Суббота, одиннадцатое. Минула полная неделя. Со страниц "Дейли мейл" она представала особой весьма странной, не в последнюю очередь благодаря свекрови, поведавшей миру о том, как неуравновешенно вела себя ее сноха, когда приезжала к ней на чай с Розалиндой. "Она то казалась очень веселой, то, уже через несколько минут, делалась совершенно подавленной"; "Я уверена, что голова у нее отказывалась работать, когда она садилась дописывать свой роман"; "Перед отъездом она без конца бормотала: "Проклятые сюжеты! О! Эти проклятые сюжеты"".
Неужели она в самом деле так вела себя? Нет, она не могла поверить, что делала такие смешные вещи.
"Я почувствовала какой-то намек на то, что между Арчи и Агатой в пятницу утром произошла какая-то ссора или размолвка. Хотя вообще они были очень дружной парой".
По-прежнему защищает его.
"Я уверена, что она мертва и лежит где-то на суррейских склонах".
"Ошибаетесь, опять ошибаетесь. Как всегда, миссис Хемсли".
За одну вещь, впрочем, она была благодарна свекрови: все же та иногда бывала весьма чуткой, даже проницательной. "Широкая общественность может быть твердо уверена, что собственное исчезновение не было ею инсценировано ради саморекламы".
Значит, вот что думают обо всем этом люди. Если бы они знали… Мечта скрыться: оказаться в каком-то другом месте, перестать быть собой. И все же. Она написала для себя главную роль. Все пошло не так, как она рассчитывала, но, так или иначе, она пока не желала ставить точку. Хотя могла это сделать. Могла спуститься в вестибюль и покончить со всем этим прямо сейчас. Но ей еще не хотелось.
Когда она спустилась, чтобы отправиться на дневную прогулку, многие гости разъезжались. Мистер и миссис Кэмпбелл, майор Бриггс семьей… Конечно, они возвращались домой, чтобы подготовиться к Рождеству. "До свидания, до свидания! Да, и вам тоже!"
Она бочком пробралась к столику с газетами и взглянула на первую страницу "Дейли экспресс". Крупный заголовок гласил: "Миссис Кристи "еще жива"". Перелистнула "Таймс". Ее объявление. Да, оно было напечатано вторым сверху в колонке "Частное": "Друзья и родственники Терезы Нил…"
"Доброе утро, миссис Нил", - услышала она за плечом. Миссис Финдли. Улыбается. "Доброе утро", - ответила она. "Похоже, сегодня отличный теплый день, не правда ли? Как ваши муж и дочь?" Сегодня она уезжает на весь день, но надеется, что вечером они увидятся, и с нетерпением ожидает выступления мисс Корбетт с оркестром.
Она гуляла, читала, вечером переоделась к ужину, а после него аккомпанировала мистеру Петтельсону и сама пела, заслужив шумное одобрение. Аплодировали даже оркестранты, наблюдавшие ее вблизи. А мисс Корбетт объявила, что опасается потерять работу.
Воскресенье, двенадцатое. Ей надоели газеты. Надоела вообще вся эта история. Полиция, аэропланы, собаки, охотники за сенсациями продолжают искать ее, прочесывая эти несчастные Северные холмы. Ну что можно сказать о них, кроме того, что они идиоты, поскольку не верят тому, что написано в ее письме Кэмпбеллу, и считают, что это всего лишь прикрытие, что письмо отправил кто-то другой, между тем как она уже мертва и убил ее Арчи. Это было глупо, и она устала от этого. Бабушка, подумала она, уже давным-давно догадалась бы, что на самом деле происходит.
Выбрав то, что понравилось, из своего нового гардероба, она оделась и пошла гулять по ставшим уже знакомыми улицам. Суон-роуд, полумесяц Променада, Парламент-стрит… Заглянула в церковь Святого Петра, помолилась за маму. Обошла весь Уэст-парк, шагая под сенью берез по внутреннему периметру окаймлявших его серо-каменных домов. Глубоко утопленные, официальные, респектабельные окна…
Она живо могла представить себе, что происходит за ними.
В голове начали складываться слова, строчки, мысли. Они поднимались изнутри, и она на ходу обыгрывала их.
Глубоко любящая женщина, чей муж непоправимо влюбляется в красивую девушку, о которой ничего не знает. Женщина мечтает убить ее…
("- Я знаю эту историю. Она предложила Белокурой Розамунде, не так ли, на выбор: кинжал или чашу с ядом. Розамунда выбрала яд…
Элинор ничего не ответила, но вся побелела.
- Но в этот раз, возможно, выбора не будет… - сказал Пуаро".)
Женщина, чей муж женился на ней ради богатства. Он замышляет убить ее, заполучить деньги и с триумфом вернуться к своей старой возлюбленной.
("- И мне пришлось тоже принять участие в этом, чтобы позаботиться о нем…
Она сказала это просто и совершенно честно. У Пуаро не было никаких сомнений, что ее мотив был именно таким, как она сказала. Ей самой деньги Линнет Дойл были не нужны, но она любила Саймона Дойла, любила за гранью здравого смысла, нравственности и жалости".)
Красивая молодая женщина умоляет любовника уйти из семьи, несмотря на то что его жена, как он ей говорит, тоже любит его.
("- Я сказала, что понимаю это, но если она его любит, то его счастье должно быть для нее превыше всего. В любом случае она сама не захочет удерживать его, если он пожелает получить свободу.
- В жизни не все решается с помощью прекрасных максим, почерпнутых из современной литературы, - сказал он. - Помни: у природы зубы и когти в крови.
- Мы все теперь, разумеется, цивилизованные люди, не так ли? - рассмеялась она.
- …Неужели ты не понимаешь, Эльза, что она будет страдать - страдать? Ты хоть знаешь, что значит страдание?")
Женщина, влюбленная в женатого мужчину, чья жена подозрительно похожа на Нэнси Нил. Юная жена, предающая мужа с любовником. Другая женщина, "свежая, милая и до мозга костей англичанка", узнает об их любовной связи и грозится разоблачить ее. Она склоняет девушку покончить собой.
("- Самоубийство требует большого мужества.
Вивьен дернулась назад, словно ее ударили.
- Тут вы меня поймали. Да, смелости у меня нет. Если бы был легкий способ…
- Легкий способ есть, он перед вами, - сказала Клер. - Нужно просто пуститься бежать вниз по этому зеленому склону".)
Женщина в поезде с лицом призрака.
Сколько рассказов!
Например, "Улица Арлекина", в котором женщина бросается в освещенный луной карьер.
Или другой, в котором мистер Саттерсуэйт находит тело женщины в конце улицы, ведущей либо к любви, либо к смерти. Ему "представилось нечто одновременно грозное, вселяющее ужас и… Радость, Печаль, Отчаяние". Он знает, что никогда больше не испытает этих чувств. "Зато я кое-что повидал, - воскликнул он. - Пусть я всего лишь наблюдатель за Жизнью, но я вижу то, чего не видят другие".
В тот вечер, после ужина, она сидела в бальном салоне Зимнего сада, склонившись над кроссвордом. Салон был более пустым, чем когда-либо с момента ее приезда. Пианист тихо наигрывал что-то спокойное, неторопливое. Приглушенный свет…
Вероятно, так она могла бы жить всегда: без любви, без печали.
Когда мистер Петтельсон подошел и спросил, можно ли ему присесть и выпить кофе вместе с ней, она ему улыбнулась. Он слышал, что она тоже уезжает. Это правда? Кто ему сказал? Кажется, миссис Финдли.
Она понятия не имеет, откуда миссис Финдли это взяла. В сущности, она и сама не знает, когда соберется уезжать, пока у нее нет никаких планов.
Не согласится ли она как-нибудь сыграть с ним партию в бильярд? Он слышал, что она играет - разумеется, гораздо лучше, чем он!
Оркестр в тот вечер не выступал, и ранее, днем, двое оркестрантов ходили в полицию. Они, как и другие служащие отеля, заподозрили, что милая дама, которая называет себя "миссис Нил", на самом деле Агата Кристи. Почти наверняка.
Она улыбнулась мистеру Петтельсону и сказала, что будет рада сыграть с ним.
Понедельник, тринадцатое. Принесшая завтрак Рози смотрела на нее немного Пристыженно.
"У вас все в порядке?" - спросила она девушку. "О да, мэм. Ваша газета, как всегда, мэм".
Вчера ее искали уже пять тысяч человек.
Сегодня она чувствует себя чуточку уставшей.
Некто Макс Пембертон поделился с "Мейл" своим экспертным мнением, которое состояло в том, что она мертва. "Если, дай бог, я ошибаюсь, я поклонюсь ей до земли как величайшей мастерице разыгрывать драмы. Но при этом буду считать, что недостойно было с ее стороны вызвать такую бурю общественного сочувствия по явно ничтожному поводу".
Ей вдруг расхотелось куда-либо идти. Она посидела у себя в комнате, почитала. Когда Рози пришла делать уборку, извинилась за то, что все еще в пеньюаре. Мама всегда учила, что нужно по мере возможности облегчать жизнь слугам.
"О, мама! Что бы ты обо всем этом подумала?" Кое-кто из журналистов пытался искать ее в Эшфилде - стучали в парадную дверь, рыскали по саду. Не следовало до этого доводить.
Газеты, которые она просмотрела в вестибюле, были полны сообщений о воскресной охоте.
Пропала еще одна женщина. Мисс Юна Кроу. Вышла из своего дома в Челси, и с тех пор ее никто больше не видел. Бедняжка - совсем еще девочка, у нее случился нервный срыв после смерти отца. Как это печально!
Что же касается ее самой, то выдвигалось предположение, что она живет в Лондоне и скрывается под мужским обличьем - как Этель Ле-Нев. Смешно.
Она услышала шелест газеты в углу. Мужчина, весьма недурен собой. Столько народу уехало в последние дни. Она видела, как мисс Финдли прощалась с мисс Корбетт, и испытала даже некоторое облегчение при мысли, что больше не надо будет ловить на себе брошенные исподтишка взгляды миссис Финдли, хотя она и не обращала на них внимания. Ей даже будет недоставать неизбежного присутствия этой семьи за угловым столиком в Зимнем саду. Она будет скучать, вспоминая их несколько обиженно-грубоватую дочь и то, как миссис Финдли уверенно ведет своего мужа в хорошо отрепетированном вальсе. Они ей нравились.
Улыбнувшись новому гостю, она вышла на улицу. Шляпа надвинута, воротник поднят.
Вторник, четырнадцатое. Миссис Тейлор, прервав разговор с миссис Робинсон, улыбнулась ей лучезарнее, чем обычно. "Доброе утро! Вы замечательно выглядите, миссис Нил. Похоже, Харрогит пошел вам на пользу".
"Надеюсь, наш уговор пойти на танцы в "Проспект-отель" сегодня вечером в силе?" - спросила миссис Робинсон. "О да, разумеется". Этот план они обсуждали несколько дней назад. Его предложила миссис Робинсон, а она подумала - почему бы и нет?
"Что ж, желаю хорошо провести вечер, милые дамы", - сказала миссис Тейлор.
Милые, любезные, совершенно нормальные люди. А вот о ней некий бывший полицейский написал в "Дейли мейл" следующее: "Большая трудность состоит в том, что искать приходится женщину, обладающую качествами, не свойственными обычным людям. Она талантлива. У этой женщины в силу особенностей ее профессии очень гибкий ум. Вследствие этого можно ожидать, что - сознательно или подсознательно - она будет вести себя неординарно".
Что ж, весьма мило, подумала она.
"Вскоре мы наверняка станем свидетелями чрезвычайно интересного развития событий, но об их природе мы, полагаю, не можем даже гадать".
Это вызвало у нее улыбку. Все остальное было обычной чепухой. Какую известность приобрела, однако, миссис Кристи! И как это абсурдно, при том что вот она, здесь, всего лишь здесь, и давно им об этом сообщила! А они собираются отправить водолазов, чтобы обследовать дно всех прудов, мимо которых она проезжала. Значит, она больше не живет в Лондоне и не скрывается, подобно персонажу музыкальной комедии, под мужским обличьем? И то хорошо.
Вот эта девушка, Юна Кроу, она скорее всего мертва. Бедное дитя. Она жила на Элм-Парк-роуд. Как странно: это же в двух шагах от ее подруги Нэн Уоттс! Они вполне могли встречаться на улице.
Она отправилась на прогулку, сегодня - в Вэлли-Гарденс. Проходя мимо отеля "Маджестик", краснокирпичного здания, не характерного для здешних мест, заглянула в окна: внутри люди пили свой утренний кофе и курили, замкнутые каждый внутри своей жизни.
"Как это прекрасно, как надежно", - подумала она.
Она с удовольствием съела свой ленч. В столовой было тихо, и она читала книгу стихов, купленную в магазине. Потом сходила на массаж. Потом снова поиграла в бильярд. Подписала мистеру Петтельсону ноты песни "Ангелы да хранят тебя", которую он исполнял под ее аккомпанемент. "Тереза Нил", - написала она. Он, безусловно, был очаровательным мужчиной. И похоже, неровно дышал к ней. Приятная мысль, но и только. "Моя дорогая миссис Нил, я буду хранить это всегда как бесценное сокровище".
Потом она приняла лечебную ванну и переоделась к ужину. Надела жоржетовое платье, купленное в первый день по приезде, - бог ты мой, с тех пор прошло больше недели! В сумерках, начинавших окутывать комнату, просмотрела газету. Женщина, обладающая качествами, не свойственными обычным людям.
Выглянула в окно. Круто изгибающаяся дорога, ведущая в город, деревья, каменные дома, угасающий день…
Оглядела себя. Выцветшие волосы, выцветшие глаза. Улыбнулась.
Как каждый вечер, пока была здесь, она прошла по коридору, половицы которого слегка поскрипывали, спустилась по короткой закругляющейся лестнице в вестибюль. За парадной дверью отеля на улице в темноте угадывалось какое-то шевеление. Новоприбывшие? Она пошла к газетному столику посмотреть "Таймс".
Арчи сидел в вестибюле у камина.
Они взглянули друг на друга. Арчи и Агата. Как прежде.
Она села напротив.
Потом произошло нечто странное: к ней с галантным поклоном подошел мистер Петтельсон, и она сказала: "Вот видите, приехал мой брат". Потом вдруг засуетилась, заметив, какой усталый и печальный вид у Арчи. Ее пронзила мысль: она любит его, любила всегда и будет любить вечно, и все это она устроила ради него, но он приехал слишком поздно, слишком поздно.
Он взял ее под руку, чтобы вести на ужин.
Она услышала, как, обращаясь к мужчине, которого видела в вестибюле накануне, он произнес: "Да, это моя жена". Человек заговорил с ней. Он оказался полицейским. Какая досада! Какое отношение к ней может иметь полицейский? Она сказала ему, что не помнит ничего, что случилось с ней с того момента, когда она покинула дом одиннадцать дней назад, - неужели действительно прошло столько времени? - и что только теперь к ней начинает возвращаться память. "Да, моя жена ничего не помнит", - подтвердил Арчи.
Они пошли на ужин вместе. По дороге она заметила миссис Робинсон, что ей так жаль, что она не сможет пойти на танцы сегодня вечером… "Неожиданно приехал мой брат, надеюсь, вы меня простите". - "Конечно, миссис Нил, какая радость для вас".
Они сели. Арчи снова напротив нее за столом. Какое у него бледное лицо!
А что, если теперь все опять может стать хорошо? Меню, еда, вероятно, бокал вина…
"Как Медвежонок?" - спросила она.
"Ей ничего не рассказывали, - ответил он, - так что она в полном порядке".
"Скучала по мне?"
В этот момент подошел официант, и Арчи отвернулся от нее, чтобы сделать заказ.
"С тобой все в порядке, Агата?" - спросил он, когда официант ушел.
"Не знаю, - сказала она, - а ты как считаешь?"
Он посмотрел на нее.
Она уехала сама, но теперь точно знала, что это он от нее ускользнул, тогда, чуть раньше, и сейчас и навсегда.
Наконец она повзрослела.
Но миновало десять долгих дней,
А на одиннадцатый день, с утра,
Отец ей в руку положил письмо
И пальцы сжал. Так дева умерла.
Она улыбнулась и принялась за еду.
Начиная с этого момента она стала общественной собственностью.
Журналисты заполонили харрогитский отель "Хайдро". Мистер и миссис Тейлор были бессильны против них. Пресса жаждала встречи с Агатой, но та после ужина поднялась к себе в комнату. Арчи, снявшему отдельный номер, дали возможность прийти в себя. Хоть ему и не хотелось ничего говорить, но он последовал совету суперинтенданта Макдауэлла из полиции Западного райдинга, того самого, который успел поговорить с Агатой перед ужином, и согласился встретиться с одним корреспондентом. В своем заявлении для "Йоркшир пост" он впервые огласил официальную версию Агатиного исчезновения, коей семья строго придерживалась в течение многих лет.
"Нет никаких сомнений относительно того, что это моя жена. В настоящий момент она страдает полной утратой памяти, не помнит даже, кто она. Она не узнала меня и не может сказать, почему оказалась в Харрогите. Завтра я намерен увезти ее в Лондон, показать врачам-специалистам, и надеюсь, что покой и отдых пойдут ей на пользу. Хочу выразить свою признательность полиции за неустанные усилия, которые они приложили и которые позволили найти мою жену".
Надежда на то, что это положит конец всяческим спекуляциям, теперь, с дистанции времени, кажется смешной. Но у Арчи не было ключа к разгадке того, во что он оказался вовлечен. Он мог лишь смутно догадываться о таинственных мотивах поведения жены, которая, как он сам сказал корреспонденту "Дейли мейл", была "очень умна" - куда умнее его. За последнюю неделю или чуть более того он прошел через ад, предполагая в лучшем случае адюльтер, в худшем - убийство, и теперь, когда все разъяснилось, к чувству облегчения примешивались злость, тревога и чувство вины. По обыкновению, он инстинктивно старался скрыть свои чувства. Идея была правильной, но ему не слишком хорошо это удавалось. Он так крепко держал себя в узде, что та могла в любой момент лопнуть, и репортеры видели это. Он явно что-то скрывает. Ну конечно, "миссис Нил"! Они знали, что это значит. И если Арчи покрывал жену, то одновременно он покрывал и себя.