"Павлову. Нами взят в плен инженер немец Курт Пекель. Он руководит участком строительства укреплений в 6 км от Кракова по направлению Варшавы. Его показания будут переданы. Голос".
Рассказ Евсея Близнякова о том, как брали майора Курта Пекеля, я записал сразу после выхода из вражеского тыла. Привожу эту запись с небольшими сокращениями.
"…Трое суток следили мы за "нашим" инженером. Уточнили его маршрут, режим дня, привычки. Пекель - большой любитель шнапса во всех видах, польской кухни и слабого пола - ежедневно с часу до двух отдыхал и развлекался в доме одной разбитной вдовушки. Майор - птица стреляная, из осторожных. Уходит, приходит среди бела дня, когда улицы забиты солдатами. Правда, хата вдовушки стоит особняком, на самом краю села - отделена от других домов небольшой рощицей.
Бродим по селу постоянно втроем. Я, Митя-Цыган, Семен Ростопшин. Навеселе. Местные жители на нас косятся: не то беглые полицаи, не то бандеровцы. Митя - с аккордеоном. На нас шляпы, плащи. Из карманов выглядывают бутылки. Гуляем, горланим песни. Нам что - море по колено.
Вот и рощица. Расстелили плащи. Расставили бутылки, закуску. Разлеглись. Ждем. Наконец-то… Наш толстячок. Роста среднего. Белобрысый. Маленькие глазки блестят, предвкушают удовольствие. Заметил нас. Насторожился. Смотрим: улыбается. А нам тоже улыбок не жалко.
Встали вразвалку, окружили:
- Шнапс битте, тринкен. Выпьем, герр майор, за компанию.
Замахал руками: дескать, данке шен, некогда.
Митя, вежливо так, пистолет майору под бок. Я бутылку в зубы. Вылили мы в борова поллитра первосортного шнапса: чего не сделаешь для хорошего человека. Подействовало. Смотрит осовелыми глазками, шатается. Мы на его мундир плащ накинули, натянули шляпу на самые глаза. Добавили еще стакан. В лесу нас ждал Отченашев с повозкой. Майор было пришел в себя, закричал. Мы ему кляп в зубы, легонько, чтоб не задохнулся. Он у нас, миленький, на мягком сене сразу захрапел. Так и довезли. Принимайте гостя дорогого, товарищ капитан".
Гость оказался действительно дорогим, с богатой начинкой.
При обыске мы обнаружили у него билет члена нацистской партии за № 10340, выданный владельцу в 1925 году. Билет в красной обложке со свастикой, с тиснеными буквами.
В моей землянке Пекель, окончательно протрезвев, сразу сообразил, что к чему. Заявил, что как старый партейгеноссе он по билету с таким номером имел право беспрепятственного входа в рейхсканцелярию самого фюрера и в резиденцию генерал-губернатора.
- Мы сидели с Гансом Франком за одним столом. И это такая же правда, как и то, что я стою перед вами.
Я разложил перед Пекелем карту.
- Нам нужен план оборонительных сооружений укрепрайона. Весь план. И по возможности с мельчайшими деталями. Не думайте ссылаться на забывчивость и слабую память. Все будет перепроверено нашими людьми. За каждый объект, господин майор, отвечаете головой. Только добросовестная работа гарантирует вам жизнь. При первой возможности перебросим вас в Москву.
Пекель склонил свой стриженый ежик в знак согласия. Попросил глоток шнапса и чашку кофе для окончательного похмелья. Мы предоставили ему и то, и другое. Пекель до самого ужина просидел над картой, не разгибая спины.
"Павлову. Пленный Курт Пекель показывает: в сентябре 1944 г. бывший командующий Краковским гарнизоном генерал-лейтенант Китель издал приказ и инструкцию в части строительства оборонительных сооружений района Кракова. Общее название системы сооружения "Группен систем". Бункер на 10 солдат квадратного сечения 4 на 4, глубина 3 м 60 см. Голос".
"Павлову. Продолжение.
Выше уровня поверх на бункер насыпается земля, 25–30 см, тщательно маскируется соответственно местности. Кроме настоящих бункеров, насыпаны кучи земли, плохо замаскированы с целью дезинформации артиллерии. От бункера в сторону ров глубиной 1,8 м, ширина 80 см, расчленяется подобно оленьему рогу, на 2–3 концах которого пулеметные гнезда. Бункера окружены проволокой со всех сторон на 30 м, среднее расстояние между бункерами 200 м. Много бункеров в жилых домах, сараях. На шоссейных дорогах строят бетонные столбы высотой 3–5 м, в диаметре 1,5 м. Их ставят с обеих сторон дороги и минируют, в случае приближения противника заваливают дороги. Голос".
Это были самые горячие дни для Ольги. Она передавала Центру план оборонительных сооружений по квадратам. Центр в течение нескольких дней запрашивал уточнения на отдельных участках, особенно на тех, где противником сооружались мнимые бункеры с целью дезинформации артиллерии.
В лагере все привыкли к майору. В первые дни на правах военнопленного он щеголял в своем мундире с Железным крестом. Затем Пекель выпросил у Семена Ростопшина телогрейку. И сам вызвался помогать повару Абдулле, проявив при этом немалые кулинарные способности.
Курт Пекель, кроме уже известных присущих ему слабостей, обладал еще одной: любил поговорить, удариться в воспоминания. А вспоминать старому партейгеноссе было что. Съезды, сборища в Нюрнберге, ночные шествия с факелами, исступленное, завораживающее лицо фюрера.
- Я верил в него как в бога, даже больше. А бог оказался дьяволом. И я даже рад, что война для меня так неожиданно кончилась. Готт, майн готт! Теперь я почти уверен, что снова увижу свой родной Магдебург, майне либе фрау, киндер.
Впрочем, старший сын Пекеля, офицер танковых войск, по его словам, пропал без вести "где-то под Ростовом".
"Война не приносит никакой радости", - твердил майор.
Не знаю, что его толкало на подобные откровения. Теперь он всю верхушку, всех гитлеровских бонз называл "грязной, вонючей бандой".
Многие из его партейгеноссен, как и он, начинали простыми штурмовиками, рядовыми функционерами фашистской партии, но далеко обошли его по служебной лестнице.
- Толстый Герман - этот кокаинист - стал рейхсмаршалом, вторым лицом в государстве.
А гауляйтер Франконии оказался напоследок подонком, растлителем малолетних арийских девушек. Пошли жалобы. И кому, подумайте только, Гитлер поручил разбор этого дела? Герману Герингу - этому жирному борову, этой грязной свинье в рейхсмаршальском мундире.
Я и Франка знал в молодости. Продувная бестия. В двадцать третьем, когда судили фюрера за мюнхенский путч, Ганс взял на себя защиту Адольфа. И не прогадал на этом дельце. Фюрер умел ценить такие заслуги. Безвестный адвокатишка стал рейхслейтером партии по правовым вопросам, президентом германской Академии права. Затем - имперский министр юстиции, генерал-губернатор Польши. И подумать только, в двадцать седьмом году на съезде партии мы с ним сидели на одной скамье, пили пиво, можно сказать, из одной кружки.
Я тут, в Польше, почти всю войну провел. Все строил: казармы, лагеря, укрепления. Я - солдат, мое дело маленькое: бефель - приказ - и никаких возражений. Генерал-губернатора видел и в Варшаве, и в Вавеле, и в Кшешовице. Зазнался. Сначала, бестия, не узнал своего партейгеноссе. В июле, не то в августе 1943 года - уже после Сталинграда и Курской дуги - вызвал нас, старых функционеров, в Краков на тайное совещание. Тут Франк сам ко мне подошел, пожал руку, похлопал по плечу, вспомнил старые, добрые времена: "Ничего, дружище, пока к нам русские Иваны доберутся, мы из этих поляшек фарш наделаем". Вот какие речи произносил Франк. Теперь с поляками заигрывает, а Краков, выполняя приказ фюрера, начинил взрывчаткой, как колбасную кишку фаршем. В плену этот адвокатишка будет юлить, хныкать, валить все на фюрера, на гестапо. Я его подлую натуру знаю. - И майор Пекель, несколько похудевший за последние дни, в старой кацавейке, снова склонял свой седой ежик над картой. Что-то по нашим требованиям уточнял, наносил по данным наших разведчиков схему минирования.
План "Группен систем" - линии оборонительных сооружений Краковского района, - набросанный майором Пекелем, выборочно, по квадратам, тщательно проверялся нашими разведчиками и людьми Зайонца. Проверка от РО фронта шла и по другим линиям. Все подтверждалось. Под Новый год мы получили благодарность Центра.
* * *
Новый, сорок пятый год группа наша встречала шумно, весело. Евсей Близняков со своими хлопцами накануне совершил удачный налет на обоз гитлеровцев. Захватили колбасу, сало, бочонок меда, какие-то итальянские кубики - грибные супы, ящик с ромом. Гардый передал охотничьи трофеи: дикого кабана, косулю. Через Метека до нас дошли рождественские подарки Волка - молодого Скомского. Сашка-Абдулла, наши девчата старались вовсю. В полночь самодельные столы во времянках ломились от яств.
В командирской землянке народу набилось много. Прижавшись плечом друг к другу, сидели Гроза и наша дорогая гостья из Кракова - бесстрашная Валерия, Ольга-Комар, Ася-Груша, поручик Гардый, его боец Рыжий - бывший узник Бухенвальда, партизанский доктор Ян Новак и его сияющая половина - Ингибора, друзья-мушкетеры Митя-Цыган и Семен Ростопшин. В полночь в землянку ворвался праздничный гул Красной площади, мелодично и торжественно ударили куранты. Я встал, поднял кружку (на эту ночь мы отменили сухой закон).
- Товарищи, друзья! С Новым годом! Выпьем за нашу дорогую Родину, за новую, свободную Польшу, за Победу!
"Козлувска валька"
Как-то польские друзья переслали мне еще пахнущий типографской краской журнал "За вольносць и люд". Журнал - исторический. Из номера в номер ведется в нем беспристрастный (только факты) рассказ о различных этапах борьбы против фашизма за вольную, социалистическую Польшу. Есть что-то в сообщениях, в самом стиле журнала от хорошо памятных сводок военных лет - "от Информбюро".
Впрочем, пусть судит об этом сам читатель.
"В Бескидах и на Подгалье. Козлувска валька (битва в Козлувке).
Дальше на северо-запад располагался 2-й большой партизанский район.
Действовали там: отряд имени Варыньского под командованием Тадека (тов. Григорчик), батальон Армии Крайовой под командованием Гардого (Герард Возница), советский отряд под командованием подполковника Калиновского и советская десантная группа капитана Михайлова (Е. Березняк).
Одно из самых тяжких испытаний выпало на долю батальона Гардого и группы капитана Михайлова.
10 января 1945 года значительные силы немцев окружили большой лесной массив и сначала небольшими силами начали испытывать силы партизан. Командиры партизанских отрядов и групп поддерживали постоянные контакты. Партизанские дозоры несколько раз завязывали перестрелку с немцами и не позволяли им проникнуть в глубину леса.
Ночью вышел из окружения отряд имени Варыньского (Тадека), а 12 января немцы начали наступление со стороны Гарбутовице. В нескольких местах немцам удалось прорвать оборону партизан, они ворвались в расположение отряда Гардого и советской группы Михайлова (Березняка).
Гардому и Михайлову пришлось организовать круговую оборону. В этом бою особенно отличилась советская группа под командованием капитана Михайлова.
Немцы потеряли 92 убитыми, 120 ранеными".
Мне эта страница напомнила самый счастливый и самый драматический день для группы "Голос".
В ночь на 12 января мы с Гардым проверяли усиленные дальние дозоры. Тогда нам еще не было известно, что весь огромный лесной массив Подгалья окружен плотным кольцом гитлеровцев, но "гостей" мы ждали.
В начале января Павлов настойчиво предупреждал:
"По имеющимся данным, гитлеровцы готовят карательную экспедицию против партизан в районе Кракова. Примите меры предосторожности".
О скоплении карателей в районе Бескид сообщил и Гроза. "Гостей" мы ждали на рассвете.
Но ночь и рассвет прошли спокойно. Мы с Гардым сняли дальние дозоры. Выставили ближние. Я забрался в свою землянку. Приказал разбудить в 14.00, с наслаждением растянулся на нарах и тут же уснул, словно провалился.
- Товарищ капитан, товарищ капитан! - слышу сквозь сон ликующий голос Близнякова. Открываю глаза: у Евсея счастливая улыбка до ушей. - Началось, - говорит, - товарищ капитан! Началось. Только что Ольга приняла радиограмму: войска 1-го Украинского фронта перешли в наступление.
Мы - на "улицу". Хлопцы обнимаются, смеются, пляшут. Пахнет чем-то вкусным. Абдулла со своим подручным майором колдуют над котлом. Рядом Митя-Цыган. Стоит, широко расставив пружинистые ноги. Щурится от ярких солнечных лучей и такого же яркого, ослепительного снега. Глаза у Мити - веселые, сияющие: праздник.
…Наступление. Все эти трудные недели, месяцы мы жили ожиданием, работали на этот день.
И у Гардого уже знают. От него связной:
- Пан поручик ждет с обедом "по случаю".
Возвращаюсь в землянку побриться. Неторопливо намыливаю щеку.
Граната рванула совсем рядом. Землянка вздрогнула от взрыва. Как был - с намыленной щекой - выскочил наружу.
- Ложись, капитан!
Падаю, чертыхаясь, в снег. Глубокий, рыхлый. Тут же залаял пулемет. По голосу узнаю - крупнокалиберный, "собака", как мы их называли.
Каратели поливают свинцом каждый метр. Место дислокации, хоть и неровное, покатое, простреливается со всех сторон. Пока спасают ели и буки. Но удержать окруженную поляну вряд ли удастся. Немцы все ползут. Сколько их? Надо что-то предпринять. Не лежать же до тех пор, пока перебьют как щенят.
- Товарищ капитан, разрешите.
Это Ростопшин. С полуслова понимаем друг друга.
Сильным рывком Семен выбрасывает тело за бруствер траншеи, катится к дереву, затем, оставляя за собой глубокий след, ползет на частый, назойливый лай пулемета.
О том, что произошло в ближайшие минуты, Семен впоследствии рассказывал неохотно.
…Стало жарко. Снег набивался в рукава, таял. Нижняя рубашка прилипла к телу. Семен полз, не поднимая головы. Перевалил через бугорок, скатился в лощинку, начал подниматься наверх и вдруг замер. За буком прятался гитлеровец в маскхалате.
Немец вскинул автомат, но Семен опередил его, уложил первым выстрелом.
…Пулеметчик-эсэсовец - на снегу четко выделялась его офицерская кокарда - припал к пулемету. Лежал, широко раскинув ноги. Почуяв неладное, рывком обернулся. Выхватил пистолет.
Ростопшин поднялся и пошел на него, молчаливый и страшный.
- Иван, не стреляй!
- Не буду. Не буду, гад, не буду!
Ударил эсэсовца ножом.
…Я приказал всем сосредоточиться для прорыва, когда по цепи передали:
- Товарищ капитан, Ростопшин захватил пулемет. Бьет по флангу. Там дыра образовалась.
- Ильенко, Абдулла - к Ростопшину. Отченашев, предупредите Гардого. Не спускайте глаз с Пекеля. Рации - к выносу.
В бинокль хорошо видны перебегающие от дерева к дереву фигурки в белых маскхалатах. Хлопцы стреляют метко, берегут патроны. К тому же научены бить наверняка. Падают белые фигурки, но их не становится меньше. Зимний лес кишит карателями. Нахально лезут. Уверены: нам - крышка. Автоматные очереди с шипением вонзаются в снег. Сумеем ли продержаться до ночи?
А соседи - молодцы. Тоже не растерялись.
- Пан капитан, пан капитан! - горячий шепот рядом. Гардый. И как ему удалось проползти под таким плотным огнем? - Пан капитан. Товажиш Михайлов. Уходите с группой. Мы вас прикроем.
Уходить! Другого выхода нет. Именно теперь, когда началось наступление, "Голос" особенно нужен Центру. Он не имеет права, не должен замолчать.
Обнимаю Гардого. Мы крепко подружились с ним за последние два месяца. А слов нет. Что можно сказать другу, готовому грудью заслонить тебя.
Гардый подсказал путь к отходу: еще выше, в горы, в труднодоступный для карателей, каменистый, изрезанный холмами район Бескид. Туда вела еле заметная, припорошенная свежим снежком тропа. Солнце спряталось за тучами. Это нам было на руку. Гитлеровцы продолжали поливать огнем позиции польского отряда и наш лагерь. Гардый с небольшой группой смельчаков отстреливался, каждый раз меняя позиции, перебегая из траншеи в траншею. А в это время его хлопаки уходили в брешь, пробитую Ростопшиным, вслед за бойцами нашей группы.
Поднялись на вершину. Сделали привал. Мне доложили, что потерь почти нет. Только исчез Курт Пекель и слегка ранен Семен Ростопшин.
- Где он?
- Здесь я, товарищ капитан, - ответил голос из темноты.
- Спасибо, Семен, выручил. Как рана?
- Та-ак, царапина. До свадьбы заживет. Вот, товарищ капитан, возьмите. На память о Козлувке.
На широкой ладони Ростопшина лежал именной, в белой костяной оправе "Вальтер-9".
Были жертвы и среди партизан. Как жил, так и умер - героем - наш Метек. "Телохранитель" Ольги, бессменный связной, Метислав Конек, прикрывая наш отход, держал оборону вместе с партизанами Гардого. Он навеки остался на одном из безымянных склонов Бескидских гор.
Хлеб - Варшаве
15 января нас застало в Явоже. Местные гурали встретили отряд как старых добрых знакомых. К вечеру подморозило. Я вышел во двор. С востока глухо докатывался гул артиллерийского боя. И не заметил, как рядом вырос Евсей Близняков.
- Товарищ капитан, товарищ капитан! Ольга зовет. Говорит: важное сообщение.
Я - в хату. Ольга сияет: вести хорошие. Протянула наушники. Я сразу узнал чеканный, торжествующий голос Левитана. Освобождена Варшава. Наушники наполнились грохотом, праздничными залпами, Москва салютовала Варшаве, солдатам-освободителям. В тот же вечер Ольге удалось поймать Киев.
Обращение Совета Народных Комиссаров Украины Президенту Крайовой Национальной Рады Болеславу Беруту мне показалось настолько важным для пропагандистской работы, для наших дальнейших контактов с местным населением, что я записал его в свой блокнот. Привожу это обращение по своей записи.