Значит ли это, что философии Ибн-Сины была присуща в данном отношении какая-то двойственность? И не правы ли те авторы, которые считают аш-Шейха ар-Раиса мистиком по преимуществу и утверждают, что мистицизм у него с годами все более и более брал верх над рационализмом? На тот и другой вопрос ответ должен быть отрицательным, ибо в противном случае мы пришли бы в противоречие с очевидными фактами. В самом деле, не мог же философ, только потакая чьим-то увлечениям Аристотелем, отдать столько лет самой плодотворной поры своей жизни разработке чуждых ему идей, не мог во имя осуждаемой им в душе моды писать - даже при самых тяжелых жизненных обстоятельствах - монументальный, энциклопедический труд, а затем комментарии к нему и его сокращенные варианты на арабском языке и языке фарси. Аль-Джузджани, Бахманйар, ат-Туси, аш-Шахрастани, аль-Газали, Ибн-Рушд - все эти ученики, последователи и критики Ибн-Сины знали или должны были знать о существовании его "Восточной философии", и тем не менее ни один из них ни слова не говорит о его предположительной двойственности или мистицизме. Только проницательный аль-Газали заметил "смешение" перипатетических идей с идеями суфизма там, где оно действительно могло иметь место, - в этике, т. е. в той же области "практических наук". Наконец, никаких существенных отклонений от "Книги исцеления" не обнаруживают исследователи и в тех письменных источниках, в которых эти отклонения могли бы быть допущены, - в "Указаниях и примечаниях", в известной нам части "Восточной философии" под названием "Логика восточных" и в двух рукописях работы под заглавием "Восточная философия", хранящихся в библиотеках Стамбула и Оксфорда. Все это побуждает некоторых авторов высказывать даже предположение, что "Восточная философия" - это книга, которую Ибн-Сина "не писал и не думал писать" (89, 43).
Таинственный опус Абу-Али мог существовать вполне реально - так же как утерянная при нашествии газневидских войск "Книга беспристрастного разбирательства". Но двойственности в его философии, а тем более мистицизма не было. Двойственность была бы в том случае, если бы он слепо шел по пути, проторенному Аристотелем, между тем как именно против этого говорят его перипатетические труды, и именно против такого безоглядного преклонения перед авторитетом Философа выступал он сам. Истина скорее всего заключается в том, что в роли арбитра между "восточными" и их оппонентами Абу-Али утверждал возможность свойственными перипатетикам рациональными средствами обосновать то, что в иной, образной форме стремились выразить "восточные", - монистический взгляд на бытие. И вполне возможно, что в идейной образности этой формы самовыражения он видел недостающий ему способ утверждения идеи единства сущего, которая по самой своей сути диалектична и которую в рамках аристотелизма Ибн-Сина мог передавать главным образом в негативных терминах. А что касается его отказа от взглядов, изложенных в "Книге исцеления", то придавать ему следует не большее значение, чем его прежним заверениям касательно неприятия им в младенческом возрасте исмаилитского учения о душе. В конце концов аль-Джузджани сам говорит, что к созданию "Книги исцеления" как комментария к аристотелевским сочинениям Учитель приступил по его, аль-Джузджани, предложению; следовательно, о дани какой-то моде серьезного разговора быть не может.
Неоплатонистско-суфийские символы в учении Ибн-Сины, таким образом, играют служебную роль и нуждаются в истолковании, приводящем их в соответствие с содержанием метафизики как науки о началах физики. Оставшаяся же после этого внешняя, образная их оболочка не отбрасывается - она утилизируется в "практической философии", имеющей своей целью не истину, а благо. Генезис этой двойственности теологической части метафизики был нами уже рассмотрен в связи с разбором философского наследия аль-Фараби. Двоякая функция указанной части "теоретической философии", как мы отметили, явствует из места, занимаемого ею по отношению к "практической философии". Ниже мы увидим, что в еще более четком виде разграничение между этими двумя частями метафизики проводится в классификации наук, разработанной Абу-Али по образцу, предложенному Абу-Насром.
Глава II. КЛАССИФИКАЦИЯ НАУК
Что касается средневековой арабо-мусульманской науки, сыгравшей авангардную роль в развитии научной мысли всего тогдашнего средиземноморского культурного ареала, то во всей широте своей она была философски обобщена, систематизирована, развита и в энциклопедической форме изложена в "Книге исцеления" и ее сокращенных вариантах. В этом своем труде Ибн-Сина не выдвинул никакой новой научной программы, и в то же время его энциклопедия воспринимается как сочинение, несомненно, эпохальное.
Эпохальность "Книги исцеления" состоит в том, что она отразила в себе специфику научной культуры мусульманского средневековья, отличающую ее как от культуры античности, так и от культуры западноевропейского средневековья. Специфика же эта заключалась в стремлении арабо-мусульманских ученых установить связь между умозрительным знанием и практикой, притом практикой не только нравственной и политической жизни, но и жизни производственной, повседневной жизни вообще. Ведь недаром крупнейшие философы мусульманского средневековья были очень, часто и советниками при покровительствовавших им правителях, и практикующими врачами (последнее обстоятельство в свое время привлекло внимание Гегеля, но лишь как некий курьез).
Указанная особенность средневековой арабо-мусульманской науки нашла свое воплощение в разработанной Ибн-Синой классификации наук, на базе которой он и создавал свои энциклопедические работы. Вслед за Аристотелем Абу-Али делит философское знание на две области, из коих одна входит в компетенцию теоретических наук, а другая - практических. В основе этого деления лежит отношение предмета знания к действиям, исходящим от человека: теоретические науки исследуют вещи, в бытии своем не зависящие от человеческой деятельности, а практические - саму эту деятельность; цель первых - постижение истины, цель вторых - достижение блага. Логика как "инструментальная" наука предваряет все остальные науки.
В теоретические науки входят физика, математика и метафизика. Последовательность этих трех наук, которые Ибн-Сина характеризует соответственно как низшую, промежуточную и высшую, или "божественную", определяется степенью их связи с чувственно воспринимаемыми предметами и их движением: "Из этих трех наук ближе всего к людям и к их пониманию наука о природе, но в ней особенно много неясности"; в математике "меньше неясностей и путаницы, потому что она удалена от движения и изменения;" предметом же метафизики выступают не отдельные вещи, а сущее как таковое и те его состояния, которые "неотъемлемо присущи ему" (3, 141). Связь теоретических наук с практикой осуществляется путем выделения в них первичных и вторичных, или, как теперь сказали бы, "чистых" (фундаментальных) и прикладных наук.
Чистая физика объемлет дисциплины, исследующие вопросы о существующих предметах вообще, о материи, форме, движении и перводвигателе; о простых телах надлунного и подлунного миров и о присущих им формах движения; о возникновении и уничтожении; о влиянии небесных тел и явлений на земную жизнь; о минералах; о растениях; о животных; о растительной, животной и человеческой душе. В прикладную физику входят медицина, астрология, физиогномика, толкование снов, наука о талисманах, наука о волшебстве и алхимия. Чистая математика включает в себя арифметику, геометрию, астрономию и теорию музыки. К чистой арифметике в качестве ее прикладных дисциплин примыкают индийское десятеричное счисление и алгебра; к геометрии - наука об определении площадей, механика, искусства, связанные с изготовлением гирь и весов, градуированных инструментов, оптических приборов и зеркал, а также гидравлика; к астрономии - наука составления астрономических и географических карт; к теории музыки - искусство изготовления музыкальных инструментов.
В этом перечне наглядно отражаются характерные для мусульманского средневековья дифференциация наук и укрепление их связи с ремесленным производством, торговлей и повседневной жизнью, требовавшими развития опытного знания, а в известных пределах и экспериментальных методов исследования, которые в значительно большей мере, чем в античной науке, побуждали исследователя учитывать не только качественные, но и количественные аспекты изучаемых процессов. Связь с реальной, повседневной жизнью подчеркивается и включением в прикладные науки астрологии, алхимии и магии. Астрологию Ибн-Сина отвергал, но тот общий ее принцип, согласно которому земные явления так или иначе обусловлены движением небесных тел, соответствовал и его собственным воззрениям (указанный принцип в эпоху средневековья делал астрологию абсолютно неприемлемой дисциплиной именно с точки зрения теологии). Критическим и в то же время вполне серьезным было отношение Абу-Али к алхимии. С помощью этого искусства, писал он, добиваются изменения не столько видообразующих, сколько привходящих и сопутствующих характеристик металлов, таких, как цвет, запах и вес. Превращение веществ друг в друга, вероятно, было бы осуществимо, если бы были известны их сущностные, видообразующие характеристики, но таковые, к сожалению, неизвестны, ввиду чего и нельзя рассчитывать на возможность их создания или устранения искусственным путем. Ибн-Сина категорически выступал против объяснения тех или иных таинственных явлений вмешательством сверхъестественных сил, но он не позволял себе с порога отвергать все то, что в средние века считалось магией, по принципу "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". Касаясь отношения Абу-Али к магии, Ибн-Рушд впоследствии заметил: и в самом деле, многое из того, что кажется невозможным нам, в действительности не всегда является таковым.
Чистая метафизика делится на пять разделов, которые имеют соответственно предметом своего исследования понятия, относящиеся к сущему как таковому: первые начала наук; доказательство существования бытийно-необходимого, его единства и его атрибутов; первичные и вторичные "духовные субстанции"; способ подчинения небесных и земных телесных субстанций упомянутым "духовным субстанциям". К прикладной метафизике относится наука об откровении и потусторонних воздаяниях. Как и Аристотель, Абу-Али именовал метафизику "божественной наукой", "теологией", но в "Логике восточных" и некоторых других работах данный термин используется в собственном, узком смысле и обозначает одну из двух главных частей, на которые здесь делится метафизика и из коих другая носит название "всеобщей науки" ("универсальной науки"). Как показывает само ее наименование, "всеобщая наука" выступает отраслью знания, по отношению к которой "божественная наука" оказывается в подчиненном положении. Что же касается источников, положенных в основу "божественной науки", то среди них ведущая роль принадлежит "Теологии Аристотеля".
Таким образом, подобно аль-Фараби Ибн-Сина в целом следует продуманной системе, которой руководствовался составитель корпуса аристотелевских сочинений, помещая "Метафизику" между естественнонаучными произведениями Стагирита и его работами, относящимися к области практического разума. Этот составитель, следуя распространенной у стоиков традиции делить философию на логику, физику и этику, рассматривал вошедшие в "Метафизику" работы как сочинения, в которых дается трактовка фундаментальных проблем естествознания, а книгу Δ, посвященную концепции перводвигателя, вынес в конец как трактат, обеспечивающий переход от физики к этике (последние две книги "Метафизики" - М и N - считаются позднейшими вставками). В классификации наук Ибн-Сины трактовка фундаментальных проблем естествознания дается во "всеобщей науке", включающей два первых из упоминавшихся выше пяти разделов метафизики, а переход к этике и другим практическим наукам обеспечивается "божественной наукой", которая охватывает остальные три раздела метафизики, но по объему значительно уступает предшествующей ей "всеобщей науке" как в "Книге исцеления", так и в ее сокращенных вариантах. Ближайшим же образом этот переход от теоретических наук к практическим (политика, домоводство и этика) осуществляется через науку о пророчестве и откровении, каковая носит чисто утилитарный, прикладной характер. Следует при этом отметить, что, поскольку с вопросами, касающимися "божественной науки", имеет дело не только метафизика, но и физика, в частности психология, то теологическая тематика затрагивается и здесь.
Взаимосвязь теоретических наук Ибн-Сина прослеживает с точки зрения их общности по исходным принципам, по предмету исследования и по рассматриваемым в них вопросам. Так, относительно их взаимосвязи с точки зрения предмета исследования он указывает на случай, когда одна из двух каких-то наук рассматривает объект в общей форме, а другая - в специальной (например, если физика изучает человека в безотносительном смысле, то медицина - в отношении состояния его здоровья), и на случай, когда один и тот же объект исследуется двумя науками в двух разных аспектах (тело Вселенной, к примеру, изучается физикой как объект, имеющий в себе самом начало движения и покоя, а астрономией - с точки зрения его количественных характеристик).
Пересечение предметов различных наук предполагает их взаимодействие в том смысле, что одни науки опираются на другие, черпая из них свои основоположения. Такая взаимосвязь бывает троякой. Во-первых, одна из двух каких-то наук может подчиняться другой, и тогда нижестоящая наука будет черпать свои принципы из вышестоящей - например так, как наука о музыке заимствует свои основоположения у арифметики, медицина - у физики или все науки совокупно - у "первой философии". Во-вторых, обе науки могут иметь один и тот же предмет исследования, но одна из них будет рассматривать его с сущностной стороны, а другая - с акцидентальной, и тогда первая будет делиться некоторыми принципами со второй - например так, как физика, на которую опирается астрономия, делится с ней положением о том, что движение небесных тел должно быть непременно круговым. В-третьих, две пауки могут изучать объекты, выступающие в качестве видов одного какого-то рода, и тогда более простая наука будет снабжать принципами менее простую - например так, как обстоит дело с арифметикой и геометрией, которые исследуют два вида количества и из коих первая делится своими принципами со второй. Субординация наук, однако, не означает обязательную односторонность существующей между ними связи: "Большинство основоположений частной науки, подчиненной какой-то другой науке, проверяется только вышестоящей наукой, по и принципы вышестоящей науки часто проверяются нижестоящей частной наукой" (13, 530).
Классификация наук у Абу-Али может создать иллюзию, что частные науки для него служили лишь отдельными областями применения принципов, прямо или опосредствованно выводимых из метафизики как "науки наук", тем более что предметы этих наук он сам же характеризует как сущностные акциденции предмета первой философии. Более того, положение, занимаемое в последней "божественной наукой", теологией в собственном смысле слова, вообще как будто свидетельствует о служебной по отношению к ней роли не только всех частных наук, но и самой метафизики. И философия тогда оказывается "служанкой" богословия.
Дело обстоит в действительности не так, и это становится вполне очевидным, как только обозреваешь мысленным взором части, образующие его энциклопедический труд: "Книга исцеления" - это работа, почти целиком посвященная естественным и точным наукам; метафизика занимает в ней крайне незначительное место, а "божественная наука" - и вовсе ничтожное. Удельный вес "царицы наук" в ней намного меньше удельного веса той науки, которую в его время считали простым "орудием" познания, - логики, этой поистине верной "служанки" всех остальных "служанок". "Первая философия", разумеется, имела для Ибн-Сины и самостоятельную ценность, но прежде всего она нужна была ему как высшее обоснование достоверности знаний, обретенных и обретаемых человеком науки об окружающей его природе. Не переставая быть высшим синтезом и обобщением знаний в конкретных областях, философия в эпоху Ибн-Сины выполняла трудную и ответственную роль, которая ей не была свойственна в эпоху античности, - защищала аподиктическое знание от господствующей идеологии, основанной на риторике и диалектике, т. е. от притязаний на монопольное обладание истиной со стороны религии и спекулятивного богословия.
"Принципы всех наук основываются на этой науке, и, хотя ее изучают в конце, в действительности она является первой", - пишет Абу-Али о положении метафизики в системе философских наук, объясняя причину того, почему именно с нее он начинает рассмотрение указанных наук в "Книге знания" (3, 142). Однако данный порядок, по его же признанию, не соответствует "традиции и обычаю", которых придерживался и он сам. Принятый в "Книге знания" порядок изложения философских наук был взят за образец иранскими мыслителями в эпоху Сефевидов и Каджаров (Садр-ад-Дин Ширази. Мулла Мухсин Фаид, Хаджи Мулла Хади Сабзивари и др.), что, видимо, соответствовало перемещению их интереса от естественнонаучных дисциплин к метафизике, но у самого Абу-Али, за исключением этой работы, повсюду сохраняется принцип изложения, диктуемый его классификацией наук: подобно тому как в "Трактате о Хайе, сыне Якзана" авторское "я" (символ разумной души) совершает вместе со "старцем" (символ деятельного разума) мысленное путешествие по бытию с "Запада" (материальный мир) на "Восток" (мир "духовный", умопостигаемый), точно так же читатель его монументальной "Книги исцеления" продвигается под руководством автора от конкретных естественнонаучных дисциплин к их философскому обобщению в метафизике. Однако во всех его энциклопедических работах без исключения читателю предлагается предварительно изучить логику - искупаться в том "журчащем источнике", "сладкая вода" которого, как говорится в аллегорической повести, придает "созидательную силу", помогающую преодолеть стремнины на пути к вершинам человеческого знания.
Глава III. ЛОГИКА
Вклад аш-Шейха ар-Раиса в развитие Аристотелева "Органона" общепризнан. Тем не менее было бы несправедливо игнорировать и источники, которыми он вдохновлялся, обогащая логику Стагирита. Среди них следует упомянуть произведения греческих комментаторов и арабо-мусульманских философов, прежде всего аль-Фараби (в логических трудах Абу-Али их, правда, прямо не называет, так же как и Галена, именуемого "отличным врачом" или человеком, который "был силен в медицине, но слаб в логике"). Наиболее же значительное влияние на Ибн-Сину оказали концепции, разработанные в логической школе стоиков, и это влияние ощущается подчас именно там, где он вносил самые существенные коррективы в логику Стагирита, - в рассуждениях, в которых он стремился преодолеть чрезмерную созерцательность "Органона" и приспособить его принципы к задачам естественных наук, основанных на опыте и наблюдении. Необходимо при этом иметь в виду, что интеграция стоической и перипатетической школ в логике наметилась еще задолго до возникновения арабо-мусульманской философии - примерно ко II в. н. э.