17 октября. Кушва.
Со вчерашнего дня нашим полком командует товарищ Ослоповский. Товарищ Акулов стал командиром 1-й бригады. Батальон от товарища Ослоповского принял боевой командир роты товарищ Полуяхтов, бывший председатель Ильинского волисполкома.
Вчера зашел по делам к товарищу Юдину. Его не оказалось дома. Командир полка товарищ Ослоповский меня спрашивает:
- Кто такой будешь?
Я назвался. Он посмотрел внимательно, задумался:
- Случаем, не Ивана Николаевича сын?
- Его самого, - ответил я, волнуясь. (Когда спрашивают об отце, не могу не волноваться.)
Комполка вспомнил, как он с бойцами, отходя из Песков к Камышлову, попал в нашу Борисову. Там услышал про моего отца, про других коммунистов, арестованных белыми. Зашел к нам домой, разговорился с матерью, утешил ее, как умел. От матери узнал и про меня.
- Не зря говорят, что земля тесна, - улыбнулся командир полка. - Выходит мы с тобой теперь вместе белых крошим.
- Выходит так, товарищ Ослоповский, - ответил я.
- Смотри, с тебя, как с сына Ивана Николаевича, спрос вдвойне…
Мне по душе пришелся этот короткий разговор. Понравилось и то, что командир полка побывал у нас дома, когда узнал о нашей беде, что запомнил разговор с мамой и называл ее теперь Вассой Васильевной.
В Кушве я опять увидел китайцев. Теперь они сведены в особый батальон. Командует батальоном Жен Фу-чен. Однажды при мне китайские товарищи фотографировались на улице вместе с Филиппом Егоровичем Акуловым, Ослоповским, Юдиным и помощником командира полка С. Т. Акуловым.
Среди наших бойцов много разговоров о китайских товарищах. Известно, что они любят оружие и никогда с ним не расстаются. Особенно ценят "машинки". Так они называют пулеметы. Штыков на винтовках у них сохранилось больше, чем у нас. Следят за обмундированием, ходят с красными бантами,
У китайцев, как я успел заметить, дисциплина крепкая. Безоговорочно выполняют любое требование не только батальонного или ротного командира, но и взводного, и отделенного. Сами красноармейцы строго следят, за, порядком. К нам относятся, как братья. При встречах смеются, хлопают по плечу, жмут руку.
Жаль будет, если придется расстаться с ними. А такие разговоры ведутся. Говорят, что создается китайский полк.
24 октября. Кушва
Наш кушвинский отдых продолжался недолго. Вскоре после того как мы вошли в Кушву, белые начали на нее наступление. Накопив порядочные силы, они захватили Лайский завод, станцию Лаю, деревню Малую Лаю, Нижне-Баранчинский завод и 18 октября приблизились к Кушве.
Тут-то командиры и решили направить на врага наш полк. Хотя у белых гораздо больше людей и оружия, надеялись, что мы не подведем. Полк и правда не подвел. Подошли к белякам незаметно, скрытно. Ударили с такой силой и яростью, особенно у горы Гребешки, что от беляков только пух полетел. На дороге противник оставил много пулеметов, винтовок, снарядов и обоз. Поле между станцией Баранча и Баранчинским заводом усеяно убитыми и ранеными.
Мы, не давая белым передохнуть, гнали их верст двадцать пять. Вернули все деревни, станции и заводы до самого села Балакино.
А сколько истинных героев выявилось опять в нашем полку! Про начальника полковой пулеметной команды товарища Таланкина Афанасия Семеновича рассказывают просто чудеса. Переодевшись в форму офицера, он вышел навстречу белым и выспросил у них о заставе под горой Гребешки, выведал самые удобные подступы к ней.
После боя я, как всегда, заинтересовался пленными: нет ли из деревень нашей волости, не знает ли кто об отце, о нашей семье? На этот раз мне повезло. Среди пленных из разбитой 7-й пехотной дивизии князя Голицына отыскал несколько земляков. Они выложили все, что знали о моей родне.
Отец, по словам пленных, жив. Находится вместе со своими товарищами-коммунистами в челябинской тюрьме. Наша семья по-прежнему в Борисовой. Маму таскали в сборню на допросы. Однажды в праздник кулачье выбило у нас окна. В Каменском заводе тоже бандитствуют кулаки.
Я понимаю, что рассказам пленных полностью доверять нельзя. Кроме того, многое могло измениться в последние дни. И все-таки у меня укрепилась надежда, что отец останется в живых.
Мысль о нем не покидает меня никогда. Бывает, ночью на марше бредешь усталый и представляешь себе, как встречаешься с отцом, как беседуешь с ним, вспоминаешь отцовы наставления. Закроешь глаза и видишь перед собой его лицо.
Чтобы спасти отца, надо скорее разбить белых.
Наши красноармейцы рвутся вперед. Последние победы разгорячили всех. Только и разговоров: "Отбить бы у беляков Нижний Тагил".
Но дальше наступать нам запретили: можем оторваться от соседних полков и попасть под удар.
29 октября. Кушва
О наших славных победах знают в Москве! Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет наградил наш полк почетным Красным Знаменем, а командование дало ему название - "Красные орлы".
Позавчера состоялось торжественное вручение Знамени. Те части полка, которые находятся на позициях, прислали в Кушву своих делегатов. Было много представителей от других полков дивизии. Из столицы прибыл уполномоченный ВЦИК, из Перми - командующий армией, член Реввоенсовета и политкомиссар армии.
Утром на станцию Гороблагодатская для встречи прибывших от полка был выслан почетный караул, в который вошла вся 1-я рота товарища Баженова.
В Кушве около памятника жертвам революции состоялся большой митинг. В момент вручения Знамени выглянуло солнце и сделалось особенно светло и радостно. Первый раз в жизни я услышал сразу три полковых оркестра. Всем торжеством руководил товарищ Акулов Ф. Е.
Прочитали постановление ВЦИК и приказ по 3-й армии.
Я так волновался, что ничего не запомнил из постановления, да и приказ перечитывал потом снова. В приказе перечислялись боевые заслуги полка "Красных орлов", говорилось, что полк своим примером восстановил надломленные моральные силы дивизии и доказал всем: молодая Красная Армия никогда не допустит победы врагов трудового народа.
Представитель ВЦИК вручил Знамя командиру 1-й бригады товарищу Акулову, а тот передал его командиру нашего полка товарищу Ослоповскому. С ответной речью от полка выступал наш военком товарищ Юдин.
Наступила незабываемая минута. Товарищ Ослоповский вызвал первого знаменщика нашего полка рабочего-добровольца Якова Овсянникова. За Овсянниковым шел я, за мной - Саша Мясников, алапаевский комсомолец.
Когда я узнал, что вместе с Овсянниковым и Сашей буду принимать Знамя, то от радости не находил себе места. Вот бы увидел отец!
Я решил, что раз нахожусь при Знамени, должен как можно лучше вооружиться. Прихватил ручные гранаты. Русскую "бутылку" заткнул за пояс, а английскую гранату "мильса" прицепил на ремень.
Воодушевление наше не знает границ. Мы готовы к новым боям во имя всемирной власти Советов.
8 ноября. Кушва
Ровно год назад была свергнута власть помещиков и капиталистов. Этот день - праздник всего трудового человечества.
6 ноября мы собрались в нетопленом клубе Кушвинского завода, чтобы отметить великую годовщину. Выступали товарищи из дивизии и из полка. Самую зажигательную речь произнес начальник политического отдела старый большевик Валентин Михайлович Мулин. Меня эта речь прямо-таки потрясла. Даже то, что говорилось уже товарищами, выступавшими раньше, Мулин как всегда сумел высказать по-своему, какими-то особыми задевающими каждого словами. В конце речи голос его вдруг зазвенел. Он стал на память читать Горького:
"- Что сделаю я для людей?! - сильнее грома крикнул Данко… Разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой. Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумленные, стали, как камни. - Идем! - .крикнул Данко и бросился вперед на свое место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям. Они бросились за ним, очарованные… Лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была - там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река…".
Когда Мулин кончил, никто не хлопал. Триста человек, сидящие в холодном зале, молчали потрясенные.
Некоторые и раньше читали "Старуху Изергиль", но большинство не знало этого знаменитого горьковского произведения. Однако до всех дошел смысл, который вложил товарищ Мулин в образ Данко: большевики - люди огненного сердца, ради счастья народа они готовы пожертвовать всем, готовы разорвать свою грудь и вынуть сердце, которое осветит беднякам путь к свободе.
Я раздобыл томик Горького. Вновь читаю и перечитываю "Старуху Изергиль". Хочу запомнить наизусть. Каждый раз, когда подхожу к словам: "Что я сделаю для людей?!" - слезы душат меня, строчки расплываются перед глазами.
Я немало пережил за последнее время. Видел, как гибнут в бою товарищи, сам бывал на шаг от смерти. Но никогда, ни разу не плакал. Никто не может сказать, что у меня "глаза на мокром месте". А читая про Данко, то и дело достаю платок. Данко выражает самое близкое моей душе, самое сокровенное в моих мыслях.
Рассказать об этом я никому не смог бы, не сумел, но в дневнике признаюсь: мечтаю хоть немного походить на него, отдать сердце людям труда. Хочу, чтобы слова про Данко стали моей клятвой на всю жизнь.
9 ноября. Кушва
Вчера не успел написать об остальных событиях праздничных дней. Наверстываю сегодня.
Рано утром 7 ноября вместе с комиссаром Юдиным и двумя товарищами из политотдела - Басаргиным и Мендельсоном я верхом поехал на позицию в Малую Лаю. За нами в розвальнях везли подарки для красноармейцев. Труженики Советской России, несмотря на нужду, помнили о своих защитниках и слали им к празднику гостинцы. В белом мешочке - пачка махорки, курительная бумага, коробок спичек, нитки, иголки, конверты и другие полезные вещи. Кроме того, письмецо с сердечным поздравлением.
Ехали долго. Лесная дорога оказалась длинной и трудной. Когда приблизились к деревне, попали под артиллерийский обстрел. Снаряды рвались прямо на дороге, но мы благополучно добрались до околицы. Здесь начинались проволочные заграждения и окопы нашего батальона. Нагрузившись подарками, отправились по ротам.
Гостинцы принесли большую радость красноармейцам.
- Передайте рабочему классу, что мы не подкачаем, - просили нас товарищи.
После того как подарки были розданы, часть бойцов собралась на митинг в избе посредине деревни. Изба большая, но когда в нее набилось человек пятьдесят да все сразу задымили махоркой из новых кисетов, теснота и духота стали невообразимыми.
Товарищ Юдин открыл митинг, поздравил всех с днем 7 ноября и разъяснил, почему празднуется этот день. Потом объявил:
- Слово для доклада о текущем моменте имеет красноармеец товарищ Голиков.
Я вышел вперед, снял шапку и начал свою речь. Когда заговорил, так волновался, что не слышал собственного голоса, не различал перед собой людей. Это первое мое выступление в Красной Армии. Да еще в такой день!
Говорил минут двадцать. Остановился на текущем моменте, на героических боях Красной Армии против белогвардейцев и мировой буржуазии, на революционной борьбе рабочего класса других стран, на задачах нашего полка "Красных орлов". Красноармейцы слушали внимательно, сочувствовали моим переживаниям. После речи стали задавать вопросы. Я отвечал, как умел. Завязался общий разговор. Потом я достал привезенные с собой газеты и листовки. На них набросились с жадностью, и в две минуты от большой пачки ничего не осталось.
Товарищ Юдин меня ободрил. Сказал, что получилось неплохо, что надо выступать почаще и не к чему так волноваться.
Во время митинга белые опять стали обстреливать деревню. Один снаряд попал в баню, неподалеку от нашей избы. Там отдыхало несколько красноармейцев. Убитых не было, но оказались раненые и контуженые.
14 ноября. Кушва
Вспомнил, что в Кушву переехала моя первая камышловская квартирная хозяйка Евгения Францевна Кузьмина-Караваева. Это она в 1911 году согласилась подготовить меня к вступительным экзаменам в гимназию и приняла за небольшую плату к себе на квартиру.
Мне захотелось повидаться и поговорить с ней. Я думал, Евгения Францевна обрадуется, когда увидит, что ее ученик стал красноармейцем. Но все получилось совсем не так. В первый момент мы не узнали друг друга. Евгения Францевна заметно растерялась при виде человека в военной форме, а я растерялся оттого, что она сильно смущена.
Успокоившись, повела меня к мужу - Владимиру Абрамовичу Кирхгоф. Это обрусевший немец. Служил почтовым чиновником в Камышлове и здесь, в Кушве, занимается тем же. Он почему-то сразу стал возмущаться:
- Смотри, каких они детей мобилизуют в свой армию.
Мне это не понравилось: "они"… "в свою армию"… Да и какой я ребенок? Я уже давно привык, что ко мне взрослые относятся, как к равному.
- Никто меня не мобилизовывал, - твердо сказал я. - По своей воле пошел.
Старики были несказанно удивлены. Они не представляли себе, как можно по собственному желанию идти в Красную Армию, чтобы бить белых. Владимир Абрамович стал уверять, что я по молодости сделал легкомысленный шаг, что я раскаюсь и т. д. Принялись уговаривать меня уйти из Красной Армии:
- Ты можешь остаться у нас. А потом, когда снова вернутся нормальные времена, мы все объясним властям.
Тут я вовсе не выдержал. Сказал, что вступил в партию большевиков, ни за что не изменю своим товарищам, а "нормальные времена", о которых они мечтают, никогда не вернутся.
Больше говорить было не о чем. Я встал и пошел к двери. Евгения Францевна провожала меня, бормоча себе под нос: "Очень жаль, очень жаль…". Мне тоже было жаль, что эти люди зарылись в своем обывательском гнезде, ничего не видят и не понимают, как слепые, цепляются за прошлое, которому нет возврата. Как они заблуждаются!..
Встретился я в Кушве и с моим одноклассником Костей П - цовым. В гимназии с ним не дружил. Он держался особняком, спесиво, любил напускать на себя важность. Но все это относилось к давно минувшей гимназической поре. А теперь, когда я увидел Костю на улице, обрадовался ему, как родному. Он тоже был рад встрече и потащил меня домой.
Хотя Костя предупредил, что терпеть не может разговоров о политике, не прошло и двух минут, как. между нами вспыхнул спор по вопросу "кто кого?". Рядом со мной сидел человек, которому не по нутру наша народная власть. И в конце концов я заявил прямо:
- Нам не о чем больше говорить.
С тем и ушел.
До сих пор я видел врагов перед собой, в их окопах. Знал, что существуют подпольные банды и заговоры. Костя не стрелял в нас и не устраивал крушения поездов (я уверен, что П - цов, кроме всего прочего, трус). Но он тоже против нас и ждет прихода белых.
Закончится война, мы победим вооруженных врагов, а борьба все еще будет продолжаться. Мне это особенно ясно стало после встречи с Костей П - цовым.
Однако сколько бы не было недругов, как бы долго не пришлось драться, мы победим во что бы то ни стало!