На Западе же, даже в католических странах (протестанты вообще не знали никаких постов), церковной аскезе редко кто следовал; там можно было "дружить с Бахусом" каждодневно.
Только в редчайших случаях иностранцы признавали "паритет" Запада и России в отношении пьянства. Англичанин Самуэль Коллинс, служивший несколько лет лекарем при дворе Алексея Михайловича, в этой связи заметил, что "пагубные последствия пьянства, болезни, свойственно не России одной, но и Англии". Как говорится, и на том спасибо! И последняя небольшая смысловая ремарка: эпитет "пьяница" в массовом сознании оставался на Руси ругательным вплоть до крушения Самодержавной Монархии в 1917 году…
Судить о мере русского благочестия, о степени воцерковления людей и оцерковления Русского Государства применительно к середине XVII века невозможно без одного важнейшего источника: записок православного сирийца, уроженца города Алеппо, архидиакона Антиохийского Патриархата, сына Патриарха Макария - Павла Алеппского (ок. 1627–1669). Это - уникальный документ, раскрывающий духовный склад Московии. Как обоснованно отмечалось исследователем, "сочинение Павла Алеппского изобилует такими подробностям и сведениями, каких нельзя найти больше нигде".
Не будет преувеличением считать, что применительно к XVII веку сочинение Павла Алеппского - лучшая книга о России из круга "записок иностранцев". Только у Павла можно найти подробные и адекватные описания не только природных условий, городов, социальных порядков, обычаев, но и духовного строя Московии.
Павел посетил Русь в составе делегации Антиохийского Патриархата во главе с Патриархом (1647–1685) Макарием в 1654–1656 годах и свои впечатления зафиксировал в обширном труде, издание которого на русском языке было предпринято лишь в преддверии XX века, в 1896–1900 годах, тиражом всего в несколько сот экземпляров. Следующая, полная русскоязычная версия труда Павла Алеппского, появилась только в 2005 году в виде отдельного обширного тома. Грандиозную переводческую работу - сочинение Павла написано на арабском языке - осуществил М.Г. Муркос (1846–1911), профессор арабской словесности из Лазаревского института восточных языков в Москве.
O труде Павла Алеппского или не знали русские историки XIX века, или были знакомы с ним лишь по тенденциозным иностранным публикациям. Так, английский перевод Павла Алеппского вышел в 1829–1836 годах в Лондоне, но в нем были выпущены и пропущены все те обширные места, где Павел писал о православных обрядах на Руси, описывал церкви и монастыри, богослужения - столь ценный материал для нас, и совершенно неинтересный для англичан.
Здесь невольно напрашивается неизбежное восклицание: если, скажем, пасквиль маркиза А. де Кюстина (1790–1857) "Москва в 1839 году" издавался у нас в стране в XX веке многократно массовыми тиражами, то сочинение Павла Алеппского не было издано ни разу. И ясно почему: у маркиза - измышления и антирусские грязные инсинуации без конца; тут же ничего подобного нет. Павел порой весьма нелицеприятно говорит о русских недостатках и несуразностях, но говорит неизменно любовно, с верой в светлое будущее "Русского Царства". Потому указанная книга была так неудобна и категорически не нужна очернителям и "оплевывателям" (выражение Ф.М. Достоевского) Руси-России всех мастей из числа отечественных западников, которые безраздельно господствовали в историографии весь XX век.
Принципиальное отличие сочинения Павла Алеппского от других "записок иностранцев" состоит в том, что прочие путешественники - коммерсанты, ученые, политические деятели, авантюристы являлись или католиками, или протестантами, или мусульманами. Для всех них Православие - "схизма", "заблуждение", "ересь", все, что угодно, но только не истинное Богопочитание. Для Антиохийского же архидиакона Православие являлось благодатным Божьим Лучом, освещавшим жизнь на земле и придавшим ей высокий, духоносный смысл.
Для Павла Алеппского преграды на пути ощущения и постижения духовного климата России не существовало. Он был православным, владел разговорным русским языком и мог не только открыто прикоснуться к религиозной жизни Московии, но и понять ее меру. Архидиакон, много наслышанный о благочестии русских, был очарован ее проявлением сразу же, как только делегация Антиохийского Патриархата после двух лет странствия переправилась через границу Руси и оказалась в пограничном городе Путивле. "Воззри на эту веру, это благоговение, эту набожность, - восклицал Павел. - Поистине, Царство приличествует и подобает им, а не нам".
Члены делегации, и Павел среди них, разговаривали с самыми высокопоставленными лицами, включая Царя и Патриарха, и получали от них многие сведения, которых другие иностранцы получить не могли. Он был потрясен увиденным, написал много восторженных слов о русском благочестии, не раз при этом подчеркивая, что пишет не по заданию или за деньги, а - по искренности православных чувств. "Пусть никто не говорит, что христианам господство не подобает, ибо, кто не видел собственными глазами, тот, быть может, не поверит этим известиям и описанным нами превосходными качества, но Бог свидетель, что я лжи не говорю и не взял с них взятку за то, что так хвалю их".
Антиохийских гостей, в том числе и архидиакона Павла, хозяева встречали радушно и открыто. Они посещали храмы и монастыри, в том числе и те, куда до того не ступала нога ни одного иностранца, много раз были на службах, в том числе и патриарших, молились вместе с русскими в главных соборах Кремля, свободно общались с прихожанами и архиереями. Благодаря этому, Павел видел и знал то, что другие не видели, и не знали. Потому "Путешествие" Павла Алеппского и представляет уникальную ценность. Это - не беглые "записки путешественника", а - свидетельство знающего и понимающего предмет очевидца. Многие события, описываемые им, не содержат ссылок на какого-то анонимного "поставщика информации"; он говорил в первую очередь о том, что видел собственными глазами, слышал собственными ушами.
Сочинение велико по объему, но во всех его частях архидиакон с умилением, восхищением, а порой и просто детским восторгом говорит об увиденном в России, где гости из Дамаска находились с февраля 1655 по май 1656 года. Вот пассаж Павла после приезда в Москву в феврале 1655 года: "Приехав на место, мы пали ниц и возблагодарили со многим славословием Всевышнего Бога, Который даровал нам милость и благоволил нам увидеть этот великий город, столицу, новый Рим, город церквей и монастырей, славный во всем мире".
Павла охватывали умиление и удивление, вызванные строгой литургической традицией русских. "Представьте себе, читатель, они стоят от начала службы и до конца неподвижно, как камни, беспрерывно кладут земные поклоны и все вместе, как бы один уст, поют молитвы; и всего удивительнее, что в этом принимают участие и маленькие дети. Усердие их к вере приводило нас в изумление. О, Боже, Боже! Как долго тянутся у них молитвы, пение и литургия!".
Религиозное усердие русских являлось всеобщим. "Более всего нас удивляло, - констатировал Павел, - что дети и малютки, и притом не простолюдинов, а вельмож, стояли с непокрытой головой, неподвижно и не шевелясь, как статуи. Какая выносливость! Какая вера!".
Лично наблюдая много раз христианские чувства русских, описывая различные их проявления, приводя детали и подробности, гость из Дамаска заключал: "Нет сомнения, что Творец (да будет прославлено имя Его!) даровал русским Царство, которого они достойны и которое им приличествует, за то, что все заботы их - духовные, а не телесные. Таковы они все".
Все четыре Восточных Патриархата, в том числе и Антиохийский, существовали во враждебной духовно-политической среде. На всех тех землях властвовал Ислам, а Церковь была со всех сторон стеснена и пленена иноверцами. Только в России они узрели христианское государственное строение, давным-давно исчезнувшее даже в Константинополе. Здесь же посланцы Православного Востока "почерпали себе отраду". Россия же являла образец единственной страны, где цветение Православной Веры было полным и всеобщим. Все праведно славили и поклонялись Единому Богу, в том числе и повелитель этой огромной страны. Павел Алеппский оставил поразительно яркое описание "царского моления", совершаемого Патриархом Никоном и состоявшегося во второе воскресенье Великого Поста 1655 года. Описание Алеппского - редчайшее историческое свидетельство, дающее представление о пастырской роли Высокопреосвященного.
После окончания службы Патриарх обратился к Царю, готовящемуся выступить в военный поход, с напутственным словом. "Патриарх Никон стал перед Царем и возвысил свой голос, призывая благословение Божие на Царя в прекрасном вступлении, с примерами и изречениями, взятыми у древних: подобно тому, как Бог даровал победу Моисею над фараоном и прочее, и из новой истории, о победе Константина над Максимилианом и Максенцием, и прочее, и говорил многое, подобное этому в красноречивых выражениях, последовательно и неспешно, уподобляясь текущему источнику. Когда он запинался или ошибался, то долго обдумывал и молчал, некому было порицать его и досадовать, но все молча и внимательно слушали его слова, особливо Царь, который стоял, сложив крестом руки и опустив голову смиренно и безмолвно, как бедняк и раб пред своим господином. Какое это великое чудо мы видели! Царь стоит с непокрытой головой, а Патриарх в митре. О люди! Тот стоял, сложив руки крестом, а этот с жаром ораторствовал и жестикулировал перед ним; тот с опущенною головою в молчании, а этот, проповедуя, склонял к нему голову в митре. Тот как будто невольник, а этот - словно господин. Какое зрелище для нас! Бог свидетель, что у нас сердце болело за Царя. Что это за чрезвычайное смирение! Благодарим Всевышнего Бога и славим Его за оказанную нам милость тем, что мы видели эти чудные, изумительные дела!"
Уместно пояснить, что визит Патриарха Макария происходил на фоне важных военно-политических событий. В октябре 1654 года на Переяславской Раде гетман Украины Богдан (Зиновий) Михайлович Хмельницкий (1595–1657) провозгласил воссоединение Украины с Россией, а через несколько дней Земский Собор в Москве принимает решение о воссоединении Левобережной Украины с Россией. Летом 1654 года начинается война с Польшей, в результате которой освобождаются от польской оккупации западнорусские города: Орша, Гомель, Полоцк, Дорогобуж. 23 сентября того года к России возвращается Смоленск. В 1655 году война с Польшей продолжилась, и Польша потерпела сокрушительное поражение.
Все эти события описаны в произведении архидиакона Павла, и его симпатия целиком на стороне России. Он весьма негативно и даже враждебно пишет о католиках-поляках ("ляхах"), которые творили немыслимые зверства на Украине. "Да будет благоугодно Всевышнему Богу Творцу искоренить их ("ляхов") вконец в возмездие за то, что они сделали с бедными казаками в эти три года: за убийства малых детей и беременных женщин, которые не мыслят зла; за поджоги и немилосердное избиение всех…".
Главное же внимание гость из Дамаска уделяет России и русской жизни. Павел Алеппский воочию лицезрел "священное Царство", о существовании которого многие православные на Востоке и не подозревали. Нравы и законы в Московском Царстве были строгие, но справедливые. "Горе тому, - восклицал Павел, - кто совершит преступление, богатый он или бедный! Никакое заступничество, никакой подкуп не принимаются, над ним совершается суд справедливо, по Божьему закону, как мы часто видели, ибо до такой строгости, какая у них существует, не достигал никто из царей".
Павел перечислял виды преступлений, за которые в Московии полагалась смерть без надежды на помилование, и которые указаны в "Уложении 1649 года": измена, убийство, святотатство и лишение девицы невинности. К разряду непростительных деяний относилось и оскорбление Царя. "Кто поносит Царя, - свидетельствовал Павел, - никогда не спасется, как мы тому были свидетелями - Боже, избави нас! - ибо как тот, кто хулит Бога, не может получить у них прощения, так и поносящий Царя лишается головы".
В описании Павла рассказано о том, что Патриарх Никон становился фактическим управителем государства, во время отсутствия Царя в Москве. Подобные периоды "патриаршего самодержавия" в годы войны с Польшей продолжались многие месяцы. "Перед своим отъездом, - свидетельствовал архидиакон, - Царь поставил на место себя полномочного наместника и нескольких министров. Из них на каждого возложено одно дело; высшее же решение принадлежит наместнику. Наблюдателем над всеми он поставил Патриарха; ни одно дело, важное или незначительное, не делается иначе, как с его совета и по докладу ему министров".
"Как нам случалось видеть, - продолжал Павел, - государственные вельможи вообще не чувствуют особенного страха перед Царем и не боятся его, а, наверно, Патриарха бояться больше. Предшественники Патриарха Никона никогда не занимались государственными делами, но это Патриарх, благодаря своему проницательному, острому уму и знаниям, искусен во всех отраслях дел духовных, государственных и мировых, так как он был женат и на опыте ознакомился с мирскими делами".
Павел Алеппский не раз писал с удивлением и даже с отчаянием об аскетической жизни в Московии, аскетической, не в силу бедности или нехватки, а по причине строгой христианской аскезы. Ему порой казалось, что вся Русь - сплошной монастырь, а все жители - ее послушники, не знающие усталости в следовании обряду. Многочасовые службы в неотапливаемых церквах восхищали, но утомляли и доводили порой до отчаяния. Не менее испытаний приходилось испытывать гостям из далекой Сирии и в дни Великого Поста, когда все московиты, от самого знатного до самого бедного, довольствовались скудной, невзыскательной пищей.
После одного из Великопостных служений Павел записал: "Мы вышли их церкви после восьмого часа, умирая от усталости и стояния на холоде. В этот Пост мы переносили вместе с ними большое мучение, подражая им против воли. Особливо в еде: мы не находили иной пищи, кроме мазари (размазни), похожего на вареный горох и бобы, ибо в этот Пост совсем не едят масла. По этой причине мы испытывали великую, неописуемую муку… Как часто мы вздыхали и горевали по кушаньям нашей родины и заклинали великой клятвой, чтобы никто более не жаловался на Пост!"
На Руси все было иным, все было несравненно строже. Даже после окончания Поста, ассортимент блюд не блистал разнообразием, хотя на царских трапезах, на которых доводилось бывать Павлу, стол ломился от изысканных блюд и причудливых яств. Но то - Царская трапеза, а в обычной жизни "кроме рыбы, мяса, кваса - эти люди не знают ничего". Здесь эмоции переполнили архидиакона. "Без сомнения, - в сердцах восклицал он, - они истинно святые!"
Посланцы одного из Восточных Патриархатов во главе с Макарием, находя некоторые неточности и даже искажения в обрядах и священнодействии, были порой немало удивлены и даже потрясены степенью русского благочестия, невиданного во всем остальном православном мире. Вот один из эпизодов, имевший место в конце Великого Поста - в Лазареву субботу.
Дело происходило в патриарших покоях в Кремле. "В столовую привели нищих, слепых, увечных, безногих и поставили для них стол близь Патриарха; он подзывал каждого из них, кормил и поил их с полным уважением". Зрелище было совершенно неэстетичным, и Павел даже не сдержал эмоции и заметил, что "при виде всего этого мы почувствовали тошноту".
Однако дальнейшее не только умилило, но и восхитило до слез. "Наконец, Патриарх поднялся, ему поднесли таз и кувшин, и он обошел нищих, умывая, вытирая и лобзая их ноги, всем по порядку, причем раздавал им милостыню до последнего. Мы дивились чрезвычайно, глядя на это, и были тронуты до слез. Говорили нам, что таков постоянно обычай их царей во время обедов".