Когда-то Джек говорил, что публичный человек не имеет права обижаться ни на кого из тех, кто воспользуется знакомством с ним. Стать публичным, значит подвергнуть себя рассмотрению в микроскоп. Если ты не готов, не выходи на всеобщее обозрение. Кеннеди всегда были готовы, они знали, как управлять средствами массовой информации, как скрывать то, что должно быть скрыто, и внушать людям то, что они хотели внушить.
Я этого не умела и переживала из-за любых выпадов против Джека и нашей семьи.
И против разглашения многих секретов тоже. Понимаю, что многие секреты были давно известны, что любовные похождения всех Кеннеди давно стали достоянием гласности, что нельзя что-то скрывать бесконечно. Но должно пройти какое-то время, прежде чем об ушедшем из жизни человеке можно написать правду, если она далека от идеала, особенно если эта правда больно задевает тех, кто жив.
Дети выросли, им больше не была нужна няня, да и сама наша любимая Мод Шоу была в возрасте и решила уйти на покой. Я назначила и всю жизнь выплачивала пенсию, Каролина и Джон очень жалели о том, что больше не будут видеться со своей любимицей, которая вернулась в Англию к родным.
И что сделала Мод Шоу в первую очередь? Выпустила книгу "Няня из Белого дома"! Конечно, Мод не подписывала никаких бумаг по поводу неразглашения и, в общем-то, ничего особенного не рассказала, все это знали другие сотрудники Белого дома, но другие это другие, а откровения любимицы своих детей я расценила как предательство и общаться с ней перестала.
Выпустила книгу воспоминаний "Двенадцать лет с Джоном Кеннеди" Эвелин Линкольн – его секретарь. Но Эвелин сумела пройти по канату над пропастью, изложив свое видение работы Джека сенатором и президентом, но не вытащила грязного белья, хотя могла бы рассказать весьма пикантные подробности, которые знали те, кто работал в Белом доме.
За перо взялись многие. И еще возьмутся. Будут рассказывать о личной, вернее, постельной жизни президента, забывая, что вовсе не тем дорог американскому народу Джон Фицджеральд Кеннеди, и что если жена закрывала глаза на его грешки и прощала, то остальным вообще не должно быть до этого дела.
Если уж я это терпела и скрывала, то к чему остальным вытаскивать большие и маленькие секреты на свет? Но вытаскивали и будут вытаскивать, такие воспоминания куда интересней читателям.
Вот и я сама вытащила. Но если это и увидит свет, то только тогда, когда подробности не будут казаться шокирующими.
И в качестве примера для других женщин: не надейтесь перевоспитать мужа, изменить его характер после свадьбы, как бы ни были влюблены, попытайтесь посмотреть на своего избранника объективно. Представьте, что его недостатки усугубятся, а достоинства измельчают (это совсем не обязательно произойдет, но лучше быть готовой к худшему), и вам придется терпеть до конца своих дней. Если и после этого вы готовы идти к алтарю, то идите. Если возникнут хоть малейшие сомнения, дайте себе еще время подумать.
Мужчины после женитьбы не меняются к лучшему, у них не исчезают дурные привычки и даже привычки холостяков. Если мужчина готов ради жены стать иным, значит, он либо вообще никем не был, либо попросту лжет. Не изменится!
Это вовсе не значит, что не стоит выходить замуж, нет! Нужно только заранее понять, что именно вы простить в состоянии, а что нет. Даже если в состоянии простить многое, нужно понять, что прощать придется всю жизнь, особенно неверность.
Я была готова прощать неверность, хорошо знала, что это такое, и прощала, но хорошо знаю и то, как это тяжело. Но у меня был Джек Кеннеди, которому стоило прощать. Если вам завтра под венец, спросите себя, а такой ли Джек, ради которого стоит страдать, будет вас ждать в качестве жениха?
Но жизнь после гибели Джека не закончилась, не только потому что у меня дети, но и вообще не закончилась. Она так устроена, что после смерти одного, даже самого достойного и любимого, остальные остаются жить. И солнце по-прежнему всходит на востоке, а садится на западе, и весна наступает, и даже птицы поют, а люди смеются.
Поплакав, Америка назвала именем убитого президента многое – от кораблей до скверов, выбрала президентом Джонсона и занялась совсем другими делами. Проходили демонстрации и показы мод, митинги и фестивали, забастовки и вручения "Оскаров", жизнь после Кеннеди не остановилась даже для нас с Бобби, хотя сильней не переживал никто.
Чтобы не спиться, не отупеть, нужно было прийти в себя и искать новый смысл в каждом дне, искать его не только в воспоминаниях, но и в новых радостях и заботах. И не только в заботах о детях и увековечивании памяти Джека. С ним связаны главные мои десять прожитых рядом лет, рожденные дети и еще много лет памяти, но это не вся жизнь.
Но Америка, которая совсем недавно боготворила меня, как безутешную вдову, не желала видеть меня улыбающейся и нарядно одетой. По мнению публики, я должна бы оставаться на пьедестале в качестве иконы, образца стиля и поведения.
Но мне вовсе не хотелось быть иконой, хотелось реальной счастливой жизни. Я не намерена забывать Джека, но почему же это должно происходить только в слезах и траурных нарядах? Я живой человек, а не мраморная статуя скорбящей вдовы. Вдовы – это те, кто остается жить после смерти мужа, жить, а не только рыдать на кладбище.
И все-таки я не сделала бы решительного шага, если бы не убили Бобби.
Он ждал от меня помощи в проведении предвыборной кампании, прекрасно понимая, что вдова убитого президента станет мощным рычагом его успеха. Я обещала помочь.
Бобби, который страдал от мысли, что, возможно, явился невольной причиной гибели Джека, потому что прижал мафию, теперь стремился к президентству сам. Мне кажется, что именно сознание невольной причастности к гибели брата толкала и Бобби на риск.
Роберта Кеннеди не допустили до президентского кресла – застрелили еще в ходе предвыборной кампании.
Неистовый Аристотель Онассис
Чего только не написали обо мне после второго замужества! Какую только цену за покупку моей персоны не озвучивали!
Вывод был один: Аристотель Онассис попросту купил себе вдову самого замечательного американского президента.
Заголовки газет кричали: "Сегодня Джон был убит во второй раз!", "Джеки Кеннеди теперь просто Джеки О!", намекая на известное не вполне литературное произведение. Любая вдова Америки могла снова выйти замуж хоть через месяц, любая, но не я. Моим уделом оставалось горькое вдовство навсегда.
И это притом, что убили единственного защитника нашей семьи, того, на кого я могла надеяться, кто, наконец, просто давал деньги на содержание моих детей – Бобби Кеннеди. Наверняка, если бы вышла замуж вдова самого Бобби Этель, истерики не было бы. Ей можно, ее муж не успел стать президентом.
Но, думаю, СМИ больше оскорбил мой выбор – Аристотель Онассис. Не американец, православный грек, разведенный, пожилой, ниже меня ростом… А главным оскорблением для миллионов завистников по всему миру было богатство Онассиса.
И все же основное в нашем браке – не количество денег или то, что самая знаменитая вдова вышла замуж за самого своеобразного миллиардера, а опыт, который я приобрела за время второго замужества.
Первый раз я была официально замужем чуть больше десяти лет, второй – шесть с половиной лет.
Первый брак научил меня тому, что бесполезно рассчитывать переделать мужчину, что мужа нужно либо принимать таким, какой он есть, и прощать все, либо не связывать с ним свою судьбу с самого начала. Самый замечательный и любимый миллионами политик не сможет сделать счастливой жену, если не любит ее. Что любовь нельзя завоевать никакими своими успехами, в крайнем случае удастся пробудить интерес к себе.
А еще, что не стоит ни просить, ни требовать от мужа клятв, если он может нарушить клятву, данную Господу при венчании, то уж нарушить данную супруге в пылу раскаянья тем более. Что дети не спасут брак, если нет любви и взаимного уважения, если хотя бы один из супругов не уважает другого. И что ни деньги, ни власть не способны сделать человека ни лучше, ни счастливей, хотя отсутствие первых вполне способно испортить жизнь.
Второй брак подтвердил уже пройденное.
Нельзя стать своей в семье, если она чужая по духу.
Нельзя переделать сложившегося мужчину, даже ради самой потрясающей женщины на свете (я говорю не о себе, а о Марии Каллас) мужчина не изменится.
Неверный мужчина никогда не будет верным мужем.
Даже деньги дают лишь временное чувство свободы и защищенности.
Я вышла замуж за Аристотеля Онассиса через полгода после убийства Бобби. Претендентов на мою руку было немало, но сначала Бобби говорил, что рано, что Америка не поймет вдову, поспешно выскочившую замуж снова, потом просил отложить новое замужество до окончания выборов, помочь ему в предвыборной кампании.
Я все сделала, как он просил. То, что нас постоянно видели вместе, немедленно породило новую волну дурацких слухов и сплетен. Но Бобби был на высоте.
После гибели Джека он остался старшим в клане, самым мудрым, опытным и решительным. Основатель династии Джозеф Патрик Кеннеди сидел практически неподвижно в своем кресле и молчал. Иногда он пытался словно вырваться из страшного плена, в который попал, сердито стучал слабой рукой по подлокотнику, выкрикивал что-то нечленораздельное, злясь на то, что никто не может понять. Потом будто затухал, отчаявшись, и снова надолго замолкал.
Роуз могла бы пригласить кого-то из специалистов, чтобы с Джозефом общались на языке жестов, как это делают с парализованными, но она этого не сделала, словно мстя мужу за старшую дочь.
Джозеф Кеннеди не мог помочь ни сыну, ни клану, пришлось Бобби взять всю ответственность на себя.
Конечно, победи Бобби на выборах, я должна была бы куда-то удалиться, потому что видеть Этель хозяйкой дома, который я создавала, слишком трудно, приходить туда снова и снова, чтобы снова и снова переживать свою трагедию, невыносимо.
Но Роберту не позволили победить на выборах, его убили сразу после самой первой местной победы, настолько противники боялись Роберта Кеннеди, настолько боялись сам клан Кеннеди.
Бобби был не просто новым главой клана, он был единственным защитником моим и моих детей. У остальных детей клана Кеннеди были отцы, пусть разведенные, как Лоуфорд, но были, а у Каролины и Джона нет.
Мне стало по-настоящему страшно из-за самой принадлежности моих детей к семейству Кеннеди. Я ничего не говорю против самого семейства, но быть Кеннеди в Америке стало опасно.
Потому, когда летом прилетел Аристотель и повторил свое предложение выйти за него замуж (предложение, которое категорически отвергал Бобби, они с Ари терпеть друг друга не могли), я привезла его в Хайаннис к Роуз и Джозефу.
Аристотель Онассис тоже был уникален. Живи этот человек в Америке, его превозносили бы как настоящего американца, пусть и в первом поколении. Но Ари грек и менять свое греческое гражданство ни на какое другое не собирался. В отличие от Кеннеди он был абсолютно аполитичен, как и я сама до встречи с кланом Кеннеди. Но Онассис был аполитичен несколько иначе, меня политика просто не интересовала, а он был всеяден. Аристотелю все равно, с каким режимом иметь дело, кому продавать и у кого покупать, лишь бы сделки приносили выгоду.
Аристотель создал свою империю и свое состояние сам. В шестнадцать лет он уехал из Смирны в Аргентину с десятком долларов в кармане, работал кем попало, а разбогатеть сумел на продаже сигар из хорошего табака. Конечно, это было только начало.
Онассис любил Грецию, деньги, море и знаменитых женщин. Сам он говорил, что для него не так важно, сколько получит денег от очередной сделки, важно, чтобы сработало. Но получал Ари немыслимо много, в последние годы в расцвете сил он зарабатывал в день по 200 000 долларов.
И все же у Онассиса деньги не были главным. Меня могут сколько угодно обвинять в меркантильности, в том, что Ари просто купил меня. Да, купил, но не деньгами, а тем, что предложил все, чего мне так не хватало до него – ощущение защищенности, безопасности, возможность жить в свое удовольствие, надежду, что мои дети будут обеспечены.
Впервые с Аристотелем мы встретились, когда в 1959 году вместе с Джеком побывали на его знаменитой яхте "Кристина", названной в честь любимой дочери. На этой яхте любил отдыхать Уинстон Черчилль, которого в свою очередь почти боготворил Джек. Пока Джек беседовал со своим кумиром, я беседовала с Аристотелем.
Человек, не получивший никакого образования, кажется, он даже школу не закончил, он был блестящим экономистом по наитию, а остальные знания схватывал на лету буквально из воздуха.
Онассис прилетал в Америку, хотя его там и ругали, но не признавать обладателя самого крупного состояния не могли. Почему у Ари не сложились отношения с Робертом Кеннеди, тоже понятно, наш Бобби активно воевал с организованной преступностью, за что и поплатился. Бобби все время подчеркивал, что состояние Онассиса нажито нечестно. Но едва ли вообще существуют огромные состояния, заработанные быстро честным способом.
Мне были интересны не деньги, а сам Онассис. Одно вытекало из другого, как Джек Кеннеди просто не мог не стать президентом, потому что был особенным, так и Аристотель Онассис не мог не стать миллиардером.
Огромная яхта "Кристина", у которой главными были даже не ее размеры и техническое оснащение, а внутреннее наполнение.
Свой остров Скорпиос с дворцом, в котором Ари попытался перещеголять Кносса.
Квартиры, дома, целый флот и даже греческая национальная авиационная компания.
Коллекция любовниц – Ари ценил не просто красоту, но и то, насколько знаменита женщина. Пожалуй, я привлекла его именно тем, что была самой известной женщиной Америки. Но только двух женщин он любил по-настоящему – Марию Каллас и свою дочь Кристину. Возможно, когда женился, любил и мать Кристины и Александра Тину.
У Онассиса все необычно, они с главным соперником за флот Греции Ставросом Ниархосом были женаты на сестрах, а после развода с Ари, второго брака и вдовства Атина вышла замуж за овдовевшего Ниархоса.
Он никогда не жалел денег на "нужных" людей, своих детей, женщин, просто приятелей и гостей яхты. Причем подарки делались такие, от которых у многих захватывало дух. А ведь гостями яхты "Кристина" бывали знаменитости в немалыми средствами, приученные к роскоши.
У Ари гостили Черчилль и князь Монако Ренье со своей супругой Грейс Келли, Элизабет Тейлор и Ричард Бартон, конечно, знаменитая Мария Каллас, неофициальная супруга Онассиса… Мне кажется, у него вообще вызывали интерес только те люди, которые чего-то добились, стали знаменитыми.
Аристотель действительно неистовый, он чувствовал себя хозяином жизни (и был таковым) и маленьким греческим мальчиком, у которого рука священника, положенная на голову, вызывала слезы. Он был железным, когда занимался делами, и сентиментальным, когда рассказывал историю Греции, тратил миллионы, чтобы порадовать и одарить гостей, но мог ходить в старых футболках и стоптанных шлепанцах… Обожал женщин и… бил их. Привлекал на свою яхту и в свою жизнь самых знаменитых красавиц мира, но им же предпочитал проституток, причем не самых дорогих.
Аристотель был знаменит состоянием, которое нажил сам, огромным танкерным флотом, владением гражданской авиацией Греции и еще больше своими романами.
Конечно, самым знаменитым был роман с великолепной Марией Каллас. Лучший голос мира частенько звучал в парижской или нью-йоркской квартирах и на яхте только для него. Всем известна история этой необычной любви – Онассис практически увел Каллас у ее мужа, посвятившего себя и свои миллионы карьере дивы.
Это была настоящая любовь, по-гречески своеобразная. Они ссорились так, что вздрагивала вся яхта, били посуду и даже дрались (оказалось, что Онассис вообще бил своих любимых женщин, мне не пришлось такого испытать, но, узнав, я побаивалась), скандалили со страшными оскорблениями, после которых нормальные люди и имени друг друга вспоминать не стали бы, разъезжались, устраивали романтическое примирение и ссорились снова.
И все же именно Каллас была единственной настоящей любовью всей его жизни, а он ее.
Ари умел не просто ухаживать за женщинами, он умел именно очаровывать. Его внимание – теплое, искреннее (Ари говорил, что соблазняя любую женщину, кем бы та ни была, он искренне в нее влюблен, даже если влюбленность длится, пока он целует руку) и, что немаловажно, щедрое – просто обволакивало.
Найдите женщину, которая способна устоять перед неистовым греком, умеющим ухаживать, обаятельным, да к тому же легко дарящим бриллианты и способным ради достижения своей цели (покорения выбранной особы) совершать безумства. Таких просто не существует, даже если женщина после яхты Аристотеля возвращается к мужу невинной, в душе она с Онассисом уже изменила.
Мужьям категорически не стоило подпускать его к своим супругам.
Я не устояла тоже.
Через пару лет после гибели Джека, когда я уже немного пришла в себя и вернулась к обычной жизни, Ари стал прилетать в Америку. Я познакомила его с мамой, которая плохо приняла моего нового друга, но позже Ари сумел ее очаровать уже письмами (не получивший никакого образования грек писал интересные письма).
Потом он познакомился с Роуз. Наслышанный от меня об этой уникальной женщине, Онассис желал пообщаться с моей свекровью. В отличие от мамы Роуз была очарована, причем очарована его простотой, тем, что Ари не кичится своими деньгами и при этом умудряется одаривать всех вокруг так, что принимать его дары не унизительно.
Это уникальное умение – дарить, не ставя людей в неловкое положение. Его подарки всегда драгоценны, именно драгоценны, а не просто ценны. Купаясь в роскоши и золоте сам, Ари словно приглашал в этот мир и остальных.
Человек, живущий каждый день, как последний – вот как я бы охарактеризовала Аристотеля. То, что наша с ним жизнь не сложилась, было предопределено. Мы слишком разные, из разных культур, разных стилей жизни, разных миров. Никто не лучше и не хуже, мы просто разные.
Ари окружил меня заботой и вниманием, создал ощущение безопасности и защищенности, одаривал, исполнял любой каприз, не жалел средств на мои приобретения. У меня было все, что могла женщина пожелать в браке – заботливый муж-любовник, дом, средства… Не было только любви.
Ни Джек, ни Ари меня саму не любили. Джеку я понадобилась ради карьеры, Ари для коллекции. Просто Онассис любил красивых и знаменитых, и заполучить в свою коллекцию вдову президента Соединенных Штатов и самую знаменитую американку было делом чести. Допускаю, что, ведя меня под венец, Ари любил, но не настолько, чтобы это чувство продлилось долго или чтобы затмить его чувство к Каллас.
Любила ли я его? Примерно так же. Это скорее любовь-благодарность.
Но у меня снова был муж, который крутил романы на стороне и изменял мне.
Возможно, я виновата сама. Меня не интересовали дела Ари, я ничего не понимала в бизнесе и том, как зарабатывать деньги, зато прекрасно умела их тратить. Сначала Ари умилялся:
– Пусть Джеки тратит сколько угодно. Она так много страдала, пусть отдохнет.