Джек поднял бокал и произнес по-русски:
- Я тебя люблю, - тут же повторив эти слова по-английски.
- Я тебя люблю, Джексон, - сказала она тоже по-русски.
Они поцеловались. Он сжал руками ее голову.
- Маленькая девочка, - снова проговорил он по-русски, - вот кто ты такая. Моя маленькая девочка. Правильно я сказал? Я только-только выучил эти слова.
Зоя рассмеялась.
- Ты мое сокровище, Джексон. Эти слова я тоже только-только выучила.
Он снова наполнил бокалы.
- Я счастлив с тобой, Зоечка. Я хочу состариться рядом с тобой.
Они тихо сидели в темной комнате, впитывая удивительный покой и согласие.