Антон Павлович Чехов. Из письма М. П. Чеховой. Ницца, 27 октября (8 ноября) 1897 г.: А ваг тебе на закуску урок французского языка. На адресе принято писать "Monsieur Antoine Tche- khoff", а не "a M-r Ani. Tchekhoff". Надо писать "ге- commandee", а не "recommandee". Французский язык очень вежливый и тонный язык, ни одна фраза, даже в разговоре с прислугой, с городовым или с извозчиком, не обходится без monsieur, madame и без "я вас прошу" и "будьте добры". Нельзя сказать "дайте воды", а "будьте добры дать мне воды" или "дайте воды, я вас прошу". Но эта фраза, т. е. "я вас прошу", не должна быть "je vous еп рпе" (же ву зан при), как говорят в России, а непременно "s'il vous plait" (если вам нравится) или. для разнообразия, "ayez la bonte de donner"... (имейте доброту дать), "veuiliez donner" (вёйе) - пожелали бы вы дать. Если кто в магазине говорит "je vous en prie", то так уж и знай, что это русский. Русские же слово "les gens" в смысле "прислуга" произносят как "жанс", но это неверно, надо говорить "жан"... Слово "oui" - да - надо произносить не "вуй", как у нас, а "уий", чтобы слышалось и. Желая доброго пути, русские говорят: "bon voyage - бон вуайаш", сильно слышится ш, надо же произносить - воайалок... Voisinage... вуази- нажжж.., а не вуазинаш... Также "treize" и "quatorze" надо произносить не трэс и не каторс, как Аделаида, а трэззз... каторззз... чтобы звучало в конце слова з. Слово "sens" - чувство - произносится санс, слово "soit" в смысле "пусть" - суатт. Слово "ailleurs" - в другом месте - и "d'ailleurs" - впрочем - произносятся альор и дальор, причем о приближается к е.
Антон Павлович Чехов. Из письма АЛ. Г1. Чеховой. Ницца, 31 октября - 2 ноября (12-14 ноября) 1897 г.: Здесь начинается сезон. Большой съезд публики со всех концов света, даже с Сандвичевых остро- 401
bob. Много русских. Здесь все хорошо, но не во всем, однако, Франция опередила Россию. Спички, сахар, папиросы, обувь и аптеки в России несравненно лучше. Здешний сахар не сладок, а конспекты в сравнении с нашими ничего не стоят.
Антон Павлович Чехов. Из письма Л. И. Сувориной. Ницца, 1 о (22) ноября /#97 а: В Биаррице я завел себе для французского языка Margot, девицу 19 лет; когда мы прощались, она говорила. что непременно приедет в Ниццу. И, вероятно, она здесь, в Ницце, но я никак не могу ее найти и... и не говорю по-французски. Погода здесь райская. Жарко, тихо, ласково. Начались музыкальные конкурсы. По улицам ходят оркестры, шум. танцы, смех. Гляжу на все это и думаю: как глупо я делал раньше, что не живап подолгу за границей. Теперь мне кажется, что, если буду жив, я уже не стану зимовать в Москве ни за какие пряники. Как октябрь, так и вон из России. Природа здешняя меня не трогает, она мне чужда, но я страстно люблю тепло, люблю культуру... А культура прет здесь из каждого магазинного окошка, из каждого лукошка; от каждой собаки пахнет цивилизацией.
Антон Павлович Чехов. Из письма М. /7. Чеховой. Ницца, 12 (24) ноября 1897 г.:
Теперь о здоровье. Все благополучно. Je suis bien portant. По-французски здоровый - sain, но это от носится только к пище, воде, климату, про себя же люди говорят - bien portant от "se porter bien" - хорошо носить себя, быть здоровым. Поздоровавшись, ты говоришь: "Je suis charme de vous voir bien portant" - я рад видеть вас в добром здоровье. После charme и вообще слов, означающих ду шевную 402 деятельность и деятельность наших пяти чу вств,
памяти, глагол, как дополнение, обыкновенно следует с предлогом de. Наприм<ер>: j'oublie de vous donner de 1'argent - я забываю дать вам денег. Bien значит хорошо и употребляется также в смысле очень. Vous etes bien bon - вы очень добры. И те semble bien cher - мне это кажется очень дорого. Je vous remercie bien. Учиться по-французски в наши годы трудно, очень даже, но добиться кое-чего можно. Не учись у 0<льги> П<етровны>, а читай что- нибудь со словарем, по 5-10 строк вдень, и выучивай по одному выражению в день. Например, сегодня выучи значение la piece (вещь, штука). Тебя спрашивают: сколько вам нужно книг, монет, комнат? Ты отвечаешь trois pieces, sept pieces. А завтра выучи слово monier или descendre. Учи по словарю Макарова. И так в месяц выучишь 30 слов в их французском, часто употребляемом значении. Говорю я дурно, но читаю уже хорошо и могу писать письма по-французски. Будь здорова.
Антон Павлович Чехов.Из письма М. II. Чеховой. Ницца, 14 (26) декабря 1897-
Что великолепно в Ницце, так это цветы, которыми здесь запружены все рынки. Масса цветов и дешевизна необычайная. И цветы удивительно выносливые, не вянущие. Как бы ни завял цветок, но стоит только обрезать внизу кончик стебелька и поставить ненадолго в теплую воду - и оживает цветок.
Александра Александровна Хотяинцева:
По утрам Антон Павлович гулял на Promenade des Anglais и, греясь на солнце, читал французские
газеты. В то время они были очень интересны - шло дело Дрейфуса, о котором Чехов не мог говорить без волнения.
Антон Павлович Чехов. Из письма А. С. Суворину. Ницца, 4 (16)января i8g8г.:
Дело Дрейфуса закипело и поехало, но еще не стало на рельсы. Зола благородная душа, и я (принадлежащий к синдикату и получивший уже от евреев loo франков) в восторге от его порыва. Франция чудесная страна, и писатели у нее чудесные.
Антон Павлович Чехов. Из письма А. С. Суворину. Ницца, 6 (т8) февраля 1898 г.:
Я знаком с делом по стенограф<ическому> отчету, это совсем не то, что в газетах, и Зола для меня ясен. Главное, он искренен, т. е. он строит свои суждения только на том, что видит, а не на призраках, как другие. И искренние люди могут ошибаться, это бесспорно, но такие ошибки приносят меньше зла, чем рас суди тел ьная неискренность, предубеждения или политические соображения. Пусть Дрейфус виноват, - и Зола все-таки прав, гак как дело писателей не обвинять, не преследовать, а вступаться даже за виноватых, раз они уже осуждены и несут наказание. Скажут: а политика? интересы государства? Но большие писатели и художники должны заниматься политикой лишь настолько, поскольку нужно обороняться от нее. Обвинителей, прокуроров, жандармов и без них много, и во всяком случае роль Павла им больше к лицу, чем Савла. И какой бы ни был приговор. Зола все-таки будет испытывать живую радость после суда, старость его будет хорошая старость, и умрет он с покойной или по крайней мере облегченной совестью. У французов наболело, они хватаются за всякое слово утешения и за всякий 404 здоровый упрек, идущие извне, вот почему здесь
имело такой успех письмо Бьернстерна и статья нашего Закревского (которую прочли здесь в "Новостях"), и почему противна брань на Зола, т. е. то, что каждый день им подносит их малая пресса, которую они презирают. Как ни нервничает Зола, все- таки он представляет на суде французский здравый смысл, и французы за это любят его и гордятся им, хотя и аплодируют генералам, которые, в простоте души, пугают их то честью армии, то войной.
Мария Тимофеевна Дроздова:
Однажды очень ранней весной, когда у нас бушевали последние, с пронизывающим ветром метели, он трогательно прислал нам в Мелихово маленькую картонную коробочку с живыми цветами фиалок и еще каких-то весенних цветов, не помню. Bet! это пришло к нам в раздавленном виде, а проехав шестнадцать верст по морозу от станции до Мелихова, превратилось в заледенелый комочек, но внимательность, нежность Чехова тронули всех домашних.
Театральный роман. Начало
Константин Сергеевич Станиславский:
Весной 1897 года зародился Московский Художественно-общедоступный театр. Пайщики набирались с большим трудом, так как новому делу не пророчили успеха. .Антон Павлович откликнулся по первому призыву и вступил в число пайщиков. Он интересовался всеми мелочами нашей подготовительной работы и просил писать ему почаще и побольше. Он рвался в Москву, но болезнь приковывала его безвыездно к Ялте, которую он называл Чертовым островом, а себя сравнивал с Дрейфусом. Больше всего он, конечно, интересовался репертуаром будущего театра.
На постановку его "Чайки" он ни за что не соглашался. После неуспеха ее в С.-Петербурге это было его больное, а следовательно, и любимое детище. Тем не менее в августе 1898 года "Чайка" была включена в репертуар. Не знаю, каким образом Вл. И. Немирович-Данченко уладил это дело.
Александр Леонидович Вишневский:
В первые дни начала художественного театра, Ста- 406 ниславский не вполне разделял репертуарные увлечения Немировича-Данченко. И высшая любовь последнего, Чехов, была первому непонятна. - Чехов? "Чайка"? Да разве можно это играть? Я ничего не понимаю, - так отвечал Станиславский своем)' союзнику.
В течение двух недель по нескольку часов кряду старался Владимир Иванович обратить Станиславского в чеховскую веру, и все же уехал Константин Сергеевич, до конца не приняв своим сердцем все еще чуждую ему "Чайку". Но вот поразительный пример режиссерской интуиции Станиславского: оставаясь все еще равнодушным к Чехову, он присылал такой богатый, полный оригинальности и глубины материал для постановки "Чайки", что Немирович- Данченко приходил в восторг.
Константин Сергеевич Станиславский:
Я уехал в Харьковскую губернию писать mise en scene.
Это была трудная задача, так как, к стыду своем)', я не понимал пьесы. И только во время работы, незаметно для себя, я вжился и бессознательно полюбил ее. Таково свойство чеховских пьес. Поддавшись обаянию, хочется вдыхать их аромат. Скоро из писем я узнал, что А. П. не выдержал и приехал в Москву. Приехал он, вероятно, для того, чтобы следить за репетициями "Чайки", которые уже начались тогда. Он очень волновался. К моему возвращению его уже не было в Москве. Дурная погода угнала его назад в Ялту. Репетиции "Чайки" временно прекратились.
Настали тревожные дни открытия Художественного театра и первых месяцев его существования. Дела театра шли плохо. За исключением "Федора Иоанновича", делавшего большие сборы, ничто не привлекаю публики. Вся надежда возлагалась на пьесу Гауптмана "Ганнеле", но московский мит- 407
рополит Владимир нашел се нецензурной и снял с репертуара театра.
Наше положение стало критическим, тем более что на "Чайку" мы не возлагали материальных надежд.
Однако пришлось ставить ее. Все понимали, что от исхода спектакля зависела судьба театра. Но этого мало. Прибавилась еще гораздо большая ответственность. Накануне спектакля, по окончании малоудачной генеральной репетиции, в театр явилась сестра Антона Павловича - Мария Павловна Чехова.
Она была очень встревожена дурными известиями из Ялты.
Мысль о вторичном неуспехе "Чайки" при тогдашнем положении больного приводила ее в ужас, и она не могла примириться с тем риском, который мы брали на себя.
Мы тоже испугались и заговорили даже об отмене спектакля, что было равносильно закрытию театра. Нелегко подписать приговор своему собственному созданию и обречь труппу на голодовку. А пайщики? что они сказали бы? Наши обязанности по отношению к ним были слишком ясны.
Ольга Леонардовна Книппер-Чехова:
17 декабря 1898 года мы играли "Чайку" в первый раз. Наш маленький театр был не совсем полон. Мы уже сыграли и "Федора" и "Шейлока"; хоть и хвалили нас. однако составилось мнение, что обстановка, костюмы необыкновенно жизненны, толпа играет исключительно, но... "актеров пока не видно", хотя Москвин прекрасно и с большим успехом сыграл Федора. И вот идет "Чайка", в которой нет ни обстановки, ни костюмов - один актер. Мы все точно готовились к атаке. Настроение было серьезное, избегали говорить друг с другом, избегали
смотреть в глаза, молчали, все насыщенные любовью к Чехову и к новому нашему молодому театру, точно боялись расплескать эти две любви, и несли мы их с каким-то счастьем, и страхом, и упованием. Владимир Иванович (Немирович-Данченко. - Сост.) от волнения не входил даже в ложу весь первый акт, а бродил по коридору.
Константин Сергеевич Станиславский:
В 8 часов занавес раздвинулся. Публики было мало. Как шел первый акт - не знаю. Помню только, что от всех актеров пахло валериановыми каплями. Помню, что мне было страшно сидеть в темноте и спиной к публике во время монолога Заречной и что я незаметно придерживал ногу, которая нервно тряслась.
Татьяна Львовна Щепкина-Куперник:
Очень волновалась и я. Но с первых минут, с первых слов несравненных Маши - Лилиной и Медве- денки - Тихомирова я просто забыла, что я в театре. что это пьеса, и чувствовала небывалое в театре ощущение: будто это не сцена и не акгеры, а живая жизнь - и мы все случайно подсматриваем ее... Это впечатление разделяли и все зрители.
Александр Леонидович Вишневский:
Думаю, все, кто был в тот вечер в театре "Эрмитаж", помнят первое представление "Чайки". Как мы играли, что говорили, никто из нас не помнит, потому что мы все едва стояли на ногах. Каждый из нас только мучительно сознавал, что нужно иметь успех, гак как от этого зависит, может быть, самая жизнь любимого поэта.
Опустился занавес при гробовом молчании. Мы похолодели. С Книппер сделалось дурно. Роксано- ва (молодая артистка, игравшая Нину Заречную) 409
разразилась слезами. Как продолжительно было молчание публики, можно судить по тому, что мы успели разойтись по уборным. И вдруг зала забурлила, загрохотала от рукоплесканий. Публика пришла в себя - и затишье, так ошибочно истолкованное за сценой, сменилось бурей восторга.
Когда я теперь возобновляю в памяти впечатления. мне становится ясно, что захват зрителя начался почти с первых же сцен пьесы. Но было еще какое-то колебание. Нужно было что-то, что ударило бы с особенной силой. И этот последний удар был дан М. П. Лилиной, игравшей Машу, когда она со слезами рухнула на грудь доктора Дорна, которого играл я. Этот момент решил сценическую судьбу "Чайки", я рискну сказать даже - судьбу Чехова в театре. Чехов и Художественный театр победили. И надолго. Театр рисковал не напрасно.
Помню, как помощник режиссера подбежал к нам и ошарашил меня той бесцеремонностью, с какой он толкнул нас на сцену. Там уже был раздвинут занавес. Публика повскакивала с мест, аплодировала, шумела. Мы стояли растерянные, невменяемые, навытяжку. Никому и в голову не пришло поклониться. После первого акта нас вызывали двенадцать раз.
Все целовались. Кто-то не выдержал, разрыдался. Все сотрудники - рабочие, портнихи, ученики, статисты - высыпали на сцену. Пришлось затянуть антракт. От слез у многих сошел грим, так что пришлось перегримировываться.
Константин Сергеевич Станиславский:
Многие, и я в том числе, от радости и возбуждения 410 танцевали дикий танец.
Александр Леонидович Вишневский:
Второй акт прошел без особого успеха, в третье повторилось то же, что было после первого акта.
Татьяна Львовна Щепкина-Куперник:
Даже тишайший Эфрос - критик и журналист - человек, необычайно сдержанный и задумчивый, "вышел из берегов": вскочил на стул, кричал, бесновался, плакал, требовал послать Чехову телеграмм)'.
Александр Леонидович Вишневский:
По окончании спектакля публика стала требовать, чтобы Чехову послали в Ялту телеграмм)'. Немиро вич-Данченко составил текст и прочел его со сцены. Новая шумная овация.
Константин Сергеевич Станиславский:
С этого вечера между всеми нами и Антоном Павловичем установились почти родственные отношения.
Ольга Леонардовна Книппер-Чехова:
Чем же мы взяли? Актеры мы все, за исключением Станиславского и Вишневского, были неопытные и не так уж прекрасно играли "Чайку", но, думается, что вот эти две любви - к Чехову и к нашему театру, которыми мы были полны до краев и которые мы несли с таким счастьем и страхом на сцену, - не могли не перелиться в души зрителей. Они-то и дали нам эту радость победы...
Следующие спектакли "Чайки" пришлось отменить из-за моей болезни - я первое представление играла с температурой 39 и сильнейшим бронхитом. а на другой день слегла совсем. И нервы не выдержали; первые дни болезни никого не пускали ко мне; я лежала в слезах, негодуя на свою болезнь. Первый большой успех - и нельзя играть! 411
А бедный Чехов в Ялте, получив поздравительные телеграммы и затем известие об отмене "Чайки", решил, что опять полный неуспех, что болезнь Книп- пер - только предлог, чтобы не волновать его, не вполне здорового человека, известием о новой неудачной постановке "Чайки".
Антон Павлович Чехов. Из письма Е. М. [Лавровой Юст. Ялта, 26 декабря 1898 г.:
Из Москвы пишут и барабанят во все барабаны, что "Чайка" имела успех. Но так как в театре мне вообще не везет, не везет роковым образом, то одна из исполнительниц после первого представления заболела - и "Чайка" моя не идет. В театре мне так не везет, так не везет, что если бы я женился на актрисе, то у нас наверное родился бы орангутанг или дикобраз.
Ольга Леонардовна Книппер-Чехова:
К Новому годуя поправилась, и мы с непрерывающимся успехом играли весь сезон нашу "Чайку".
Татьяна Львовна Щепкина-Куперник:
Она шла при переполненном театре, и часто я, возвращаясь домой поздним вечером мимо "Эрмитажа" в Каретном ряду, где тогда помещался Художественный театр, наблюдала картину, как вся площадь перед театром была запружена народом, конечно главным образом молодежью, студентами, курсистками, которые устраивались там на всю ночь - кто с комфортом, захватив складной стульчик, кто с книжкой у фонаря, кто, собираясь группами и устраивая танцы, чтобы согреться - жизнь кипела на площади, - с тем, чтобы с раннего утра захватить билет и потом уже бежать на занятия, не смущаясь бессонной ночью. Грела и поддержи* 412 вала молодость...
Художественный театр реабилитировал и заново создал "Чайку", но смело можно сказать, что и "Чайка" создала Художественный театр, во всяком случае все чеховские пьесы - это лучшее, что театр создал.
Константин Сергеевич Станиславский:
Ему <...> хотелось посмотреть "Чайку" в нашем исполнении. И мы дали ему эту возможность. За неимением постоянного помещения наш театр временно обосновался в Никитском театре. Там и был объявлен театр без публики. Туда были перевезены все декорации.
Обстановка грязного, пустого, неосвещенного и сырого театра, с вывезенной мебелью, казалось бы, не могла настроить актеров и их единственного зрителя. Тем не менее спектакль доставил удовольствие Антону Павловичу. Вероятно, он очень соскучился о театре за время "ссылки" в Ялте. С каким почти детским удовольствием он ходил по сцене и обходил грязные уборные артистов. Он любил театр не только с показной его стороны, но и с изнанки.
Ольга Леонардовна Книппер-Чехова: