Гитлеровцам удалось поджечь один из цехов судоремонтного завода и потопить несколько рыбачьих лодок, стоявших около пирса. Пожары возникли и в самом городе. На территории завода лежали убитые, стонали раненые.
Как только был дан отбой боевой тревоги, все свободные от вахты офицеры и матросы вместе с пожарными бросились тушить загоревшийся цех.
- Вот, товарищ командир, подобрал. Отличный парнишка, - возбужденно доложил мне комсорг Свиридов, - нам бы такого на лодку...
Осиротевших по вине гитлеровцев детей было множество, и матросское сердце не могло мириться с тем, ?то по развалинам бродит запуганный, голодный мальчуган.
- Замечательный парнишка, - расхваливал Свиридов, заискивающе поглядывая на меня.
- Откуда вы знаете, хороший он или плохой? - спросил я.
- Да я этих мальчишек насквозь вижу, - настаивал Свиридов, не выпуская, впрочем, крепко зажатого в руке воротника измазанной рубашонки. - Вы на слезы его поглядите. Такие слезы только у настоящих мужчин бывают... - привел комсорг новый и неожиданный аргумент.
- Вы сами еще не настоящий мужчина, - поддразнил я Свиридова.
Мальчуган исподлобья поглядел на матроса и, перестав плакать, рассмеялся.
Подошли другие матросы и вместе со Свиридовым начали уговаривать меня.
- Неужели мы одного мальчонку не сможем воспитать? - говорили матросы.
- За ребенком уход нужен. А когда же нам этим заниматься? - возражали.
- Я не ребенок, - неожиданно сказал чумазый мальчуган, - и ухода за мной никакого не надо. А страх меня тоже не берет. Вы не думайте, что я от страха плакал. От обиды, товарищ командир, ей-богу, от обиды...
Парнишке, видимо, очень хотелось попасть на лодку, и Свиридов совершенно напрасно боялся, что он убежит.
- Товарищ командир, конечно, пользы от меня будет мало, - рассудительно продолжал мальчик, - так ведь я и мешать никому не стану. И ем-то я почти совсем ничего. Правда, дяденька, - взмолился он, - взяли бы меня...
Через несколько минут мы узнали несложную биографию мальчика и причину его понравившихся Свиридову "взрослых" слез. Плакал Вася, как звали мальчика, потому, что увидел убитую бомбой женщину. А она напомнила Васе погибшую под бомбежкой мать. Отец его погиб на фронте, и, когда бежавшую от гитлеровцев мать вместе с младшей сестренкой убило сброшенной с фашистского самолета бомбой, осиротевший мальчуган устремился куда глаза глядят. После долгого бродяжничества он добрался до Черноморского побережья.
Вася стал членом нашего экипажа. Взять его с собой нам не разрешили.
- Разве все это быстро восстановишь? - поглядывая на развалины, качая головой, говорил кок Щекин.
- Трудно, но восстановим! - отзывался Каркоцкий. - И не только восстановим - лучше построим! Дай только уничтожить фашистов!
- Ну, фашистов уж теперь как-нибудь дожмём, еще месяц-два - и... .
- Я уже сроки перестал устанавливать, но знаю, что скоро им хана...
Шел четвертый год ожесточенной войны. За это время столько было всяких неудачных догадок и предположений относительно сроков окончания войны, что мало кто уже набирался смелости делать какие-либо прогнозы, хотя близость краха фашистской военной машины ощущалась всеми.
В конце марта эшелон прибыл в Москву. Мне было приказано явиться с докладом к заместителю Наркома Военно-Морского Флота генерал-майору Николаю Васильевичу Малышеву.
Невысокий, сухощавый генерал выглядел очень утомленным, но, несмотря на это, встретил он меня приветливо и задал много вопросов о матросах, старшинах и офицерах эшелона.
- Хотел приехать к вам, поговорить с людьми, но, к сожалению, не нашел времени, - генерал говорил, прохаживаясь по кабинету. - Прошу вас передать морякам мой привет и пожелание успехов в выполнении священного долга перед Родиной. Встретимся после войны. Нет ли у вас вопросов?
- Все хотят знать, куда нас везут.
- Этого не скажем, - лицо Малышева стало строгим и непроницаемым.
Мое внимание привлекли фотокарточки, лежавшие на рабочем столе генерала. На одной из них я увидел своего товарища по Военно-морскому училищу Павла Кузьмина.
- Знаете этих подводников? - перехватил генерал мой взгляд.
- Это мой товарищ Паша Кузьмин.
- Погиб, - Малышев опустился на стул и взял в руки карточку. - Геройской смертью погиб.
- Когда? При каких обстоятельствах?
- Только недавно нам стали известны подробности. Но со времени его гибели прошло два года.
И генерал рассказал обстоятельства гибели Павла Кузьмина и его товарищей...
Подводная лодка "Салака" должна была действовать в западной Балтике. Она успешно прошла Финский залив, преодолела многочисленные минные поля, сетевые заграждения, форсировала большую часть специальных противолодочных барражей и всплыла в надводное положение западнее острова Гогланд, чтобы зарядить аккумуляторы.
Командир корабля капитан-лейтенант Павел Кузьмин стоял, прислонившись к крылу козырька рубки, и в ночной бинокль внимательно оглядывал горизонт.
Стояла хотя и облачная, но довольно ясная ночь. Несмотря на трехбалльную волну и легкую дымку, которой была окутана восточная часть горизонта, подводная лодка могла быть обнаружена с береговых постов наблюдения или катерами-охотниками, рыскавшими в районе противолодочных барражей. Однако запасы электроэнергии были почти полностью израсходованы, и всплыть было необходимо.
Со стороны острова Гогланд появился луч прожектора. Он двигался в сторону подводной лодки, однако не дошел до нее и исчез. Темнота сразу же сгустилась.
Это насторожило подводников. Было похоже, что прожектор кому-то сигналил. Командир подводной лодки по направлению луча прожектора определил, откуда можно ждать объектов атаки, и приказал изменить курс.
"Салака" развернулась и легла на заданный румб.
Противник не показывался. Прошел час.
- Боевая тревога! Надводная торпедная атака! - раздалась команда.
Это боцман заметил силуэты появившихся с запада кораблей. "Салака" устремилась навстречу конвою.
В его составе подводники различили силуэты двух больших транспортов, двух миноносцев и более десяти катеров-охотников. Силы были неравными, но советских моряков это не могло смутить.
Они были охвачены лишь одним желанием: во что бы то ни стало нанести врагу смертельный удар! Подводники знали, что транспорты везли подкрепление войскам, осаждавшим Ленинград.
"Салака" проскочила сквозь кольцо охранения, проникла внутрь конвоя, но не успела еще занять позицию для залпа, как головной миноносец обнаружил присутствие подводной лодки и артиллерийской стрельбой поднял тревогу. Одновременно он осветил борт "Салаки" прожектором. Примеру эсминца последовали остальные корабли конвоя.
Все море вокруг "Салаки" превратилось в кипящий котел. На подводную лодку были направлены сотни стволов вражеских орудий. Сквозь слепящие лучи прожекторов и плотную стену из водяных столбов Кузьмин с трудом различал контуры кораблей.
Транспорты начали разворачиваться, пытаясь уклониться от торпед.
- Левый залп, ап-па-ра-ты, пли! - прозвучала заветная команда. - Правый -залп, ап-па-ра-ты, пли!
Подводная лодка начала погружение.
Два фашистских транспорта были потоплены, но пострадала и подводная лодка. На мостике погиб от осколка вражеского снаряда сигнальщик Синельников, несколько человек были ранены. В кормовой части корабль имел значительную пробоину. Вся верхняя палуба была искорежена снарядами.
В этих условиях "Салаке" предстояло уклоняться от преследования. Весь район моря, кроме небольшого фарватера, известного только фашистам, был уставлен противолодочными минами. Катера-охотники, имея небольшие осадки, могли плавать в этом районе, а подводные лодки рисковали в любую минуту наткнуться на мину и подорваться.
"Салака" мастерски маневрировала. Ей удавалось избегать прямых попаданий вражеских глубинок. Но плотность аккумуляторов была мизерной. Электроэнергия быстро иссякала. Маневренные возможности становились все скуднее.
Глубинные бомбы настигали лодку. "Салака" с большим дифферентом на корму почти полностью лежала на правом борту - крен достигал невероятной величины, и люди вперемежку с механизмами валялись по всему отсеку. Было темно. Даже аварийное освещение вышло из строя.
Но, несмотря на все, "Салака" поднялась с грунта и двинулась вперед.
- Пробоина в дизельном отсеке! Поступает забортная вода! - докладывали из кормовой части корабля.
- Скрежет минрепа справа! - одновременно крикнуло несколько голосов из носовых отсеков.
Минреп не отставал. Он проскользил по борту до самого кормового отсека, и, когда подводники думали, что он последний раз лязгнет и оставит корабль, раздался взрыв.
Перекореженный корпус подводной лодки упал на илистый грунт. Стрелка глубиномера показала двадцать два метра.
В отсек ввалился заместитель командира Круглое. Одежда его была разорвана. Сквозь грязь и соляр, которым было покрыто лицо, с трудом можно было признать всегда жизнерадостного офицера.
- Положение тяжелое, Павел Иванович, - сказал он командиру. - Нам нечем бороться за живучесть...
- Людей из электромоторного убрать! Отсек изолировать! - принял решение Кузьмин, не дав докончить Круглову. - Артиллерийская тревога!
- Правильно, Павел Иванович, - тихо ответил Круглое на вопросительный взгляд командира, - другого выхода нет... сразимся...
По кораблю раздались сигналы артиллерийской тревоги. Перепрыгивая через разбросанные механизмы и обгоняя друг друга, все бежали к своим местам.
- Срочное всплытие! Продуть балласт! Фашисты, очевидно, решили, что поврежденная
подводная лодка собирается сдаться в плен, и не открывали огня. Но подводники думали иначе. Меткие залпы "Салаки" с первых же выстрелов подожгли головной катер-охотник. Враг открыл ураганный огонь из всех своих пушек и пулеметов. На лодку снова обрушивались десятки вражеских снарядов. Крупнокалиберные пулеметы осыпали горячим металлом всю верхнюю палубу, мостик и надстройку мужественно сражавшегося одинокого советского корабля. Вскоре получил прямое попадание, загорелся и вышел из строя еще один фашистский охотник и два получили повреждения, но враг был многочислен. Подводники редели, каждая секунда приносила невосполнимые потери в людях и в технике.
- Шлюпки спустить с правого борта... людей на берег... Командовать кораблем Круглову! - прохрипел смертельно раненный Кузьмин и упал под козырек мостика.
Две крохотные шлюпки - штатная и резиновая надувная - отделились от "Салаки" и исчезли в густом лесу всплесков от артиллерийских снарядов.
Одинокое кормовое орудие мужественно продолжало разить врага. Потом замолкло.
Круглое и его товарищи с ужасом наблюдали, как кольцо из вражеских кораблей начало смыкаться вокруг советской подводной лодки, которая чудом еще продолжала оставаться над водой. "Салака" была освещена прожекторами катеров со всех сторон. На верхней палубе, на мостике и у орудий людей не было видно.
Катера осторожно, но упорно сближались. "Салака" кормой постепенно погружалась в воду. Но фашисты не хотели ее упустить. Они спешили захватить хотя бы трофеи, документы, оружие. И, уверенные в полной беспомощности лодки, один за другим стали подходить к борту.
Шлюпки были уже далеко. Подводники едва различали силуэты вражеских кораблей. Но они поняли, что катера подошли вплотную к "Салаке".
Прозвучал сильный взрыв.
Место, где сгруппировались вокруг "Салаки" вражеские катера, превратилось в адский котел. На острие громадного пламени высоко в воздух полетели куски раскаленного металла.
Это героическая советская подводная лодка, не пожелавшая попасть в руки врага, взорвала сама себя!
- ...О героизме подводников "Салаки", я думаю, вам следует рассказать морякам, - закончил свое повествование Николай Васильевич.
- Да, товарищ генерал, - несколько рассеянно ответил я.
Рассказ о гибели "Салаки" взволновал меня, вспоминался Кузьмин - сдержанный, чуткий, внимательный к людям, прекрасный товарищ.
- Жалко, конечно, этих замечательных людей, - генерал мгновенно уловил мое настроение, - но мы должны помнить, что тот, кто погиб ради нашего великого дела, - бессмертен.
- Так точно, товарищ генерал, - я словно бы оправдывался в своей минутной слабости, но не мог поднять на генерала взгляд. Потом усилием воли поднял голову.
- Политические информации проводите в эшелоне?
- Регулярно, товарищ генерал. Проводим беседы, информации и даже доклады.
- Так. Надо держать товарищей в курсе событий.
- Товарищ генерал, а те моряки... подчиненные Кузьмина, достигли берега?
- Да. С ними был эстонец мичман Эсавдевилль. Они воевали вместе с эстонскими партизанами. А сейчас снова на подводных лодках воюют на Балтике.
- Молодцы!
- Да, орлы. Все это на очередной политинформации расскажите товарищам в эшелоне, - уже по-деловому суховато сказал генерал.
- Сегодня же расскажу.
- Завтра. Сегодня уже день кончается, - Николай Васильевич посмотрел на огромные часы, занимавшие едва ли не половину стены перед его рабочим столом. - Скоро салют. Сегодня Москва салютует войскам Первого Украинского фронта, овладевшим городом Коломыя. Подождите немного, посмотрите салют, потом поедете. .
Генерал тепло простился со мной. Я вышел из кабинета.
На Арбатской площади, около станции метрополитена, было многолюдно. Народ собрался впотьмах около громкоговорителя.
- "Войска Первого Украинского фронта, - доносился из рупора знакомый голос, - в результате умелого маневра танковых соединений и пехоты овладели городом и крупным железнодорожным узлом Коломыя - важным опорным пунктом обороны немцев в предгорьях Карпат..."
- Так это уже передавали, - тихо, как бы про себя, произнес я.
- Такой приказ можно сто раз слушать! - с укором бросила в мою сторону пожилая женщина с растрепанными волосами. Она так внимательно слушала слова приказа, что, казалось, даже шелест ветра ее раздражал.
С последними словами приказа раздались раскаты мощных артиллерийских залпов, сопровождаемые тысячами разноцветных ракетных вспышек. Все вокруг озарилось. Люди поздравляли друг друга, радовались...
Более месяца продолжался наш путь по забитым военным дорогам. Далеко позади остались кипарисы и могучие эвкалипты, сочная зелень бананов и мандариновых рощ. Мы ехали на Север.
На заснеженной земле Кольского полуострова нас встретила низкорослая березка. Кончался апрель, но весны еще не чувствовалось. За окнами вагона бушевала пурга. Здесь ее называли "зарядами". Кто за Полярным кругом не знает этих "зарядов" - бурных, снежных атак, сменяющихся короткими, обманчивыми прояснениями?
Ранним сереньким утром эшелон прибыл в Мурманск. В туманной дымке было видно множество кораблей, ожидавших разгрузки и погрузки. Стрелы портовых кранов вытаскивали из трюмов океанских кораблей и ставили на причалы грузы.
Здесь, на Крайнем Севере, как и по всей нашей стране, которую мы пересекали от Черного и до Баренцева моря, шла деятельная подготовка к окончательной схватке с врагом.
Я направился в штаб, чтобы доложить командованию о прибытии нашего эшелона.
Витиеватые коридоры привели меня в глубокое подземелье. По обе стороны подземных ходов мелькали дощечки с наименованием учреждений, кабинетов, складов.
Миновали просторный зал для заседаний. Сопровождавший меня лейтенант указал на дверь, обитую черной клеенкой.
- А-а! Черноморцы прибыли, - радушие встретил меня адмирал, дружески протягивая руку. - В трусиках небось приехали?
- Нет, товарищ адмирал, в кальсонах, - совершенно серьезно ответил я.
- Во время войны вообще рекомендуется ходить в... кальсонах, - продолжал шутить адмирал.
Северным флотом командовал адмирал Арсений Григорьевич Головко. Он был самым молодым из командующих флотами, но уже пользовался большой популярностью у командиров кораблей.
Еще на Черном море я многое слышал о той славе, которую снискал на флоте "вездесущий адмирал". Такой кличкой наделили Арсения Григорьевича молодые офицеры. Адмирал действительно везде поспевал. Его можно было видеть на кораблях среди матросов и офицеров, на батареях береговой обороны, среди солдат. И в штабе, казалось, он никогда не отсутствовал.
- Здесь у нас немного холоднее, чем на Черном море, но вы не пугайтесь. Воевать можно. Особенно много дел для подводников... Я читал отчетные материалы по вашим походам. Мне они понравились... Ошибок много, но действия смелые и продуманные. Только смелым покоряются города, согласны?
- Это-то да... конечно...
- У нас только глубины очень большие. А вы, любите полежать на грунте, - продолжал адмирал. - Здесь это неудобно.
- Наоборот, товарищ адмирал. Возможность маневра по глубине удобнее, чем...
- О-о! Вы можете возражать начальству...
- Не возражаю, но свое мнение...
- Правильно! - лицо Арсения Григорьевича стало серьезным. - С самого начала нашей совместной службы хочу вас предупредить: терпеть не могу попугаев. Либо совсем своего мнения не имеют, либо боятся брать на себя ответственность, либо ради подхалимства жертвуют всем, в том числе и собственным "я". Война требует строгой дисциплины, беспрекословного подчинения младшего старшему, но и дельных рассуждений. Нужен творческий подход к решениям трудных вопросов. А творчество требует коллективной мысли, дерзания, советов. Но когда начальник принял решение, тогда все! Тогда уже своим мнениям, советам и рассуждениям конец!
Адмирал долго и подробно беседовал со мной. Мне пришлось рассказать ему автобиографию, некоторые подробности об учебных заведениях, в которых я учился, о книгах, прочитанных мною за последние годы. По тактической подготовке он учинил мне нечто подобное экзамену. Разговор коснулся и боевых походов "Малютки" на Черном море. Здесь адмирал совершенно поразил меня. Он знал о всех боевых действиях подводной лодки и помнил такие подробности, о которых я уже успел забыть.
- Однако мы увлеклись! - как бы спохватился Арсений Григорьевич. - По вопросам тактики мы еще поговорим, когда вы вернетесь из Англии.
- Из какой Англии? - Я вытер со лба обильно выступивший пот.
- Она одна, - коротко ответил адмирал, медленно встал и, подойдя к карте на стене, показал карандашом. - Вот она, Англия!
- Зачем же я... туда?
- За подводной лодкой, - объяснил адмирал. - Итальянские фашисты капитулировали. У них остался флот. Часть кораблей полагается передать нам. Но они далеко на юге, на Средиземном море. Англичане предложили взамен итальянских судов временно отдать нам свои. Мы согласились. Вот вы и командируетесь за ними на острова.
- А много кораблей полагается получить? - спросил я.
- Хм, вам со своим экипажем полагается одна подводная лодка. Для чего вам больше? И вообще дадут нам немного... Ваша задача: довести свой экипаж до Англии, там принять подводную лодку, привести ее на Родину, подготовить для боевых действий и воевать с врагами. Просто, правда?
- Да... все ясно, конечно.
- На днях уходит в Англию конвой союзников. Вы отправитесь с ним. Переход на острова опасен. Фашистские подводные лодки действуют активно. Не исключена возможность нападения.
- Так пишут же, что немецкие подводные лодки уже деморализованы и...