– Скоро уже Новый Год. Может, домой отпустят? На Западной Украине с двадцать пятого праздники, разъедутся по домам, – размечтался Гена.
– Жди. У них в праздники двойной тариф, все согласно КЗоТу, – ответил товарищу Саркисов.
– Еще двадцатого День милиции отметить надо, – напомнил Миша.
– Говорят, в министерстве приказ готовят на двадцатое.
– Посмотрим. Лучше домой пускай отпустят, – поддержал товарищей Иван.
– Может, денежные премии дадут? – сказал Одас, повернув голову в салон.
– Догонят и еще раз дадут. На дорогу лучше смотри, – разбил Гена радужные мечты водителя.
– У солдата выходной, пуговицы в ряд, – напевая песню, Гена открыл дверь. В руках он держал тарелку с нарезанной на ней колбасой и дольками лимона. Настроение у него было отличное. Сегодня им повезло, два праздника в один день: День милиции и выходной. Стол накрыли у них в комнате, чтобы все поместились, пришлось еще один стол притащить из комнаты Саркисова. Иван сначала был против гулянки, но под давлением большинства согласился.
– Если не можешь победить, нужно возглавить. Так всегда Железный говорил, – улыбнувшись, сказал он и достал из кармана сто гривен. Гонцы быстро сбегали в магазин и уже через некоторое время готов нехитрый стол. Увидев, что товарищи начинают банкет без него, Гена запротестовал.
– Так не годится. Я им, значит, на стол накрываю, а они без меня уже гуляют.
– Гена, ты бы еще час колбасу резал, как раз успел бы, чтобы со стола убрать. Давай садись уже, – поторопил Иван. Он сидел за столом, грузно облокотившись на локти.
– Мишань, наливай, а то скоро слюнями захлебнемся.
– Без вопросов, – ответил Ахтыркин, открывая бутылку.
Миша Ахтыркин – Лапатый – в подразделении работал уже давно. Бывший мастер спорта по борьбе, с поломанными ушами, торчащими на большой лысой голове. У людей, которые его не знали, симпатии он не вызывал и спорить с ним желания не возникало, особенно когда улыбался, казалось, что сейчас он тебя съест. Друзья Миши знали, внешность у него обманчива. Человек он был незлобивый, со спокойным характером, а голос он повышал только когда что-то упрямо доказывал своему оппоненту. Позывной Лапатый Миша получил за руки, точнее за кисти рук. Они у него были, как две большие совковые лопаты. Пальцы на руке полностью не выпрямлялись, и когда он объяснял дорогу, к слову "туда" ему приходилось добавлять "прямо", потому что палец, указывающий направление, согнутый крючком, смотрел в сторону. Если человек доставал Лапатого, он с ним просто здоровался, рука неудачника попадала в тиски, слезы сами собой наворачивались на глаза. Грецкие орехи он раздавливал просто двумя пальцами и всегда носил с собой ручной эспандер, говорил, он его успокаивает.
Иван встал и, подняв рюмку, посмотрел на друзей, сидящих за столом.
– Предлагаю первый тост выпить за ментов, чтобы радости в жизни им встречались гораздо чаще, чем гадости.
Все чокнулись своими одноразовыми стаканчиками, выпили и молча стали закусывать. Стол у милиционеров был небогатый. Бутерброды из тонко нарезанного батона с уложенными на них шпротами, порезанная колбаса, которую привозили из родного города, сыр, несколько яблок, лимон. На двухлитровую бутылку с "Фантой" оперлась пачка горчицы "Русская", а посреди стола стояло главное блюдо – курица-гриль и маринованные огурчики.
– Наливай, Мишаня, а то Саркисов сейчас всю закуску съест, смотри, как на сыр нажимает, – привлек внимание Каустович к смутившемуся Сергею Саркисову с ломтиком сыра во рту.
– Пусть Леха нальет, у меня руки в кетчупе, – отказался Миша.
– Держи. – Иван подал товарищу рулон туалетной бумаги, которую использовали, как салфетки, дешево и удобно.
– Коней на переправе не меняют, – поддержал Гена. Лапатый налил водки.
– За что второй тост пить будем? – поинтересовался Саркисов, держа стаканчик левой рукой.
– Чтобы быстрее из этого опостылевшего всем Киева уехать домой. Приеду, дочка папу не узнает. Сидим тут, не видим, как дети растут.
Гена резко опрокинул стакан и, взяв из тарелки кусок колбасы, принялся закусывать. За столом все замолчали, думая о родных, ждущих их дома. Иван, видя, как падает градус настроения, кивнул Мише, указывая глазами на бутылку. Сообразительный боец быстро разлил водку по стаканам.
– Ну что, Андрюха, может, ты тост скажешь, – предложил Иван.
– Давайте выпьем третий тост за женщин! Хранящих наш семейный очаг пока нас нет рядом, которые с нетерпением ждут нас и переживают дома.
Все стоя выпили за своих женщин: матерей, жен, сестер. Постепенно разговор за столом оживился и как всегда незаметно перешел на политику.
– Я вообще ничего не понимаю, – сказал Иван, раскрасневшийся от выпитого. – Такое ощущение, что все происходящее театр, а мы в нем актеры, играющие свои роли. Подумайте! Зачем нужно было трогать тридцатого майдан. Пускай бы стояли себе, они через пять-шесть дней сами разбежались, а так крика на весь мир получили. Огородили парапетами, поставили по периметру "Беркут" и вэвэшников, чтобы митингующие не чудили, и ждали, пока им надоест мерзнуть. Ну а первого, когда мы ультрасов погнали, можно ведь было Институтскую другим "Беркутом" перекрыть. Мы бы всех и взяли тепленькими, а потом сортировали, виновен – к ответу, нет – по попке и домой.
– Вэвэшникам сначала даже щиты и палки не давали, – влез в разговор Леха.
– Помнишь, что полкан, который из управления на другой день приезжал, говорил: "Надо было, чтобы солдаты первые стояли, а то "Беркут" на майдане палку перегнул". Какую палку? Мы ведь всем автобусом видели, как в пацанов камни кидали. Сам надел бы броник и пошел с "Беркутом" майдан зачищать. Хотелось посмотреть на него, как он толерантность проявлять будет, когда под шлем горящую палку пытаются засунуть, или поленом по башке лупят. Сдержанным и вежливым сразу бы стал, – возмущался Саркисов.
– Жалко солдат на Банковой, как мясо использовали; на Богомольца понимали, мы истуканами не стояли бы, не подставляли левую щеку, когда по правой получили, пошли вперед и опять весь спектакль запороли, – вставил в разговор свое слово Иван.
– А одиннадцатого декабря, когда баррикады разбирали на Институтской, зачем нужно было потом назад уходить? Логики никакой не вижу. Сизифов труд.
– Что трут? – не понял Кольницкий.
– Не трут, а труд. Сизиф – царь такой в древнегреческой мифологии был. Книжки читать надо, а ты букварь в первом классе скурил – неуч, – насмехался над незнанием товарища Саркисов.
– Кто неуч? – вскочил из-за стола Андрей. Иван, видя, что назревает ссора, примиряющее сказал:
– Хватит кухонной политики. Пойдемте лучше перекурим. Сидим тут за столом, если бы, да кабы. Там на верху виднее, что да как, а нам приказы выполнять надо, а не устраивать здесь "что, где, когда".
На улице уже стемнело, и тусклый свет от лампочки над входом не позволял рассмотреть, что происходит дальше ста метров. Иван отошел чуть в сторону от курильщиков, не желая дышать табачным дымом. К нему подошел Гена и полушепотом спросил:
– Вань, у тебя пенсия есть?
– Нет, спасибо Тигипко с его пенсионной реформой. А ты к чему это спрашиваешь?
– Вот и у меня еще нет. Слышь, а если майдановцы победят? Они нам не простят, что мы их гоняли, как сидоровых коз.
Иван взглянул на друга и удивленно поднял брови. Гену он знал с самого своего назначения в "Беркут", как говорится – не один пуд соли вместе съели. Он никак не ожидал от него таких слов.
– Не понял, что за малодушие, или тебе водка не в тот участок мозга ударила? Если боишься, иди к командиру, завтра домой поедешь, там под жинкиной юбкой поспокойнее будет, – строгим голосом высказался Иван.
– Да тише ты, не ори. Ничего я не боюсь. Просто хочется в ситуации разобраться. Ты сам сегодня сказал, что все происходящее похоже на театр. Неизвестно, чем сценарий заканчивается. Не хочется, чтобы завтра театр закрыли, артисты разъехались, а нас как кукол забросили на антресоли и забыли, или еще хуже утилизировали за ненадобностью. Артисты могут и в другом театре выступать, поменяв амплуа…
– Успокойся! – резко оборвал слова друга Иван. – Ген, пойми, не дадут им победить. Янукович с Россией трется, а она нам ближе чем Штаты, которые оппозицию поддерживают. Да и понимают там, на верху, могут потерять все, что нажито непосильным трудом. Слышал, с Путиным уже договорились про выделение кредита в пятнадцать миллиардов долларов, кто ж такие деньжищи даст Президенту, у которого нет будущего. Я думаю, договорятся, дадут Яценюку портфель премьера, Турчинову спикера.
– А Кличку что? – Гена очень любил бокс и переживал, что один из лучших боксеров полез в политику.
– Кличку твоему двоечку и в нокаут, до следующих выборов. Они его, как массовку таскают, для рекламы. Выпустит Янык Юлю, она уже все равно "политический труп", как в интернете пишут, будут дальше дружить семьями. Все ведь прекрасно понимают, что на следующий срок Виктор Федорович не пролезет, вот на выборы и начнут бодаться по-взрослому.
Гена задумался, потирая лоб рукой. Все уже покурили и зашли назад в теплое здание. На улице оставались только они с Геной.
– Вань, ну такого ж беспредела раньше не было, чтобы с ментами так дрались. Вспомни, мы ведь с тобой и в 2004, и в 2011, когда Тимошенко судили, в Киеве были. Потолкались немного, потаскали нас за броню и шлемы, но чтобы такие баталии устраивать, как первого на Банковой, – возмущался Гена.
– Не было! Сами виноваты, вспомни, как райотделы громили, ментам носы разбивали и из газовых баллонов брызгали, что, кто-то ответил? Нет, сделали вид, что ничего не произошло. Да, я согласен у нас далеко не ангелы работают, но закон для чего нужен? Безнаказанность порождает вседозволенность, а она, в свою очередь, беспредел. Ты пошел громить больницу, когда твоему сыну гипс без пятихатки гривен не накладывали?
– Ну да. Я тогда этому врачу высказал все, что думаю про него и всю их систему здравоохранения. Он жалобу на меня в УВД накатал, служебное расследование проводили. Мне выговор влепили. Жуть, как хотелось рожу этому мудаку набить, – вспомнил Гена дела давно минувших дней.
– Видишь, не набил же. Если каждый будет делать, что ему хочется, мы скоро будем бояться на улицу выйти.
Недалеко от общаги остановились два небольших автобуса, из которых стали выскакивать беркута.
– Пацаны приехали, что под нами живут. Они в день службу тащат, – подсказал другу Гена.
– Пошли, а то я уже замерз, – позвал Иван. Входящих в двери друзей догнали только что приехавшие бойцы.
– С праздничком, братаны!
– Спасибо! Вас тоже с праздничком. Обменявшись приветствиями, спецназовцы крепко пожали друг другу руки. На втором этаже, где жили только что приехавшие спецназовцы, как в растревоженном улике шла подготовка к празднованию Дня милиции. Таскали столы и тарелки с едой. Увидев подготовку к торжествам, Гена, любитель костра и песни, предложил:
– Может в гости зайдем, пацанов поздравим?
– Да нет. На сегодня уже хватит, и нашим не говори, а то их потом до утра не уложишь.
В комнате уже было убрано. Андрей, не раздеваясь, лежал на кровати, набирая текст на телефоне.
– А где все? – разочарованно спросил Гена, душа которого требовала продолжения банкета.
– Спать пошли, – ответил Андрей. Иван уселся на кровать, потянулся.
– Надо командиру позвонить. Он сказал отзвониться, когда вас спать уложу, сообщить, что все в порядке.
– Так он что, в курсе? – испуганно поинтересовался Гена. Продолжать гулянку ему сразу же перехотелось, он начал разуваться.
– Конечно. Я у него разрешение спрашивал посидеть, а ты как думал.
После телефонного разговора Иван, взяв книгу, лег на кровать.
– Почитаю еще часик, а потом спать. Свет не мешает? – спросил он. Все промолчали. Не дождавшись ответа, он углубился в чтение.
Сразу после возвращения из Администрации Президента Иван устроил грандиозную уборку в комнате. Гена поначалу недовольно бурчал:
– К тебе жена едет, ты и убирай, а я пойду телек с пацанами посмотрю.
– Хорошо. Спасибо за помощь, – поблагодарил с нотками сарказма в голосе Иван. Через несколько минут, когда Журба уже заканчивал подметать пол, с ведром воды и тряпкой появился Находько.
– Мы своих не бросаем, – с улыбкой до ушей сообщил он. В комнату заглянул Миша Ахтыркин.
– А что это у вас за уборка с самого утра?
– Не хотим Новый Год, как свиньи встречать, – ответил Гена, выкручивая тряпку.
– Ну да, и то правда. Дадите потом ведро и тряпку, – после некоторой паузы попросил Лапатый.
– Нет. Мы их спрячем под кровать, – ответил Гена.
– Зачем? – не понял иронии товарища Миша.
– Да дадим. Иди, не мешай убирать, – прогнал товарища Иван.
– Вы не видели мой носок? – раздался голос Андрея из-под кровати.
– Возле рукомойника на трубе какой-то висит, – ответил Иван.
Сложив вещи и протерев пыль на подоконнике, в приподнятом настроении он схватил кулек с мусором и выскочил на улицу. Забросив кулек в мусорный бак, поспешил к дороге, проходящей недалеко от общежития. Туман, опускающийся с утра уже второй день подряд, съел остатки снега, и теперь черный асфальт улиц и клумбы с засохшими на них цветами не радовали глаз. Из молочно-белой мглы появлялись люди, угрюмые и озабоченные своими проблемами, они проходили возле Ивана, стоящего на краю тротуара, и опять растворялись в туманном мареве. Атмосфера праздника в душе, с которой он вышел на улицу, постепенно таяла, растворяясь, как человеческие силуэты в тумане. Канун Нового Года никак не ощущался в серой, холодной и мрачной столице. "Ну, где же она есть?" уже переживал Иван, поглядывая на часы в телефоне.
– Алло, ты где? Уже поезд полчаса назад приехал, – не выдержав, набрал он номер жены.
– Что? Связь плохая. Такси долго искала? Ага, хорошо, жду.
Позвонив и услышав голос любимой, он успокоился. Вчера ему позвонила жена и с радостью в голосе сообщила, что взяла билет на поезд. Вечером выезжает в Киев. Они договорились, что Новый Год встретят вместе. Есть старая народная примета: как встретишь Новый Год, так его и проведешь. Журба всегда считал, что Новый Год семейный праздник и старался встречать в кругу семьи, правда, с его работой это не всегда удавалось, но этот 2014 они обязательно встретят вместе. При том, что командир пообещал: к кому приедут близкие родственники, на службу не заступают. Дают два дня входных. Со своей женой Маришей Иван жил уже около пятнадцати лет, не сказать, чтобы душа в душу. Случались и ссоры, и взаимные упреки, как в любой нормальной семье, но всегда находились компромиссы, и они шли на примирение друг с другом. Жену он любил и уважал, ведь это был его надежный и проверенный тыл. Если говорят: "Мой дом, моя крепость", то сердцем его крепости была любимая жена. Ведь они вместе прошли конец девяностых, когда в милиции бывало по два-три месяца не платили зарплаты, а потом предлагали задолженностью погашать коммунальные платежи. Выручал тещин огород и подработки – в свой выходной приходилось идти зарабатывать деньги. Не каждая супруга выдержит долгосрочные командировки, когда двое детей на руках, одну в садик, другую в школу отправь. Так что в каждой награде, полученной мужем на службе – половина ее. Иван начал подмерзать, притопывая на месте, он вглядывался в туман. Наконец увидел светящуюся шашечку такси. Открыв заднюю дверь остановившегося около него автомобиля, он отступил в сторону. Из машины легко выпорхнула его Маришка. Иван, крепко прижав жену, почувствовал такой родной и знакомый запах ее волос и духов. Таксист, открыв багажник, терпеливо ожидал, пока пассажирка заберет свои вещи из машины.
– Мариша, может, пойдем, а то человек уже замерз нас ждать.
Вытащив тяжелую сумку и взвесив ее в руке, он сказал:
– Такое ощущение, что ты с собой весь праздничный стол привезла.
Она заулыбалась.
– Да нет, там ребятам на Новый Год от родных гостинцы. Ели дотащила, чуть не надорвалась.
Иван взял за руку жену, и они не спеша пошли в сторону общаги. Поднимаясь по ступенькам на этаж, они встретили несколько сослуживцев. Старослужащие, знавшие Марину, приветливо здоровались и расспрашивали, как обстановка в городе, молодые бросали заинтересованно-оценивающие взгляды. Открыв перед женой двери, Иван шутливо пригласил:
– Милости прошу к нашему шалашу. Гена стоял возле стола, на котором в поллитровой банке паровала свежезаваренная заварка и стояла тарелка с красиво разложенным на ней печеньем, гуманитарной помощью с Родины. Рядом на кровати сидел Андрей.
– Ну, наконец добралась! Вскочив, он распахнул объятия и полез обниматься.
– Но-но! Держите себя в руках, – остановил товарища Гена, схватив его за плечо. – Сначала старшие.
– Вы еще подеритесь здесь, – сказала Марина, обнимая сразу двоих и целуя их в щеки. Наконец, сняв сапоги и пуховик, она поставила сумку возле стола и достала из нее два пакета.
– Держите, это вам подарки из дома передали, – отдала она гостинцы стоящим рядом ребятам, которые с нетерпением, как маленькие дети, разрывая кульки, доставали подарки.
– А ты что стоишь возле дверей? Иди помогай, – позвала Марина мужа, склонившись над сумкой.
– На стол выставляй. Здесь мама колбаски домашней передала, а это холодец, я готовила, – доставая из сумки, вручала она ему завязанные в кульки судочки и баночки. Иван, распаковывая, выставлял разносолы на стол. Когда все было накрыто, он позвал:
– Прошу всех к столу, как говорится, "чем Бог послал".
Андрея дважды упрашивать не надо, отложив в сторону кожаные перчатки, гостинец из дома, он подсел к столу.
– Гена! – крикнул Иван, поворачиваясь к другу, и сразу умолк.
Товарищ сидел на кровати, держа в руках помятый альбомный листок. На его лице отражалась целая гамма чувств: счастье, радость, растерянность, а в глазах стояли слезы.
– Вот дочка рисунок папе на Новый Год прислала, – с любовью сказал Гена, показывая детский рисунок, на котором нарисован дом, елка с игрушками и человечек, подписанный внизу корявым детским почерком "папа".
– Выросла уже, большая.
Порывисто встав, Гена вышел, хлопнув дверями. Андрей, вскочив, хотел догнать друга, но его за штанину поймала Марина.
– Не надо, пускай один побудет. Садись лучше за стол. В двери заглянул Миша Ахтыркин.
– Что это вы с Находько сделали? Пролетел, чуть не сбил меня.
Заметив Марину и накрытый стол, заулыбался.
– О, здравствуйте! С приездом.
– Заходи. Холодец будешь? – спросил Иван.
– Буду.
За столом в основном всех интересовали политические брожения в городе, какие новости. Марина отнекивалась, ссылаясь на занятость работой и детьми, объясняя, что новости узнает из вечернего выпуска. Друзья хвалили кулинарное мастерство жены Ивана и он видел, что ей это приятно, хотя она и отшучивалась, скромно пряча глаза. Немного еще поболтав, после позднего завтрака или раннего обеда Миша засобирался.
– Ладно, пойду я, еще сегодня хотел позаниматься. Леха обещал лапу подержать. Спасибо за все.
Хлопнув дверями, вышел в коридор. Андрей тоже начал одеваться.
– Пойду посмотрю, где там Гена.