Нежнее неба. Собрание стихотворений - Николай Минаев 21 стр.

1932

"Юная кокетка и нарядница…"

Юная кокетка и нарядница
Кровь мою сумела всколыхнуть,
У нее пленительная задница
И очаровательная грудь.
Но сия классическая грация
Волокитой длительной грозит: -
С ней необходима декорация
И в античном стиле реквизит.
Тут прямолинейно-откровенному
Быть нельзя в стремлениях мужских,
Ей не скажешь кратко, по-военному:
– "Раз, два, три!.. Даешь и никаких!.."
Нужно с ней разыгрывать идиллию
На аркадный этакий фасон,
Поднести то розу ей, то лилию,
При луне вздыхать с ней в унисон.
Говорить, что сердце разрывается
От тоски, что жизнь – пустой мираж,
Вообще создать, что называется,
Соответствующий антураж.
В результате антуража этого,
Приблизительно недели в две,
Будет лиловато-фиолетово
У нее в крови и в голове.
И она, забыв об осторожности,
Прелестей созревших благодать
Мне сама при первой же возможности
Пожелает полностью отдать.
Так, талантливо и без апатии
Проведя всю эту канитель,
Я путем высокой дипломатии
Залучу красавицу в постель.

1932

"Я только мельком вижу Вас…"

Я только мельком вижу вас,
Всегда на миг, всегда случайно,
И для меня цвет ваших глаз,
Как и улыбка ваша – тайна.
Прекрасный плод нередко гниль
Таит и лгут у женщин лица,
Хочу узнать вас, чтобы иль
Приблизиться иль отдалиться.
Еще томленья в сердце нет,
Но ожидание тревожит: -
Что это, лживый пустоцвет,
Или росток любви быть может?..

1932

"Перестань кокетничать со мною…"

Перестань кокетничать со мною,
Изощряться в женском обаяньи,
Ни небесной страстью, ни земною
Я пылать к тебе не в состояньи.

У тебя движенья угловаты,
Шея цвета блекло-голубого,
Руки неизящны как ухваты,
А физиономия дубова.

На успех тут шансы очень плохи,
Так зачем же тратить по-пустому
Эти неестественные вздохи,
Эту бутафорскую истому.

Брось вокруг да около крутиться
И платок безжалостно не тискай,
Ведь тобою может восхититься
Лишь мужчина с временной пропиской.

1932

Москва

""Поцелуй!.." молил Фоменко…"

"Поцелуй!.." молил Фоменко
Афанасьеву Аннет,
Но Аннет сказала: "Нет!
Я ведь полька, не бушменка!.."
Тут – так сообщает Тасс -
От решительного вето
Сей нахал, не взвидев света,
Впал в особенный экстаз.
И как тигр при виде лани
Зарычав что было сил,
Непокладистую пани
За ланиту укусил.

1932

Москва

"Добывай по степени уменья…"

Добывай по степени уменья,
Что ты можешь – славу или щи,
Только среди женщин современья
Совершенства тела не ищи.

Для чего напрасно лезть из кожи,
Если первый встречный подтвердит
Что в наш век гражданки не похожи,
К сожалению, на Афродит.

Там в осанке грация величья,
Стан, что вместе нежен и суров,
Здесь в движеньях суетливость птичья
И телосложение коров.

Где ж очароваться тут поэту
Девушкой, замужней иль вдовой,
Коль взглянув на ту или на эту
Только покачаешь головой.

Рост как рост, манеры как манеры,
И лицом как будто не урод,
А фигура или из фанеры,
Или уж совсем наоборот.

10 января 1933 г. Вторник.

Москва

"Папа, папа, не кляни, не сетуй.."

– "Папа, папа, не кляни, не сетуй,
Пред тобой с повинной дочь твоя;
Там… вчера… на вечеринке этой…
Потеряла… ах!.. невинность я…"
– "Ну и задала ты мне тревогу?..
Страх мой – тьфу не сглазить! – был нелеп;
Говоришь – невинность, слава Богу!..
Я уж думал карточку на хлеб…"

<1933 г. 2 февраля. Четверг.

Москва>

"Я был смущен три ночи и три дня…"

Я был смущен три ночи и три дня,
Услышав о супружестве Мачтета;
Я откровенно признаюсь, что это
Подействовало очень на меня.

Сия лампада брачного огня
Должна быть здесь в столице, а не где-то
Приветствуема нами и воспета,
Бутылками и рифмами звеня.

Тарас! Рассеялись твои печали,
Тебя восторги страсти укачали,
Ты пьешь блаженство ведрами, а мы

Запутавшись в угрюмой чаще леса,
Глядим, зубами щелкая, из тьмы
В туман твоей любви, где все белесо…

1933 г. 3 марта. Пятница.

Москва

"От флирта с тобой и валютной еды…"

От флирта с тобой и валютной еды
Ты хочешь, чтоб я завертелся как белка,
И вот приглашение в недра среды
Насквозь буржуазной с приставкою "мелко".
Хоть вылазка в дебри такие не грех,
Особенно если причина невинна,
Но я раскусил уже этот орех
И мне не по вкусу его сердцевина.
Поэтому я в экстатический раж
Не склонен впадать, словом, и до визита
Я знаю до тонкости твой антураж
И каждую вещь твоего реквизита.
Два-три беспартийных по части острот,
Полдюжины дев специально для фона,
И традиционные джаз и фокстрот
И голос Вертинского из патефона.
Средь завов и замов различных мастей,
Ты в шелковом платье под цвет апельсина,
И поровну электризуют гостей
Твое обаянье и блага Торгсина.
В присутствии Сержей, Мишелей и Мить,
Ты будешь со мной грациозно-жеманной,
Меня продолжая весь вечер кормить
Горячими взглядами – кашкою манной.
Они обещают – такие глаза -
В дальнейшем почти неземное блаженство,
В них все 100 % не против, а за
И все достижения техники женства.
Но я не желаю тянуть канитель
И ради талантливых глаз киевлянки
И экспортных килек в мороз и метель
Тащиться на Красную Пресню с Землянки.

<1933 г. 5 июля. Среда.

Москва>

Е. И. Фроловой ("Мое вступительное слово…")

Мое вступительное слово
И кратко и без громких фраз,
И Вы, Евгения Фролова,
Его усвоите зараз.

Обещанного ждут три года,
Но ожиданье это нудь,
Да и хорошая погода
Мне подсказала не тянуть.

И ровно через две недели
По точному календарю,
Не на словах уж, а на деле
Я эту книгу Вам дарю.

Пусть будет Вам вдвойне милее,
Устав от дум, забот и дел,
Дышать "Прохладой" в той аллее,
Где вместе с Вами я сидел.

<1933 г. 5 августа. Суббота.

Москва>

Разговор по телефону ("3–17–04…")

3–17–04…
Ты?.. Алло!..
Холодно у нас в квартире,
Иль тепло?

Самочувствие сынишки
Каково?
Залатала ли штанишки
У него?

Из райкома прямо еду
Я домой,
Приготовь-ка все к обеду
Ангел мой!

Там у нас картошки много,
Есть ирис…
Но проворней, ради Бога,
Шевелись!

Ведь едва окончим дружно
Мы обед,
Мне опять поехать нужно
В Моссовет!..

1933 г. 26 ноября. Воскресенье.

Москва

"Плотный, маленького роста…"

Плотный, маленького роста,
Но занозист и зубаст,
Он на вещи смотрит просто,
Ибо он энтузиаст.

На редакцию сердито
Нападает он врасплох,
И по мнению Файнблита
Все вылавливает блох.

И отстаивая стойко
На бумагу свой лимит,
Он руками машет бойко
И безжалостно шумит.

Как вулкан он многолавен
И горяч, но кто же он?
Наш завбум товарищ Славин
Соломоныч Соломон.

1934 г. 27 апреля. Пятница.

Москва

"То скептически, то радуясь…"

То скептически, то радуясь,
То уверенно, а то нет,
Он заходит к нам в декаду раз
И с апломбом баритонит

И – свидетелей имея в нас,
Как при входе он "левеет", -
Эстрин Софья Еремеевна
От смущенья розовеет.

1934 г. 20 мая. Воскресенье.

Москва

М. И. Евменову ("Не в субботу, не во вторник…")
Надпись на книге

Не в субботу, не во вторник,
И не в среду а в четверг,
В час, когда закат померк,
В мир явился этот сборник.

И, любезнейший М. И.,
Я поведаю Вам с жаром,
Что явился он недаром,
Ибо в нем стихи мои.

1934 г. 1 июня. Пятница.

Москва

"Моисей Соломоныч Фанблит…"

Моисей Соломоныч Файнблит
Перегружен работою очень,
Он всегда чем-нибудь озабочен
И кому-нибудь "завтра" сулит.

У него свыше тысячи дел,
Из которых сверхспешных две трети:
Ах, зачем существует на свете
Производственный этот отдел!

И со всех погоняем сторон,
(Полуян и Чичко и Памфилов
С целым выводком балансофилов,)
По издательству носится он

Словно сенсационная весть,
И весь день хлопотливо как птица
Убеждает, грозит, суетится,
Успевая однако поесть.

И хотя его сердце болит,
Но и в зной и во время морозов
Как упитанный юноша розов
Моисей Соломоныч Файнблит

1934 г. 7 июля. Суббота.

Москва

Ю. Д. Гиттерман ("Нет, не на берегах Невы…")

Нет, не на берегах Невы,
Не у истоков Меты и Камы,
Опять блаженствуете Вы
Среди красот Одессы-мамы.

Там, расточая Вам хвалы,
Родные в Вас души не чают,
А черноморские валы
В своих объятьях Вас качают.

Там хорошо у волн вздремнуть,
И на закате, вероятно,
Пройтись под ручку с кем-нибудь
Вдоль по Чичеринской приятно.

О, обольстительнейший юг!
О, несравненная Одесса!
В ней без сомненья Ваш супруг
Забыл об ОСТ’ах ВКС’а.

А я средь каменной Москвы,
В шумливом Рыбном переулке,
Стандартизирую – увы! -
Колеса, ободы и втулки.

1934 г. 23 августа. Четверг.

Москва

С. Е. Эстрин ("Среди редакционного труда…")

Среди редакционного труда,
Питаясь прозой Сиротенок,
Вы можете утратить навсегда
Свой поэтический оттенок.

А так как это не по вкусу мне,
Я на работе, выпив чаю,
А не в Крыму у моря при луне,
Свою "Прохладу" Вам вручаю.

Пусть Вас она слегка расшевелит,
Чуть-чуть заденет за живое; -
Ведь нас с приставкой маленькою "лит"
Во всем издательстве лишь двое…

17 декабря 1934

Москва

Кому в издательстве жить хорошо ("Товарищи и граждане…")
монолог главбуха

Товарищи и граждане,
Сейчас я вам поведаю
Кому у нас в издательстве
Живется хорошо,
Кто пользуется благами
И всякими поблажками,
К кому начальство высшее
Весьма благоволит.

Бурыкин, Эстрин, Толстиков
Владимир Афанасьевич,
Минаев с Осиповичем,
И Шрайбер и Файнблит,
Как в масле сыр катаются,
Им вместе всем и каждому
Не жизнь – а удовольствие!
Малина – а не жизнь!

Читают, редактируют,
Вычеркивают, вписывают,
Вычитывают, считывают,
А деньги им гони,
И пухнут их бумажники
Невиданными темпами,
А их счета текущие
Час-от-часу растут.

Как тут не позавидовать,
Как здесь не подосадовать,
Когда Фортуна глупая
Неведомо за что
Мостит их путь алмазами,
Когда на долю выпало
Им адское везение,
А мне – наоборот!

Они у нас в издательстве
Осыпаны червонцами,
А я зубами щелкаю
На заработки их;
За что судьба коварная
Меня возненавидела,
Зачем я не в редакции,
А в первом этаже?!.

1934 г. 24 декабря. Понедельник.

Москва

Е. К. Фофановой-Устиновой ("Альбом раскрыт… О, Муза, помоги!…")
В альбом

Альбом раскрыт… О, Муза, помоги!
Здесь промах мне едва ли извинится;
Скорей за дело, вот тебе страница,
По ней легко и быстро пробеги.

Ты мне сейчас обязана помочь:
Ты знаешь ведь, что этого альбома
Владелица – не дочка управдома,
А Константина Фофанова дочь!

1935 г. 27 сентября. Пятница.

Москва

"Ты, бесспорно, среди Дусек, Марусек и Таток…"

Ты, бесспорно, средь Дусек, Марусек и Таток
Выделяешься внешностью, в этом твой плюс,
Но зато у тебя есть большой недостаток,
На который всегда я особенно злюсь.

Ты – ну, честное слово! – настолько наивна,
Точно только сегодня свалилась с луны,
Ты – ей Богу! – как старорежимная гривна
Между гривенниками советской страны.

Это я поэтически и джентельменски
Выражаюсь и точки не ставлю над и,
А другой грубой прозою, по-безыменски,
Аттестует наивные мысли твои.

В наше время наивность и с Яузу – минус,
А твоя словно Зондский пролив глубока,
Я в нее ни за что добровольно не ринусь,
А поэтому, как говорится, пока!..

1935 г. 8 октября. Вторник.

Москва

"Вся – истома, вся – томленье…"

Вся – истома, вся – томление,
Ты, как знойный день над нивой,
Производишь впечатление
Апатичной и ленивой.

Но откуда-то таинственно,
Вероятно из домкома,
Слух прошел, что ты воинственна
И к агрессии влекома.

Что прибыв из Евпатории,
Ты в товарища с бородкой
На нейтральной территории
Запустила сковородкой.

В результате это мужество,
Подогретое экстазом,
Все надежды на замужество
У тебя убило разом.

Ибо все твои поклонники,
Даже самый здоровенный,
Оказались не сторонники
В женах доблести военной.

И на все четыре стороны,
С целью самообороны,
Разлетелись словно вороны,
Иль, вернее, как вороны.

К ним ты чувствуешь презрение,
Времена клянешь и нравы,
Но с житейской точки зрения
Ведь они, ей Богу, правы!

Кто прельстится долей этою: -
Состоять в законном браке
Не с Татьяной, не с Джульеттою,
А с какою-то Араки!..

1935 г. 1 ноября. Пятница.

Москва

"Слишком долго ждать нам солнца вешнего!.."

Слишком долго ждать нам солнца вешнего!..
Чтобы успокоить нервы Ваши
Едемте сейчас в Покровско-Стрешнево,
Только, ради Бога, без мамаши.

С нею ездить – сущее мучение:
Ведь она в трамвае словно детям
Всем начнет читать нравоучения,
Разжигая ярость граждан этим.

А отсюда – шаг до коалиции,
За которой горькая расплата:
Либо отделение милиции,
Либо склифасовская палата.

Это первое… Но кроме этого
Я хотел бы с Вами, чаровница,
Стильно выражаясь, tet-a-tet'oво,
То есть без мамаши объясниться.

Все переоценивая заново,
Мы начнем с помещичьей России,
И, коснувшись метода Стаханова,
Вспомним о фашистской экспансии.

А когда из глаз исчезнут домики
И пейзаж поманит к восхищенью,
От политики и экономики
Перейдем мы к личному общенью.

Трепет чувств… Волненье неизвестности…
А вокруг кустарник поределый,
Хвойный бор, пустынные окрестности…
Тишина… Что хочешь, то и делай!

Нас увидит только небо синее…
Время проведем мы знаменито…
Что дрожите?!. Вы – не Абиссиния,
Да и я ведь не сеньор Бенито!..

1935 г. 1 декабря. Воскресенье.

Москва

Керенский ("В Москве, на фронте, в Ставке, в Петрограде…")

В Москве, на фронте, в Ставке, в Петрограде,
Палеологу с Бьюкененом в тон,
Шесть месяцев ораторствует он,
Захлебываясь в пламенной тираде.

Актер на политической эстраде,
Тепличной революции бутон,
Любимец дам, подстриженный Дантон,
Он держится у власти Христа ради.

Но бывший царь отправлен за Урал,
В подполье загнан Ленин, генерал
Корнилов, как мятежник, под арестом,

И, взятыми со сцены напрокат,
Осанкой, позой, пафосом и жестом
Кокетничает душка-адвокат

<1936 г. 20 июля. Понедельник.

Москва>

Е. И. Фроловой ("Дом Отдыха, Женюрочка…")

Дом Отдыха, Женюрочка,
Едва-едва не рай:
Живи в нем словно курочка,
Ешь, пей, да отдыхай.

Лапши, борщи, рассольники
Уписывай там ты,
Чтобы прибыть в Сокольники
С прибавкой полноты.

Животные ли, птицы ли
В еде не разбирай,
Ешь рябчиков и шницели
Коль уж попала в рай.

Гуляй и спи, Женюшенька,
Побольше и, ей-ей,
Спокойней будет душенька,
А тело здоровей!..

1936 г. 4 августа. Вторник.

Москва

М. Н. Ямпольской ("Легкой поступью хорея…"

Легкой поступью хорея
Их слегка посеребря,
Сказки Белого Андрея
В день двадцатый ноября
Отдает тебе на Бронной,
В честь прошедших именин,
Неизменно благосклонный
К вам обоим гражданин.
Я не зря иду на это:
Ведь чуть-чуть не до небес
Превознес сего поэта
Благоверный твой – А. С.

<1936 г. 20 ноября. Пятница.

Москва>

"Все женщины – разные!…"

Все женщины – разные!
Ведь нужно учесть,
Что есть безобразные
Итак себе есть.

Но есть и красивые
От глаз до ногтей,
Есть рыжие, сивые
И прочих мастей.

Одни разухабисты,
Другие зато
Скучны как акафисты,
Пресны как лото.

У этих сложение
Почти что Венер,
У тех достижения
По части манер.