Камовцы немедля приступили к делу. Свет в окнах КБ часто гас далеко за полночь, и то только потому, что заканчивал работу транспорт, а до дома большинству было далеко.
Николай Ильич нередко возвращался среди ночи. Анастасия Владимировна очень волновалась. Время было неспокойное. Но муж как мог успокаивал ее. Говорил, что бояться ничего не надо.
Он был смелым человеком. Как-то летом, когда Камовы жили далеко от центра, в два часа ночи они проснулись от крика: "Помогите!" Кричала соседка с первого этажа. Николай Ильич, не раздумывая, выскочил на улицу. Жена и дочь со страхом прислушивались. Под окнами вначале раздался громкий шум, а потом топот ног убегающих людей. Николай Ильич вернулся и рассказал, что к соседке в окно лезли два жулика и он их прогнал.
Осенью 1948 года в кабинет заместителя главного инженера авиации Военно-морского флота Михаила Мишука быстро вошел человек со свернутыми в трубку чертежами.
- Камов, - представился он, протянув левую руку. - Хочу предложить вам связной вертолет.
- Садитесь, пожалуйста. - Полковник в форме летчика морской авиации заинтересованно посмотрел на пришедшего.
А тот уже раскладывал чертежи.
- Обратите внимание, самое главное в проекте - это соосная система.
- В чем ее преимущества? - вежливо спросил Мишук.
- Она самая подходящая для корабля, - убежденно ответил конструктор.
- Почему?
- Вертолет, построенный по этой схеме, займет очень немного места на корабле, так как у него нет длинного хвоста.
Полковник углубился в изучение чертежей.
- Действительно. Это, пожалуй, то, что нужно для флота.
Военно-морских летчиков очень заинтересовала идея вертолета, предложенного Камовым.
Спустя некоторое время заказчик и конструктор составили договор о постройке вертолета соосной системы.
В КБ Камова работали тогда всего несколько энтузиастов. "Брать не числом, а умением" - этот девиз Камов всегда стремился воплощать в жизнь. Настойчивости и напористости Николая Ильича хватало на все дела. Обладал он и большой силой убеждения. Благодаря этому многих обратил в свою "соосную веру".
Опираясь на поддержку руководства министерства, Камов получил разрешение на постройку нового вертолета. Эта машина получила наименование Ка-10 "Иркутянин" - в честь города, где родился конструктор.
КБ пополнилось новыми людьми. Теперь над вертолетом трудился уже значительный коллектив. Назовем некоторых из тех, кто входил в него: Василий Никитин, Александр Власенко, Анатолий Конрадов, Абрам Зейгман, Зинаида Гурова, Владимир Львов, Евгений Попков, Эля Цинк, Алексей Шурупов. Все они внесли в создание аппарата большой труд, знание, талант.
…Камов, как всегда в ранние часы, полностью погруженный в работу, сидел за столом и не услышал, как в кабинет вошел Баршевский. Наконец Николай Ильич поднял голову и все понял: случилась беда.
В девять утра на квартире у Камовых раздался телефонный звонок. Анастасия Владимировна взяла трубку.
- Ася, - услышала она голос мужа, - произошло страшное несчастье… Погиб Гуров.
- Боже, какое горе, - проговорила сквозь слезы Анастасия Владимировна.
- Я сейчас пришлю машину, поезжай к Нине Николаевне. Ей надо сообщить о случившемся… Сам я - на месте катастрофы.
- Хорошо. Все сделаю…
Машина пришла. Анастасия Владимировна ехала по загородному шоссе и с тоской вспоминала, как еще совсем недавно встречались их семьи, как им было весело и хорошо.
Вот и небольшой, на четыре семьи, домик в Кунцеве. Нина, жена Гурова, была в кухне. Сначала она радостно бросилась Анастасии Владимировне навстречу, но тут же поняла - что-то не так.
- Он погиб? - громко закричала Нина Николаевна. - Он погиб, погиб?
Анастасия Владимировна подхватила ее под руки, у Нины начался сердечный приступ. Вызвали "Скорую помощь"…
Надежность, надежность, надежность… Это качество всегда остается для конструкторов наиважнейшим при создании летательных аппаратов. Но как избежать аварий и происшествий во время освоения новой техники? Незадолго перед этой катастрофой погиб экипаж Николая Пономарева на машине Б-11 конструкции Братухина. У Миля на Ми-1 погиб летчик Михаил Байкалов. И вот теперь эта катастрофа.
В КБ приехали представители ЦАГИ, министерства и ВВС с намерением прекратить работы над Ка-10. Камов горячо доказывал:
- Произошла случайность - перегрелся мотор, упали на малой высоте обороты… Мы отработаем четкую методику управления в аварийных ситуациях, и все будет в порядке - машина станет надежнее.
А подтвердить слова Камова в надежности Ка-10 мог только летчик-испытатель, а такового в КБ не было.
- Разрешите мне поднять машину, - обратился к Николаю Ильичу механик Дмитрий Ефремов.
- Сумеешь ли, Дима? - с сомнением и надеждой проговорил Камов.
Дмитрий Ефремов в войну служил в десантных войсках, летал в тыл врага на планерах. В КБ работал мотористом, потом механиком. Проводил наземные испытания Ка-10 и постепенно овладел управлением вертолета на привязи, на земле, но еще ни разу не поднимал его в воздух.
- Доверьте, я справлюсь, - твердо сказал Ефремов.
И Камов согласился.
Ефремов оторвал машину от земли, "завис" в воздухе, потом сделал круг и благополучно приземлился.
- Вот видите, даже неопытный летчик смог справиться с вертолетом, - сказал, обращаясь к специалистам ЦАГИ и ВВС, Камов. - Разве это не говорит в пользу машины?
А Дмитрия Ефремова после этого направили учиться в школу летчиков-испытателей. Вернувшись в КБ после ее окончания, он вскоре стал шеф-пилотом и продолжил испытания Ка-10.
Представителем от авиации Военно-морского флота на государственные испытания Ка-10, которые проходили под Ригой, на Тиш-озере, направили ведущего инженера НИИ Николая Погольского.
Конечно, про диковинную машину он был наслышан. Но Погольский - опытный специалист и насмотрелся на разные летательные аппараты. Чем его поразишь? То, что увидел он, приехав на Тиш-озеро, удивило как раз не фантастичностью проекта, а какой-то предельной простотой и даже примитивностью конструкции.
Собственно, на первый взгляд, по словам Погольского, смотреть-то вообще было не на что. На двух поплавках около берега покачивалась похожая на детский коробчатый змей маленькая машина, без кабины, без привычных пультов и приборных досок. То, что машина маленькая, вроде бы хорошо. Но как-то не вязалось в сознании, что эта малютка будет взаимодействовать с большими кораблями.
Летчик Ефремов, который показывал представителям морской авиации "Иркутянина", видимо, почувствовал их скептическое отношение к вертолету. Он вдруг хитро улыбнулся и шагнул с мостков на Ка-10. Уселся в креслице и тут же включил мотор. "Парашют-то не взял!" - закричали несколько человек. Но было поздно - летчик уже взлетел. Воздушный поток от винта Ка-10 толкал в воду, и всем пришлось срочно ретироваться с мостков на берег.
Берег озера представлял собой пологий косогор, на котором высились сосны. Вдали темнел густой лес. Вертолет, поднявшись метров на пять, направился к деревьям. Казалось, что он наберет высоту, чтобы перемахнуть через сосны. Ничуть не бывало. Ефремов начал буквально танцевать вокруг сосен, удаляясь все дальше в сторону леса. От этой картины захватывало дух.
Вскоре вертолет и вовсе скрылся из вида, только издали доносился стрекот его мотора. Несколько минут спустя Ка-10 вынырнул откуда-то справа, все на той же малой высоте, подлетел к мосткам, сбил воздушным потоком с морских летчиков фуражки и вертикально опустился на свое место у мостков.
После демонстрации такой маневренности и легкости на малютку-вертолет смотрели уже уважительно.
С самого зарождения авиации моряки стремились иметь на борту летательный аппарат, который мог бы вести в первую очередь загоризонтную разведку. Действительно, видимость с корабля ограничена линией горизонта. А морякам очень важно заблаговременно знать о приближении неприятеля.
Не вызывает сомнения, что Николай Ильич Камов уже давно понял: морскому флоту без вертолетов не обойтись, и вертолетов именно малогабаритных, которые не требуют переделки палубы существующих кораблей. Соосные аппараты оказались настоящей находкой для моряков. Им можно было поручить и разведку, и связь между кораблями, и спасение людей с кораблей, терпящих бедствие.
Немало интересных качеств показал во время государственных испытаний "Иркутянин". Москвичи же его увидели впервые в 1951 году, во время праздника Военно-морского флота в Химках.
Газета "Красный флот" на другой день писала:
"12 часов дня. Белоснежный катер "Ласточка", на борту которого принимающий парад вице-адмирал Виталий Алексеевич Фокин и командующий парадом контрадмирал Николай Александрович Питерский, устремился к выстроившимся на рейде кораблям, украшенным флагами расцвечивания…
Высоко в небе показались две быстро приближающиеся точки. Это - вертолеты, сконструированные инженером Камовым. Аппаратами управляют умелые авиаторы Евгений Гридюшко и Дмитрий Ефремов.
Оба вертолета приводнились вблизи трибун, затем, немного приподнявшись, опустились тут же на стартовые плоты. Получив вымпелы, снова взлетели и догнали два движущихся корабля, сели на их палубы. Донесения капитанам были доставлены! Сопровождаемые аплодисментами зрителей вертолеты, словно управляемые одним человеком, поднялись в воздух и скрылись в поднебесье…"
Но до этой праздничной демонстрации была трудная работа, десятки полетов на заводских и государственных войсковых испытаниях. Только после этого в акте по госиспытаниям появилась запись:
"Вертолет Ка-10 "Иркутянин" в пилотировании на всех режимах доступен для летчиков средней квалификации и по своим тактико-техническим данным может быть принят на вооружение в авиацию ВМФ.
Летчик-испытатель Е. Гридюшко".
Камову с группой сотрудников выдали командировку на флот, в которой значилось:
"Контрадмиралу Уварову, 30.IX-52 г.
Разрешается допустить главного конструктора Николая Ильича Камова с группой товарищей на Ваши корабли для решения вопросов, связанных с размещением вертолетов".
В те дни Николай Ильич стал частым гостем на борту крейсеров Черноморского и Балтийского флотов.
Во время испытаний Ка-30 особенно отличился военный летчик Евгений Гридюшко. Он пришел в авиацию в 30-е годы по призыву "Комсомол - в авиацию!". Это был ответ советской молодежи на подготовку в Германии в милитаристских целях 78 тысяч летчиков.
В довоенные годы Осоавиахим через аэроклубы, без отрыва от производства выпустил 150 тысяч летчиков-спортсменов.
Евгений Гридюшко работал тогда в сборочном цехе завода "Большевик" в Ленинграде. Учился в аэроклубе, а вскоре и сам стал инструктором.
Летали в аэроклубе на У-2. Однажды с Гридюшко произошел случай, едва не приведший к трагическому исходу. Все закончилось благополучно исключительно благодаря рано обнаружившемуся у Евгения таланту летчика-испытателя: спокойствию, выдержке.
Гридюшко летел со спортсменкой аэроклуба Валей Ковалевой - она обучалась у него пилотированию. Штурвал самолета держала Валя. Сидя в задней кабине, инструктор с удовлетворением отмечал, как четко и уверенно молодая летчица переводит самолет в крутые виражи. И вдруг мотор взревел, словно силы его удесятерились, а скорость резко упала. Что это? Гридюшко глянул вперед и не поверил глазам - пропеллера на месте не было. Он тут же выключил мотор и в наступившей тишине как можно спокойнее сказал:
- Беру управление на себя! Валя, не робей: сядем, как в сказке.
И посадил машину на аэродром, словно она и не теряла пропеллера.
А спустя час в аэроклуб пришел милиционер с пропеллером на плече - он стоял на перекрестке, регулируя движение, когда винт шлепнулся с неба прямо к его ногам.
Позднее, вспоминая об этом случае, Евгений Александрович смеялся:
- Символично! Судьба тогда еще предсказала мне летать без тянущего винта - то есть на вертолете.
После этой необычной посадки руководство аэроклуба рекомендовало Гридюшко в Ейское авиационное училище. В войну он командовал звеном английских самолетов "харрикейн", оснащенных мощным вооружением - по двенадцать пулеметов на каждой машине. Совершил много боевых вылетов и изо всех испытаний вышел с честью.
Еще шла война, когда Гридюшко направили в НИИ ВВС летчиком-испытателем новой авиационной техники. Ему довелось полетать и на американской "эйр кобре", и на истребителе Як-7.
В 1946 году Гридюшко вызвал командующий авиации ВМФ Евгений Николаевич Преображенский. Они были знакомы еще со времен войны.
Отдавая честь генералу, Евгений приметил хитроватую улыбку на его лице.
- Что-то вы задумали, товарищ генерал, - усмехнулся Гридюшко.
- Точно. Знаю, что ты даже черта можешь объездить. Вот и хочу предложить тебе облетать малюсенького чертенка.
- Это чей же такой?
- Ты о вертолетах слышал?
- И слышал и видел - "Омегу" Братухина. Интересная штука.
- Интересная, да для нас, морских летчиков, не подходит. А вот есть такой конструктор, Камов Николай Ильич, так вот он, кажется, сделал то, что мы ищем давно - мотоцикл воздушный. Соображаешь?
- И на что он нам?
- Во-первых, связь между кораблями, - загнул палец Преображенский.
- А радио?
- Радио в боевом походе засечет вражеский корабль. А тут тихонечко, на бреющем, подлетел к борту, сбросил вымпел и обратно. Ясно?
- Ясно.
- Во-вторых, разведка за горизонтом.
- Два, - подтвердил Гридюшко, все более заинтересовываясь.
- В-третьих, спасение на море: буксировка шлюпок и спасательных плотов к берегу. Пока хватит?
- Хватит.
- То-то же. Так вот, поезжай на завод и посмотри эту штуковину. Когда они облетают ее у себя, будешь проводить госиспытания.
- Есть, - весело ответил Гридюшко. - Разрешите выполнять?
- Выполняйте.
Так случай свел летчика с конструктором Камовым и с его удивительными машинами, которым Евгений посвятил всю свою остальную летную жизнь.
Приехав к Николаю Ильичу и увидев на летном поле крошку-вертолет Ка-8 размером с письменный стол, он сразу понял, почему к нему возник интерес военных моряков: хвоста не было, посадка могла производиться на любом пятачке ровной поверхности - хоть на смотровой рубке эсминца.
Подошел Камов и стал рассказывать о соосной схеме. Гридюшко слушал, кивал, делал вид, мол, все ясно. А сам понимал только то, что этот аппарат летает по своим особым законам, и все понятия, привычные для летчика, здесь уже звучат по-иному. Надо было переучиваться.
К моменту, когда Гридюшко поднял Ка-8, он уже солидно "подковался". Камов помог ему разобраться в теории полета. Ясно, доступно, приводя необходимые расчеты, он объяснял сложнейшие явления, происходящие на лопастях ротора, так, что в сознании навсегда запечатлевалась физическая картина обтекания струйными потоками профиля лопасти, образование подъемной силы на винте, работа автомата перекоса, за который Николай Ильич получил авторское свидетельство.
(Простота этой конструкции выгодно отличала ее от существовавших, поэтому Камов применил ее в своих последующих машинах.)
И все же испытывать Ка-8 Гридюшко не пришлось. Отвечавший за испытания инженер НИИ, понаблюдав за первыми полетами, категорически им воспротивился из-за малой мощности мотора.
Вот почему на госиспытания в руки Гридюшко попал только следующий камовский вертолет Ка-10, оборудованный новым 55-сильным двигателем Александра Ивченко. Тут уже имелись радиостанция, общее управление газом и шагом винта, продумано более комфортабельное расположение пилота, если вообще можно применить понятие комфорта к продуваемому со всех сторон сиденью, укрепленному под ротором.
И полеты начались. На берегу озера примостился небольшой аэродром авиации ВМФ. Два Ка-10 покачивались на мелкой волне у берега, отдыхая от полетов только ночью. Про Гридюшко шутливо говорили, что он теряет аппетит, если не налетается как следует. И он летал по нескольку раз в день. Благодаря ему госиспытания шли в быстром темпе. Никакие скверные погодные условия не могли помешать летчику поднять вертолет в воздух.
Однажды, когда над озером поползли низкие плотные облака, Камов - человек, склонный к разумному риску, - сказал Гридюшко, повстречав его утром в столовой:
- Ну, уж сегодня полетать не удастся.
- А вот и ошибаетесь, именно сегодня надо летать.
- Почему?
- Вы знаете, какие великолепные потоки там, в облаках? Трясет, как на булыжной мостовой!
- Так вы хотите испытать машину на прочность?
- Нет, я хочу показать, какая она прочная.
Камов посмотрел в уверенное лицо Евгения и подумал, что хороший, смелый пилот - это половина успеха. И как жаль, что только половина, потому что конструкция может не выдержать нагрузок и, если заглохнет в облаках мотор, никакая храбрость и мастерство не выручат ни летчика, ни камнем падающую машину, в которую вложено столько сил. Но спорить он не стал.
Гридюшко по мосткам прошел к вертолету, сел в кресло, пристегнулся и включил мотор. От ротора пошли концентрические волны. Вертолет приподнялся, наклонился набок и в лихом вираже взмыл в небо. У Камова, стоявшего на мостках, от этой лихости захватило дух, но он понимал, что все здесь идет от мастерства и таланта Гридюшко. А вертолет, описав низкий круг над озером, уже вертикально уходил вверх: вскоре его поглотили облака.
Участники испытаний бродили по берегу в напряженном ожидании.
- Пора, - сказал Камов, глядя на часы. Все насторожились, но стрекота мотора не услышали.
- Он мог заблудиться?
- Вполне, - ответил стоявший рядом майор, член комиссии. - Облачный покров - сплошной, без окон, толщина - километра полтора.
- Не поднять ли самолет? - спросил Камов и тут же встрепенулся.
Прямо над их головами раздался характерный стрекот мотора, и вскоре из облаков вынырнул, а затем спокойно опустился почти на то же место, откуда и взлетал, Ка-10, пилотируемый Гридюшко.
Этим полетом завершилась проверка летных данных "Иркутянина".
А через несколько дней летчик уже поднимался в небо над Балтийским морем с палубы корабля "Максим Горький". Десяток успешных полетов провел он, прежде чем в акте государственных испытаний появились такие обыкновенные слова: "Может быть рекомендован".
И там, на Балтике, Гридюшко тоже проявил мужество, находчивость, смекалку.
Однажды с ним произошел такой случай. После выполнения очередного задания Евгений шел на посадку, но сесть не мог, так как мешала стая чаек, летевшая за кораблем. А топливо на исходе. Испытатель не растерялся и запросил по радио, чтобы выстрелили из башни главного калибра и разогнали птиц. Залп грянул, испуганные чайки исчезли. Вертолет спокойно сел на палубу.
Испытания Ка-10 продолжались.
8 декабря 1951 года было особенно много полетов. "Максим Горький" по заданию менял ход: то шел со скоростью пять узлов, то разгонялся до двадцати одного.