Диалог с Янгелем
– Вы знали, что надо делать в первую очередь?
– Конечно. И на первом же совещании с сотрудниками ОКБ сказал четко, что организация ОКБ иметь должна совсем иную основу, чем раньше. ОКБ следует расти и развиваться как головному разработчику, а заводу – расти и крепнуть как головному опытному предприятию на основе и в процессе материального воплощения проектов ОКБ. Ну а разговоры о том, что важнее – ОКБ или завод – не имеют никакого практического смысла и, если хотите, даже вредны.
– Трудно было вести первый разговор? Ведь ситуация коренным образом менялась…
– Руководитель стоит перед необходимостью четко определять свои позиции. Нельзя допускать, чтобы твои мысли могли толковаться по-разному. К счастью, меня поняли сразу.
– Я знаю, что многие поддержали вас, они стали вашими соратниками, друзьями.
– Иначе и не могло быть, потому что у нас общее дело! Наша организация стремительно росла, и дело было даже не в том, чтобы занять вакантные должности, необходимо было найти людей, которые бы соответствовали этим должностям. А это нелегко.
– Поистине: "кадры решают все!"…
– Так и есть…
Из воспоминаний соратников.
"Встретились мы случайно. Я ехал в Ялту, на отдых. В ожидании своего рейса обедал в ресторане аэропорта.
Вдруг кто-то вполголоса меня позвал. Вижу – Михаил Кузьмич.
Он сел за мой столик и сразу спросил:
– Поедешь со мной работать?
Я знал Михаила Кузьмича достаточно хорошо, глубоко уважал его и, конечно же, сразу ответил утвердительно.
– А ты знаешь хоть куда?
Я не знал, но еще раз подтвердил, что согласен.
Михаил Кузьмич улыбнулся…
Прошло несколько месяцев, а меня никто не вызывал. И я, грешным делом, подумал, что о своем приглашении Михаил Кузьмич забыл.
Наступила весна. И вдруг меня срочно вызывают к начальнику. У него в кабинете увидел Михаила Кузьмича. Цель его приезда: узнать, не передумал ли я и, как оказалось, еще несколько человек, которым Янгель предлагал работать в ОКБ. Янгель сразу же хотел договориться с ними об условиях новой работы.
Но ведь это можно было решить по телефону, либо в крайнем случае письменно! Однако Михаил Кузьмич хотел переговорить с каждым из них лично".
"Можно сказать, что вся жизнь конструктора – все равно, удачливого или неудачливого, но удачливого в особенности, – это почти непрерывная цепь конфликтных ситуаций, которые только начинают разворачиваться после того, как реализован в металле его проект. Конфликтов возникает много: мелких и крупных, явных и скрытых, вызванных чьим-то недомыслием и вытекающих из объективно действующих закономерностей. В любом конфликте подобного рода обязательно происходит столкновение человеческих эмоций, характеров, темпераментов, личных и общественных устремлений".
"Михаил Кузьмич четко понимал, что без хорошей производственной базы нельзя было ничего сделать. И поэтому, возглавив новую проектную организацию, он сразу же включился в работу по созданию экспериментальной базы. Конструкторы и заводские специалисты вместе сидели ночи напролет в цехах, вместе экспериментировали, дорабатывали, улучшали.
Было трудно. Переучивали людей, перепланировали цеха, меняли оборудование. Помогала вся страна, и мы, ощущая эту заботу и поддержку, работали день и ночь, без выходных. Спали урывками. Оперативки, как правило, проводили в час-два ночи.
Помню, праздновали 1 Мая. Вышли на демонстрацию. Прошли по улице торжественно, с песнями, а после демонстрации сразу отправились на завод и продолжили работу…"
"При всей своей занятости Михаил Кузьмич обязательно беседовал с поступающими на работу молодыми специалистами, определял им рабочее место, а затем на деле "прощупывал" каждого: на что способен.
Янгель часто приходил к комсомольцам на собрания. Рассказывал о том, как идут дела в ОКБ, о перспективах, просил активизировать работу комсомольских постов.
Конструкторы из цехов сутками не выходили, работали по две-три смены. И никто не жаловался. Первая машина буквально на руках переносилась с участка на участок, из цеха в цех…"
"Принцип отношения к своим обязанностям у Михаила Кузьмича был четким: определенность и требовательность. Те вопросы, которые могли быть решены на уровне начальников КБ или комплексов, никогда не доходили до Главного. Он доверял своим подчиненным, а те в свою очередь щадили его, понимая, что Янгель нужен для решения кардинальных вопросов.
День Михаила Кузьмича начинался с проектных дел. Эта потребность в общении с проектантами, пожалуй, самая отличительная черта в стиле его руководства ОКБ. Он был предан проектантам, проектанты вдвойне были преданы Михаилу Кузьмичу.
Удивительная особенность была у Михаила Кузьмича: зримо, объемно представлять себе конструкции сложнейших узлов и агрегатов, держать в памяти с учетом всех плюсов и минусов, предлагать варианты конструкций, такие, что комар носа не подточит. У него была особая интуиция – где-то в кладовых памяти и воображения он отыскивал единственно правильное решение".
"…Не терпел он инженеров, плохо знающих орфографию. Найдя ошибку в начале письма, он не мог читать дальше, всегда ворчал по адресу "писаки" и возвращал документы для доработки".
"Энтузиазма у всех было хоть отбавляй. Каждый старался работать изо всех сил, лишь бы дело продвинулось. Иногда доходило до курьезов. К примеру, шла сборка ответственного узла. Опытный слесарь – специалист высокой квалификации – заканчивал последнюю операцию. Рядом стояли руководители завода и наблюдали за работой. Еще бы – первая сборка! Одна, вторая, третья, четвертая гайки… Как медленно течет время! Главный инженер не выдержал, отобрал у слесаря ключ и сам начал завинчивать гайку. Естественно, у него это получалось не так четко и еще медленнее. Все видели это, но вместе с тем понимали и другое: как человек болеет за общее дело… Михаил Кузьмич вежливо взял ключ у инженера и передал его слесарю. Сказал: "Ему тоже хочется завершить свою работу, не будем ему мешать…" Все рассмеялись, и первым – главный инженер".
"У Михаила Кузьмича была интересная привычка: разговаривать с самим собой, думать вслух. Очень часто, принеся к нему в кабинет стакан чая, я заставала его "марширующим" и говорящим вслух. Я ставила стакан на стол и потихоньку, чтобы не помешать, выходила из кабинета. Но Михаил Кузьмич останавливал меня у дверей, говорил, что я ему не мешаю, а, наоборот, ему удобно, если есть аудитория.
Он ходил и говорил долго, подходил к доске, рисовал какие-то иероглифы, обращался ко мне, будто хотел, чтобы я подсказала ему что-то неразрешимое. И он всегда находил то, что искал. Видно, разговор с самим собой ему помогал.
Он садился в кресло, брал карандаш и писал, писал, не обращая ни на что внимания, и тут уже он не замечал, когда я выходила из кабинета. Он был поглощен своими мыслями, он был счастлив…"
Однажды Михаил Кузьмич сказал:
– Мало спроектировать ракетную систему, надо научить ее летать…
Первая машина готова, но пока она еще в цехах завода. Завершены комплексные испытания, теперь ракету ждет полигон.
Снова под крылом аэропорт
Промелькнул и скрылся в синей дали.
Это слова из песни испытателей. Распевали ее обычно в полете.
Горизонт – бескрайние пески,
Разбежались огоньки площадок.
Здесь не умирают от тоски,
Здесь не говорят, что мир несладок.
По нескольку месяцев жил Михаил Кузьмич Янгель со своими ближайшими соратниками на полигоне. Испытания нового комплекса – это десятки пусков, далеко не каждый из них удачен. Надо учить ракету летать, и они шлифовали ее конструкцию, как гранильщик бриллиант.
И вот наступал заветный день:
Мы кончили работу, и нам пора в дорогу,
Пускай теперь охрипнет товарищ Левитан…
9
В канун шестидесятилетия на дачу приехали друзья с предприятия. Это был очень веселый вечер. Отступила болезнь, и Янгель говорил о том, что скоро вернется в свой кабинет, а потом упомянул о сегодняшних и перспективных задачах, которые надо им решать. Один из заместителей, бывших в тот день на даче, сказал мне: "В этот вечер Янгель долго говорил о будущей ракетно-космической технике. Он дал нам программу работ на многие годы".
Диалог с Янгелем
– "Интеркосмос" стал для вашего КБ продолжением работ по так называемым "малым спутникам Земли"?
– В общем, да. Еще в начале шестидесятых годов, когда мы задумались над тем, как шире использовать наши ракетно-космические системы для нужд народного хозяйства. В содружестве ряда предприятий и были созданы различные виды таких спутников. У них была типовая конструкция, менялась лишь научная аппаратура – в зависимости от тех задач, которые спутник должен выполнять на орбите. Так родилась серия спутников "Космос".
– Спутники "Интеркосмос" начали новый этап в сотрудничестве не только ученых социалистических стран, но и, пожалуй, всего мира. Ведь к программе присоединились Франция, Индия, Швеция…
– Предугадать будущее трудно. Но уже при подготовке к пуску первых, сравнительно простых "Интеркосмосов" в нашем КБ думали о больших автоматических орбитальных станциях, которые могли бы уносить в космос не три-четыре прибора, а десятки. Это следующий шаг, который предстоит сделать ученым, объединившим свои усилия в мирном использовании космического пространства.
Как обычно, Михаил Кузьмич Янгель встал рано. Чтобы не разбудить родных, вышел из дома.
Было ясное, чистое утро, какое не часто выдается в октябрьские дни.
Овчарка Пальма, увидев хозяина, взвизгнула от радости. За долгие месяцы болезни Михаила Кузьмича они привязались друг к другу.
Сегодня ему шестьдесят… Мало все-таки. Или много?
Мало, конечно, если вспомнить, что поздно он начал то дело, которое ему суждено было возглавить.
Много, если подумать, – а сколько пришлось пережить.
Сегодня его ждут друзья. Он знает: они надеются и ждут, что он вернется в родное КБ. Они уверены, их Кузьмич победит болезнь и на этот раз.
Пожалуй, больше всех волнуются медики.
– Ох, уж эти юбилеи! – горестно сказал жене лечащий врач. – Был у меня больной, в прошлом – министр. Приближалось его семидесятилетие. Мы, врачи, решили, мол, юбиляр будет волноваться, давайте отложим чествование. Объясняли, убеждали – он согласился. В день семидесятилетия неожиданно стало совсем плохо: оказывается, он волновался как раз из-за того, что никто, кроме родных, не поздравил. Значит, забыли, решил он… Теперь мы уж научены – юбилеи надо отмечать! Но не более трех часов на прием делегаций. Врач будет рядом, каждые полчаса короткий медосмотр.
"Три часа? – удивился тогда Михаил Кузьмич. – Может, и часа хватит?"
Днем он понял, что был несправедлив к коллегам. От желающих поздравить юбиляра отбоя не было. Они по одному и по нескольку человек входили, говорили теплые слова, дарили макеты ракет, космических кораблей, луноходов, спутников… На письменном столе росла стопка адресов.
Михаил Кузьмич улыбался, пожимал руки близким друзьям и многочисленным посланцам предприятий, разбросанных по всей стране.
В эти минуты он был счастлив.
Каждые полчаса в кабинет входит врач. Измерял давление, спрашивал о самочувствии.
И вновь друзья, коллеги. Они желали новых творческих успехов, долгих лет. Но Михаилу Кузьмичу Янгелю оставалось жить всего несколько минут…
Часть вторая
Реквием
О тех, кто работал рядом с Главным конструктором, а потом и заменил его. "Школа Янгеля": люди, события, факты.
И появляется, наконец-то, реальный шанс рассказать о том, что скрывалось под грифом "совершенно секретно".
Путь на ракетный Олимп
Беседы с Владимиром Федоровичем Уткиным, а также воспоминания, комментарии, отступления, справки, споры и попытки восстановления истины.
Говорят, что весна начинается в марте, мол, тогда появляется мимоза, и букетики желтых цветов в руках у женщин свидетельствуют об оживлении природы, о возрождении всего, что отсыпалось зимой.
Но так бывает не каждый год. Случается, холода и снега возвращаются, становится сыро и мерзко, и мы, подавленные и озябшие, смотрим на окружающий мир мрачно, будто и не надеемся, что когда-то вернутся и свежее солнце и теплый ветер.
И вдруг приходит апрельский день, когда утро обязательно светлое, небо чистое, солнце яркое, а на душе безмерная радость, будто жизнь начинается заново. И ты надеваешь галстук, оставляешь плохое настроение дома, чему-то улыбаешься и идешь в Кремль (а раньше в Театр Советской Армии). Ты счастлив, потому что обязательно встречаешь друзей, товарищей, близко и далеко знакомых, но всегда очень дорогих людей. И всех нас Праздник! Это День космонавтики, день Юрия Гагарина и тысяч тех, кого объединяет эта фамилия, и еще миллионов сограждан и жителей нашей планетки, которые однажды, в апреле 1961-го поняли, сразу и все одновременно, что Земля у всех одна и что она очень маленькая.
Гагарин. Он объединяет всех, кто сделал ХХ век "ракетным и космическим". Пройдут сотни лет, многое забудется в памяти человеческой, исчезнут государства и правители, в памяти потомков смешаются общественные устройства, даты трагедий, имена тиранов, но "Юрий Гагарин" как Нечто очень великое останется навсегда. И вместе с ним те, кто поднял его на вершину космической пирамиды.
Знакомство.
Широкой общественности Владимир Федорович Уткин известен меньше, чем Королев, Янгель или Челомей. Это несправедливо, но тем не менее такова реальность. На протяжении десятилетий ученые и конструктора, которые занимались оборонной тематикой, были в почете у руководства страны, их отмечали и награждали, их избирали в Верховный Совет и ЦК партии, но для народа они оставались "великими без фамилий". Уткин из их числа.
Итак, знакомство с академиком Уткиным. Оно краткое, но тем не менее сразу становится понятным, почему Владимир Федорович стал моим собеседником в нелегком и долгом, надеюсь, путешествии по страницам космической и ракетной истории Родины.
Сразу оговорюсь: в 1986 году, когда мы отмечали 25-летие со дня полета Юрия Гагарина, я в последний раз приехал в Центр управления полетами. И тогда, будучи редактором "Правды" по науке, сказал, что уступаю место специального корреспондента, аккредитованного в Центре управления полетами, на космодромах и научных центрах, связанных с ракетной техникой, своим молодым коллегам и ученикам, мол, пора по-новому взглянуть на происходящее на орбитах, по-иному оценивать современную космонавтику, а нам, старикам, остается жить только воспоминаниями о первых шагах в космос.
И вот теперь я нарушаю данное слово. И происходит это потому, что представилась возможность побеседовать с академиком Уткиным. И не только о прошлом, а главное – о нынешнем состоянии космонавтики и ее будущего. На мой взгляд, лучшей кандидатуры для таких бесед не найти, потому что Владимир Федорович вновь, как и много лет назад и как всегда оказался в эпицентре событий. Видно, такова уж выпала ему судьба.
Он родился в местечке Пустобор, что под Касимовом, 17 октября 1923 года.
В августе 41-го его призывают в Красную Армию.
Воевал на Волховском, 3-м Белорусском, Северо-Кавказском и 4-м Украинском фронтах. Закончил войну старшиной.
В 1946 году Уткин становится студентом Ленинградского военно-механического института.
В 1952 году молодой инженер-механик начинает работать в Конструкторском бюро "Южное" (КБЮ).
1954 год, он начальник группы, потом – сектора, через два года – отдела.
В 1960 году Уткин назначается заместителем начальника ОКБ и главного конструктора.
С 1971 года он возглавляет КБ Южное.
20 лет Владимир Федорович Уткин является Генеральным конструктором.
Под его руководством разработаны и сданы на вооружение шесть стратегических ракетных комплексов, несколько космических ракет-носителей, различные спутники для обороны, научных исследований и решения прикладных задач.
С 1990 года Уткин возглавляет Центральный научно-исследовательский институт машиностроения (ЦНИИМАШ).
Владимир Федорович Уткин действительный член Академий наук России и Украины, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий.
Он – первый и "главный" ученик и соратник М.К. Янгеля. Именно на долю Главного конструктора, сменившего на этом посту Янгеля, выпала реализация идей, заложенных создателем КБ "Южное".
1
– Мы шли в космос последовательно: Гагарин, одиночные полеты кораблей, потом первые орбитальные станции – "Салюты", "Алмазы", потом "Мир". Нарастала длительность полетов, началось широкое международное сотрудничество. Казалось, это последовательные, логические шаги. Сейчас мы прервали свой путь, ушли чуть в сторону – на боковую дорожку, или все-таки по-прежнему остались на магистрали? Или у нас нет иного выхода? "Мир", по-моему, мы пускали года на три, а затем должны были приступить к созданию новой станции, и экипажи уже готовились к полету на ней… Разве не так?
– Гарантийный срок "Мира" был пять лет. Сейчас вдвое больше. Это очень большое дело.
– Наверное, этим можно гордиться, мол, какую замечательную технику мы делаем… Но ведь наука подразумевает, что прогресс, развитие – это создание нового, непрерывность движения, а не топтание на месте?