Привели французского полковника, стали допрашивать: кто таков и что за обоз?
- Я комендант Гутштадта полковник Мурга. А обоз самого маршала Нея. В обозе - канцелярия маршала, его секретари, казна и гардероб. И жёны генералов тоже здесь, а с ними прислуга.
- Вот уж с бабами никогда не воевал. Отпустить их! И немедленно! - приказал атаман. И обратился к французу: - Кто такой Ней? Что за начальник?
- Ней - маршал Наполеона.
- Он что же, кавалерист?
- Кавалерист. Во всех сражениях был с императором.
- Молод?
- С императором одного года. Тридцать восемь зимой исполнилось.
"Тридцать восемь, - отметил про себя Матвей Иванович. - А мне скоро пятьдесят шесть".
- Ладно. Будем и Нея бить. Кстати, Строганов, сколько-то в плен взято?
- Сорок шесть обер-офицеров и четыреста девяносто нижних чинов. Тех, кто сопротивлялся.
29 мая произошла схватка с кавалерией Нея у местечка Гельсберг. Первыми тогда вступили в бой полки Багратиона. Видя, как французы бросились в штыки, Платов послал на подмогу казаков Иловайского.
- С фронта не нападай! - предупредил генерала. - Зайди за этот лесок и уж оттуда ломись.
Однако выполнить задуманное не удалось. Едва казачья лава вынеслась из лесу, как на неё обрушилась французская кавалерия. И числом поболе.
К Платову прискакал адъютант Багратиона.
- Ваше превосходительство! Князь просит поддержки! Требует вмешаться в дело!
- Передай князю, что Платов всё видит и не оставит полки в беде.
Признаться, не хотелось бросать в сражение атаманский полк. Это резерв. Всё ожидал, что вот-вот подойдёт Денисов со своими тремя полками. Двух гонцов за ними посылал - и ни их, ни Денисова, словно провалились! "Ну, Андриан, погоди!" - негодовал атаман. Послал третьего, приказав строго-настрого генерала найти и вызвать сюда.
Денисов между тем шёл после схватки на соединение, и последний гонец встретил его на полпути. Узнав у казака обстановку, генерал свернул с дороги.
- Ваше превосходительство, кажись, не туда мы едем. Нужно левей.
Денисов подоспел в самый последний момент, когда Платов послал в дело атаманский полк.
Неожиданно из леса показались французские кирасиры. День был ясный, светило солнце, и всадники сверкали - на каждом стальные латы, на голове шлемы. Такого неприятеля казаки ещё не видывали.
А те неумолимой лавой приближались на сильных, тяжёлых конях.
- Латники! Латники! - разнеслись крики. - Бей их, донцы-молодцы! Кроши!
Иван Тропин служил вместе с отцом, Семёном Гавриловым Тропиным. Сын хотя и имел чин урядника, но в ратных делах учился у отца.
- Держись в седле крепче! - крикнул ему отец, выбрасывая вперёд пику, и повернул коня на кирасира.
Иван тоже помчался с пикой, намереваясь сбить ею всадника. Направив острие прямо в грудь, ударил, но наконечник соскользнул. В следующий миг Иван увидел над головой занесённый палаш. Подставил саблю, едва вывернулся, чуть не упал с седла.
Казаки тоже, ругаясь, пытались бить закованных в латы всадников пиками, но безрезультатно. Тропин-старший, нацелившись, ударил одного пикой в голову. Шлем отлетел напрочь.
- Братцы! Сбивай с их колпаки! - закричал Тропин товарищам. - По шишакам бей! Вот та-ак! - И нацелился на второго.
- По ши-ишака-ам бей! - понеслось над полем. - Лупи-и по шишака-а-ам!
Нащупали казаки слабое место кирасир и начали их ссаживать с коней. Ивану удалось сбить двоих, Семёну Гавриловичу - трёх. Распалясь, отец действовал с удивительной ловкостью и сноровкой.
Несдобровать бы французам, да подоспели на подмогу драгуны, и казаки отступили.
Иван Тропин бросился искать отца.
- Тро-опин! - кричал он во весь голос. - Тро-опин! Ба-тя-ня-я! - И бросился от одной сотни к другой. - Батяню мово не видали? Тропина Семёна Гаврилыча.
- Схватили твово отца французы, - сообщил кто-то. - Схватили и уволокли.
- Куды уволокли? Не может того быть!
Проезжая мимо, Платов услышал этот разговор. Нахмурил брови, дёрнул плечом. Приказал урядника подозвать.
- Что, казак, проворонил отца?
- Дык, в схватке рази узришь?.. Гурт на гурт сошёлся…
- Отца и в гурту должен видеть. Отец один, стало быть, глазах него не спускай: одним зри на неприятеля, а вторым - на отца. Эх, казак! А ещё урядник…
- Ваше превосходительство, дозвольте ошибку справить… Только прикажите.
- Справляй, если сумеешь…
К вечеру сражение затихло, и Матвей Иванович со своей свитой расположился неподалёку от бивуаков Денисова. Тот, зная слабость атамана к донскому вину, приказал нацедить из своих личных запасов цимлянского. Застолье подходило к концу, когда один из офицеров доложил Матвею Ивановичу:
- Какой-то казак просит принять его. Говорит, что очень нужно.
- Коль нужно, пусть войдёт.
Казак приблизился, лихо щёлкнул каблуками, вскинул к папахе руку:
- Дозвольте доложить: приказ ваш выполнил и ошибку справил!
- Какой приказ? Какую ошибку? - Матвей Иванович приподнялся, вглядываясь в вошедшего.
- Это урядник Тропин, что отца в сражении потерял, - подал голос Денисов.
- Высвободил отца из плена? Ну-ка, сказывай, что и как.
- Сказывать-то нечего. Поехал я к лесу, а от него к дороге, что ведёт к городу. Думаю, непременно батяню там поведут. И точно: смотрю, два француза гонят пешего. Присмотрелся: отец! Э, думаю, была не была! Наскочил на драгун: одного из пистолета, а второго пикой ссадил. Отец на лошадь, а я другую под уздцы. Всё сделал в аккурат.
- А отец где?
- Где же быть? Тута.
- Зови его.
Вошёл отец, коренастый, чернявый, с заросшим лицом. Сын-урядник стал в полшага позади.
- Какой станицы?
- Казак Семён Тропин, станицы Пятиизбянской! Матвей Иванович поднялся из-за стола.
- Спасибо, донцы, за службу верную и лихость. - Лицо его сияло. - Перво-наперво спасибо, Семён Гаврилов, тебе. Не потому, что избежал плена, а за то, что вырастил такого сына.
- Семён Тропин - казак, каких в полку немало, - похвалился Денисов.
- А потому хочу с тобой выпить чарку нашего донского вина.
- Это можно. - Казак вытер пальцами уголки рта.
Они чокнулись.
- А теперь хочу выпить и с тобой, Иван. Я вам скажу, господа, - обернулся Платов к сидевшим за столом, - что вот он, урядник, потому и свершил такое, что отец его воспитал настоящим казаком. Как говорят, яблоко от яблони недалеко катится. Он хороший казак, с большими надеждами. И заслуживает особливой награды. Уж я об этом самолично похлопочу. Налейте, господа, и давайте выпьем за будущего георгиевского кавалера Ивана Тропина, казака из станицы Пятиизбянской!
Бои у Гутштадта и Гейльсберга отличались особой напряжённостью. Французы наступали превосходящими силами, чтобы сломить и уничтожить перед рекой корпус Багратиона и казачьи полки Платова. Однако все попытки кончались для них неудачей.
В этих сражениях с новой силой проявился полководческий талант Платова. Он использовал каждый удобный случай, чтобы напасть на противника, обеспечивая отход за реку русской армии.
И в дальнейшем, действуя уже против подошедшего корпуса Мюрата - лучшего французского маршала, - донские полки прикрывали отход русской армии за Неман.
В ТИЛЬЗИТЕ
Утро 13 июня 1807 года выдалось ясным и тёплым. Всё население Тильзита устремилось к Неману: там, на реке, должна состояться встреча прекративших войну императоров.
Было около одиннадцати часов, когда Матвей Иванович, в свите Александра, прибыл к реке. В подзорную трубу он видел прилегающие к Неману улицы е французскими войсками, у берега - строй гвардии. И на ближнем берегу, у корчмы, где находился Александр, тоже были войска: два взвода высоченных русских кавалергардов и эскадрон прусской гвардии.
На самой реке покачивался удерживаемый канатами плот с двумя полотняными павильонами, большим и поменьше. На фронтоне большого павильона зелёной краской выведена буква "А", Матвей Иванович догадался, что с противной стороны тоже выведена буква, но "N".
- Едет! Едет! - послышались голоса.
Из города к берегу неслась кавалькада. В окружении конной охраны на светлой лошади скакал Наполеон. Его можно было узнать по серому сюртуку и шляпе-треуголке. Из корчмы вышел Александр и направился к лодке.
Первым поднялся на плот Наполеон. Он поспешил к лодке Александра, подал руку.
- Из-за чего мы воюем с вами, государь? - заговорил он. (Так передали позже свидетели).
- Я не люблю англичан так же, как и вы, - ответил Александр. - И буду помощником вашего величества во всём, что вы против них предпримите.
- Если так, то мир заключён. - Француз протянул руку.
Вдвоём они вошли в большой павильон.
- Я буду вашим секретарём, а вы моим, - предложил Наполеон. И переговоры начались…
Несколько дней спустя состоялась церемония с участием батальона русских преображенцев и французской гвардии. Войска стояли на площади, строй против строя. С обеих сторон навстречу друг другу выехали верхом Наполеон и Александр. Под первым - рыжая арабская чистокровка, под вторым - вороной жеребец.
Русские и французские генералы стояли поодаль вместе. Рядом с Платовым находился высокий, под стать ему, французский маршал. Он искоса наблюдал за Матвеем Ивановичем. Не выдержав, спросил что-то, и переводчик сказал:
- Маршал Ней заметил, что вы смотрите на императора Наполеона так, словно любуетесь им.
- Это Ней?
- Так точно, он самый, маршал Франции.
- Скажи ему, что я и в самом деле любовался, только не императором, а кобылой, что под ним. Она чертовски хороша. На мой бы её конный завод!
К Наполеону у Платова было двойственное чувство. Признавая в нём незаурядную личность, сумевшую завоевать почти всю Европу, он видел в нём и недавнего врага.
И тут в памяти возникло другое. Он видел себя в кабинете Павла I. Худой, измождённый стоит он перед императором. "Мой друг Наполеон хотел, чтобы вы, генерал, возглавили казаков в походе на Индию…"
Наполеон пожелал увидеть казачьего атамана, полки которого так безжалостно трепали на поле брани французские войска. К тому же граф Коленкур передал Платову случайно услышанный разговор в русском штабе.
- Наполеон намерен наградить отличившихся русских генералов. В их числе можете быть и вы, Матвей Иванович.
- Нет уж, увольте, батенька, - отвечал Платов. - Я Наполеону не служил, и незачем меня награждать. А если он вздумает это сделать, так я награды не приму.
Когда Наполеону представляли русских генералов, он, проходя строй, всматривался в лица вчерашних своих врагов. На правом фланге стоял высокий, туго перепоясанный парчовым, с блестками, ремнём Беннигсен. Сияли ордена, пуговицы, эполеты. Воротничок сдавил шею, и лицо покрылось нездоровым румянцем. Казалось, что ещё немного - и генерал не выдержит, упадёт. Наполеону вспомнилось, как по приказу этого Беннигсена русские неожиданно снялись из-под Прейсиш-Эйлау, уступив победу.
Поразили фигура и лицо Багратиона. Настоящий воин. С чувством пожал руку генерала.
- Генерал Платов, - назвал Александр. Наполеон остановился, вскинул голову и устремил острый взгляд на высокого, черноглазого, с крепкими широкими плечами генерала. На лице - и мужество, и природная смётка, и затаённое лукавство. С запоздалой поспешностью император протянул слегка влажную, пухлую ладонь. Не произнеся ни слова, прошёл дальше.
Всё же позже Наполеон поговорил с атаманом. Расспрашивал о казачьих обычаях и порядках, о том, как учатся казачьи дети.
- Неужели и школы у вас есть?
- Не только школы, но и гимназия есть в нашем Новом Черкасске, - с достоинством отвечал Матвей Иванович.
Там и в самом деле строили первую на Дону гимназию.
Наполеон не случайно проявлял интерес к донскому казачеству. Самобытное войско давно интересовало его. Не однажды возникала мысль использовать его в осуществлении своих замыслов. Никто другой, а он сказал: "Дайте мне лишь одних казаков, и я пройду с ними весь мир…" И пояснил: "Французским войскам нужно не только отдать приказ, но и объяснить, когда и каким образом атаковать неприятеля, казаки же в этом не нуждаются. Завидя врага, они мчатся на него".
- Велико ли Войско Донское? - продолжал он беседу.
- Оно, ваше величество, что Дон: не вычерпать ни ковшом, ни ведёрцем, - отвечал Матвей Иванович.
Наполеон улыбнулся:
- А не смогли бы вы показать искусство казаков? И это оружие…
- Вы имеете в виду лук? Это оружие башкирцев.
- А что, башкирцы тоже были в деле? - спросил Александр, присутствовавший при встрече.
- А как же! У Веллау.
- Да-да, у Веллау! - подтвердил Наполеон.
…Схватка произошла 4 июня неподалёку от местечка Веллау. Французская кавалерия под командованием дивизионного генерала Груши, сбив казачье перекрытие, пустилась в преследование.
И вдруг их засыпали стрелами. Тысячи стрел, пущенные сильной рукой, поражали всадников, коней. Находившиеся впереди французские гусары словно наткнулись на невидимую стену, хотели повернуть назад, но скакавшие за ними сбивали их, внося беспорядок и панику.
Среди взятых в тот день пленных был офицер, у которого стрела застряла в носу. Русский фельдшер хотел было сломать её, но подскочил распалённый башкирец, оттолкнул его:
- Моя стрела! Не дам ломать!
- Но как же вытащить?
Насилу уговорил взять за неё выкуп…
Наполеон попросил показать не только лук, но и всадников, кои искусно им владеют.
На следующий день ему показали джигитовку казаков и башкирских воинов. Наполеон был в восторге. И лук его удивил. Особенно меткость стрелков.
- А мог бы показать такую меткость генерал? - подзадорил он Матвея Ивановича.
Лук не был на вооружении казаков, они действовали саблей, пикой, ружьём и пистолетом. Однако ж после битвы на высотах у реки Калалах, где турки засыпали казаков стрелами, полковник Платов приказал своим подчинённым освоить оружие неприятеля. И сам научился.
После той битвы луков да стрел было собрано множество. Командиру полка принесли как трофей один, богато отделанный золотом и серебром, с тугой жилой-тетивой, а с ним - плоский кожаный колчан с оперёнными стрелами.
С той поры и приобщился Матвей Платов к стрельбе из лука. Научился довольно метко пускать в цель стрелы. Откровенно сказать, за всё время ему не пришлось воспользоваться этим оружием. И вот - просьба Наполеона!
"Ты хоть и великий император, как некоторые тебя называют, и сумел одержать в этой войне верх, - подумал Платов, - однако же и мы не лыком шиты, лицом в грязь не ударим". Вслух же сказал:
- Мы, казаки, лучше стреляем из ружей да пистолетов. Владеем саблей да пикой, конечно. А луком - не всё. Но я покажу.
Матвей Иванович взял лук и выпустил в соломенное чучело три стрелы. И все они вонзились в цель. Особенно удачно угодила третья - в голову.
- Это удивительно, генерал! Никогда не мог допустить, что у вас такой глаз. Вы можете поразить и маленькую птичку.
- Не только маленькую, но и большую.
В его словах намёк был столь ясен, что Александр недовольно нахмурил брови.
- Это оружие, кажется, пошло от гуннов? - не без скрытого умысла продолжал Наполеон.
- В войне, ваше величество, и дубина хороша. Особенно, когда защищаешь родную землю.
Наполеон сделал вид, что не слышал последних слов, и сказал:
- Я весьма доволен встречей, генерал. И просил бы принять эту скромную вещицу.
Он достал из кармана золотую, со своим портретом на крышке, табакерку.
- Если это знак вашего искреннего расположения, то не могу не взять.
- Он принимает подарок только потому, что его дарует великий человек, - произнёс Александр.
- В свою очередь я просил бы вас, - обратился к Александру Матвей Иванович, - одарить французского императора сим оружием.
Взяв лук и колчан со стрелами, казачий генерал протянул их Наполеону:
- Прошу принять. Его стрелы летят не столь далеко, как пули, но благодаря твёрдой руке, острому глазу и преданному родине сердцу метко поражают врага.
25 июня 1807 года был подписан Тильзитский договор. Наполеон продиктовал условия, и русский царь вынужден был их принять.
Матвей Иванович видел, как Наполеон и Александр, подписав договор, передали в руки друг другу голубые папки. И думал ли Платов, что пройдёт не столь уж много времени, и эта голубая папка, что держал в руках всесильный Наполеон, окажется у него, казачьего атамана, и он будет владельцем важного документа?
СНОВА ДУНАЙ
В ставке главнокомандующего Молдавской армией генерал-фельдмаршала Прозоровского весной 1809 года произошёл переполох. Попытки овладеть турецкими крепостями на Дунае окончились полнейшим провалом.
- Это вы! Вы, князь, во всём повинны! - восклицал главнокомандующий и грозил крючковатым пальцем невозмутимому Кутузову. - Как вы не могли управиться с горсткой турок, засевших в Браилове?
Вид фельдмаршала, давным-давно разменявшего восьмой десяток лет, жалок. Волосы всклокочены, руки трясутся, на морщинистом лице слёзы.
- Да полноте, полноте, ваша светлость! Что так убиваться из-за какой-то крепости!
Массивный и флегматичный Кутузов, казалось, не принимал произошедшее близко к сердцу. Но это лишь так казалось, потому что он, тонкий политик и дипломат, хорошо знал, какие последствия в международных делах могли повлечь неудачные действия русской армии против турок.
Подогреваемая Францией и не желающая мириться с потерей Кавказа, Крыма, земель на Балканах, Оттоманская Порта в 1806 году, нарушив заключённый ранее Ясский мир, снова развязала войну с северным соседом.
Русской армии предписывалось повести активные действия и овладеть важнейшими турецкими крепостями к северу от Дуная. С целью усиления армии в Молдавию направили опытных и решительных генералов, в числе которых были Кутузов и Платов.
Когда Платов приехал, фельдмаршал на радостях прослезился, обнял его, расцеловал.
- Сколько ж тебе годков-то теперь, Матвей Иванович?
- Много, ваша светлость. Скоро шесть десятков подойдёт.
- О-о, да ты ещё совсем молод! Поживи-ка с моё… Вместе с Платовым прибыли генерал Иловайский, Денисов, Строганов и другие казачьи командиры - сподвижники атамана в войне с Наполеоном.
Пока полки следовали из Пруссии на юг, в Молдавию, Матвей Иванович успел побывать на Дону, решить накопившиеся за время его отсутствия дела. И потом уж снова пустился в путь, вдогонку казакам.
Фельдмаршал Прозоровский назначил атамана Платова начальником авангарда, подчинив ему, кроме шести казачьих полков, шесть батальонов пехоты и двенадцатиорудийную батарею конной артиллерии.
Михаил же Илларионович Кутузов принял командование над главным корпусом, включавшим почти половину сил Молдавской армии.