Володя с лукавой улыбкой анализировал: "Это обычное столкновение человека высоких, декларативных принципов (Андрей) с реальной жизнью, полной иногда такой неожиданности, неопытности, человеческой слабости, в конце концов (Василий)". - "Хорошо, пусть так. Только я бы не идеализировал Андрея".
Я написал Андрею ответ и выразил надежду, что ситуация рассосется. И действительно, Андрей успокоился, когда Василий был утвержден на главную роль в фильме Марлена Хуциева "Два Федора". Замечательно сыграв роль большого Федора, Шукшин после практики вернулся во ВГИК уже известным актером.
А письмо продолжалось:
"На студии бардак. Я никогда не видел сборища такого количества темных и неинтеллигентных людей (постановщики, режиссеры, операторы, художники). Это ужас! Один Хуциев пока и есть здесь. Вот бы сюда наших плюс Марлен Хуциев - ты, я, Володя Китайский, Ирка! А тут все зачахло и загнило".
Мы с Володей порадовались, что включены в элиту режиссуры. Переделаем Одесскую киностудию в "Ленфильм", здесь интеллигентных людей более чем достаточно.
"Старайтесь подсмотреть секреты мастерства…"
Повторю еще раз: кинопрактика - подарок судьбы. И для детдомовца Володи, и для меня, живших на стипендию в двадцать шесть рублей. В группе и кино делаем, и денежки получаем. Но главное, конечно, не в деньгах. "Ленфильм" - классная студия. Техническое оснащение хуже "Мосфильма", но кадры основных кинопрофессий и всех служб самой высокой пробы. А впереди - поездки в интересные места, счастливая возможность приобщиться не только к кинематографу, но и к живой истории страны - картина Хейфица снималась в тогдашнем Ленинграде, в Калининграде-Кенигсберге и в Крыму.
Вот получили еще одно письмо - от Ирины Александровны Жигалко. Михаил Ильич взял Ирину Александровну к себе ассистентом еще во времена съемок картин "Адмирал Ушаков" и "Корабли штурмуют бастионы" (1950–1953 годы). Сам мастер, Ромм, очень ценил людей, с которыми вместе работал, - в кино одному ничего нельзя сделать. Потом он пригласил ее педагогом на курс Не ошибся, она оказалась талантливым воспитателем. Ее во ВГИКе помнят до сих пор.
"26 июля 1957 г.
Дорогие Саша и Володя. Вы, наверное, уже отчаялись получить от меня письмо…
Многое, наверное, уже изменилось (в лучшую, надеюсь, сторону), и думаю, дел у вас прибавилось, а когда работа пойдет полным ходом, вы так завертитесь в съемочном колесе, что некогда будет и подумать. Старайтесь только, чтобы мелкие поручения (а их будет много) не заслоняли главного - возможности проследить, как постепенно из отдельных сценок, маленьких находок складывается картина. Сценарий, судя по тому, что удалось прочитать мне, и по вашим отзывам, слабый, - тем интереснее потом сличить фильм и сценарий, подсмотреть секреты мастерства, позволяющего неважную литературу превратить в картину трепетной жизни, схематические образы - в живые человеческие характеры с неповторимыми подробностями".
Сценарий фильма "Дорогой мой человек" написал Юрий Герман. В нем снимались актеры Алексей Баталов, Инна Макарова, Цецилия Мансурова, Борис Чирков, Иван Переверзев. В съемочной группе у нас появились друзья и знакомые: художники-постановщики Белла Маневич и Исаак Каплан. Близким человеком стал девятнадцатилетний Леша Герман, тоже практикант фильма, студент ЛГИТМиКа, ученик Григория Михайловича Козинцева.
При всем уважении к прекрасным актерам и новым друзьям про себя мы их жалели - сценарий нам не нравился. Не понравился и вышедший позже на экраны фильм. В одном отношении Ирина Александровна оказалась права: хоть "картину трепетной жизни" режиссеру создать и не удалось, Хейфиц сделал очень профессиональный, чуть старомодный фильм. По большому внутреннему счету он, скорее всего, и самому Иосифу Ефимовичу не нравился. Но что делать, время было такое: режиссеры его поколения с трудом обретали вторую молодость.
Тем не менее это был замечательный урок обучения будущей профессии. По заданию режиссера мы с Лешей Германом ездили по пионерским лагерям в поисках двух мальчиков, похожих на Алексея Баталова, семи и четырнадцати лет. Искали два месяца, а лица их промелькнули на экране за три-четыре секунды.
Вне программы или под видом ее выполнения ездили в Комарово. Знали, что здесь элитные дачи, где живут и Козинцев, и Хейфиц, и многие другие ленинградские корифеи. "Кого ищем?" - слышатся из-за калиток голоса. "Мальчиков", - серьезно отвечает Леша Герман. "Этот чем не подходит?" - показывают на подростка за забором, играющего в мини-теннис. "Это не мальчик - это Максим Шостакович. Его на съемку не пустят - он музыкой занимается".
Идем дальше.
- А это чей дом? - любопытствует Володя Китайский.
- А это не дом. Это "будка", - отвечает Леша Герман.
В ней живет собака?
- В ней не живет собака. В ней живет Ахматова. Пошли по улице поселка дальше, свернули налево и через дюны и сосны вышли к заливу. Искупались. Герман куда-то испарился.
- Ахматова? - вдруг очнулся Володя Китайский. - Анна Ахматова?! - Тут он схватился руками за голову, стал быстро одеваться и, подхватив тапочки в руки, побежал.
- А где Герман? Куда делся Леша Герман?
- Герман меня не интересует, - задыхаясь на бегу, пробормотал Володя и скрылся за соснами и дюнами.
Но Володе не повезло. "Будка" стояла пустая, Ахматовой в Комарове не оказалось.
Еще письма Андрея
Вслед за письмом Ирины Александровны получил я новое письмо от Андрея. Написано оно было карандашом, потому что, как писал Андрей, у них с женой "одна ручка на двоих".
"3 августа 57 года.
Дорогой Сашка!
…Мы без дела и ждем утверждения "Двух Федоров и Наташи" Хуциева. Я просто-таки болен - ищу материал для курсовой и, естественно, не нахожу. Прочел сборник рассказов 1951–1952 гг. издания "Сов. писатель" 1954 года, который начинается антоновскими "Дождями". Ну такая мура! Ну ничего, буквально ничего. Ложный психологизм. Ложный, т. к. нет за ним ни социальных, ни верных человеческих отношений. Такая ложь! И не выдумка, а просто ложь, фальшь.
Что меня толкнуло написать тебе? Я вспомнил рассказ Колдуэлла "Теплая река". А что, если его перенести в нашу действительность? А? Можно интересно поработать… и прыгать надо от простой и ясной мысли, а не от готового сюжета и драматургии. Уж больно хороша мысль у Колдуэлла - да и сюжет ведь гениально прост и лиричен: приезжает хахаль, приезжает переспать с девочкой, встречается с ее отцом, тот рассказывает о своей любви к жене, и хахаль не может с ней быть, как раньше. Он понимает, что любит. Переоценка. Переоценка, вот что интересно. Мысль, железная логика психологии, это интересно. И потом, тепло и нужно.
Ну, пока все, хватит, привет всем, особенно Володе.
Твой Андрей.
Пиши, ради бога, не будь свиньей.
P. S. Кажется, Васька будет сниматься у Хуциева".
Перед самым отъездом в Калининград мне передали еще одно письмо от Тарковского.
"24 августа 57 года
…Я, кажется, нашел материал для курсовой. Это сценарий Мишаткина (он в Одессе) - "Голубь мира"".
В этом длинном, взволнованном и немного сумбурном письме Андрей содержание сценария почти не сообщает, зато излагает перипетии судьбы этого сценария, который куплен московским Научпопом (Студия научно-популярных фильмов. - А. Г.) для синерамы. Но ставить во ВГИКе его можно тоже. И он, Андрей, предусмотрел уже четыре возможных варианта развития событий и постановки сценария!
"Сашка, может, ты несколько оторопел от моего натиска и почти принятого мной решения, зато начнем работать и будем более других подготовлены к съемкам. Целую. Андрей.
P. S. Привет нашим, и персонально - Володе. Вышли адрес, жлоб!
P. P. S. Получил от Мишаткина сценарий. Весь затрясся, как прочел. Гордон - это Каннская вещь! Уже начал писать режиссерский сценарий. Средства скромные (в смысле натуры и павильона). Сегодня перепишу сценарий и вышлю тебе. Машинка будет только вечером.
Да, добавляется еще персонаж: черный облезший кот. Он охотится за голубем, оба солдата прогоняют его. Затем кота убивает миной. Как?"
Сценария я так и не получил, но долго еще размышлял об облезшем коте, подорвавшемся на мине, и финальном вопросе "как?" - в смысле, каково, здорово придумано?! До сих пор теряюсь в догадках: может, этот сценарий был известен Андрону Кончаловскому и по его мотивам он снял фильм "Мальчик и голубь"?
Однако делать курсовую работу нам пришлось совсем на другом материале. Но не это было главным. Главным было то, что практика реально познакомила Андрея с людьми кино, техникой кино, с авантюрным духом этого необыкновенного искусства, где отлично находят себе дорогу самые разные люди - от проходимцев и чудаков до простых кинокарьеристов. То, что он увидел, раззадорило и разозлило его. В нем креп дух несогласия и сопротивления кинематографическому консерватизму. Слишком много рутины и бездарности встретилось ему на пути.
Группа Хейфица переехала на съемки в Калининград - бывший Кенигсберг. Мы в Восточной Пруссии, в городе, где родился великий романтик Эрнст Теодор Амадей Гофман. Кенигсберг страшно разрушен. Руины королевского замка, заваленная обломками стен могила Иммануила Канта, остов знаменитого университета Альбертина, куда изящный, маленького роста Кант ходил читать свои лекции…
Мысли о сотнях тысяч солдат, погибших во время Второй мировой, не давали нам покоя. Но эта поездка сослужила Китайскому добрую службу. Спустя несколько лет он вместе с однокурсником, немцем из ГДР Хельмутом Дзюбой, снимет в разрушенном Кенигсберге свою курсовую работу "Из пепла".
Незабываемый пятьдесят седьмой
А мне между тем позарез нужно было в Москву. "Зачем?" - спрашивали. Не объясняю. Нужно, и все. "На фестиваль, наверное?" - "Нет, не на фестиваль!" В общем, отпустили. Я ехал в Москву "зайцем" - (денег не было), всю ночь прохаживаясь по вагону, но больше стоял в тамбуре у окна, а в критических случаях прятался в туалете.
А в Москве событие грандиозное - Первый Московский международный фестиваль молодежи и студентов. Москва вымыта, вычищена и украшена всеми цветами радуги.
Груды голов, затылков, грудей. Это в Бутырках бреют блядей… - писал Андрей Вознесенский.
Весь КГБ на ушах, проститутки отловлены, обриты и отправлены подальше от фестивального города - молодежь у нас вся как есть прогрессивная! Милиция надела белоснежную форму, и грянула музыка. Впервые в своей истории столица увидела на улицах такие толпы гостей. Африканцы в цветных бубу, арабы в белых разлетающихся бурнусах, тибетские монахи в оранжевом, индийские девушки в цветных сари, малийцы в шапочках, и несть им числа!
Я шел к Марине, сестре Андрея, однако перейти Садовое кольцо оказалось невозможно. Стройными рядами шли делегации студентов, ехали машины, наполненные маленькими смуглыми людьми в экзотических одеждах, механически махавшими флажками. Видно, они ехали уже несколько часов: из машин доносились тонкие усталые возгласы: "Ми-и-и-р! Ми-и-и-р!"
Мне же нужно было видеть Марину. Это началось еще с весны, со дня рождения Андрея. Чувства мои полыхали, "крыша поехала", как сейчас говорят. В голову лезли какие-то правильные книжные мысли: "Хочу быть ответственным за жизнь другого человека; хочу сделать ее счастливой и вообще хочу новой жизни и еще чего-то такого, что не объяснишь". Ни днем, ни ночью не могу найти покоя, все о чем-то думается, мечтается. Но понимаю же, что грезы эти никак не соотносятся с реальностью - жить вдвоем нам негде, снимать комнату - нет денег. И главное, что об этих моих планах не знает и не ведает сама Марина… Словом, в тот мой приезд мы с ней встретились два раза, просто гуляли в фестивальной толпе, разговаривали… И я уехал ни с чем в Ленинград, потом вместе с группой в Калининград и в Ялту.
В октябре заканчивались натурные съемки в Крыму. Из мрачного обугленного Калининграда мы попали в солнечную благополучную Ялту, в пору бархатного сезона. Это была совершенно другая картина… По вечерней набережной, залитой огнями, под шум прибоя солидно, с чувством собственной избранности прохаживалась советская номенклатура, удачливые тренированные "дикари", звезды советского кино - элита тех лет, в чьи ряды влились и снимавшиеся в картине Хейфица актеры Инна Макарова, Алексей Баталов, Борис Чирков. А мы сразу по приезде побежали купаться в море, которое Володя видел впервые. Холодная вода быстро остудила пылкие романтические чувства к "свободной стихии". Мы жестоко простудились. Еще целую неделю Володя охрипшим голосом читал стихи Волошина - он мечтал съездить в Коктебель.
Естественно, мы пошли в музей Чехова. Вдруг загрохотало на улице радио и сообщило оглушительную новость о запуске в космос первого советского спутника. Помню наш душевный подъем, чувство чистой и бескорыстной радости за страну! На какое-то время даже Чехов отошел на второй план.
Мы с Володей ожидали невиданных перемен, нам казалось, что перед нами открываются необъятные рубежи, и кто мог тогда подумать, что этот мальчик-романтик, этот тонкий поэт добровольно уйдет из жизни. Но это случится позже, через четыре года. А пока мы с жаром обсуждаем вышедший на экраны Ялты фильм "Летят журавли" и тончайшую игру Алексея Баталова в роли Бориса.
Когда мы снова встретились в институте после практики, то почувствовали, как выросли и обогатились за эти месяцы. Повидали новые места, узнали новых людей. А главное - участвовали в жизни съемочной группы. Теперь мы узнали на деле, что такое профессия режиссера, и хотелось поскорее добраться до курсовой работы, чтобы поработать самостоятельно.
Кто бы мог подумать? Андрей - мой шурин
Под Новый год я вернулся в Москву. В голове у меня было только одно: как быть, что делать с Мариной? Я был убежден, что она меня не любит. В полном отчаянии с горя полностью отдался учебе, репетициям, студенческой жизни, просмотрам фильмов.
Как-то Андрей, уже ставший уверенным мужем, окрыленный после практики, после общения с Марленом Хуциевым, спрашивает меня:
"Что у вас с Мариной? - по-моему, она ничего не хочет…" Вот тут я тебя не понимаю. Ты ее любишь, сам говорил. Так реши эту проблему!
Это было что-то новое. Обычно Андрей сдержан, щепетилен, подчеркнуто нейтрален. Он что, серьезно считает меня достойным сестры? А раз так, раз он сам об этом заговорил, значит, у меня есть хоть небольшой, но шанс. А как быть с Марией Ивановной? Уж она точно не мой союзник. В общем, любовь и сомнения обглодали меня до костей. Однако начал я развивать "бурную деятельность", как говорила позже Марина, и в марте 1958 года дело кончилось скромной студенческой свадьбой в ресторане "Прага".
Были, как положено, поздравительные речи, пожелания иметь не менее пяти детей, кое-какие подарки. Но мало-помалу атмосфера свадьбы раскалилась, и тут уж не обошлось без "милых" происшествий. Один из моих друзей, сильно набравшись смеси из водки, коньяка и шампанского, упорно предлагал своей соседке по столу уйти по-английски - у него есть свободная квартира, это сильный аргумент, и дело за малым: пусть она потихоньку передаст ему номерок от вешалки, и тогда они незаметно для всех скроются, страстно шептал он ей на ухо. Только не учел, что рядом с ней, по другую сторону, муж сидит. Стало быть, из этого ничего не вышло. А уж как умно все просчитал!
Может быть, дело дошло бы до драки, но в этот момент сверху "что-то" упало. Стол наш стоял недалеко от лестницы, ведущей на верхние этажи ресторана, оттуда это что-то и свалилось. На секунду все замерли - на полу, в полуметре от нашего стола, лежала разбитая ваза с цветами. Осколки и мокрые цветы веером разлетелись по полу, а кому-то зацепило и по ногам. Андрей, которому очень не понравилось, что на свадьбе его единственной любимой сестры бросаются вазами с цветами, мигом оказался наверху, в момент нашел виновника и схватил его за грудки. Любитель кидаться вазами пытался что-то объяснить Андрею, да не на такого нарвался - Андрей только крепче тряс его. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы рядом не оказался Андреев друг, Володя Высоцкий. Что уж там было дальше, не ведаю, но вскоре мы увидели победителей. Они с достоинством спускались по лестнице, Высоцкий приветливо помахал ручкой нашему столу и исчез так же внезапно, как появился. Андрей же подошел к нам и, скрывая улыбку, предложил всем наполнить бокалы…
После свадьбы мы с Мариной поселились в Лебяжьем переулке в чужой, но отдельной комнате. Но через месяц-другой Мария Ивановна сняла для Андрея и его жены комнату в доме по соседству, а я переехал на Щипок к Марине. Спал на Андреевой кровати, смотрел на старые, когда-то красивые обои, шкаф с книгами, фотографии, потолок, серый и требующий ремонта. За низкими окнами, едва возвышавшимися над землей, время от времени мотались с мусорными ведрами соседи…
"Эхо войны"
В марте 1958 года в нашей мастерской собрались мастера и студенты - для важного разговора о предстоящих курсовых работах. Было шумно и, как всегда, сильно накурено. С темами курсовых у нас было плохо: вроде их и много, а конкретного ничего нет. Существовало два типа тем или идей: одна - советская, героическая, другая - непонятно какая. Всем подспудно мерещилось что-то неопределенное, непременно гениальное. Сейчас это "неопределенное" сформулировать легче: хотелось обращения к экзистенции человека, к его внутреннему неидеологизированному миру, а не просто к внешней героической теме.
В конце того затянувшегося допоздна обсуждения, курения и безнадеги Ромм сказал:
- В "Комсомольской правде" напечатан очерк журналиста Аркадия Сахнина о найденных в Курске немецких снарядах. Экскаваторщик копал траншею на оживленной городской улице, и ковш экскаватора обнажил головки снарядов, лежавших друг на друге. О своей находке рабочий сообщил властям. Журналист описывает эвакуацию жителей и опасный труд саперов по разминированию. В финале очерка снаряды вывозятся за город и взрываются. Прочтите, подумайте, - закончил Михаил Ильич.
Из всего курса, кажется, только мы с Андреем заинтересовались этим очерком. Достали газету, открыли нужную страницу. "Эхо войны" - заголовок жирным шрифтом на всю полосу. Тревожная героическая интонация: подвиг советских саперов, смертельный риск при обезвреживании мин и снарядов, спасение города и его жителей. Капитан Горелик, руководитель операции, награжден орденом.
Мне очерк в качестве основы будущего сценария понравился. Но, хорошо зная Андрея, его тонкий вкус и приверженность к высокому искусству, я сильно сомневался, что эстет Тарковский возьмется за эту довольно банальную, дежурную тему. К моему удивлению, он - правда, скептически хмыкнув, - сказал: "Да, Саша, давай сделаем!"
И тут мы задумались. Что такое героизм в мирное время? Что это такое в художественном отношении? Было в наше время немало фильмов, где все присутствовало, что положено: героизм, товарищеская взаимовыручка, высокие слова о любви к Родине. Не было только главного - искусства. Позже на экраны страны вышел фильм, тоже на основе газетной сенсации. Где-то на Дальнем Востоке штормом сорвало с причала военную баржу. Случилось это ночью, баржу унесло в открытое море, и две недели, без связи и управления, она болталась одна-одинешенька в просторах океана. На барже оказалось четыре солдата, фамилии трех я помню: Зиганшин, Поплавский, Крючков, четвертого забыл. Память сохранила их фамилии еще и потому, что популярная песенка тех лет еще долго пелась в народе: "Зиганшин - буги! Поплавский - рок! Зиганшин съел один сапог!"