* * *
Ответ на радиограмму Хелен Крогер пришел в тот же день. В ней сообщалось:
Особых причин для беспокойства не видим. Однако обстоятельства складываются так, что надо вам прекратить связь с нами и с Беном. Не отчаивайтесь. Мы будем заботиться о вас.
Поздравляем с наступающим Новым годом.
Счастья вам, здоровья и благополучия.
Артур.
Поздно вечером позвонил Лонсдейл и трижды, как было условлено, кашлянул в трубку - это был сигнал тревоги, одновременно означавший необходимость срочного изъятия последнего резервного тайника на кладбище Хайгейт-хилл (система связи была разработана на все случаи жизни и смерти).
У одного из памятников Лонсдейл должен был оставить обычный ржавый гвоздь, в полости которого находилось экстренное сообщение для них.
Утром, не теряя времени, Крогеры сели в машину и поехали к магистрали, ведущей на Хайгейт-хилл. Празднично украшенные новогодние улицы Лондона по-прежнему блестели лужицами и мокрыми крышами от не прекращавшегося вторые сутки мелкого дождя. Он мешал Питеру замечать через потные стекла "мерседеса" ведущуюся, возможно, за ним слежку. Малейшее подозрение, что она есть, - и они обязаны были возвращаться домой: ни о каких попытках уйти от "хвоста" в этом случае не могло быть и речи. Поэтому Питер часто просил Хелен остановить машину, договаривался, где она должна была подобрать его, быстро выскальзывал из салона и несколько кварталов крутил, петляя по улицам сурового Альбиона: менял направление движения, заходил в гостиницы, пабы, останавливался около витрин магазинов, разглядывая рекламные товары. Поговорив с какой-то дамой, свернул на узкую улочку, где оказался единственным бросающимся всем в глаза человеком. Когда вышел на большую улицу, то вскочил на ходу в автобус, на следующей остановке сошел с него, нагнулся, поправил шнурки" и благодаря этому успел осмотреться вокруг. Не увидев никого, внезапно изменил курс. Словно разыгрывая из себя самого "дьявола", он мотался так, повторяя подобную "программу" выявления слежки несколько раз. Когда он наконец убедился, что "хвоста" за ними нет, только тогда, купив букет цветов, они выехали на хайгейтскую автостраду.
Хотя на кладбище в тот дождливый зимний день посетителей было мало, они для видимости останавливались у памятников, читали надписи на них, потом положили цветы у могилы Карла Маркса, а при подходе к обусловленному месту Питер умышленно обронил носовой платок и вместе с ним поднял ржавый гвоздь. После этого они так же неспешно вернулись к машине. В салоне Хелен торопливо отвернула головку контейнера-гвоздя, вытащила плотно свернутую в трубочку тонкую бумагу, развернула ее и удивилась: листок с двух сторон был чистым.
- Странно. Как это понимать?
- Скорее всего обстоятельства складывались так, что он вынужден был написать сообщение симпатическими чернилами, чтобы обезопасить себя и нас.
- О, да! Это я не учла.
Они снова проверились и покатили домой. Ехали всю дорогу молча: опасались, что в машине могло быть установлено подслушивающее устройство. Одним из косвенных признаков этого, как считали они, было отсутствие слежки. Благополучно добравшись до дома, Питер сразу же зашел в свою лабораторию, смочил тайнописное сообщение специальным химическим составом и, когда текст проявился, дважды прочитал его. Затем вышел к Хелен и передал ей послание Лонсдейла. Их надежды на то, что у него все в порядке, не оправдались.
По причине очевидно ведущейся за мной слежки, - писал он, - Центр дал мне указание временно свернуть всю разведывательную работу. Выходить в эфир нам запрещено до особого распоряжения.
В случае возможного ареста и проведения официального обыска обнаруженные уликовые материалы не принимайте на свой счет, валите все на меня или на того самого мнимого польского "провокатора", который иногда наведывался к вам в дом и оставлял кое-какие вещи, приплачивая вам за их сохранность.
И последнее: постарайтесь кое-что из известных улик уничтожить или надежно спрятать.
С Новым годом вас!
Бен.
Прочитав это короткое тревожное сообщение, Хелен шепотом спросила мужа:
- И что ты скажешь на это?
Он, как обычно, спокойно ответил:
- Пойдем-ка лучше немного прогуляемся.
Хелен поняла его и стала одеваться.
Когда они вышли из дома, он сказал ей:
- Крепись, Лона! Еще не все потеряно.
- Стараюсь… Но что-то не очень получается. На душе так скверно, что не могу найти себе места. Вся надежда была на Гордона. Я считала, что он мог бы помочь нам при возникновении любой опасности… А теперь вот… Не вижу никакого выхода…
- Выход может быть только один: я остаюсь здесь, в Англии, а ты сегодня же собирай свои манатки и улетай в Бельгию или в Швейцарию. А оттуда сама знаешь, куда надо лететь… А я тут сумею один побороться и доказать, что не виновен ни в чем.
Хелен нахмурилась, отрицательно мотнула головой:
- Нет, Бобзи, я не могу тебя оставить одного. Если хочешь знать, вместе нам легче будет бороться…
- Спасибо, Лона… Большое спасибо… Я знал, что ты откажешься…
- Ты лучше скажи, что будем делать со всеми этими шпионскими причиндалами?
- Кое-что, как советует Лонсдейл, надо уничтожить, а остальное спрятать в брандмауэр.
- Но радиостанция, фотокамеры и принадлежности к ним не войдут в него…
- Это пусть останется на месте. Гордон же говорил: в случае чего мы должны отказываться от всего этого… Уничтожать надо отработанные коды, шифроблокноты, негативы пленок с планами радиосвязи и все то, что нам больше не понадобится.
- Тогда, может быть, сегодня и начнем, а то чем черт не шутит?
- Если он уже не пошутил, - серьезно обронил Питер и остановился, уставившись взглядом на подъезжавшие к их дому машины. - Ты посмотри, - указал он кивком в сторону виллы, - нас уже обкладывают со всех сторон… Как при охоте на волков, только красных флажков не хватает…
Глаза Хелен широко открылись. В это время прямо перед их коттеджем медленно проезжал военный радиопеленгатор, а следом за ним шла полицейская машина, замаскированная под почтовый фургон.
- Что за чертовщина! Они даже не делают из этого секрета.
- Мы тоже должны продемонстрировать им твердость духа, делать вид, будто ничего не замечаем… И вообще мне пришла сейчас хорошая идея. Если до сего дня мы боялись попасть под подозрение МИ-5 или Скотленд-Ярда, то теперь, когда мы уже на крючке у них, надо поменяться ролями: пусть они боятся, как бы мы от них не улизнули.
- Это ты хорошо придумал. Но только кто от этого будет в выигрыше?
- Теперь это не имеет значения. Главное - будет игра, и она придаст нам больше смелости и азарта… И давай договоримся вот о чем: ты знаешь, что в нашем доме могут быть установлены подслушивающие устройства, поэтому, чтобы не раскрыть нашу связь с Лонсдейлом, надо называть его не Гордоном, а по тому первому псевдониму - Бен, по которому мы знали его в Центре.
- Хорошо.
Вернувшись домой, они опустили на окнах светонепроницаемые шторы, включили свет и начали разбирать предметы разведывательной экипировки: ненужное выбрасывали в ведро для сжигания, а принадлежности, которые могли еще потребоваться, прятали в домашние тайники.
На другой день, 2 января 1961 года, Питер напомнил супруге, что они должны быть в полдник на новогоднем приеме, устраиваемом книготорговой ассоциацией.
- А может, нам добираться туда на своих двоих, а машину оставить дома? У меня предчувствие, что эта поездка может стать для нас последней.
- В каком смысле?
- В самом прямом. По дороге в ассоциацию или на обратном пути нам могут устроить какую-нибудь катавасию. В нас может, например, врезаться трейлер, у которого отказали тормоза. После чего появится сообщение в газетах в траурной рамке: "Крогеры погибли в автомобильной катастрофе. Обстоятельства выясняются…"
Питер закрыл глаза, медленно представив столкновение: страшный удар и…
- Не говори глупостей, Лона! - сердито обронил он шепотом. - Мы нужны им живые, а не мертвые. И вообще… ты, по-моему, начинаешь уже паниковать, хотя на тебя это не похоже. Помнишь, Бен говорил: тот, кто не может свыкнуться с опасностью, тот не подходит для нашей работы. Не думай о ней, и все будет о’кей. А теперь готовься к праздничному приему.
- Иду-иду!
Через час они покинули дом. Когда вернулись обратно, Питер, открывая дверь, заметил на замке царапины, которых на нем раньше не было. Он, естественно, насторожился, и рука его сама потянулась к тому месту, где он обычно носил маленький пистолет. Поняв, что кто-то уже открывал дверь, он осторожно прошел по темному коридору в свой рабочий кабинет, где у него всегда хранились некоторые предметы шпионской экипировки. Почувствовав слабый чужой запах еще до того, как зажечь свет, Питер с оглядкой щелкнул выключателем и внимательно осмотрел все, что было в этой комнате. Обычный человек, не имеющий к спецслужбам никакого отношения, ничего бы не заметил, но у разведчиков, особенно нелегалов, такие штучки не проходят. Заранее используя невидимые для глаза "ловушки", профессионал всегда может установить - дотрагивался ли кто до его вещей. Пропажи чего-либо Питер не обнаружил, но по одному ему известным приметам уловил, что во всех ящиках стола кто-то аккуратно рылся, хотя все вроде бы лежало на месте. Затем он прошел в библиотеку, проверил, все ли книги на месте, потому что в некоторых из них лежали фунты и доллары в крупных купюрах, а также были спрятаны куски целлофана, использовавшегося для изготовления микрограмм. Здесь тоже все было цело, но от этого ему не стало легче: теперь он окончательно утвердился в мысли, что за ними не просто следят, а уже скрытым способом добывают доказательства шпионской деятельности.
Чтобы не высказывать Хелен своего тревожного состояния, Питер быстро разделся и лег в кровать, прикрыв глаза. Но заснуть он не мог. Состояние было тягостное: он никак не мог понять, где и когда был сделан тот неправильный шаг или случайно оброненное слово, которые могли вызвать подозрение у английских спецслужб? Мысли его перескакивали с одной на другую, он погружался в себя, начиная фантазировать о том, что когда-нибудь над тайником или при встрече с Беном ему могут закрутить руки, щелкнут наручники - и отвезут его в МИ-5, где два или три опытнейших офицера-контрразведчика поведут с ним грубую вербовочную беседу. "Но ничего у них не получится, я отмету все их грязные домогательства, - подумал он, и в этот момент вдруг какой-то жуткий холод пронзил его, и он почувствовал, как по щеке медленно прокатилась слеза. - Какая обида, столько потрачено сил и нервов на приобретение офиса, оборудование радиостанции, организацию книжного бизнеса, тайники, курьерские поездки, выходы на проверки и ожидание встреч в лондонских туманах и под моросящими и проливными дождями… Сколько сил души ухлопано на все это! И на тебе! Неужели все это кобелю под хвост?.." В груди у него с новой силой закипела ненависть, и он принялся уговаривать себя, что сейчас не время для этого чувства - сейчас нужно собраться и не показывать вида, что ты знаешь, что находишься под контролем английской спецслужбы, что полиция находится почти все время у тебя под боком, присматривая за тобой и твоим домом.
Понимая, что всякие сантименты могут только помешать делу, и зная, что он уже не в силах заснуть от нервного напряжения, Питер встал в середине ночи и уныло поплелся в свой рабочий кабинет. Усевшись за стол с бумагами, он решил закончить подготовку ответов на письма клиентов.
Увлекшись деловой перепиской, Питер потерял всякое представление о времени и не заметил, как наступил рассвет. Утром его позвала на завтрак Хелен. Наливая кофе, она тихо спросила:
- Объясни мне, Бобзи, почему Бен до сего дня не уезжает из Англии? Если он знает, что ведется слежка и Центр дал нам указание свернуть работу, то чего же он дожидается? Резервный паспорт у него имеется… Так в чем же дело?..
Питер сидел молча, погруженный в свой собственный мир, он не знал, что сказать Хелен, какие найти слова для ответа.
- Видишь ли, Лона, если за кем-то и ведется слежка, то это еще не значит, что человек засыпался, - начал он объяснять. - Бывают случаи, когда детективы берут кого-то под наблюдение просто-напросто по ошибке. Очевидно, поэтому Центр, исходя из этого, и дал ему такое расплывчатое указание: на время свернуть работу, чтобы не подвергать опасности и себя и нас.
Хелен взяла блокнот с подоконника и, как когда-то в Нью-Йорке Клод учил ее вести беседу путем переписки, черканула на первой отрывной странице:
- А не мог ли завалить нас Бен? Если взвесить все, то получается некая цепочка событий, в которой Бен и мы, на мой взгляд, нарушили главный принцип разведслужбы - конспирацию. Он, например, беспечно приезжал к нам домой раз шесть, встречался с нами у себя в офисе, как с клиентами, не соблюдая установленных правил осторожности. И самое подозрительное для тех, кто следил за ним, это то, я считаю, что он подолгу задерживался в нашем доме.
Питер почесал подбородок и после небольшой паузы, взяв карандаш, начал писать на другой странице:
- Логика правильная. Один его неверный шаг мог вполне привести к провалу, в том числе и нас. Но мне не хочется преждевременно бить тревогу, потому что все это не имеющие пока никаких доказательств наши домыслы. Лично я ничего не имею против старины Бена. Он - хороший опытный разведчик. Мы проработали с ним бок о бок уже больше пяти лет. Втроем мы прокладывали в Англии путь для нелегальной разведки и все эти годы нуждались друг в друге. Но я не думаю, чтобы Бен пошел на нарушение конспирации, когда посещал наш офис. Кстати, нас посещали, как и он, по нескольку раз многие клиенты. И они тоже, между прочим, подолгу задерживались у нас, подбирая для себя нужную литературу. И уходил он от нас, как и они, всегда со стопкой книг, на которых стоял наш фирменный знак - "Эдип и Медея". Нет, Лона, опытный Бен никогда не допускал оплошности в работе, он все время был начеку. У него, я заметил, выработалась своя, особая психология разведчика-нелегала, схожая с клятвой Гиппократа: "Не навреди". У него есть особый талант. Это - абсолютная честность, порядочность и тонкая хитрость, благодаря чему он и добился таких больших высот в коммерции и, уверен, таких же больших успехов в добывании нужной для Центра информации. Нет, Лона, он не мог сам "засветиться"! И тем более завалить нас по своей якобы беспечности. Не такой он человек! Тут что-то другое. Могли быть обнаружены материалы, заложенные им в тайник, или он попал в поле зрения при изъятии их оттуда. Мог, например, его выдать и агент, случайно проболтавшийся своим друзьям или жене. Да, никогда никто не знает, откуда его подстерегает опасность. Надо просто перестать думать об этом.
Он отложил карандаш и передал блокнот Хелен.
Больше минуты она разбиралась в его небрежно исполненной записи, а когда прочитала, тихо спросила:
- Ты уверен?
Питер пристально смотрел на нее, не говоря ни слова. Казалось, что он находился в это время в глубоком и горестном недоумении. Он и в самом деле чувствовал себя так, будто его только что предали. Потом он взял из ее рук блокнот и быстро написал:
- Нечего меня спрашивать об этом! Это все равно что спрашивать, иметь ли нам детей, зная, что их не будет у нас никогда из-за моего ранения в Испании.
- Извини, Бобзи… Я тоже не хотела подозревать его, но что-то прет из меня помимо моего желания и воли. И все-таки я считаю, что сейчас нам, всем троим, в самый раз улизнуть из Англии.
- Нет, Лона, так нельзя: если мы все покинем Лондон, то Центр останется без нелегальной резидентуры в этой стране, а чтобы восстановить ее потом, потребуются многие годы. Это во-первых. А во-вторых, мы еще не знаем, что замышляют против нас спецслужбы. Они же могут и тормознуть нас: не дать возможности выехать отсюда… - В этот момент Питер вдруг закрыл глаза и стиснул ладонями голову.
- Ты плохо чувствуешь себя? - забеспокоилась Хелен.
- Да, я чувствую себя неважно. Г олова раскалывается, возможно, это от того, что я опять всю ночь не спал. Деловые бумаги разбирал и ответы на запросы клиентов писал. Я, пожалуй, пойду прилягу… А что касается твоих опасений провала и исчезновения из Англии, не будем спешить: надо сначала оглядеться, понять и осознать все, что делается сейчас вокруг нас…
Но для такого осознания у Крогеров не оставалось уже времени. 7 января 1961 года, в первый день Рождества, в девятнадцать часов пятнадцать минут в их доме резко зазвенел звонок - длительный и непрерывный.
- Обычно в это время к нам приезжал Бен на уик-энд, - обрадовалась Хелен. - Может, он?
- Нет, Лона, это не он. Он не должен появляться здесь. Но кто - сам не пойму. У Бена было всегда четыре прерывистых звонка. А это, слышишь, как настойчиво звонят?.. Пойду узнаю.
Провожаемый тревожным взглядом Хелен, Питер вышел в прихожую, затем на веранду.
- Кто там? - с трудом сдерживая волнение, учтиво спросил он.
- Мистер Крогер?
- Да.
- Мы из полиции. Нам надо с вами поговорить.