Гена Стрепков сразу вспомнил о двух больших кочках, на которые наскакивала бээрдээмка, пока мы ехали по пыльной грунтовке в штаб. Удары о них он почувствовал своей задницей, но не придал этому особого значения, посчитав, что под слоем пыли лежали такие же камни, каковых в избытке было в этой полупустынной местности.
Назад пришлось возвращаться по другой дороге, ведущей в противоположную от штаба сторону. Для меня и Гены Стрепкова это было даже лучше, поскольку новый маршрут проходил мимо "Компайна". А для экипажа бронемашины это был лишний крюк, километров этак с десять. Но они особо не переживали. Мы им так доходчиво расписали то, о чем нам рассказал Пищев, что они готовы были ехать хоть за сто верст, лишь бы не возвращаться назад по "дороге смерти".
В этот день сделал для себя весьма оригинальный вывод: вырывая из корявых рук старухи смерти чью-то жизнь, не забывай, что вместо спасенного тобой человека сам можешь стать ее очередной жертвой. А вообще-то получилась очень интересная ситуация. Спасая Пищева с его штабом, я и не думал, что он тоже в этот день фактически спасет нас. А как же иначе. Не пойди он нас провожать, еще неизвестно, как бы развились дальнейшие события. Как в той притче из сказки: "Делай добро, и оно тебе добром вернется"…
* * *
Импровизированное совещание на КП было в самом разгаре, когда к скале подошла колонна царандоевских автомашин с солдатами на борту. Впереди колонны ехал бронетранспортер, на котором восседал Мир Акай с командиром опербата Алимом. На этот раз "Эверест" пришлось покорять Мир Акаю и Алиму, в чем им можно было только посочувствовать.
Пока Пищев по карте ставил задачу для царандоевских подразделений, я между делом наблюдал за тем, что происходит в "зеленке". Хорошо были видны пуски ракет, которыми "духи" обстреливали две батареи шурави. Спустя некоторое время шурави накрыли своим огнем "духов" вместе с их реактивной установкой. Потом затявкал душманский ДШК, но и его заставили замолчать экипажи двух "крокодилов", давшие залп нурсами. Ну и так далее, и все в том же духе.
Примерно в одиннадцать часов совещание закончилось, и Пищев дал команду на выдвижение. Колонна с царандоевцами, спешившаяся около утеса, пришла в движение. Во главе колонны поехал царандоевский БТР с Мир Акаем и Алимом. Из чувства солидарности я попытался было сесть вместе с Мир Акаем, но "Седой полковник", схватив меня за локоть, предостерег от необдуманного поступка. Я попытался сказать "Седому полковнику" что-то насчет ответственности перед подсоветным, на что тот лаконично заметил:
– Тебе это надо? Эти охламоны восемь лет выезжают за счет нас, так пусть хоть сейчас научатся воевать как надо. Поедешь со мной на замыкающем БТРе.
Тон сказанного "Седым полковником" был таким, что возражать было бесполезно.
Сели на тот же самый БТР разведроты, на котором сегодня сюда приехали.
Царандоевские машины ехали очень медленно, то и дело останавливаясь. "Седой полковник" психовал, посылая нелестные эпитеты в адрес тех, кто сидел на первом бронике. Но от этого колонна быстрее не двигалась. Более того, километра через три-четыре машины вообще остановились. Стали выяснять, в чем дело. Оказалось, что "духи" подбили машину с боеприпасами. Она сильно горела, а рвавшиеся в ней мины и гранаты не давали возможности передвигаться остальным машинам. В том месте, где остановилась колонна, все ближе и ближе стали ложиться "духовские" мины. Не стали испытывать судьбу и ждать, когда "духи" сожгут остальные машины. Колонна развернулась назад и отошла из опасного места. Мир Акай на своем бэтээре и еще несколько машин с царандоевцами, не останавливаясь, прорвались сквозь зону обстрела и благополучно добрались до шестого поста. Об этом мы узнали от самого Мир Акая, связавшегося с нами по радиостанции.
Нужно было решать, как быть дальше. "Седой полковник" по бортовой радиостанции бэтээра доложил обо всем Пищеву. Генерал приказал двигаться только вперед, пообещав помочь огнем батареи.
Ничего не поделаешь. Приказы не обсуждают. "Седой полковник", чертыхаясь на чем свет стоит, дал команду водителю объехать колонну по целине и выдвинуться в ее голову. Оказавшись в голове колонны, являвшейся на тот момент ее хвостом, "Седой полковник" отдал распоряжение собраться всем царандоевским офицерам. Их было человек десять. По иронии судьбы, самым старшим из них по званию оказался командир того самого 48-го БСГ, солдаты которого едва не пристрелили нас несколько дней тому назад.
– Майор! Как мне помнится, ты хорошо говоришь по-русски? – По всему было видно, что "Седому полковнику" эта встреча с афганским комбатом особого удовольствия не доставила. – Так вот, слушай меня внимательно, майор. Ваш командующий там впереди, а ты и тебе подобные раздолбаи в звании офицеров, почему-то здесь прохлаждаетесь. Видимо, хреновые у вас в Афганистане законы военного времени. А теперь слушай мой приказ! Забирай всю свою свору, и вперед! Пешком! Уж если не научились ездить на машинах и умеете их только жечь, будете ногами усваивать военную науку. Так что до встречи на шестом посту. Все понял? Если что не понял, он тебе переведет, – и полковник махнул рукой в сторону сидевшего на бронике Юры.
После всего сказанного "Седой полковник" с легкостью юноши залетел на БТР и, буркнув себе под нос "мудозвоны хреновы", крикнул водителю: "Вперед!".
Миновали подбитый сегодня грузовик. От него практически остались одна рама, задний мост да диски колес. Кабина полностью сгорела, а головка двигателя и другие алюминиевые детали расплавились и соплями стекли на землю. Вокруг машины валялись неразорвавшиеся "эфки" и пустые гильзы от патронов. Чем дальше ехали, тем более удручающей становилась картина. Подорванные и сожженные машины и бронетехника исчислялись десятками. За какой же период все это здесь накопилось?
Около трех километров ехали без происшествий. Потом попали под обстрел своих же артиллеристов, чьим "огоньком" нам обещал помочь Пищев, а спустя еще несколько минут нас обстреляли "духи". Но, слава богу, все закончилось благополучно.
Приехали к намеченной цели – на шестой пост. Точнее было бы сказать, к месту, где от него почти ничего не осталось. Здесь скопилось много техники и людей. Дорога была забита так, что по ней невозможно было ни проехать, ни пройти. Сошли с бэтээра и дальше пошли пешком. Метров триста шли по толстому слою пыли, в которую ботинки проваливались полностью.
На подходе к посту услышали резкий окрик:
– Стоять! Мины кругом! Идти друг за другом, по следу танка!
Мы остановились. До следа танка оставалось метров десять, которые надо было еще преодолеть. След в след, чисто интуитивно, дошли до него и дальше пошли уже без особой опаски. Кто и когда установил эти мины, никому не было известно. Дойдя до поста, узнали, что буквально полчаса тому назад на мине подорвались двое советских солдат. Один был ранен легко, а у второго оторвало ступню и левую руку, почти по плечо. Я увидел этого солдата. Он лежал без сознания около заднего колеса, перевязанный бинтами, сквозь которые просачивалась кровь. Рядом, на корточках, сидел еще один солдат, державший пластиковую капельницу. Позже узнал, что раненого солдата живым до госпиталя так и не довезли.
Мы разыскали Мир Акая и решили с ним все вопросы, связанные с дальнейшим закреплением афганцев на плацдарме. Сарбозы к тому времени пешком добрались до поста и сидели вдоль обочины дороги, ожидая кормежки. Мир Акай собрал офицеров и сделал объявление о том, что вареный рис и соевый соус привезут попозже, а сейчас, если кто не хочет получить в задницу душманскую пулю или осколок, должен побеспокоиться о персональном укрытии, к рытью которого нужно приступать незамедлительно. Нужно было подумать и о том, где солдаты будут укрываться от холода, который опустится на землю с наступлением темноты.
В соответствии с ранее утвержденным планом расстановки сил и средств шестой пост и прилегающая к нему территория были зоной ответственности опербата. Исходя из этих соображений, старшим офицером на данном посту был назначен его командир Алим. Мир Акай отдал ему последние распоряжения, пожелав удачи на ближайшую ночь. На следующий день планировалось выдвижение царандоевцев на седьмой пост, а если все нормально сложится, то и дальше – на восьмой и девятый посты.
Пришло время возвращаться. Двумя бэтээрами поехали обратно. Проехав с пару километров, попали под обстрел "духов". Стреляли метров с двухсот – трехсот. Но только не с правой стороны, как мы ожидали, а с левой. Свист пуль и их цоканье о броню заставили всех сидящих на нашей машине в мгновение ока переметнуться на правый борт. Я перескочил не совсем удачно, зацепившись за какую-то железяку, и ободрал пальцы на правой руке. В горячке боли не почувствовал и обратил внимание на ссадину только после того, как весь перепачкался в крови. Так, прикрываясь бортом БТРа, почти километр ехали на весу, рискуя свалиться под его вращающиеся колеса. Стрелять из такого положения было просто невозможно.
Благополучно проскочили опасный участок, и в этот день других приключений у нас не было.
До "Компайна" добрались, когда уже смеркалось. О том, какой у нас был внешний вид, лучше не вспоминать. Кожа лица от дорожной пыли и пота приобрела серо-зеленый оттенок, и мы, скорее всего, были похожи на зомби или на вампиров из фильмов ужасов. Голодные, грязные и уставшие, мы ввалились в свою виллу. Первым делом пошли мыться. Хорошо, что накануне был банный день и в бане сохранилась теплая вода.
Олег Андреев в этот день так и не прилетел, поскольку в Кабуле была нелетная погода. Коротать весь вечер "на сухую" не было никакого желания, поэтому решили пораньше завалиться спать. На следующий день нас ожидала вторая серия приключений.
А не попробовать ли нам еще разок?
26 декабря. Операция по выдвижению в "зеленку" продолжилась. На этот раз жильцы 13-й виллы поехали на операцию почти в полном составе. Кроме переводчика Юры, со мной поехал и Михалыч.
Сценарий выезда был почти идентичен тому, что и накануне. "Таблетку" в этот день решили оставить в покое, поскольку за нами заехал царандоевский БТР, на котором уже сидели Мир Акай, его заместитель Сардар, командир 48-го БСГ и несколько сарбозов. Без каких-либо происшествий доехали до моста Пули Тарнак, где нас уже ожидал БТР разведроты Бригады. На броне, кроме разведчиков-срочников, восседал "Седой полковник". С Михалычем пересели на БТР разведчиков. Со своими мужиками было как-то спокойней. Не знаю почему, но за нами увязался и командир 48-го БСГ.
На этот раз обошлось без восхождения на "Олимп". Решили форсировать "зеленку" с ходу. На пятом посту к нашим бронемашинам присоединились остальные грузовики, которые с вечера так и остались там ночевать.
До шестого поста доехали без происшествий. Но стоило нам здесь появиться, как шедшие за нами машины оккупировали сарбозы, оставшиеся накануне ночевать. Они штурмовали их точно так же, как в период Гражданской войны отступающие врангелевцы штурмовали последние пароходы, уходящие из Крыма. По всему было видно, что им ой как не хотелось повторять вчерашнюю пешую прогулку по пыльной дороге.
Сидящий с нами на первом бэтээре командир 48-го БСГ еще на четвертом посту пересел на следовавший за нами царандоевский БТР. На пятом посту он слез и с него и сел в кабину новенького царандоевского ЗИЛа, доверху груженного боеприпасами.
Видимо, чуял свою смерть, потому и метался, не зная, как ее перехитрить.
Не получилось, однако.
Когда мы подъезжали к седьмому посту, колонна была обстреляна "духами" из ближайших зарослей камыша. Первый выстрел гранатомета пришелся по кабине грузовика с боеприпасами. Водитель грузовика, видимо, находясь в шоке из-за полученного ранения, дал "по газам", и машина, съехав с накатанной дороги, залетела на пахоту. Второй выстрел РПГ пришелся в аккурат по бензобаку. Машина вспыхнула ярким факелом. Сидящий в кабине комбат делал отчаянные попытки выбраться из горящей машины, но все было тщетно. Было только видно, как он мечется в агонии по кабине, стуча в лобовое стекло.
На помощь своему гибнущему командиру поспешил один из солдат горного батальона, по всей видимости, его инзибод – телохранитель. Ему оставалось сделать каких-то пару шагов до машины, но тут прозвучал взрыв противопехотной мины. Инзибоду оторвало ногу. Дико крича, он упал на землю и стал кувыркаться около горящей машины. Из разорванной в клочья культи фонтаном хлестала алая кровь, окроплявшая пыльную землю.
То ли от большой потери крови, то ли от болевого шока сарбоз через несколько минут потерял сознание, и у него начались судороги. А еще через пару минут тело его дернулось в последний раз, и он затих навсегда, широко раскинув руки и смотря стекленеющими глазами в небо.
Царандоевские сарбозы стояли с широко открытыми глазами, загипнотизированные увиденным. Желающих повторить геройский поступок по спасению командира среди них больше не оказалось. Да и спасать-то было уже поздно.
В горящей машине начали взрываться боеприпасы. Полетели осколки снарядов, мин, гранат, засвистели пули. Царандоевцы стали спрыгивать с машин и разбегаться кто куда, прячась в естественные складки местности, в воронки от авиабомб и за полуразрушенные строения. Мы запрыгнули на правый борт бэтээра, на котором приехали сюда, и дали команду водителю отогнать его подальше от опасного места.
Водила оказался смышленым малым. Посильнее газанув, с тем чтобы прятавшиеся за бэтээром сарбозы отскочили в сторону, он рванул боевую машину вперед, к земляному валу ближайшего арыка. Расчет был верным – вал являлся естественной преградой для выстрелов "духовских" гранатометов. Нашему примеру последовал водитель царандоевского бэтээра. Остальные грузовики стали пятиться и разворачиваться назад, чтобы поскорее покинуть опасное место. Один из "ЗИЛов" при развороте наехал задним колесом на противопехотную мину, от взрыва которой в клочья разорвало покрышку. Не останавливаясь, водитель погнал машину прочь на уцелевших колесах. "Духи" выстрелили напоследок по удаляющейся автоколонне из гранатомета, но промазали.
Оставшись на открытой местности, мы приступили к организации обороны. Несколько пулеметчиков было выставлено на вал, и они открыли беглый огонь по камышам, в которых засели "духи". Переводчик Юра, схватив трофейный "виккерс", тоже сделал попытку поиграть в войнушку. Куда там! Пока мы добирались сюда, пыль плотно забила внутренности пулемета, и Юра не смог даже передернуть его затворную раму. Вот и доверяй после этого импортной военной технике.
Спустя несколько минут стрельба понемногу стала затихать, а потом и вообще прекратилась. На смену ей пришла звенящая в ушах тишина.
Неужели пронесло?
Да уж куда там! Буквально через пару минут "духи" открыли огонь по нашим позициям сразу из двух минометов, причем один бил с юга, а второй с севера. Мы оказались под перекрестным огнем. Первые мины упали со значительным удалением от того места, где мы находились. Но с каждым следующим выстрелом они стали ложиться все ближе и ближе к нам. Еще несколько выстрелов, и "духи" накроют нас. Стоявшие рядом со мной царандоевские солдаты сползли в огромную воронку от авиабомбы и, абстрагировавшись от всего происходящего, начали усиленно молиться.
Наступило время обеденного намаза.
О чем они просили своего Аллаха, я мог только предполагать. Но, видимо, их молитвы все-таки достигли его ушей. По душманским минометчикам начала бить наша артиллерия. Скорей всего, их засекли наблюдатели, сидевшие на КП штаба операции. Вот только наводчики на батарее немного ошиблись со своими расчетами, и первые снаряды угодили по нашим же позициям. Слава богу, никто не погиб, но несколько сарбозов все-таки получили осколочные ранения. После корректировки огня через бэтээровскую радиостанцию с употреблением всех возможных в таком случае эпитетов и нецензурных выражений в адрес артиллеристов снаряды стали падать на позиции "духов".
Артиллерийская канонада, продолжавшаяся минут пятнадцать, прекратилась также резко, как и началась.
Пользуясь временным затишьем, "Седой полковник" собрал джиласу, на которой оперативно рассмотрели один единственный вопрос: что будем делать дальше? На поверку выходило, что оставаться на открытом пространстве, не достигнув конечной цели, было просто безрассудно. А тем более, если придется заночевать. Еще неизвестно, какой фортель в очередной раз выкинут "духи" и чем все это может закончиться. У "Седого полковника" были еще свежи воспоминания о том, как мы удирали из мятежного горного батальона. А сейчас, когда их сдерживающий фактор в лице командира догорал в машине, ожидать от всей этой своры "мартузеев" можно было чего угодно.
Вон они. Стоят в стороне и бросают косяки ненависти в нашу сторону.
Было принято, пожалуй, единственно верное решение – отходить. Отходить, и как можно быстрее, пока оклемавшиеся "духи" не перебили всех нас по одному.
Довольно красноречиво по данному поводу выразился "Седой полковник", когда с вопросом "что делать?" к нему обратился Мир Акай.
– Уеб…ть к еб…й матери!
Эта команда, почти в дословном переводе, была сразу же озвучена полковником Мир Акаем.
Сарбозы как будто только ее и ждали. Повскакав со своих насиженных мест и прихватив вооружение и боеприпасы, они чуть ли не бегом рванули подальше от того места, где только что над их головами летала старуха смерть со своей острой косой.
С большим трудом кое-как удалось остановить несколько солдат, чтобы они помогли забрать останки своих сослуживцев. К сгоревшей машине идти никто не хотел, и поэтому Мир Акай дал команду подогнать вплотную к ней царандоевский БТР. Не ступая на землю, сарбозы перетащили на него тела погибших.
От командира горного батальона остался обгоревший кусок мяса, весом не более десяти килограммов, а от его водителя и того меньше. Обуглившиеся останки майора и водителя, дымящиеся и источавшие неприятный запах горелого мяса, завернули в шерстяное одеяло и положили возле моторного отсека БТРа. Рядом с ними положили труп инзибода.
Царандоевский БТР поехал первым, а за ним последовал БТР разведроты. На этот раз я и Михалыч уселись на царандоевский БТР, а Юра остался на бригадном бронике.
Не проехали и полкилометра, как были обстреляны "духами" из стрелкового оружия. Было видно, как одетые в черную национальную одежду "духи" перебегали с места на место, ведя плотный огонь из-за стены камышовых зарослей. До них было каких-то метров сто – сто пятьдесят. Душманские пули шмелями пролетали слева, справа, сверху, цокали о борт БТРа, высекая из металла искры.
Сарбозы как будто знали, что "духи" обстреляют нас именно с южной стороны, и загодя гроздьями повисли по левому борту бэтээра. Мне и Михалычу места за спасительным бортом не досталось, и мы плашмя разлеглись на броне сзади башни.
Командующий Мир Акай сидел внутри бэтээра и, когда "духи" начали стрелять, туда же позвал и нас. На его предложение мы ответили категорическим отказом. Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Уж лучше получить пулю в лоб, чем заживо сгореть внутри этой консервной банки.
Когда началась вся эта хренотень, и я, и Михалыч открыли огонь из своих автоматов. Афганцы, висящие на бронике, видимо, от страха совсем позабыли, что у них тоже есть оружие. Одна из выпущенных "духами" пуль с причмоком влетела в лежащий справа от меня обескровленный труп инзибода. Я мысленно представил, что будет со мной, если точно такая же пуля сейчас долбанет в мою "бестолковку", на которой даже и каски-то нет.