В морской практике имелся случай, когда командир немецкой подводной лодки, преследовавшейся противником в открытом море, сделал операцию по удалению аппендицита своему матросу, не имея ни малейшего представления о хирургии. Рядом с ним стоял один из унтер-офицеров, который зачитывал ему необходимые сведения из справочника медицинской помощи. Выбора у командира не было: либо операция, либо неминуемая смерть матроса. И операция прошла удачно.
Коку на "U-1230" надо было удалить больные зубы. Поскольку весь рот у него был воспален, несколько унтер-офицеров решились провести операцию с применением хлороформа. Однако вначале ему была дана слишком малая доза, не решившая проблемы. Тогда доза была увеличена, да так, что кок потерял сознание и упал, крепко сжав челюсти. Даже трое крепких мужиков не смогли открыть ему рот.
Операция сорвалась, а пациент из-за превышения дозы хлороформа потерял сознание и пролежал тринадцать часов без движения. Моряки опасались, что он может умереть, тем более что об операции они даже не поставили в известность командира. Но все обошлось, а коку пришлось терпеть зубную боль до самого Киля.
"U-1230" прибыла в порт приписки в конце марта.
Задание выполнено! Буквально чудом команда возвратилась домой…
Как было записано в морском навигационном протоколе, 3 декабря 1944 года немецкой подводной лодкой потоплено американское грузовое судно вместе с экипажем. А через девять недель главный обвинитель на заседании военного трибунала заявил, обращаясь к судьям, что в первую очередь повинен в этой трагедии я, Эрих Гимпель, поскольку сообщил на субмарину по радио о сухогрузе. В действительности дело обстояло вовсе не так.
В то время, когда происходила описанная выше драма в море, я стоял, как уже отмечалось мною, в подъезде тома на Тридцать третьей улице, уставившись на вход в гостиницу "Кенмо-Холл". И конечно же ничего не знал о том, что происходило в океане. Я вообще не имею к этому никакого отношения. Так что обвинение это было сущей напраслиной.
Продолжая ожидать Билли, я понимал, что мне придется через несколько минут покинуть свой наблюдательный пост. Туман рассеялся уже полностью. С каждой минутой становилось все светлее.
Я размышлял, как мне поступить. То ли бросить чемоданы на произвол судьбы, то ждать Билли в гостиничном номере, подвергаясь риску быть арестованным. Посмотрев на часы, решил уходить через три минуты.
Движение автотранспорта стало плотным. На улице появились рабочие, спешившие на утреннюю смену.
Я добавил сам себе четыре минуты, потом еще две.
Когда я выходил из подъезда дома, услышал голос Билли, еще не видя его. Он был не один и к тому же вдребезги пьян. Громко смеясь, он заплетающимися шагами подходил все ближе ко мне, опираясь на какую-то женщину. Та тоже была пьяна. Они поддерживали друг друга и шли, спотыкаясь и падая.
Ловушка?
Я остановился в тени дома. Билли со своей попутчицей подошли ко мне чуть ли не вплотную. Если они действовали по заданию ФБР, то были блестящими артистами. Да нет же, это не было обманом!
Наконец они оказались у парадной двери гостиницы. Билли держался за женщину. Ее длинные, окрашенные под блондинку волосы неровно падали ей на плечи. У нее было когда-то красивое лицо и довольно стройная фигура.
- Пошли ко мне! - произнес Билли.
- А ты один?
- Нет, со мной мой друг.
Она ответила ему заплетающимся языком нечто вроде того - что именно, я не смог разобрать:
- Тогда съезжай отсюда.
- Так я теперь и сделаю, - заверил ее Билли. - Подожди немного.
- И потом мы пойдем ко мне, - предложила она. - А еще лучше, пошли туда сразу.
Он стоял в двадцати метрах от меня, держась за стену. Меня так и подмывало привести его в чувство несколькими ударами кулака, но я не хотел, чтобы меня видела его спутница.
- Нет, - ответил Билли. - Давай отложим это до завтра… Завтра я обязательно приду к тебе, малышка, можешь на меня положиться.
И она пошла, спотыкаясь и пошатываясь, дальше. Я незаметно последовал за ней, чтобы убедиться, не изменит ли она свою походку, когда немного отойдет от гостиницы. Я следовал за ней не менее десяти минут. У меня не оставалось более никаких сомнений, что она действительно была пьяна.
Когда я вернулся в номер, Билли уже разделся и лежал в постели. Говорить с ним сейчас не имело смысла. Да и мне надо было поспать еще пару часов.
В девять утра я проснулся, поднял Билли на ноги и потащил к умывальнику, где сунул его голову под струю холодной воды.
- Пусти меня! - заорал он.
- Черт бы тебя побрал, - ответил я. - Надо положить конец этому безобразию. Ты теперь будешь всегда только со мной и прекратишь пьянку!
- Я буду делать то, что захочу, - пробурчал он. Он встал передо мной согнувшись, с видимым
намерением ударить меня.
- Шесть недель на этой проклятой посудине… Потом высадка на берег с веревкой на шее… А что теперь?.. Ты ведешь себя подобно школьному учителю, - продолжил он.
Его пиджак висел на спинке стула. Я достал оттуда из кармана портмоне. В нем оказалось три с половиной тысячи долларов. Следовательно, Билли за три дня израсходовал полторы тысячи долларов. А тот, кто так. швыряется деньгами, обязательно привлечет к себе внимание, для нас же это означает гибель.
Что же делать? Я, конечно, с ним связан, но не могу же приковать его к себе кандалами.
Через несколько недель один из сотрудников ФБР сказал мне: "Единственная ваша ошибка заключалась в том, что вы сразу же после высадки не вогнали Билли пулю в лоб".
Мы сидим с Билли за завтраком. Я заказал себе яичницу с ветчиной, ему же - содовую воду и порошок от головной боли. Выглядит он бледно.
- Я не хочу доставлять тебе неприятности, - произнес он, - но ты этого не понимаешь. Надо ведь как-то прийти в себя после стольких треволнений.
- Я тоже не имею ничего против этого, - ответил я. - Но нельзя же давать в качестве чаевых двадцать долларов за два бифштекса и бутылку вина.
- А почему бы и нет? - возразил он. - Кто знает Нью-Йорк лучше - ты или я? Так вот, либо я буду твоим, скажем, гидом, либо нет. В Нью-Йорке подозрительны не большие чаевые, а слишком маленькие.
Я его не перебивал и дал выговориться…
* * *
У меня все было готово. Радиопередатчик функционировал. Билли вел себя более осторожно. Мы намеревались в ближайшие же дни перебраться на квартиру, которую уже присмотрели: из гостиницы надо было уходить. Я почувствовал себя увереннее.
В расшифрованном мною нью-йоркском адресе значился некий мистер Браун, проживавший на Сорок первой улице. Там был торговый дом. Несколько лет тому назад этот Браун успешно выполнил несколько шпионских заданий в пользу Германии. Я собирался навестить его после обеда.
Билли хотел поспать. Я не возражал: ну и пусть. В предстоявшем разговоре он мне был не нужен.
Взяв такси, я, не доехав до места, вышел из машины и последние шестьсот метров прошел пешком. Мистер Браун заведовал маклерским бюро, которое размещалось на восьмом этаже. Я воспользовался лифтом. Бюро занимало лишь две комнаты, одна из которых служила приемной, в другой же располагался кабинет самого шефа. Меня встретила секретарша с окрашенными в красный цвет волосами.
- Что вам угодно? - спросила она.
- Мне надо видеть мистера Брауна.
- А как вас зовут?
- Кеннет Смит.
- О чем пойдет речь?
- Деловой разговор.
- Его сейчас нет, - сказала она. - Но вы можете переговорить с его женой, если это очень срочно.
- Это не так уж и срочно, - ответил я. - А когда он должен быть на месте?
- Завтра.
Закурив сигарету, она открыла окно.
- Вы могли бы сходить в кино… Но есть и другие возможности убить время. Могу что-нибудь подсказать.
- Спасибо, - произнес я. - В этом нет необходимости.
Она выглядела просто восхитительно, и у меня появилось желание пригласить ее пообедать. Но заводить приятельницу, являющуюся секретаршей у "делового друга", было рискованно.
В нашем ведомстве о мистере Брауне отзывались очень хорошо. Но, как показал опыт, зачастую такие отзывы оказывались, мягко говоря, преувеличенными.
Я направился в гостиницу, купив по дороге несколько газет. Свежий воздух действовал на меня благотворно. Если я завтра встречу мистера Брауна, все будет в порядке. Сейчас мы пойдем с Билли пообедать, затем я схожу в кино, а вечером наведаюсь на пару часов в какой-нибудь ночной бар.
Прогулявшись немного пешком, сел в такси, которое доставило меня к гостинице. Когда проходил мимо портье, тот удивленно покачал головой.
- Вы что-нибудь забыли? - спросил он.
- А что такое?
- Так ведь вы только что съехали.
- Ничего не понимаю, - сказал я в ответ.
- Счет уже оплачен… Ваш приятель все оформил. Он сказал, что вы уже уехали. Поэтому-то я и удивился, увидев вас.
Я попытался скрыть свой ужас. Билли исчез! Бежал!
- Что-нибудь не так? - произнес участливо портье.
- Да нет. Так и должно быть. Пройдя несколько шагов, я обернулся:
- А как он управился с чемоданами?
- Он взял их с собой.
- Оба чемодана?
- Оба. Я хотел вызвать такси, но он сказал, что в этом нет необходимости, так как ему идти недалеко. Он очень торопился.
Я дал ему несколько центов в знак благодарности за информацию и вышел на улицу. Положение мое было неописуемо. Передатчик, пистолеты, бриллианты и доллары исчезли. Исчезли вместе с Уильямом Колпоу - моим товарищем, оказавшимся вором.
Задание не выполнено, а в кармане всего триста или четыреста долларов. Перед моими глазами все пошло кругами. С этими деньгами мне надо было попытаться найти Билли где-то в Америке. Если я не найду его в ближайшие несколько часов, песенка моя будет спета.
* * *
Обнаружить следы человека, шедшего с двумя довольно большими чемоданами в руках по улицам Нью-Йорка, в общем-то несложно. Портье гостиницы сказал, в каком направлении он пошел. Его видели продавец газет и чистильщик обуви. Я не торопясь шел в том же направлении, стараясь не привлечь к себе внимание слишком открытыми вопросами.
Билли нужны только деньги и бриллианты. На чемоданах были очень прочные замки, а ключи лежали в моем кармане. Открыть чемоданы без специалиста было невозможно. Билли надо было сначала спрятать чемоданы в безопасном месте, а потом выдумать историю, чтобы обратиться позднее к слесарю. Нужно учитывать, что он разыскивался по всей Америке как дезертир. Так что его положение было ненамного лучше моего. Я уже побывал в американской тюрьме в 1942 году, когда меня выменяли на захваченных американских агентов. И знал точно, что ФБР тогда упустило шанс меня сфотографировать и снять отпечатки пальцев. По сути дела, я оказался в числе интернированных лиц, а отношение к этой категории людей было не слишком уж предвзятым или настороженным, по крайней мере на начальной стадии войны…
"А что бы ты сделал, будучи на месте Билли?" - спрашивал я себя снова и снова. Прежде всего попытался бы как можно быстрее уехать из Нью-Йорка - это уж точно! Предпочтительно - поездом, поскольку на пассажиров никто не обращает внимания. И к тому же скорым, с несколькими последующими пересадками. Но где же сёл бы я на поезд? Естественно, на ближайшей железнодорожной станции!
Какая же станция находилась поблизости? Зайдя в ближайшую закусочную, я внимательно посмотрел план города, висевший там на стене.
- Вы ищете что-нибудь определенное? - спросил меня владелец заведения.
- Нет, - ответил я. - Я намереваюсь побродить по Нью-Йорку и хотел бы немного сориентироваться.
- Вы впервые здесь?
- Нет, уже во второй раз, - сказал я. - Но в прошлый приезд у меня просто не было времени осмотреть город.
Я выпил чашечку кофе и съел порцию сосисок с макаронами, полюбившимися горожанам. Надо было успокоиться, снять стресс и нервозность. Мне было ясно, что проследить за действиями Билли мне может помочь только голова, но отнюдь не ноги. Действовал же он явно импульсивно, так как относился к типу людей, которые сначала что-то делают, а потом уж думают.
Вдруг мне показалось, что я знаю, где находятся мои чемоданы. Билли конечно же направился на Центральный вокзал, который уже знал. Если он не успел сесть в подходящий поезд, то должен был находиться где-то поблизости. Поскольку ждать следующего поезда ему придется около двух-трех часов, то вряд ли он станет торчать на перроне с чемоданами. Стало быть, он сдаст их в камеру хранения, как мы поступили по прибытии в Нью-Йорк.
И я направился к Центральному вокзалу. Билли нигде видно не было. Посмотрев расписание отправления поездов, убедился, что за последнее время скорых поездов не было. Тогда стал обходить рестораны, бары, перроны и туалеты.
Обход этот не дал никаких результатов. У меня остался последний шанс - камера хранения.
"Забирайте свой багаж своевременно!" - взывали надписи на всех четырех внешних стенах помещения посреди огромного кассового зала. Это и была камера хранения.
Вокзальные часы показывали 17 часов 30 минут. Перроны поглощали тысячи усталых и издерганных за день людей. У буфетов выстраивались очереди желавших перекусить. Продавцы газет расхаживали по залу, выкрикивая заголовки газет.
"Труп, найденный в Гудзоне, опознан… Причина самоубийства - несчастная любовь… Если бы Билл ее вчера поцеловал, она была бы жива!" - сообщал юркий мальчишка, таскавший кипу различных газет.
Сквозь толпу я стал понемногу пробираться к камере хранения. Мною овладела идея фикс. "Твои чемоданы находятся здесь", - убеждал я сам себя. В камере рядами и друг на друге стояли сотни чемоданов. Две верхние полки были еще пусты. На них обычно клали вещи, оставляемые на длительное хранение. Если Билли сказал, что заберет чемоданы через пару часов, то они должны стоять неподалеку на полу. Я обошел осторожно вокруг камеры не менее двадцати раз. Затем купил газету, закурил и остановился у входа в нее, делая вид, будто читаю, тогда как в действительности пристально рассматривал ряды чемоданов.
Сквозь толпу прошли двое полицейских, внимательно оглядывая все вокруг. Не разыскивали ли уже меня? Но они прошествовали дальше.
Почти в ту же минуту я увидел свои чемоданы. К ним были прислонены шляпная коробка, зонтик и какая-то сумка. Я не мог ошибиться, это были они! Мне просто повезло, что я нашел их в столь огромном городе!
17 часов 45 минут. Я стоял задумавшись. Каждую секунду мог появиться Билли. Даже если он осторожно подойдет к месту выдачи багажа, он все равно меня заметит. Как он тогда поступит? Направится ко мне или бросится бежать?
Я знал его довольно хорошо. Теперь он боялся меня, пожалуй, больше, чем ФБР. Может ли он пойти туда, чтобы спасти свою голову за счет моей? Вряд ли. Он знал, как поступали американцы с предателями, даже если те оказывали им какие-то услуги. Они внимательно выслушают его информацию, выпотрошат как следует, возьмут под арест и предадут военному трибуналу вместе со мной. В этом они были последовательны и непреклонны. "Смерть через повешение" - такой приговор ожидал бы и его, и меня. Так, по крайней мере, обстояли дела в случае с Дашем, предавшим своих товарищей при проведении операции "Пастырь". После вынесения приговора, правда, смертную казнь Билли могут заменить на пожизненное заключение.
17 часов 50 минут. За получением багажа подошли шесть человек - четверо мужчин и две женщины. Багаж был выдан им быстро и без проволочек. Работники бегло смотрели на предъявленные им квитанции, пассажиры показывали на свои вещи и тут же получали их. Я подошел поближе. Чемоданы находились в шести метрах от меня. Выкрасть их, однако, я не смог бы: кругом было слишком много народу.
Но они были мне так нужны! В камере хранения находилось три должностных лица. Когда произойдет их смена? Я столь долго крутился около них, что они наверняка меня заприметили. Следовательно, "по-хорошему" получить свои чемоданы у них я не смогу.
Когда мы пару дней тому назад сдали здесь свой багаж и судьба операции "Эльстер" стала зависеть от двадцатицентовой квитанции, я в шутку спросил Билли:
- А что мы будем делать, если потеряем эту бумажку?
- Покажем ключи и заберем свои чемоданы, - ответил он. - Все очень просто: в Америке на квитанции обращают не слишком большое внимание.
Воровство здесь - явление редкое. Да и за какой-то чемодан за решетку не посадят. Настоящие преступники прокручивают дела куда покрупнее.
Был ли он прав? Может, попытаться и мне? Надо обязательно попробовать, но только после смены тех троих.
А пока лучше всего отойти в сторону: наблюдать за происходящим можно и издалека.
Я отдавал себе распоряжения и тут же выполнял их. Не упускать из виду подходы к камере хранения! Внимательно следить, не появится ли Билли!
17 часов 58 минут. Когда же у них смена? Может, спросить об этом? Нет, нельзя. Ведь пассажиры обычно не интересуются продолжительностью рабочего дня этих работников. Я купил себе еще одну газету. Труп женщины, найденный в Гудзоне, продолжал быть в центре внимания.
"Может быть, это убийство?" - вопрошал заголовок в газете. Американцам уже надоели сообщения с театров военных действий. А уголовное происшествие, если ты не имеешь к нему никакого отношения, являлось сущим отдыхом от жизненных неурядиц.
Но вот к камере хранения подошли трое мужчин в форменных фуражках. Смена?
Да, это была смена. Они перекинулись несколькими словами, явно ничего не значившими. Боже мой, чего же те трое не идут домой? Ведь жены ждут их, приготовив что-нибудь на ужин, дети тоже с нетерпением ожидают их появления… Черт побери, убирайтесь же!
Наконец они вышли не торопясь. Какое им дело было до меня, до моих страхов и безвыходного положения, в котором я оказался, или до моего задания? Они прошли мимо меня. Один из них с безразличием посмотрел мне в лицо.
На выдаче багажа стояли сначала двое, потом остался один. Я подошел к окошку. Достаточен ли мой английский? Впрочем, пора кончать со страхами! И я ускоренным шагом подошел к окошку выдачи багажа, делая вид, что запыхался от быстрой ходьбы.
- Спешим? - улыбнувшись, спросил служащий добродушно.
- Нужно успеть на поезд, - пояснил я.
- Ваша квитанция?
Я торопливо полез в один карман, потом во второй и в третий в поисках затерявшейся квитанции.
- Не торопитесь, сэр, - произнес он. - Лучше опоздать на поезд, чем остаться без багажа.
- Все дело в том, что я не могу его пропустить, - пробормотал я, явно нервничая.
- А где ваши чемоданы?
- Да вон они.
- Успокойтесь и поищите квитанцию повнимательнее, - посоветовал мужчина.