Без пяти минут пять, весь в снегу, к нам приходит Надыргали. Заходит в комнату, там тепло, даже жарко, а на кровати…лежит Иван и читает книжку, в кальсонах и нательной рубашке…У Надыргалия, сразу нужных слов не нашлось, зато они нашлись у моего тестя: "А ты чего пришел, я же посылал к вам Зойку, сказать, что мы уже сегодня не идем дежурить!". Надыргали оторопел: "Так Зойка и сказала, что мы в пять часов выходим!?".
"Вот забодай её комар (это он про дочку)!– вечно она что-то перепутает!".-сокрушенно говорит Иван, встает с кровати, начинает одеваться: "Чай будешь?". "Да какой там чай – тоже сокрушенно отвечает Надыргали, – мне полчаса только раздеваться надо!". Он, естественно, все понял, но выдержал достойную паузу и ушел.
Похожих случаев можно было привести множество, но главное – эти, прожившие рядом два соседа, разной веры и разные по характеру, одинаково понимали жизнь, и прожили её по-людски, оставив Ащелисаю о себе только добрую память. Навечно.
Очень достойный семейный корень был в Ащелисае и долгое время на виду:
Каркуловы.
Основу этого корня составляли двое братьев: Мирзагул и Курманбай. Сколько я помню, никто из не казахов, никогда не звал их по именам.
Мирзагула называли – Черный Каркул, Курманбая называли – белый Каркул. У Мирзагула детей не было, у Курманбая – был Бахиткерей, мой хороший товарищ, много лет вместе работали в колхозе, он был главным зоотехником колхоза. Было еще двое младших – сын, Акимгерей, он позже был в Ащелисае участковым милицейским инспектором; была и дочка, Жания, очень неплохая была девочка, не знаю, где она сейчас. Были у этих семей и родственные ветви – Есеевы и другие, но я с ними редко общался, поэтому ничего не могу сказать – как и что.
Главное, что могу сказать об этих семьях – все они были тоже очень достойны и уважаемы в нашем селе и я, как человек пишущий и много повидавший на своем веку, могу в их адрес сказать только слова благодарности. Мы часто общались с обоими братьями и были даже отдельные интересные моменты, которые хочется напомнить в этой книге Памяти.
Как-то раз, сидим мы с Бахиткереем у Мирзагула, за дастарханом. Кушаем мясо, понемножку выпиваем (тогда это еще практиковалось и в казахских семьях). Мирзагул, после глубокомысленной паузы, заявляет: "Э!..неромно живом! Сахар ест – шай (чай) нету, шай ест – сахар нету. У мине один родня в Дзержине ест, так тот совсем ромно живот, – ни сахар, ни шай нету!".
Через некоторое время, в ответ на мой тост: "Будем здоровы!", Мирзагул снова изрек: "Э…Баска (Васька), какой здоров, какой здоров!? Ми все ест больной! Запомни, главное – чтоб у тибе – бил диплом и Папка". Он сунул правую руку подмышку левой руки и показал жестом, место этой самой "Папки". Папка, в его понимании, олицетворяла – Власть! Любого уровня – от Судьи-Прокурора, до страхового агента…Не важно, лишь бы Власть.
Не мене уважаема в поселке была и фамилия:
Темирбаевы.
Но, прямо скажу, – уважаема как-то наполовину, что ли. Одна ветвь, – Темирбаева Синтая – была очень достойной и уважаемой. С Синтаем, мне довелось неоднократно пересекаться, когда он работал в сельпо, а меня приглашали на время туда на работу (в аренду, что ли) водителем, из МТС, а после – много лет, работали вместе в колхозе, да и жили по – соседству. Синтай был толковый, серьезный и спокойный по характеру человек, в отличии от его брата, главы другой фамильной ветви, Михаила.
Тот был водителем не очень высокого уровня, но зато показного гонора, а желания "качать права" к месту, а больше – не к месту, у него было хоть отбавляй.
Он работал водителем в МТС/СРМ. Жил в конце главной улицы, с юга. Особых заслуг перед обществом не имел, но жил и работал, как мог. И на том спасибо.
Достойно выглядела на ащелисайском фоне и семья:
Мукатовы.
Глава семьи – Сергазы Мукатов, был известной в округе личностью. В послевоенное время работал председателем колхоза в нашем через – полосном отделении – Бугумбай. При мне уже – много лет работал ночным сторожем в колхозной конторе. Я ему даже ружье купил, и он вечером так неторопливо шел к конторе (жил метрах в 50), с ружьем на плече, чтобы все это видели. Вечерами – я как главный бухгалтер, часто работал по ночам, мы с ним беседовали на разные, особенно – политические темы, того времени.
В семье выросли хорошие дети. Амангельды все время трудился в животноводстве, Аманжол, работал вначале водителем в колхозе, потом – заведовал колхозным автогаражом. Дочь – Асылтас (все её звали Асия), была преподавателем и до конца своей жизни, работала заведующей районным отделом народного образования. Жили мы с этой семьей по соседству, через два дома.
В памяти моей, эта семья оставила очень теплые воспоминания, думаю, что в памяти Ащелисая – тоже.
Давно, еще в пятидесятых, в нашей балке появился семейный корень:
Кайрашевы.
Возможно, правильно их фамилия писалась – Хайрашевы, но в учете по всем троим семьям этого корня, было – две – Файзулла и Калиулла, писались – как Кайрашевы, одна семейная ветвь – Дюсембая – числилась, как Хайрашевы.
Корень Кайрашевых – тоже был очень достойный. Файзулла, живший с семьей в Лушниковке – был знатным чабаном, его знал весь район. Калиулла – много лет работал диспетчером автогаража и, одновременно, – заведовал нефтехозяйством колхоза, был всегда очень такой пунктуальный, аккуратный и ответственный человек. Дюсембай – получил специальность агронома и долгие годы работал в колхозе агрономом – семеноводом.
С Файзуллой, мы пересекались, но редко, а с двумя его братьями – практически – ежедневно, и по работе, и как соседи. Они жили рядом с нами, по обеим сторонам. Хорошие были семьи, хорошие были люди, добрые были – соседи. Здесь – ни добавить, ни убавить – тоже.
Жили по нашей балке и казахские корни Дильмагамбетовых, Шибикбаевых, Урахаевых, Кожмагамбетовых и других, и все они что-то сделали для села полезного, но мы с тобой, дорогой читатель, договорились останавливаться на более ярких участниках событий за прошедшие сто лет и отдельных моментах из их жизни.
Здесь я не могу не вспомнить, может быть не такого уж яркого в смысле жизни села человека, но очень уж необычного и достойного:
Бимимбаевы.
Этого человека, жившего в Преображенке, звали Мухтар Бимимбаев. И вспомнил я его не только потому, что он был серьезным, крупным, немногословным, очень ответственным, порядочным человеком и прекрасным семьянином. Нет. Он, единственный из всех ащелисайских (да и не только) казахов, работал на "главном" на тот период, ащелисайском тракторе – С-80. Этот тяжелый трактор часто выручал село, особенно в буранные зимы. Позже эстафету Мухтара, перехватит Тимофей Зюганов, но об этом в главе "Портреты". А сам Мухтар, останется в моей памяти, да и в памяти ащелисайцев – навсегда. Он того заслужил.
Под стать Мухтару был и Мапуш, его брат. Пересекался я с ним редко, но слышал о нем только хорошее.
Чтобы закончить раздел воспоминаний о семейных ащелисайских КОРНЯХ (понятно, что далеко не о всех!), приведу в пример еще один из самых "молодых" корней:
Садыков.
Глава этой семьи – Акрам Садыков.
Знакомы мы с ним более 50 лет и хорошо знаем друг друга. Акрам еще молодым парнем, начинал в колхозе работать водителем. Это – целая определенная грустно-смешная эпопея, происходившая на наших глазах.
У наших колхозных водителей, особенно в зимний период, во времена, когда не было нормальных дорог, да и техника была совсем другая, была заведена негласная система утренних выездов в дальние рейсы. Это рейсы – направо – в сторону города Орск (около 50 км), и налево – в сторону Актюбинска (около 150 км). Водители заводили машины, а это все было не так просто. Автомобили стояли на улице, без воды в системе охлаждения, обмерзшие, засыпанные снегом. Их надо было сперва, – очистить от наледи и снега, затем (чаще всего паяльной лампой), подогреть поддон картера двигателя, чтобы его (двигатель) было легче проворачивать, и заодно – подогреть корпус дифференциала заднего моста и коробки перемены передач. А уже потом (чаще, с помощью буксира-трактора) пробовать заводить двигатель, после заводки, – залить воду в радиатор, получить путевой лист и двигаться в рейс, практически всегда не зная точно, – вернешься ли сегодня домой, А если и вернешься, то где-то глубокой ночью.
Перед выездом из села, водители обычно заезжали на несколько минут домой, завтракали, брали в запас какие-то продуты, так как денег свободных у них при трудоднях колхозных, просто не было, и выезжали наверх, на дорогу Актюбинск-Орск. Там собирались несколько минут, потом или все вместе, или группами – налево или направо, – разъезжались.
У Акрама был автомобиль ЗИС-150 (или 164, неважно). Машина, не то чтобы плохая, но здорово "поношеная". Пока он её заведет – все его коллеги, уже стоят на трассе, его одного ждут. А ждать зимой некогда, на счету каждая минута. И нет у Акрама времени заехать позавтракать… Коллектив долго ждать не будет, а одному зимой в степи, без дороги, когда половину дороги трясешься поперек пашни, – не очень комфортно.
Сам слышал, как Акрам, получая путевой лист, сокрушенно говорил диспетчеру Кайрашеву: "Да, с этим "зисом", шай не пьешь!". Потом Акрама назначили заведующим овцефермой, жили они семьей в нашем Бугумбае. Там было три отдельных аула, была своя электростанция и он, долгие годы (и неплохо) всем этим хозяйством заведовал. Под десять тысяч голов овец, табун лошадей, люди, семьи, дети, проблемы – это все держалось там на нем. Естественно, мы с ним часто общались по работе и вне её.
Но не этим он вошел в историю Ащелисая. У него и его маленькой такой, аккуратненькой жены, Шолпан, было ТРИНАДЦАТЬ детей! И даже это не было главным в моем понимании. Шолпан, при такой семье, еще умудрялась работать дояркой в колхозе!!!. Кто знает, тот поймет, что такое подниматься в половине пятого, идти за полтора километра по любой погоде на ферму, доить там коров и быстрее – идти домой – там ждет еще одна, родная "ферма"…
Знаешь, дорогой читатель, была б моя воля, я бы той Женщине, поставил памятник из чистого золота, во весь её рост, и разместил бы его где-то в большом городе, на главной площади, как олицетворение всех таких МАТЕРЕЙ, не только ащелисайских. А поставить бы его надо было, за счет тех жен нынешних богатых людей, которые не знают, куда себя деть на отдых (Багамы или Мальдивы) и какие взять собой украшения и драгоценности, которые, по всем законам Аллаха и вообще справедливости, заслужила именно она, Садыкова Шолпан. Ибо такая драгоценность, как она сама, несравнима ни с какими другими бриллиантами и жемчугами.
На этом мы завершим, возможно, надоевший читателю обзор ведущих семейных корней, населяющих (и населявших) нашу соленую балку. Они свое дело сделали. Мы это дело (может быть – пока?) – успешно завалили.
С высоты возраста, могу высказать свое мнение, – в том, что мы сегодня видим, в том числе и по нашей соленой балке – это, во многом, результат неверной, скользкой и боязливой, панибратской и часто, заискивающей, национальной политики, внешне выдаваемой за "Толерантность и всеобщее согласие". Я бы все это назвал несколько по-другому, но тема у нас более прикладная, – ащелисайская жизнь.
Здесь вполне уместно добавить следующее. Чисто личное.
Я никогда не имел в своем лексиконе слова: "интернационализм", "сосуществование", да ту же – "толерантность", и тому подобные выражения. Я просто так жил…И судите сами или сравнивайте, если знаете еще такие примеры.
НО. Именно в Ащелисае, не выходя за его пределы, четыре женщины разных национальностей, называли меня своим сыном, вполне серьезно.
Первой назвала меня своим младшим сыном, немка – Франческа Штиль, мать моего друга с молодых лет, Иосифа. Мы с ним знакомы более 60-ти лет, сегодня он живет в Германии, и мы с ним общаемся до сих пор. Считала меня своим сыном и теща, украинка, Калашникова Мария Ивановна, замечательная была женщина и Мама. В том же Ащелисае, меня называла и считала за старшего сына, казашка, Кенестик Смаилова, мама моего очень хорошего друга, который мне как брат, Смаилова Серика, живущего ныне в Актюбинске. Мы с ним тоже регулярно общаемся и в настоящее время. В том же Ащелисае, совсем немного жила и моя родная мать, русская, Екатерина Филипповна Гурковская. И, заметьте – все в Ащелисае! Как же мне не любить это место, даже просто, как сын сразу четырех таких разных матерей!
К слову, была у меня еще и пятая мама – моя незабвенная первая учительница, тоже украинка, Дидковская Александра Филаретовна. Она меня и своего сына, Володю, учила в моем селе Слободзея, с первого класса. Последние свои годы она прожила в Киеве, я как мог, навещал её, а чаще – переписывались, до тех пор, пока, на 93-ем году жизни, её не стало. Она тоже всегда называла меня своим сыном, с тех пор, как я остался без родной матери.
Вот так, дорогой читатель, все и было. Я не хвалюсь тем, что имел пять мам разных национальностей, я – Горжусь этим!.
Закончив, в основном, с обзором ведущих ащелисайских семейных корней, мы несколько остановимся на отдельных словесных, естественно, портретах и групповых снимках, из общего, мощного столетнего "Альбома ащелисайской жизни", поставив перед собой цель – заполнить жизненные разрывы-пустоты между теми "корнями", чтобы как-то выровнять освещаемое жизненное пространство, сделать его более приближенным к реальным людям и событиям, характерным для каждой отдельно взятой личности.
Потому что, и на общем жизненном поле, при одинаковых, вроде бы условиях, каждый стебелек, растет по-своему, то есть живет своей жизнью, хотя и исполняя поставленную свыше программу. Итак:
Портреты и групповые фотографии.
Портреты:
КАСТРУБИН Григорий Ионович.
Мы уже говорили о Каструбине Г.И., как об умелом председателе, грамотном специалисте, благодаря стараниям которого, колхоз "Передовик" стал село образующим хозяйством в Ащелисае и одним из лучших хозяйств, не только Актюбинской области, но и Республики Казахстан, в целом.
А ведь он был еще и человеком. Родился в небольшом селе под Кос-Истеком. В семье было шестеро детей, трое ребят и трое девчат. Трое, сестра Мария, брат Николай и сестра Татьяна – были старше его, он был четвертым ребенком, после него было еще двое – брат-Василий и сестра – Раиса. Все три брата воевали на фронтах Великой Войны, вернулись домой двое – Григорий, артиллерист и – Василий, – матрос сторожевого корабля.
Григорий демобилизовался в 1950 году. Начал работать в райкоме комсомола, потом в районной газете. В 1952 году, выхватил из множества женских лиц, свою юную красавицу Валентину, женился. В 1953 – м появилась первая дочка, Татьяна. В 1954 году был направлен в Ащелисай, в колхоз "Передовик", заместителем председателя и секретарем партийной организации, как тогда практиковалось. Сразу же был послан на учебу в Уральский техникум, на трехгодичные курсы председателей колхозов. В 1957 году, вернулся в Ащелисай, и был избран председателем колхоза "Передовик". Это общеизвестные факты и мы их комментировать не будем.
Каструбина, я впервые увидел в зиму 1957 года. МТС в лице заведующего отделом кадров в то время, Ивана Ежова (он же был и секретарь комсомольской организации МТС), послал меня и Гену Аршина, как комсомольцев со спортивным складом характера, в Актюбинск, на курсы инструкторов-общественников, по боксу и штанге. Жили мы с Геной на заезжем дворе от МТС, хозяином был там некто дед Данько. Снимала МТС у него в доме большую комнату, там всегда горела печь и всегда грелась вода в большом оцинкованном баке, для нужд приезжих. Работники МТС, да и многие ащелисайцы, там часто бывали.
Мы закончили те, спортивные курсы, и ждали оказии, чтобы ехать домой. Машины тогда ходили редко, а трактора с санями, приходили за запасными частями и другим необходимым – почти ежедневно.
Заехала еще днем легковая машина, Газ-69, водитель зашел погреться к нам в комнату приезжих. Разговорились. Водитель сказал, что он из Ащелисайского колхоза, отвез нового председателя на какое-то совещание в областное управление сельского хозяйства и, часа через три, поедет его забирать, а потом – они поедут домой. Мы с Геной постеснялись проситься в пассажиры, зато Данько не постеснялся, (видимо, мы ему уже поднадоели) и сказал водителю: "Цэ, – он показал на Гену – ридный брат главного инженера МТС, Аршина, а – цэ – он указал на меня – пацан из прийзжих, забэрить их пожалуста, с собою до Ащелисаю". Водитель был не против, он так и сказал тогда: "Та нэхай идуть, будэ кому машину товкаты. Я побалакаю с присидателём". Водитель, Василий Слободенюк (как зовут его, я узнал через много лет), тогда как в воду смотрел – пока мы приехали домой тогда, – и накопались в снегу, и натолкались с машиной вдоволь, но доехали.
Заехали ко времени за председателем, он не возражал против пассажиров (нас) и поехали домой. Тогда я впервые увидел Григория Ионовича. Молодой, симпатичный, крепкий мужик, с мягким русским голосом, с нормальной, больше крестьянской речью, он мне понравился. Ехали мы ночью, в машине было темно и на улице – тоже, понятно, что он меня не запомнил, хотя и спросил, как зовут и откуда приехал, да что делали мы так долго в Актюбинске.
Больше наши пути не пересекались, иногда видел его издалека, на улице, в клубе, а больше – контактов у нас не было, потому, что не было. Я работал в других хозяйствах, потом МТС расформировали, ну и т. д…Потом меня призвали в армию.
Демобилизовался я в ноябре 1964 года. Увольнялся со службы с должности освобожденного комсорга войсковой части. Когда я ставал на учет в Новороссийском райвоенкомате (в объединенном тогда районе), мне никто ничего не предлагал, а, через несколько дней, к нам домой (мы жили тогда у родителей жены), прибыла делегация военных, во главе со старым знакомым, Иваном Ежовым. Все трое – в военной форме, даже Ежов с погонами лейтенанта. Оказалось – они представители трех военкоматов – районного, областного и республиканского. Скорее всего, Иван заезжал с коллегами к своим родственникам (Кошарным), ну и узнал, что я вернулся из армии. До армии, мы с ним часто общались по линии комсомола.
Они предложили мне пойти служить в одно из подразделений ПВО, Туркестанского (тогда) военного округа. Между Алимбетовкой и Ащелисаем, недалеко от трассы Орск-Актюбинск, дислоцировался один из ракетных дивизионов, прикрывающих с воздуха промышленный узел Орск-Новотроицк. Был я в том, затерянном в степи, дивизионе, был даже на "смотринах" в штабе дивизии. Они мне предложили место в войсковой части, восточнее Орска, где-то в дальнем углу Оренбургской области, я отказался. Не для того же я раньше отказался от предложений по Москве и области, а позже от военного комсомола на Украине и ушел из армии, именно, ради старых родителей жены, чтобы теперь опять их покинуть, отправляясь туда – не знаю куда.
Решил – пойду в СРМ. Имею документы мастера-строителя, заочно учусь в строительном техникуме, и на тракторе, и на автомобиле могу, – может, найдут какую-то работу, тем более – там меня все знают и помнят…