- Вот что, половой гигант. Даю тебе три дня на раздумье. Если через три дня не будет первого доклада, пеняй на себя. То, что я дам ход письму, будет твоим выбором.
Никишев, давая понять, что встреча окончена, отошёл к окну и, слегка раздвинув жалюзи, стал заинтересованно разглядывать происходившее на улице.
Великанцев ходил сам не свой. Ему становилось омерзительно, едва он представлял, как впервые будет доносить на своих товарищей, в то время, как они, доверяя ему, будут откровенно обсуждать, почему в СССР нет и доли того изобилия товаров, как во Франции, почему все страны, у которых мы выиграли войну ушли так далеко вперёд по жизненному уровню своего населения, почему мы хотим навязать наш общественно-политический строй, наш образ жизни и нашу культуру всему миру, а у самих заплёванные подъезды и загаженные, полусожжённые лифты, в которые противно войти.
Потом наступал период, когда ему казалось, что это так просто, пойти и наклепать на своих товарищей. Подумаешь, ну расскажет он, о чём они болтают, что, у них убудет что-нибудь?
К концу второго дня, во время заправки вертолёта водой, к нему подошёл Гарнеев с целью осмотра системы, они на некоторое время остались вдвоем, и Гарнеев спросил:
- Боря, что с тобой происходит? У тебя всё в порядке?
Великанцев вдруг подумал, что Гарнеев, как Герой Советского Союза, а не рядовой лётчик, сможет выручить его, выступив в защиту его профессионализма, сказав, что он против отчисления Великанцева из экипажа, что не видит другой кандидатуры бортинженера, что Великанцев безукоризненно и, в чём-то даже, придирчиво готовит машину к полётам, осматривая и проверяя самые укромные места.
И он в припадке откровенности (теперь, сидя в одиночестве, Великанцев не мог найти определения тому состоянию души) рассказал Гарнееву о беседе с Никишевым.
К своему удивлению, Великанцев обнаружил, что на следующий день весь состав экипажа перестал с ним общаться.
Никишев тоже не вызывал, а сам Великанцев теперь подчеркнуто избегал встречи с ним.
"По-видимому, - думал Великанцев, - Гарнеев, сам когда-то проходивший школу человека, отстранённого от работы, решил, что плетью обуха не перешибёшь, и выступать в защиту его, Великанцева, не стоит".
И вот прилетела замена. Великанцев сдал дела, рассказал, ничего не скрывая, о тонкостях работы систем, обнаруженных в процессе лётных испытаний, и Чулков сегодня впервые улетел в составе экипажа.
Великанцев тупо уставился на свой чемодан, понимая, что выхода из создавшегося положения попросту нет.
Так он сидел, может быть, час, а, может, больше, пока не зазвонил телефон. Телефонный звонок словно вытащил его из небытия, возвращая к событиям жизни.
Он было решил, что это звонит Никишев, и решил не подходить к телефону. Если тому надо, то и сам придёт.
Но телефон продолжал настойчиво звонить, Великанцев дотянулся до аппарата и снял трубку.
Гигантский геликоптер, со свистом рассекая воздух несущим винтом, круто парашютировал, проходя над озером, на асфальтированную площадку, специально оборудованную на берегу. Отбрасываемые вниз струи воздуха рябили и завихряли воду под ним.
На киле вертолёта, там, где вращался, сливаясь в прозрачный диск, хвостовой винт, был изображён красный флаг с серпом и молотом в верхнем переднем углу, флаг, обрамлённый широкими белыми полосами, выделявшими его от остального тела геликоптера, тоже окрашенного красным цветом.
После посадки геликоптер с озером связали трубопроводами, по которым вода засасывалась в танки, расположенные в фюзеляже, в последовательности, продиктованной центровкой.
И хотя геликоптер находился на земле, пилоты не выключали его двигатели, и гул двигателей, в который временами вклинивались хлопки, похожие на взрывы, заполнял пространство ущелья.
Берег озера, расположенного в распадке гор на юге Франции, был отмечен редкими вкраплениями шезлонгов отдыхающих, в силу почтенного возраста выбравших это тихое, уединённое местечко вместо бурной жизни, характерной для побережья средиземного моря.
Геликоптер своими регулярными визитами для загрузки водой, безусловно, раздражал их, но они относились к этому с пониманием, а некоторые из них даже с интересом, потому что причина этих визитов была более чем уважительная - к озеру с юга приближалась полоса лесных пожаров.
Геликоптер, нарушивший размеренный ритм жизни этого местечка, заставил некоторых отдыхавших вооружиться биноклями, и тогда они могли разглядеть в его кабине пилотов, так умело и неутомимо управлявших машиной, похожей на доисторического монстра.
- Какое захватывающее зрелище, не правда ли? - спросила холёная блондинка своего спутника, откинувшегося в шезлонге и лениво наблюдавшего за геликоптером. - А я уже думала, что меня ничем не удивишь.
- Для меня всегда было загадкой, малышка, как русские умудряются создавать такие машины, равных которым нет в целом мире, но не могут сделать для своих женщин и пары модных дамских туфелек, - мужчина, видимо имевший отношение к производству обуви, поднес ко рту стакан с холодным оранжадом.
- Но это их неумение полностью компенсируешь ты, не так ли?
- В какой-то мере. Похоже, после визита президента в Россию для нас откроется бездонный русский рынок. Если этот прогноз оправдается, у нас появится возможность реконструировать фабрику и удвоить, утроить выпуск обуви. Надеюсь, мы получим такую возможность. Ведь повезло же макаронникам, у которых русские покупают завод по производству легковых автомобилей. Такой же по размерам, как сам "Фиат". Пока я могу только мечтать о таком варианте, - он поставил пустой стакан на небольшой столик рядом с шезлонгом. - Похоже, контракт будет скоро подписан, и это будет сделка века.
Джулио подошел к столу, оборудованному перед входом в кабину пилотов, снял противошумные наушники, надел гарнитуры и подключился к СПУ (самолетному переговорному устройству).
"Все-таки, как шумно. Находиться в геликоптере без наушников или гарнитур просто немыслимо. Все эти тысячи шестерёнок, вращаемых двигателями геликоптера, визжат, каждая на своей ноте, сливаясь в адскую какофонию звуков, чуждых человеческому уху. Стоит только на мгновение остаться без наушников, и дня два-три будешь ходить, словно оглохший".
Он сел у стола на откидной стульчик. На другом стульчике, откинутом от борта, пристроилась Элен.
Доклады о заправке водой танков геликоптера поступали на русском и французском языках, но русский экипаж давно усвоил реплики французов, поэтому в услугах Элен практически не было нужды. Она явно скучала, рассматривая карту района, охваченного лесным пожаром.
Габариты фюзеляжа геликоптера позволяли расточительно расходовать внутреннее пространство геликоптера, и хотя на карте были отменены даже мелкие ручейки и лесные тропы, она казалась маленькой на столе внушительных размеров. Русские в шутку рассказывали, что председатель комиссии, утвердивший акт приемки геликоптера, генерал, известный лётчик-ас Второй мировой войны, удивился тому, сколько бутылок водки уместилось после заседания комиссии на этом столе, предназначенном исключительно для авиационных карт.
Наконец, последовал доклад об окончании заполнения водой танков геликоптера, и в наушниках позвучало "Аванте!"
Джулио наблюдал, как Гарнеев для дополнительной подстраховки, высунувшись чуть ли не на полкорпуса в открытую дверь кабины, осмотрел, на сколько это было возможно, свою сторону, а второй пилот Петра проделал то же самое с правого борта.
В гарнитурах прозвучало по-русски:
- Экипаж, внимание! Взлетаю!
Гарнеев установил двигателям требуемые обороты, отчего вой вращающихся приводов геликоптера стал совершенно нестерпимым, а левая рука Петры, сгибаясь в локте, потянула вверх рычаг шаг-газа.
Зазор между землёй и тенью, падающей от стоек шасси, увеличивался - геликоптер взлетел и, тяжело набирая высоту, двинулся в распадок между горами туда, где виден был дым лесного пожара.
Вдали мелькали, сменяя друг друга, летающие лодки "Каталины", струи морской воды, выброшенные ими на жуткий пожар, испарялись, даже не долетев до земли, делая их работу совершенно неэффективной, похожей на сизифов труд.
Экипаж геликоптера работал молча, но слаженно и чётко. Штурман Нестеренко, это у него на банкете из-за неимоверного количества спиртного, исчезнувшего в его могучей груди, прорезалось знание итальянского языка, в результате чего Джулио получил прозвище "Тополино", изредка показывал рукой корректировку направления полёта.
Джулио вспомнил, что существует инструкция для американских морских пехотинцев, какое количество напитка и в какой стране можно выпить без риска для жизни. Что касается водки, то в инструкции указана цифра летальной дозы для "джи ай" в 300 миллилитров. При этом в скобках содержится исключение из правил: кроме русских.
Так этот русский штурман перекрыл норму американского морского пехотинца минимум в три раза, и ничего, работает.
Между пилотами, спиною к грузовому отсеку, разместился борттехник Чулков. Теперь он готовил машину к полётам.
"Теперь самое время, чтобы подложить русским адскую машинку. Это Великанцев заглядывал во все щели, спрятать мину было невозможно, только взять её с собой. Но это означало бы, что следует пожертвовать собой. А ради чего? Ради какой высокой цели? Ради бизнеса дядюшки Билли? А этот, хоть и действует в соответствии с требованиями инструкций, но не более того. Значит, эта скотина Билли скоро обратится ко мне", - думал Тополино. - "Я суну по штуковине под кресла пилотов. И стану богатым".
В то утро Джулио вышел из коттеджа и, открыв дверцу своего "пежо", бросил на заднее сиденье кейс, в котором лежала пара сорочек и бритвенный прибор. Впереди было три дня, свободных как от службы, так и всех других забот. Наконец-то, от него отстанут эти прилипчивые американцы, которые стараются втянуть его в какое-то грязное дельце.
Настроенный благодушно, Джулио, тронув машину, подъехал к контрольно-пропускному пункту. Он успел переодеться в гражданскую одежду и, подумав, что сержант, дежуривший у выезда, не узнает его, стал искать пропуск.
Но у шлагбаума торчал старый знакомый, пришедший на службу из резервистов. Он подошел, бесцеремонно сунул голову в открытое окно машины и просительным тоном, так, чтобы не слышали никто, кроме Джулио, сказал:
- Привет, Джулио. Наконец-то ты смог вырваться. Не иначе, как за тем, чтоб навестить свою крошку.
Джулио, расплывшись в улыбке, согласно кивнул.
- Раз так, сделай одолжение старику Жаку, привези пару бутылочек виски или, ещё лучше, русской водки. Надоело цедить нашу бурду.
Ворота отъехали в сторону Джулио, нажав акселератор, почувствовал, как "пежо" мягко взял с места и бесшумно понес его к шоссе. До радостной встречи предстояло проехать, без малого, сотню километров.
Джулио привычно взглянул в зеркало заднего вида. Он увидел, как удаляются ворота с названием базы и старину Жака, уже говорившего по телефону.
Откуда мог знать Джулио, что его старый знакомый Жак в это время говорил в телефонную трубку:
- Да, мсье. Он только что выехал с базы. Автомобиль марки "пежо", номер…
На базе царил "сухой закон", поэтому все служившие на ней как чуда ждали, когда настанет их черёд вырваться из-за колючей проволоки на свободу; счастливчик, отправлявшийся за ворота, получал массу поручений, направленных на преодоление неудобств "сухого закона".
"Пежо", выполнив на эстакаде правый поворот и не останавливаясь перед знаком "стоп", вылетел на шоссе. В этот ранний час многорядное шоссе было совершенно пустынным, только вдали маячил чей-то одинокий автомобиль, и Джулио, невольно нарушивший правила движения, тут же забыл о допущенной ошибке и добавил скорости.
Шоссе плавной дугой обогнуло холм и когда опять вышло на прямую, Джулио, бросавший время от времени по привычке опытных водителей взгляд в зеркало заднего вида, с досадой обнаружил, что его догоняет полицейская "канарейка" с включенной "мигалкой".
"Неужели засекли нарушение правил? - подумал Джулио, но, успокаивая себя, решил: - Наверное, ребята спешат по своим делам".
Полицейская машина, тем не менее, настигала его, потом, включив сирену, обогнала. На задней панели полицейского "рено" горел транспарант: "остановитесь".
"Вот досада! Совсем нет времени на выяснение отношений с ажанами, а ещё нужно заскочить за напитками, которые так хотелось захватить с собой".
Как все водители, Джулио не выходя из машины, достал документы и, приоткрыв окошко, ждал, когда полицейские подойдут.
Один из них действительно подошёл, другой, подстраховывая его, держался поодаль, делая вид, будто разглядывает какие-то дефекты на кузове "пежо". На боку ажана болтался бинокль без футляра.
- При выезде на главную дорогу вы пренебрегли знаком "стоп", не так ли? - сказал полицейский.
- К тому же у вас повреждена облицовка радиатора, а мы как раз ловим машину с такими приметами, - продолжал ажан и, увидев, как удивлённо поползли вверх брови на лице Джулио, уверенного, что его машина цела и не имеет даже малейших повреждений, добавил: - Вы можете выйти и убедиться в этом.
Джулио вышел из машины, и в то же время полицейский невзначай обронил на дорогу его документы. Джулио подсознательно нагнулся, чтобы поднять их, и тут же сильный удар по затылку вогнал его в нокаут. Угасающим сознанием он понял, что ему заламывают руки и увидел, как из проносящейся на эту сцену удивлённо, сплюснув нос о боковое стекло, смотрел какой-то малыш…
Джулио медленно приходил в сознание. Он увидел себя в белой комнате с блестящими стенами. Какие-то люди сидели вокруг стола. Заметив, что он начал шевелиться, из-за стола выбрался огромный детина, подошёл к Джулио, поглядел внимательно ему в глаза и сунул под нос флакон с жуткой гадостью.
Резкий запах встряхнул всё существо Джулио, заставив его вздрогнуть всем телом и глубоко вдохнуть, отворачиваясь от детины, продолжавшего совать ему свой флакон с тупой безжалостностью.
Из-за стола вышел ещё один человек и, прихватив стул, устроился напротив Джулио. Это был тот американец, дядюшка Билли, показавшийся теперь Джулио всесильным, потому что ему подчинялась даже французская полиция. Дядюшка Билли уже пытался склонить Джулио к сотрудничеству с ним.
С мягкой, отеческой улыбкой, дядюшка Билли сказал:
- Похоже, сынок, ты приходишь в себя и начинаешь узнавать дядюшку Билли. Верно, ты подумал, что тебя приволокли в полицию, и по этой причине сильно расстроился, даже сознание потерял.
Улыбка американца показалась Джулио обаятельной.
- Или, может быть, мои ребята перестарались и вкатили тебе слишком крепкую оплеуху? Вообще-то я предупреждал этих скотов, - дядюшка Билли кивнул в сторону стола, - чтобы они аккуратней обращались с офицером французской армии.
- Почему меня притащили сюда? - спросил Джулио.
- Узнаю в тебе настоящего мужчину, сынок. Франция всегда была богата суперменами. Ах да, ведь ты итальянец, хотя и с французским паспортом, - дядюшка Билли критически осмотрел жалкую на данный момент фигуру Джулио, словно уточняя, правильно ли в данном случае он применил слово "супермен". - Я ни одной минуты не сомневаюсь в том, что в глубине души ты тайно ненавидишь французов, этих ничтожных лягушатников. Поэтому, ты должен прислушаться к голосу собственного разума и дать согласие на то предложение, что я уже однажды сделал тебе. Ты ведь прекрасно понимаешь, раз я открыл тебе наши карты, ты просто обязан принять это предложение.
- А если, - заикнулся Джулио, - а если это невозможно?
- В таком случае, ты просто исчезнешь с лица земли, пропадёшь без следа, никто даже не узнает, какая судьба настигла тебя. Пойми, мы не имеем права оставить тебя в живых, раз тебе известны наши намерения. И покинуть этот мир тебе придётся прямо сейчас и твоего согласия уже не потребуется.
- А если я соглашусь работать на вас? - дрогнул Джулио.
- В таком случае, ты будешь иметь всё, сынок! Всё, что только пожелаешь! Ты навсегда забудешь о необходимости постоянно подсчитывать остатки жалованья в конце каждого месяца. Судя по твоему багажу, деньжат у тебя не густо. А тут ещё малышка. Она хоть и малышка, но чтобы завоевать её расположение требуются немалые затраты. Ведь она, как всякая хорошенькая женщина, давно поняла, что одеваться должна бесплатно, а раздеваться за большие деньги, не так ли?
Джулио поднял правую руку и несколько раз сжал и разжал кисть, разминая её.
- Отрадно, что парень оказался благоразумным, - прокомментировал дядюшка Билли и, обращаясь к тем, кто сидел за столом: - Пока парень будет приводить себя в порядок, загрузите в багажник его машины всё, чтобы можно было не задумываясь провести три дня с хорошенькой девчонкой.
И тут же двое кинулись за дверь, чтобы наилучшим образом выполнить поручение дядюшки Билли.
Начавшаяся тряска засвидетельствовала о том, что геликоптер вышел на пожар. На этот раз пилотирование усложнялось ещё и тем, что огонь распространялся по крутому склону горы, поэтому расстояние по левому борту от несущего винта до земли было намного меньше, чем справа.
Элен побледнела, она всегда становилась бледной, несмотря на её смуглую кожу, едва геликоптер начинало трясти.
Штурман сделал характерный жест и пилоты, Гарнеев правой рукою, а Петра - левой, потянули специальные рычаги, похожие на скобы, расположенные в верхней части кабины. Начался слив воды.
"Сюда бы ещё три - четыре таких геликоптера, и Франции больше не пришлось бы опасаться лесных пожаров", - подумал Тополино.
С того места, куда упала вода, поднималось густое облако пара. Геликоптер, делая правый разворот, уходил от пожара в сторону долины.
Тряска улеглась, Элен облегчённо вздохнула.
- Ты бы отдохнула сегодня, - пожалел её Тополино. - Теперь вполне можно обойтись без тебя.
Он вновь обернулся в сторону пилотской кабины и тут же увидел, как лобовое остекление кабины пилотов внезапно окрасилось в красный цвет. Красная краска струями потекла вниз, оставляя на стекле мутные следы, что-то в кабине стало непривычным, и Тополино понял, что именно: это исчезли пилоты. Вместо них были только бесформенное, ни на что не похожее, красно-чёрное месиво.
Геликоптер, несмотря на свою внушительную массу, закружился всё быстрее за несущим винтом, центробежная сила ударила Джулио и Элен о борт геликоптера и прижала их так, что у них не было сил пошевелить хотя бы пальцем.
"Значит, Билли не поверил мне и нашел кого-то другого", - это последнее, о чём успел подумать Тополино.
Обувной фабрикант давно уже обратил внимание, что к их разговору прислушиваются двое мужчин, сидевших неподалёку, но ближе к воде. Вдруг один из мужчин, тот, что постарше, обернулся:
- Простите, но сближение с русскими мне представляется делом спорным. Этому не бывать! Никогда не бывать! Мы отучим этих русских совать нос туда, куда их не просят. Они не появятся больше ни над этим озером, ни в стране вообще. Мы позаботимся об этом. Им не помогут удержаться здесь даже такие люди, как вы, готовые за несколько долларов в свой карман продать интересы нации.