Потом я долгое время старался быть не особенно близко от генерала Маркова, но как‑то в Лежанке нас стояло несколько человек, и к нам подошел генерал Марков, как всегда, со своей неразлучной нагайкой. Я, стоя рядом с ним, увидел на рубашке у него толстую, от крови его, вошь и со смелостью мальчишки протянул руку:
- Разрешите, Ваше Превосходительство?
- Да, да, спасибо, голубчик! Меня прямо заедают! Не успеваю их бить!
И я уже никогда потом не боялся генерала Маркова, кумира всех добровольцев.
29 января роковым выстрелом в сердце закончил жизнь атаман, генерал–рыцарь Каледин. Доблестный и глубоко честный русский генерал, атаман Войска Донского и Донского края, не нашел и не видел лучшего выхода из хаоса на Дону…
Корнилов понял, что микроскопическими силами одних добровольцев защитить и спасти Дон невозможно. Дальнейшее пребывание на Дону без атамана–друга Каледина будет гибелью всего добровольчества.
Роковая катастрофа Дона наступила. 9 февраля после обеда на станцию Заречная прибыли генерал Марков со штабом и наш "бронепоезд" со всем составом. Последовал приказ - разгружаться!
Приспособлений для разгрузки пушек, коней и всего прочего не оказалось. Надо было что‑либо придумать! Натаскали рельс и по ним стали скатывать на руках пушки. Одна из рельс погнулась, и скатываемая пушка повалилась на землю, чуть не раздавив на смерть командира батареи полковника Ерогина. Работа кипела! Слева и сзади на нас стали сперва изредка постреливать, а с наступлением сумерек стрельба по нас стала интенсивней… Заканчивая разгрузку и запрягая батарею, мы уже ясно слышали в самом Ростове частые очереди пулеметов входящего "победителя".
С полной темнотой стрельба по нас прекратилась. Мы спокойно закончили разгрузку и вытянулись колонной за станцией Заречной, по берегу Дона. Спустя некоторое время к нам в колонну присоединился Чешский батальон ("батальон" был немногим более взвода!). Кто‑то в темноте подал команду, и мы тронулись в путь. Никто еще не знал - куда и зачем?!
К ночи стало холоднее. Я слез с моего "паровоза" и пошел пешком, держа свой передний вынос в поводу, как и многие другие ездовые.
Ни в душе, ни на сердце, ни в уме ничего не было, механически я шагал за всеми другими… Пошел снег, покрывая наши пушки, коней, покрывая наш путь и… нас самих…
К утру мы добрели в станицу Ольгинскую, где, оказывается, было назначено соединение нашей немногочисленной армии.
Первое и единственное желание было: только спать!..
Не помню когда, но было еще рано, когда все вернулось к жизни. Светило яркое солнышко, снег таял, и я впервые в своей жизни узрел и испытал, что такое кубанская черноземная грязь - в полях, на дорогах, на площадях и на улицах!.. (В одной из станиц, проезжая ночью на своем "паровозе" через станичную площадь, я услышал крики: "Спасите! Утопаю!" Подъехал к утопающему - оказался наш, из партизанского отряда. Дав ему в руки постромки, я только таким способом был в состоянии вытащить его на твердую почву!..)
Приказом нашего боевого вождя Корнилова все и всё пришло в движение, началось полное переформирование всей нашей армии. И тут только можно было увидеть ее своими глазами. Армия вся состояла: из двух Верховных Главнокомандующих, кучки старых генералов, немного полковников, куда больше капитанов, "штабсов" и поручиков, и далее сплошная молодежь - "позавчерашние прапора" подпоручики, прапорщики, "вольноперы", юнкера, кадеты, ученики, штатские люди, женщины, девушки и… просто дети, тайком сбежавшие от родителей!
Генерал Марков, принявший в свое командование Офицерский полк, увидев свой "полк" в строю, с горечью сказал: "Не много же вас здесь от всего Русского Офицерства!"… Во всей армии насчитывалось немногим более трех тысяч!.. И произошло опять чудо! Лавр Корнилов воскресил наш боевой дух и задор, мы поверили в себя, в свои силы, в свои возможности. Мы не спрашивали: "Сколько противника?" - а спрашивали только: "Где он?"
Когда все было окончено и готово к походу, приказ двинул нас в наш 1–й Кубанский Корниловский поход.
Бодро и уверенно запели наши доблестные корниловцы: "Смело мы в бой пойдем за Русь святую"… И пошли зажигать светоч Божьей правды и человеческой совести… что когда‑либо, в свои сроки, и проявится на нашей Родине–России, теперь захваченной красным дьяволом!
И я - "две тысячи девятьсот пятьдесят вторая (2952 - номер моего знака Ледяного похода) частица" нашей армии ехал на своем "паровозе" и шагал пешком за всеми со светлой душой и крепкой верой в моего вождя - генерала Корнилова!..
Теперь, уже в конце моего жизненного похода, я с благодарностью склоняю свою седую голову перед Промыслом Божиим: мне был указан путь для моих стремлений и мне было дано живым дойти до Ледяного похода!.. Немало людей шло в поход… и не дошли, погибли в пути! Прими их, Господь, в Свое Царство Небесное…
Б. Фишер
ФОРМИРОВАНИЕ ЮНКЕРСКОЙ БАТАРЕИ И ЕЕ БОЕВАЯ СЛУЖБА В НОВОЧЕРКАССКЕ
В промежуток времени с 10–го по 22 ноября 1917 года в город Новочеркасск из Петрограда прибывала ежедневно, среди всех прочих, очередная партия юнкеров–артиллеристов. Каждую приезжающую группу на вокзале встречало несколько человек из приехавших накануне и направляли их на Барочную, дом 36, 2–й Городской лазарет, где было устроено общежитие для всех тех, кто собирался сюда на зов генерала Алексеева.
Каждый приезжающий являлся к дежурному офицеру, предъявлял свой билет и регистрировался. Тут же производилась запись в Георгиевский полк. Часть юнкеров вскоре из‑за недостатка места стали направлять на Грушевскую улицу в 23–й лазарет, где была расположена юнкерская рота (после батальон) под командой штабс–капитана Парфенова, л.‑гв. Измайловского полка. В роту входили взводы из: Павлон, юнкеров–артиллеристов, гардемарин и сводный из кадет и учащихся. Там же с первых дней начались под руководством назначенных сюда пехотных офицеров строевые занятия. От юнкеров же назначались караулы, высылались на ночь для охраны своего расположения патрули и дозоры. Эта часть города была особенно неспокойна, и почти каждую ночь происходила беспорядочная стрельба.
19 ноября всех юнкеров–артиллеристов приказано было выделить и перевести в особое помещение, мужскую гимназию имени атамана Платова, находящуюся на Ермаковском проспекте, 52. Сформированная батарея получила название Сводно–Михайловско–Константиновская юнкерская батарея, которая и послужила ядром для
образовавшихся впоследствии 1–й генерала Маркова батареи и Марковской артиллерийской бригады. Всего юнкеров было около 350 человек, из них 60 "михайлонов" и остальные константиновцы. Командиром батареи был назначен капитан Николай Александрович Шаколи, курсовой офицер Михайловского артиллерийского училища. Разместились юнкера довольно скученно и тесно, во втором этаже, в актовом зале гимназии, где до этого находился один из городских лазаретов.
Из офицеров в первые два–три дня, кроме капитана Шаколи, были: подпоручик Заремба, поручик Зотов, серб штабс–капитан Теодорович и прапорщик Генгросс, выполнявший обязанности адъютанта. Пушек и лошадей не было, достать было негде, и батарея таковой была лишь по названию, фактически же была ротой, и все юнкера знали, что в предстоящей борьбе с большевиками придется на первых порах действовать как пехотная часть. Поэтому приказано было спешно начать строевые занятия: пеший строй, ружейные приемы и т. д., под руководством назначенных из офицерского общежития инструкторов, пехотных офицеров: штабс–капитана Виноградова, поручиков Константова, Першина и Харламова; подпоручиков: Канева, Тимофеева и Гагемана и донца прапорщика Горбачева и других.
Занятия происходили в течение дня, с перерывами на завтрак и обед, в гимнастическом дворе под наблюдением командира батареи.
Винтовок сперва было очень мало и на всех не хватало. Пришлось думать, где бы их достать. На северо–западной окраине города, в расположенном внизу Хотунке, были расквартированы 272–й и 373–й запасные полки, сильно распропагандированные большевиками, утратившие дисциплину и воинский вид. Дальнейшее пребывание их в Новочеркасске, этом центре зарождения и формирования Добровольческой армии, было весьма нежелательным, и поэтому, по приказанию генерала Алексеева, с согласия Донского атамана эти полки были без выстрела разоружены вооруженным взводом Юнкерской батареи и сотней юнкеров Новочеркасского казачьего училища, при поддержке броневых автомобилей, пришедших в полном составе из Курска на Дон.
Полки после разоружения были распущены по домам. Отобранное оружие и патроны были распределены по формирующимся в городе частям, а лишнее сдано в арсенал. Таким образом, уже вся батарея была вооружена винтовками, получила патроны и несколько ящиков с ручными гранатами. Теперь было с чем идти в бой. Ежедневные занятия продолжались.
Числа 23-24 ноября батарея по тревоге была вечером вызвана в общежитие на Барочную улицу, служившее на первых порах центром формирования, куда также прибыли и юнкера штабс–капитана Парфенова. Ожидалось выступление местных большевиков в связи с волнениями рабочих в Ростове. Ночь провели в полной боевой готовности, ожидая распоряжений и вызова из штаба, но все в городе было спокойно, и наутро разошлись по своим квартирам. Юнкерская батарея, пройдя с песнями по Платовскому проспекту, вернулась в гимназию.
Время шло. Назревали ростовские события. Матросы Черноморского флота, узнав о том, что на Дону собираются и находят себе приют царские генералы, офицеры, юнкера и прочий "контрреволюционный элемент", решили оказать поддержку большевикам Ростова в деле борьбы с "калединщиной" и прислали из Крыма в Ростов вооруженную яхту "Колхиду", несколько тралеров и агитаторов.
24-25 ноября местными большевиками в Ростове был произведен переворот, арестованы все должностные лица, и вся власть перешла в руки Совета рабочих и солдатских депутатов. Отряды красногвардейцев быстро заняли предместье Ростова - Нахичевань и стали продвигаться дальше в сторону Новочеркасска, по направлению к станице Александровской и расположенной при ней станции Кизитеринка.
Когда об этом стало известно в Новочеркасске, то решено было ликвидировать выступление большевиков. В первую очередь 25 ноября послан был Юнкерский батальон, вслед за ним спешенная сотня юнкеров Казачьего училища, под общей командой полковника Хованского. Юнкера вначале имели успех, захватили станцию Нахичевань, но потом из‑за недостатка патронов и большого численного превосходства красных вынуждены были, понеся потери, отойти в сторону станции Кизитеринка.
На поддержку полковнику Хованскому отправлена была из Новочеркасска в пешем строю и Юнкерская батарея. Предстояло первое боевое крещение юнкеров. 27 ноября батарея была вызвана на станцию для погрузки, состав был уже подан. Отправляться должны были: Юнкерская батарея, еще одна сотня юнкеров–донцов с пулеметами и оставшаяся верной сотня 16–го Донского пластунского батальона, под командой полковника Попова, назначенного начальником всего грузившегося отряда. Местные железнодорожники–большевики решили всячески препятствовать скорейшему отправлению эшелонов, долго не прицепляли паровоза, и, наконец, пользуясь наступающими сумерками, машинисты совсем скрылись со станции.
Распоряжением полковника Попова были вызваны из частей готового к отправлению отряда чины, умеющие управлять паровозом: в Юнкерской батарее таковыми оказались юнкера–константиновцы Фишер и Раскин, которые быстро прицепили паровоз, и с темнотой эшелон двинулся со своими машинистами из Новочеркасска.
Наступило 28 ноября. Часам к 10 выгрузились; 1–й и 2–й взводы (константиновцы) выступили на позицию, вправо от полотна железной дороги, на окраину станицы Александровской. 1–й взвод под командой штабс–капитана князя Баратова и портупей–юнкера Неклюдова, а 2–й прапорщика Горбачева и портупей–юнкера Бурмейстера. 3–й взвод (константиновцы) - штабс–капитана Виноградова и портупей–юнкера Галицинского и 4–й (михайловцы) - подпоручика Гагемана и портупей–юнкера Суханова в этот день непосредственного участия в бою не принимали, находясь в резерве там же на окраине, у стогов сена. Общее руководство батареей находилось в руках поручика Константова. Красные занимали кирпичные заводы акционерного общества "Аксай", в верстах 3-4 от станции, и поддерживались с Дона артиллерийским огнем тральщиков, неудачно стрелявших по станции. Обстрел этот почти никакого вреда не приносил, и снаряды большей частью падали в Дон или рвались за станцией, в пустырях. С нашей стороны вяло отвечал взвод 31–й Донской казачьей батареи, пришедшей из Новочеркасска. Юнкера вели себя в бою, несмотря на первое боевое крещение, очень хорошо, казаки же и пластуны разбегались. Бой кончился безрезультатно, так как командовавший отрядом, выяснив слишком большое численное превосходство противника, не атаковал.
В ночь на 29 ноября раненые были отправлены в санитарном поезде в Новочеркасск и туда же поехала с капитаном Шаколи группа юнкеров для получения орудий в запасном Донском дивизионе и для отправления экспедиции в селение Лежанка Ставропольской губернии за пушками: портупей–юнкера Мино и Пассовский, юнкера: Златковский, Акимов, Калянский и вахмистр княжна Черкасская, под командой подпоручика Давыдова.