Глубоко уязвленная и спровоцированная этим Агата дала интервью "Дейли мейл", чтобы еще раз представить свою, то есть "официальную", версию тогдашнего исчезновения. Она также дала распоряжение своему адвокату от ее имени сделать заявление на том самом процессе. В соответствии с этим распоряжением королевский адвокат Стюарт Беван попросил разрешения судьи представить в защиту репутации своей клиентки медицинское заключение, выданное ей в Эбни-Холле. Обмен репликами между адвокатом и судьей был напечатан в "Таймс". Лорд - главный судья ответил, что у суда нет времени "выслушивать заявления лиц, между делом упомянутых в ходе разбирательства другого дела". Мистер Беван возразил: "Если упомянута женщина, не присутствующая в зале и никем здесь не представленная, а следовательно, лишенная возможности защитить себя, то отказ предоставить ей право обнародовать факты во всей полноте является грубой несправедливостью". На это судья заметил: "Полагаю, мистер Беван, что, сказав так много, вы, вероятно, уже достигли своей цели".
А вот Агата своей не достигла. Действия, предпринятые ею из любви к Арчи, выйдя из-под контроля, жестоким образом привели к прямо противоположному результату: они убили в нем даже ту любовь, какую он когда-то к ней питал. Она хотела вернуть его, мечтала, что он приедет в Харрогит и возродится для нее вновь, а вместо этого сделала все, чтобы отбить у него охоту когда-либо снова ее увидеть. Окончание рассказа выскользнуло у нее из рук.
Когда она увидела его в отеле "Хайдро" у подножия лестницы, надежда, должно быть, вспыхнула в ее сердце. Но в ту ночь она лежала в постели одна, не сомкнув глаз, ясно осознавая крушение своей мечты, которую сама же и загубила. На следующее утро она покинула отель вместе с Арчи, вместе с ним отправилась в путь, они шли рядом, и он ограждал ее от осаждавшей их прессы. Но это уже ничего не значило. Он делал это ради себя, ради своей будущей жизни с Нэнси Нил. Больше всего на свете ему хотелось окончательно порвать с Агатой. Спровоцировав, как она считала, крах собственного брака тем, что оставила Арчи одного, пока оплакивала мать, она теперь нанесла их союзу последний, смертельный удар, выставив себя на общественное осмеяние, а Арчи - на общественное осуждение. А ведь они оба чрезвычайно дорожили приватностью личной жизни. Как же она допустила, чтобы такое случилось? Как это случилось?
Теперь она снова стала самой собой; блуждающий улыбающийся призрак из Харрогита умер. Она вернулась в реальный мир и, живя в Эбни, видела презрение в глазах Арчи и его надменную усталость после каждого разговора с журналистами. А потом он ушел совсем.
Те дни были худшими.
Любовь моя, ты был мне королем.
На севере холодном, день за днем,
Как без тебя прожить - и сердцем не сгореть?!
Лечь без тебя в постель - как умереть…
"Это оказалось для нее не просто ужасным горем, но чудовищным шоком - настолько сильным, что он поверг ее в состояние душевного расстройства. Она была женщиной, к которой жизнь всегда благоволила: исключительно любящая мать, красивый и любящий муж… и психологически была не готова к тому, что все вдруг разом рухнет. Не думаю, что она вообще сумела когда-либо с этим справиться. Уверена, что разрыв любых отношений, в которые женщина так много вложила, - одно из самых распространенных и самых тяжелых несчастий. И именно поэтому Агате доставляло удовольствие писать книги, в которых обычный порядок, будучи полностью разрушен и поставлен с ног на голову, в конце непременно восстанавливается. Она ощущала психологическую необходимость привносить порядок в беспорядок, что, вероятно, вызывало у нее ассоциацию с собственной жизнью. Полагаю, любая из ее книг давала ей возможность пережить своего рода катарсис. Все они. Небольшой катарсис".
Филлис Дороти Джеймс
"Люди до сих пор думают, что существует некий скрытый мотив. Хорошо зная ее, могу сказать: она ни за что не сделала бы ничего подобного сознательно".
Джон Мэллоуэн, племянник мужа Агаты
"Эта тема была под запретом. Агата отказывалась говорить об этом. С кем бы то ни было. Пытаться было бесполезно. Как-то в Багдаде мне рассказали, что некто затронул эту тему и Агата больше никогда не разговаривала с этим человеком".
Джоан Оутс, подруга Агаты
"Я думаю, мы все имеем дело с тайной, и если эту тайну выдать, мы не сможем дальше жить - по крайней мере так, как жили раньше".
Кэтлин Тайнан, автор "Агаты", в интервью "Вумэнс вэар дейли"
"Я была глупа. Я жила в собственном мире. Да, я была глупа".
Агата устами Мэри Вестмакотт, в автобиографическом романе "Неоконченный портрет"
"Она продолжала любить его все время, но эти события потрясли основы мира фантазии, в котором жил ее дух - ее добрый гений. И это сломило ее".
А. Л. Роуз, друг Агаты, в "Воспоминаниях о мужчинах и женщинах"
"Кристи был дерьмом".
Чарлз Вэнс
"- Вы хотите сказать, что в конце детективной истории все должно быть объяснено? Таково правило?
- Нереальности.
- Тогда, если наш рассказ не подчиняется нереальным литературным правилам, вероятно, это может означать, что на самом деле он более жизненно правдив?"
Джон Фаулз. Башня из черного дерева
"Я знаю, что случилось, потому что я там была".
Розалинда Хикс, дочь Агаты
"Хотя я теперь в полном порядке и бодра духом, не могу сказать, что я так же беспредельно счастлива, как тогда, когда была миссис Нил".
Агата Кристи, в интервью "Дейли мейл",
16 февраля 1928 года
ВТОРОЙ МУЖ
…ибо не враг поносит меня, - это я перенес бы; не ненавистник мой величается надо мною, - от него укрылся бы; но ты, который был для меня то же, что я, друг мой и близкий мой…
Отрывок из псалма 54, который Агата выписала и хранила
…с того момента жизнь моя навсегда разделилась на две половины, словно ее разрезали ножом.
А. Кристи. Неоконченная ночь
С этого момента глубочайшей тайной становится сама Агата. Она наконец повзрослела, а повзрослев, стала, словно защитную окраску, носить иную личину. Более тридцати лет она жила в мире своих грез и была героиней собственной жизни и своих книг. Теперь она лелеяла свои мечты только в голове. Молодость и красота ушли и унесли любовь и умение ощущать себя всем довольной. Их место заняло нечто другое: жизнь писателя.
В тот черный 1928 год Агата написала свой первый роман под псевдонимом Мэри Вестмакотт - "Хлеб великанов". Герой, Вернон Дейр, сражается на войне. В какой-то момент приходит известие о его гибели. Это ошибка, но, поверив похоронке, его жена вторично выходит замуж. Прочтя в газете свадебное объявление, Вернон пытается и впрямь свести счеты с жизнью. Он выходит на дорогу, и его сбивает грузовик. Оправившись, однако, от полученных ран, он берет имя Джордж Грин и в новой своей ипостаси некоторое время живет счастливо.
Но позднее возвращается к своему прежнему "я", от которого хотел избавиться. "Это было адской мукой - возвращаться, вспоминать… Чудовищно. Вспоминать все то, что я - совершенно искренне - больше знать не хотел". Без уверенности, но все же он думает, что, снова став Верноном Дейром, сможет жить как прежде. Однако жене он больше не нужен, и в конце концов герой освобождается от эмоциональных пут.
"Теперь между ним и его работой больше ничто не стояло". Вернон осознает, что его истинное призвание - музыка, что он артист и что прежняя жизнь, какой бы реальной она ни была и как бы ни поглощала его, - всего лишь материал для творчества. "Вот что значит быть творцом". Утратив старую индивидуальность, пройдя через чистилище в облике Джорджа Грина, он наконец оказывается там, где ему предназначено быть.
Генриетта Савернейк из "Лощины" тоже художница - скульптор, и ей тоже не остается ничего, кроме как жить, словно бы отступив на шаг в сторону. После убийства возлюбленного она все свои сокровенные чувства вкладывает в гипсовую скульптуру, которую называет "Печаль". "Я не могу любить, не могу скорбеть - во всяком случае, не могу отдаваться этим чувствам всем своим существом". Она задается вопросом: что означает слово "цельность" и может ли сама обрести это качество? И размышляет над цитатой из "Пер Понта", которая всю жизнь преследовала Агату: "Место, где сам я собой оставался в духе, который от Бога достался". Вот кем стала Агата - Верноном, Генриеттой. За те дни, пока она оставалась миссис Нил, личность ее претерпела фундаментальную перестройку, и в течение последующих двух своих темных лет - 1927–1928-го - она стала тем, кем не стала бы при иных обстоятельствах. Она стала писательницей. А мечты стали ее работой, а работа стала для нее всем. Она писала слишком много и слишком явно испытывала непреодолимую тягу к сочинительству, чтобы у кого-либо могли возникнуть сомнения, что именно в этом теперь заключается ее жизнь.
Таков был ее способ выжить после тяжелого срыва 1926-го: либо так - либо сдаться. Той жизни, которой она жила прежде, больше не существовало, поэтому она сделалась сторонним наблюдателем новой - аутсайдером. Это было не то, к чему она когда-то стремилась, но это было правильно. Как писал ее друг А. Л. Роуз, рана, нанесенная тем кошмарным годом, была "так глубока, что… оставляла следы на всех ее работах. Она же сделала ее той великой женщиной, какой она стала". Зачем бы еще написала она "Хлеб великанов", если не затем, чтобы отпраздновать новое начало?
Избавившись от бремени привычных женских ожиданий, она почувствовала себя свободной. Она больше не была обязана отвечать распространенным требованиям, предъявляемым к женщине: быть стройной, любезной, женственной. Эти путы она могла теперь с себя сбросить. Она была вольна сама придумать себе образ и носить его как панцирь, являя его миру вместо себя, а внутри быть тем, кем хочется. Это была свобода творца. Потеряв все, она все обрела, потому что все стало материалом для творчества.
Как Агата Кристи она могла писать столько, сколько позволяло умение, и с конца десятилетия книги посыпались как из рога изобилия: с 1930 по 1939 год она написала семнадцать романов, выстроенных с геометрическим совершенством, впервые продемонстрированным ею в "Убийстве Роджера Экройда". Убийца, который притворяется жертвой; убийца, который притворяется серийным убийцей; убийца-полицейский, ведущий расследование; череда подозреваемых, ни один из которых не виновен; череда подозреваемых, которые виновны все, - великолепные, смелые придумки, не просто вдохнувшие новую жизнь в детективную литературу, но переконструировавшие ее, словно бы поместив в пространство, отраженное в новой системе зеркал. Конструкция была столь безупречна, что, создав особый мир своих книг, Агата нигде ни на йоту не выдала себя самое. Этого она больше не делала никогда. Агата Кристи - умная, сдержанная, проницательная женщина, знавшая все о человеческих чувствах, но всегда справлявшаяся с ними и умевшая усмирить хаос, - писала книги. Сама же Агата превратилась в Мэри Вестмакотт - чувствительное, скрытное создание, порождение бродячего призрака Харрогита, которое не могло бы появиться, если бы не странная свобода, обретенная вместе с чужим именем.
Мэри Вестмакотт писала о любви и ее тайнах. Она писала об Арчи Кристи: он был главным источником ее вдохновения. В "Хлебе великанов" она исследует феномен любви с первого взгляда, его абсурдность и особую мощь. Вернон любит свою жену Нелл, потому что всегда видит ее такой, какой она впервые явилась ему: волшебный образ в лунном свете. Она слабовольна, как и Арчи, но это не мешает Вернону любить ее. Он не способен отделить силу своего чувства от личности, на которую оно изливается.
Так же было с Агатой и Арчи. Об их браке она написала во втором вестмакоттовском романе, "Неоконченном портрете", и сделала очень простой вывод: достоин ли муж - Дермот - ее любви, нет ли, эта любовь существует. Чтобы сохранить ее для себя, не дать умереть, ей нужно было узнать правду о Дермоте. "Я любила Дермота - но не смогла его удержать… Мне следовало знать и проявлять бдительность, а не быть столь самонадеянной и довольной собой. Если ты дорожишь чем-то больше всего на свете, нужно вести себя умнее… Я вела себя неумно…"
В соответствии с воспитанием Агата верила, что брак значит для женщины больше, чем что бы то ни было иное, и что жена должна уметь удержать мужа. Бабушка, мама - обе говорили ей это. Но она своего мужа удержать не смогла. Ее побег в Харрогит - последняя отчаянная попытка бросить кости и выиграть - убедил ее в том, что он не вернется никогда. Каждый день, который она прожила под именем миссис Нил, вбивал еще один гвоздь в гроб ее брака. Теперь она знала, что собственными руками сотворила ужасные последствия, и с этим ей предстояло жить отныне и до конца.
Для начала она прожила с этим 1927 и 1928 годы, каждый раз черпая в своей боли материал для книг и каждый раз желая лишь одного: чтобы ее муж вернулся.
Разумеется, она могла успокаивать себя тем, что Арчи в конце концов ушел бы в любом случае, и, вероятно, это даже было правдой. Но всегда оставалось сомнение: может, поведи она себя по-другому, он бы остался?
Все те суровые месяцы Агате приходилось терпеть общественное презрение и насмешки. Это было само по себе достаточно тяжело, но еще хуже оказалось то, что публичное внимание - коего, как считали многие, она якобы и добивалась, - было последним, чего она хотела: оно разрушило бесконечно ей дорогой личный мир. Такова была чудовищная, бесчестная ирония судьбы. Она не знала, что думает Арчи, насколько он винит ее за то, что она сломала ему жизнь, но, совершенно очевидно, предполагала худшее. И в этом тоже заключалась злая ирония: тот, кто был виновен в случившемся, теперь заставлял Агату, в свою очередь, испытывать чувство вины перед ним.
Где-то глубоко-глубоко, в самом дальнем уголке ее души, все еще теплилась надежда, что он вернется. Она сняла квартиру в Челси и поселилась там с Розалиндой и Карло; Арчи по-прежнему жил в "Стайлсе", пытаясь продать его, и мысль о том, что он там, в их доме - пусть ненавистном, но их общем доме, - должна была причинять ей невыносимое страдание. "Все эти общие мелочи жизни, которые так тесно связывают тебя с мужем, тебя же разрывают на части, когда ты с ним расстаешься", - напишет она в "Неоконченном портрете". Агата понимала, действительно понимала, что, даже если он и вернется, они больше никогда не будут счастливы вместе. Она - ироничная, взрослая, трезвая до цинизма - была не той женщиной, которая могла бы жить с человеком, мечтающим находиться в другом месте. Оба ее деверя, Джеймс Уоттс и Кэмпбелл Кристи, помогли ей это усвоить. Тем не менее в 1927 году Агата и Арчи встретились еще раз. Встреча была вежливой и ужасной, "мы говорили о самых обычных вещах", и она последний раз спросила его, не может ли он все-таки остаться - ради Розалинды. "Я еще раз напомнила ему, как она его любит, - писала Агата в "Автобиографии", - и как ее озадачивает его отсутствие".
Ответ был - нет. Он по-прежнему любит Нэнси, и Нэнси, несмотря на то что разлучена с ним вот уже десять месяцев, по-прежнему любит его. Разумеется, он в долгу перед Нэнси - хотя в гораздо меньшем, чем перед женой, - за тот урон, который нанес ее репутации. Будучи мужчиной, склонным принимать бесповоротные решения, непредсказуемым и не желающим признавать свои ошибки, он прежде всего не желал уступать; для него было невозможно сказать Агате: "Да, я был не прав, да, мне следует остаться с вами". И Агата смирилась с тем, что все кончено. Они больше никогда не виделись с Арчи, хотя она хранила его фотографии и любовные письма. 20 апреля 1928 года она отправилась в суд, выслушала ложное свидетельство измены, якобы имевшей место в отеле "Гросвенор", и в октябре получила развод. Через две недели Арчи женился на Нэнси.
После этого Агата больше никогда не причащалась. И всегда испытывала стыд и вину, особенно перед дочерью, за то, что согласилась на развод с Арчи. "Даже не знаю, почему я сдалась, - писала она в "Неоконченном портрете", - потому ли, что устала и хотела покоя, или потому, что поняла: это единственное, что можно теперь сделать, или потому, в конце концов, что просто хотела уступить Дермоту… Иногда мне кажется, что причина именно в последнем… Вот почему с тех пор я всегда чувствую себя виноватой, когда Джуди смотрит на меня… Видите ли, получается, что я предала Джуди ради Дермота".
Второй брак Арчи продлился до 1958 года, когда Нэнси умерла от рака. Агата написала ему письмо соболезнования, он ответил ей, поблагодарив за то, что она подарила ему тридцать лет счастья с Нэнси: дружеский на первый взгляд обмен письмами, изобилующий, однако, подтекстами. Была ли Агата действительно так альтруистична или все же смутно намекала Арчи на то, какая роскошная, восхитительная жизнь была бы у него с ней? И был ли ответ Арчи безукоризненно тактичным, учитывая страдания, которые он причинил Агате своей любовью к Нэнси?