Как "тиран" Сталин "уничтожал" Польское государство
ВНАЧАЛЕ – немного цифр и фактов.
В 1919 году на карте мира появилось государство, долго на ней существовавшее, но затем с неё надолго исчезнувшее – Польша.
Это государство было образовано после Первой мировой войны из трёх частей, ранее находившихся в составе: России (262,2 тыс. км2), Австро-Венгрии (79,2 тыс. км2) и Германии (47,2 тыс. км2). При этом на конфигурации восточной границы "новодельной" Польши сказалась советско-польская война 1920 года.
В силу "великих" "воинских талантов" Троцкого, Тухачевского и прочих военных троцкистов эта война стала для РСФСР неудачной. В результате от России по Рижскому договору 1921 года между РСФСР и Польшей были отторгнуты Западная Украина и Западная Белоруссия – то, что сегодня "россиянские", польские и прочие "демократы" называют "восточными областями Польши". Хотя даже Антанта числила эти земли за Россией, введя понятие "линия Ке́рзона".
Так была условно названа линия, рекомендованная 8 декабря 1919 года Верховным советом союзных держав в качестве восточной границы Польши. При выработке рекомендаций союзники исходили из того, что в воссоздаваемую в Версале новую Польшу необходимо включить лишь этнографически польские области.
Причина же такого разумного решения отыскивалась не в любви Антанты к русским, и тем более – к советским русским, а в том, что на территории России ещё имелись организованные антисоветские русские в виде войск Колчака и Деникина. Чтобы не дразнить их, союзники вынуждены были подойти к проблеме государственного размежевания "по совести".
Весной 1920 года началась (собственно, скорее продолжилась) советско-польская война, к лету 1920 года для нас успешная. В то время, когда Красная армия ещё продвигалась в глубь Польши – 12 июля 1920 года, министр иностранных дел Великобритании Ке́рзон направил правительству РСФСР ноту с предложением заключить с Польшей перемирие и отвести войска на этнически обоснованную линию, позднее названную "линией Ке́рзона".
В ноте говорилось:
...
"Линия эта приблизительно проходит так: Гродно – Яловка – Немиров – Брест-Литовск – Дорогуск – Устилуг – восточнее Грубешува через Крылов, далее западнее Равы-Русской, восточнее Перемышля до Карпат".
Желающие могут проследить эту линию на карте, но сразу скажу, что "линия К е рзона" после Второй мировой войны стала примерной границей между СССР и Польшей.
А в 1920 году Тухачевский зарвался, да и сама идея "советизировать" Польшу была нереальной. К тому же поляков стала срочно спасать Антанта. Произошло "чудо на Висле" и о "линии Ке́рзона" как-то "забыли". По Рижскому договору в Польше оказались Брест, Владимир-Волынский, Луцк, Ровно, Гродно, Пинск, Молодечно, Барановичи…
В результате в 1923 году территория Польши составляла 388,6 тыс. км2.
В 1938 году она составляла те же 388,6 тыс. км2.
А осенью 1939 года Польша вновь перестала существовать – хватило двадцати лет "самостоятельного" государственного бытия, чтобы Польское государство, которое умные люди сравнивали с пороховым заводом, полным сумасшедших, полностью сгнило и развалилось под первыми же ударами Германии.
Советский Союз фактически бескровно – по договору с Германией – вернул в свой состав свои исконные западноукраинские и западнобелорусские земли.
До воссоединения 1939 года и присоединения в 1945 году Закарпатской Украины площадь Украинской ССР составляла 445,3 тыс. км2.
После 1945 года она увеличилась до 577 тыс. км2, из которых на долю Закарпатья приходилось примерно 20 тыс. км2. (В скобках замечу, что к 1991 году территория УССР составляла 603,4 тыс. км2 прежде всего за счёт передачи Крыма из состава РСФСР в состав УССР в 1954 году.)
То есть прирост территории УССР за счёт западноукраинских земель составил примерно 112 тыс. км2.
Суммарная площадь возвращённых западнобелорусских областей составляла примерно 90 тыс. км2.
Проведя несложные вычисления, устанавливаем, что площадь чисто польских областей Польши в 30-е годы ХХ века можно было оценивать примерно в 186 тыс. км2.
А в 1947 году площадь вновь возникшей на карте мира Польши равнялась примерно 312 тысячам квадратных километров.
За счёт чего же Польша, "блестяще" доказавшая в 1939 году свою неспособность к защите суверенитета, увеличила после Второй мировой войны территорию государства на добрую треть и даже больше?
Для того чтобы объяснить это беспрецедентное в истории мира приращение национальной территории, мне придётся к фактам и цифрам прибавить ряд пространных цитат. Так сказать – избранные места из переписки если не с друзьями, то, во всяком случае, с союзниками.
Впрочем, перед этим надо бы напомнить читателю основные "польские" события 1944 года, обусловившие события 1945 года.
В ночь с 31 декабря 1943 года на 1 января 1944 года была образована Крайова Рада Народова (КРН) во главе с коммунистами (их называли "пэпээровцы" по аббревиатуре ППР, означавшей по-польски "Польская рабочая партия").
21 июля 1944 года Крайова Рада Народова образовала временный орган центральной исполнительной власти – Польский комитет национального освобождения, а 26 июля 1944 года было заключено соглашение между Советским правительством и ПКНО.
1 августа 1944 года началось Варшавское восстание, провокационно инициированное из Лондона, Москвой по объективным причинам не поддержанное и немцами жестоко подавленное.
А 31 декабря 1944 года в Люблине Крайова Рада Народова преобразовала ПКНО во Временное правительство Польской Республики.
С момента образования Люблинского правительства "польский" вопрос приобрёл для Сталина, с одной стороны, Рузвельта и особенно Черчилля – с другой, особую и обоюдную остроту.
В некой западной иллюстрированной биографии Черчилля можно прочесть, что отказ-де Сталина прийти на помощь Варшаве привёл Черчилля в ярость.
Охотно верю, потому что это полностью срывало планы Черчилля и его хозяев – хозяев потому, что Черчилль был хотя и доверенным, но всё же лишь слугой Золотой Элиты мира.
Планы же были просты: как и ранее, держать Польшу на антисоветском (читай – на антирусском) "поводке".
Далее в той же биографии было сказано, что восстание в Варшаве началось тогда, когда Красная Армия находилась-де на расстоянии орудийного выстрела от польской столицы. При этом умалчивается, что между нашими войсками и Варшавой была Висла, не говоря уже об усталости советских войск.
Впрочем, с историей Варшавского восстания читатель уже знаком. Вспомнил же я всё это здесь потому, что далее в биографии Черчилля сообщается, что Сталин якобы хладнокровно допустил уничтожение восставших для того, чтобы потом "навязать" полякам "Люблинский комитет".
Не Люблинское правительство, а именно "комитет", потому что англичане признавали только Лондонское польское "правительство". Ещё бы! Оно ведь сидело в Лондоне.
Уничтожение восставших немцами было обусловлено не коварством Сталина, а хладнокровно подлой "польской" политикой Черчилля. Ему хотелось навязать – вот уж тут без кавычек – полякам свой Лондонский паноптикум, однако Черчилль и К° обломали зубы о жёсткую позицию Сталина.
Интересное свидетельство отыскивается в книге английского политика и публициста Алана Кэмпбелл-Джонсона "Сэр Антони Иден", изданной в 1955 году.
Кэмпбелл-Джонсон пишет, что 15 марта 1943 года на обеде с участием Идена и Рузвельта Иден сообщил американскому президенту, что генерал Сикорский и его лондонское правительство "настаивают на своих притязаниях", поскольку они убеждены, что Россия и Германия будут истощены войной, и Польша может оказаться самым сильным государством в Восточной и Средней Европе.
Как видим, самомнение лондонской эмигрантской "компании" было беспредельным, а политическая слепота – полной. И вот с этой "компанией" англосаксы предлагали нам иметь дело и впредь!
Не слишком ли чересчур?
Между прочим, Иден, лично уже общавшийся со Сталиным, тогда же, 15 марта 1943 года, говорил Рузвельту, со Сталиным ещё лично не общавшимся, что Сталин хочет видеть Польшу сильным и независимым государством, но во главе которого будут стоять "подходящие люди".
Всё верно! Именно этого Сталин и хотел. Но Сталин имел в виду, конечно, не марионеток, а прежде всего то, что во главе Польши более не должны стоять русофобы, как это было раньше. Однако нельзя упускать из виду, что для Польши (не только для неё, конечно, но для неё особенно) понятия "русофоб" и "антисоветчик" давно стали тождественными.
Поэтому Польша, гарантирующая своей политикой безопасность России, могла быть только просоветской. Только такая Польша была бы лояльна к России. А в реальном масштабе времени единственным вариантом польской власти, "подходящей" с позиций обеспечения безопасности России, было Люблинское правительство, то есть – Временное правительство Польской Республики, которое после освобождения польской столицы Красной Армией переехало в январе 1945 года из Люблина в Варшаву.
Никакого иного правительства в Польше Сталин допустить не мог и не допустил бы. Сталин ведь был не "россиянским" "президентом", а русским вождём!
Но для лояльной к России Польши Сталин был готов сделать многое.
И сделал.
А вот Черчилль и Рузвельт…
Уже в Тегеране, когда "Большая Тройка" встретилась впервые, Рузвельт 1 декабря 1943 года начал послеобеденный Круглый стол с того, что предложил обсудить вопросы о Польше и Германии.
О Германии у нас будет отдельный разговор, а что касается Польши, то Рузвельт выразил надежду, что "Советское правительство сможет… восстановить свои отношения с польским правительством".
Сталин ответил: "Агенты польского правительства, находящиеся в Польше, связаны с немцами. Они убивают партизан…"
Тут к попытке "обработать" Сталина подключился Черчилль и начал в характерной для него манере распространяться на тему особой важности для Англии польского вопроса, поскольку, мол, "мы вступили в войну… потому, что мы дали гарантию Польше".
Всё это было лживой болтовнёй, а правдой было то, что в 1943 году Черчилль был вполне готов "удовлетворить" Польшу Сикорского (к тому времени, впрочем, покойного – его, похоже, убрали за недостаточную русофобию) и Миколайчика за счёт Германии.
Сталина же этот вариант Польши не устраивал по объективным причинам, упомянутым выше. К тому же Миколайчик присоединился к "катынской" клевете Геббельса на Россию.
Несколько возвращаясь назад, во времена до Тегерана, можно отыскать запись интересной пикировки Молотова и Идена, имевшей место быть 29 октября 1943 года на одиннадцатом заседании Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Англии.
Иден пытался тогда доказать Молотову, что Миколайчик, сменивший погибшего в катастрофе Сикорского, желает хороших отношений с СССР.
Далее по стенограмме:
...
"Молотов . Мы давно слышим, что они (лондонские поляки. – С.К. ) хотят хороших отношений, но "воз и ныне там".
Иден . Нет ли средств помочь сдвинуть воз с места?
Молотов . Может быть, вы привезли такое средство?
Иден . Я добросовестно передал то, что я должен был сообщить".
Увы, особо-то сообщать было нечего – Миколайчик и его правительство всегда оставались враждебны России, хотя временами и пытались это скрывать. Поэтому в Тегеране Сталин был больше озабочен восточными границами Польши, то есть сохранением за СССР западноукраинских и западнобелорусских земель, а не продвижением на запад западной границы Польши.
Черчилль же заявлял в Тегеране, что "очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер, с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Опельнской провинции".
Замечу, что это было "что-то", но меньше того, что поляки в итоге реально получили.
Сталин ответил, что русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море и что Кенигсберг и Мемель должны отойти к России, тем более что исторически это – исконные славянские земли.
"Если англичане согласны на передачу нам указанной территории, то мы будем согласны с формулой, предложенной Черчиллем".
Черчилль немедленно откликнулся: "Это очень интересное предложение, которое я обязательно изучу".
С тех пор прошло полтора военных года. И к началу зимы 1945 года особой нужды в "изучении" Черчиллем предложения Сталина не было. Было ясно, что всю Восточную Пруссию вот-вот займут с боями русские, так что и решать здесь всё имеют право лишь русские.
Но к тому времени и общая ситуация – лишь смутно видевшаяся в 1943 году в Тегеране сквозь дымок сигар Черчилля и Рузвельта и трубки Сталина – очень прояснилась. В частности, было ясно, что Польша тоже будет освобождена только Красной Армией и Войском Польским, подчинявшимся Люблинскому правительству.
И вот для такой Польши, которая всё чётче обрисовывалась в зимних и весенних туманах 1945 года, Черчилль и янки очень уж урезать Германию не желали.
Зато это был готов сделать Сталин. Его бой за мощную и территориально расширившуюся Польшу начался уже в Ялте.
Черчилль и тут пытался утопить суть в словах. 6 февраля 1945 года он затянул старую песню о том, что у Великобритании-де "нет никаких материальных интересов в Польше", что "Великобритания вступила в войну, чтобы защитить Польшу от германской агрессии" и что "Великобритания интересуется Польшей потому, что это – дело чести Великобритании".
Сталин возразил, что это ему понятно, но прибавил, что для русских вопрос о Польше является не только вопросом чести, но также и вопросом безопасности.
А далее Сталин сказал так хорошо и честно, что я опять просто процитирую стенограмму:
...
"Вопросом чести потому, что у русских в прошлом было много грехов перед Польшей. Советское правительство стремится загладить эти грехи. Вопросом безопасности потому, что с Польшей связаны важнейшие стратегические проблемы Советского государства.
Дело не только в том, что Польша – пограничная с нами страна. Это, конечно, имеет значение, но суть проблемы гораздо глубже. На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который проходил враг, нападающий на Россию…"
Потом Сталин задался вопросом – почему враги до сих пор так легко проходили через Польшу? И сам же на него ответил:
...
"Прежде всего потому, что Польша была слаба. Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надёжно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше – это вопрос жизни и смерти для советского государства".
Но и это не всё! Далее Сталин сказал так:
...
"Отсюда крутой поворот, который мы сделали в отношении Польши от политики царизма. Известно, что царское правительство стремилось ассимилировать Польшу. Советское правительство совершенно изменило эту бесчеловечную политику и пошло по пути дружбы с Польшей и обеспечения её независимости. Именно здесь коренятся причины того, почему русские стоят за сильную, независимую и свободную Польшу".
Интересно, знают ли об этих словах Сталина в нынешней Польше даже университетские профессора-историки?
А если знают, то почему молчат?
Между прочим, должен признаться, что чтение стенограмм трёхсторонних конференций во время войны, да и переписки Сталина, Рузвельта и Черчилля всегда доставляет мне особое удовольствие. На фоне бледной немочи и маразма нынешних "россиянствующих" политиканов так радостно знакомиться с убийственной логикой Сталина и Молотова, эффективно противостоявшей иезуитскому "простодушию" Рузвельта и цветистым спичам "благородного" Черчилля.
Вот, например, как Сталин, не без тонкой иронии обращаясь к Рузвельту и Черчиллю, обосновывал в феврале 1945 года, в Ялте, справедливость той восточной границы Польши, которая существовала с осени 1939 года. Я приведу эту часть стенограммы полностью и без каких-либо комментариев:
...
"Прежде всего о линии Керзона. Он, Сталин, должен заметить, что линия Керзона придумана не русскими. Авторами линии Керзона являются Керзон, Клемансо и американцы, участвовавшие в Парижской конференции 1919 года. Русских не было на этой конференции. Линия Керзона была принята на базе этнографических данных вопреки воле русских. Ленин не был согласен с этой линией. Он не хотел отдавать Польше Белосток и Белостокскую область, которые в соответствии с линией Керзона должны были отойти к Польше.
Советское правительство уже отступило от позиции Ленина. Что же вы хотите, чтобы мы были менее русскими, чем Керзон и Клемансо? Этак вы доведёте нас до позора. Что скажут украинцы, если мы примем ваше предложение? Они, пожалуй, скажут, что Сталин и Молотов оказались менее надёжными защитниками русских и украинцев, чем Керзон и Клемансо. С каким лицом он, Сталин, вернулся бы тогда в Москву? Нет уж, пусть лучше война с немцами продолжится ещё немного дольше, но мы должны оказаться в состоянии компенсировать Польшу за счёт Германии".
И сразу же после этого Сталин перешёл к проблеме западной границы Польши, вспомнив о своих московских беседах (в октябре 1944 года) с Миколайчиком. Руководители польского эмигрантского правительства Миколайчик, Грабский и Ромер приезжали тогда в Москву на переговоры с представителями Польского комитета национального освобождения Берутом, Осубка-Моравским и Роля-Жимерским.
Сталин и здесь проявил себя как тонкий политик – он не просто высказывал своё мнение о западной границе Польши, а высказывал его, ссылаясь на привечаемого англосаксами Миколайчика. Это было сделано так (по стенограмме):
...
"Во время пребывания Миколайчика в Москве он спрашивал Сталина, какую границу Польши на западе признаёт Советское правительство. Миколайчик был очень обрадован, когда услышал, что западной границей Польши мы признаём линию по реке Нейсе. В порядке разъяснения нужно сказать, что существуют две реки Нейсе, одна из них протекает более к востоку, около Бреславля, а другая – более к западу. Сталин считает, что западная граница Польши должна идти по Западной Нейсе, и он просит Рузвельта и Черчилля поддержать его в этом".
Однако собеседники Сталина уже не горели в этом отношении энтузиазмом. И это зафиксировала стенограмма заседания 7 февраля 1945 года: