Здесь еще уместно добавить, в тему: – за все годы расцвета колхоза "Передовик", ни один наш колхозник, не был удостоин звания Героя соцтруда!. И даже не это показательно, – сколько раз, еще при Кунаеве, и позже, в сторону Ащелисая, выезжали первые лица Республики, а ведь никто из них так в Ащелисай, лучший сельский поселок и колхоз с высочайшими показателями, так и ни разу не доехал! Подвезут их на "чапаевскую" гору, посмотрят они оттуда на все это наше великолепие и уезжают обратно. А до этого, нас несколько дней терзают – Готовьтесь, САМ приедет!. Мы и готовимся – варим – жарим-печем и для кого!?. Интересно, кто же тогда не советовал первым лицам, в Ащелисай заезжать, какой уровень власти – район, область, Алма-ата!?. А может, боялись на нашем фоне, в других местах убогость показывать. Не знаю, но так было!.
Признаться достали они нас в те годы, нашими же достижениями и нашим же достатком, – как какое-то массовое районное мероприятие, – какой-нибудь там слет (кого угодно – доярок, свинарок, трактористов, комсомольцев…или приезд – индусов, мексиканцев, австралийцев и т. п.), – так в порядке поощрения…Нас – , их массово, везут – к нам, – кормите их, поите, ублажайте, у вас же все лучшее – Дом Культуры, столовая, асфальт и т. п…К "своим" не везут – там нечего показать и не о чем рассказать. К своим – они для души, малым составом поедут…
А у нас – пожалуйста – вся местная власть – на высоте. Это – они гостей принимают… Это их заслуги, что у нас так хорошо. И всем им хорошо, кроме нас. До сих пор стыдно и противно…Это что за отношение было к лучшему хозяйству района и его председателю.?!.
Как ты думаешь, дорогой читатель, легко ли было переживать Каструбину, такие плевки в нашу (его) сторону и, как отражалось все это на его здоровье!?.
А как позорно его потеряли?! Да такого человека, депутата Верховного Совета Республики, ценнейшего руководителя хозяйства в районе, когда он плохо себя почувствовал, надо было срочно доставить минимум в районную больницу или даже прислать вертолет и отправить в область. Вместо этого, пришла местный врач, что-то там уколола ему, скорее всего, не зная, для чего и отчего, и на том история жизни этого замечательного человека, закончилась. Не утверждаю, просто чувствую, – был бы тогда в Ащелисае, когда с Каструбиным беда приключилась, наш добрый "Айболит", просто фельдшер (но какой!) – Мартын Петрович Вибе, может быть, жил бы Григорий Ионович, до сих пор.
Простите, может я и кощунствую, но подозреваю, что кто-то из его завистников, на всех уровнях, вздохнул тогда с облегчением…
Одно можно сказать – не ушел бы он, – совсем по-другому сложилась бы и судьба не только колхоза, но и Ащелисая, в целом. К большому сожалению, его же соратники, работавшие при нем долгие годы, оказались неспособными продолжить его дело и повели дела так, что Ащелисай потерял все, чего достиг за долгие годы. Пусть этот грех на них и ляжет, перед судом истории соленой балки…
А как он (Каструбин) любил садоводство!. Мне он говорил не раз, – вот бы найти место и время, да по-настоящему заняться садоводством и виноградарством. У него возле дома был прекрасный (по местным ащелисайским меркам), сад. Это была его гордость, и он мог часами рассказывать о сортах, правилах и особенностях ухода в нашей зоне за садом и ягодниками. Заложили мы и колхозный сад-огород. Но, раз в пять-шесть лет, приходили жестокие морозы и деревья погибали. Каструбин сажал их снова; и так было не один раз. Когда я переехал в Слободзею, Каструбин несколько раз приезжал к нам, как правило, – в осень – зиму. Я показывал ему слободзейские прекрасные поля, сады, виноградники. Особенно его поражал наш межколхозный сад, где в то время, одним массивом, стояли деревья на 4000-х тысячах гектарах! Там тогда было на что посмотреть. Мы с ним ездили по питомникам, где можно было выбрать любой сорт яблок, груш, персиков, абрикос и т. д…, он восторгался и даже покупал что-то из саженцев.
Говорил, что очень устал и собирался по выходу на пенсию, передать кому-то отлаженное ащелисайское хозяйство, а сам мечтал переехать к нам и заняться любимым садоводством. О Каструбине, как о человеке, я бы мог рассказывать на тысячах страницах, но разговор идет о нашей родной соленой балке, и Каструбин, хоть и занимает в этой истории, одно из ведущих мест, но является лишь частью этой (общей) истории.
Можно лишь добавить к разговору об этом удивительном человеке, что именно он, сам, скрепя сердце, поехал к первому секретарю райкома партии, и выпросил разрешение мне, как члену партии, покинуть колхоз. Иначе бы меня никто не отпустил или отпустили бы с "волчьим" билетом, в никуда. За что ему от всей нашей семьи – вечная благодарность. У нас были проблемы со здоровьем и, слава Богу, с переездом, они сошли почти на нет.
И последнее по этому вопросу. Осенью 1983 года, я получил письмо от Демиденко Николая Ивановича, он тогда работал в райкоме партии, то ли помощником первого, то ли заведующим отделом оргпартработы. Демиденко писал (это письмо до сих пор есть в моем личном архиве), что первый секретарь райкома, Карюк Г.Г., предлагает мне вернуться в Ащелисай и возглавить колхоз "Передовик". Я вежливо отказался. Предложение было уже не актуально, с любой стороны.
Ну, а мы, дорогой читатель, пойдем дальше по галерее персональных и групповых портретов ащелисайцев. Как раньше говорили – "Вспомним – поименно", но понятно, что не всех… Нельзя объять необъятное, как говорится.
Лысенко Илья Тимофеевич.
При мне он работал в колхозе, главным агрономом. Для меня, он навсегда остался "крестным отцом", так как именно благодаря ему, я был приглашен на работу в колхоз, хотя намеревался идти в любую другую организацию. И кто знает, что было бы потом, и кем бы я стал в дальнейшем.
Илья Тимофеевич, больше был практик, но упорно учился и очень удачно вошел в "тандем" с появлением в колхозе Каструбина. Он был очень аккуратным исполнителем. Именно – не ведущим, а грамотным ведомым специалистом. За свою жизнь, мне довелось видеть в работе достаточно много агрономов, разных направлений и уровней, но другого такого "пишущего" агронома не встречал. Позже, находясь вне Ащелисая, я всегда ставил его в качестве примера, по той простой причине, что и агрономы, и зоотехники, и многие другие отраслевые специалисты, не любили, да и сегодня не очень любят…писать. А у Лысенко, все книги истории полей, были в идеальном состоянии, своевременно и правильно заполнены; он их приводил всегда в качестве аргументов по любому случаю, связанному с использованием земли, сроков посева, обработки почвы и всходов, применения удобрений, сроков уборки и результатов её, показателей урожайности, в зависимости от множества причин, которые были у него отмечены в тех самых книгах. И никто не мог выразить сомнение в тех записях, потому что не было контраргументов, а у него все было налицо. Может и действительно что-то было не так в тех книгах – так, поди, попробуй, опровергни те записи…
Каструбин вел главную стратегическую производственную линию, Лысенко удачно осуществлял тактическое её претворение в жизнь. И у них получалось. Не буду повторяться.
Илья Тимофеевич не отличался особой храбростью и настойчивостью, в силу определенных его физических проблем, но исполнителем, повторяю, был цепким и дотошным. Понятно, что у него за спиной, как и у всех нас, колхозных специалистов, стоял авторитет председателя, но дело и свою роль в нем, Лысенко знал хорошо.
У него была хорошая семья, сын, две дочки, сейчас не знаю, где они и что с ними. Раньше ходили легенды, что Илья Тимофеевич, в молодости, очень любил женщин, особенно, почему-то замужних, и, что были у него по этому направлению проблемы с мужьями тех женщин. Но – не знаю, не видел, не держал, – поэтому не буду об этом.
Была у него одна привычка, плохая или хорошая, не мне судить: – он постоянно просил у всех закурить, в то же время, у него в нагрудном кармане пиджака или рубашки, всегда находилась пачка от папирос или сигарет, с папиросой в одном экземпляре. И, когда у него самого кто-то просил закурить, он доставал ту пачку, с сожалением говорил: "последняя" одна осталась, – понятно, что последнюю – никто не брал. Повторяю – у него всегда была в пачке – только "последняя". Да простим ему этот малый грех…Хотя, в принципе, это у него был просто экономический расчет: в течение рабочего дня, Илья Тимофеевич общался с со многими людьми, тем более в поле, а там курево – всегда было в дефиците, и ему надо было бы иметь ежедневно в запасе по несколько пачек сигарет-папирос, чтобы удовлетворять просьбы тех "полевых стрелков". Поэтому и показывал всегда – "последнюю" сигарету…А, в общем, у меня о нем остались хорошие воспоминания.
Дорогой читатель, напоминаю, что мы с тобой пишем не историю колхоза "Передовик", с его замечательными тружениками – механизаторами, комбайнерами, водителями, доярками, скотниками и другими лучшими и наилучшими, а пишем о селе.
В каждой его организации были тоже свои передовики, и было бы несправедливо останавливаться только на колхозниках. Поэтому, листаем дальше ащелисайский альбом и останавливаемся на тех портретах и групповых снимках, где изображены люди, повлиявшие как-то на жизнь села, в целом:
Зюганов Тимофей.
Простой русский парень. Тракторист. Но какой!?! Помните, есть такое выражение – на них Земля держится? Так это о нем, точнее, – о таких, как он.
Мы сказали уже – все в Ащелисае, за эти сто лет, внесли свою лепту в его развитие и процветание, но не все одинаково, а по способностям и возможностям. И по – другому, и быть не могло.
Я делаю исключение для этого, простого рабочего человека. Делаю по трем причинам: 1. Он постоянно находился как бы в автономном режиме работы. 2.Он работал на весь колхоз и на все село, в самом прямом смысле. 3.Он был удивительно постоянным, понимающим, надежным и очень нужным работником, в паре со своим стальным и грозным напарником – тяжелым трактором – бульдозером, – с которым они представляли как бы единое целое. Друг без друга в отдельности, они не существовали. И – запомните живущие ныне люди, кто помнит еще Тимофея Зюганова: – Если вы, в свое время, мало слышали о нем или мало знали, то только потому, что он так прекрасно и безотказно работал, – такой парадокс. То есть – если – все было нормально в селе, особенно зимой – значит, кто-то это самое "нормально" нам обеспечивал, и мы не всегда могли знать, кто это. А он как раз и был тем нашим спасителем. И каждый день, и в любую погоду. И чем сложнее была обстановка в степи и в селе, тем нужнее был там Тимофей.
Рабочий день Тимофея зимой начинался еще раньше, чем у председателя. И этот самый его рабочий день, был каждый день, без всяких выходных и праздников. С четырех часов утра, Тимофей, начитал "откапывать" занесенные снегом животноводческие фермы и сеновалы. Животные не знают – буран там или что другое, – им нужна еда, вода и уход. А на ферму, надо еще попасть… Очистив от снежных завалов прифермское хозяйство, он, без всяких звонков и приказов, начинал чистить сельские улицы, территорию гаража, а когда люди уже выходили на работы по прочищенным дорогам, он выходил на прочистку автомобильных дорог вне села, – на станцию, на Джусалу, а если будет дополнительное распоряжение, – то и в другие направления, на Рождественку, Алимбетовку и т. п…
Мы всегда держали районные и внутрисельсеие дороги в хорошем состоянии. Но не были просто такими добрыми, за колхозный счет. Нет. За большинство услуг, мы аккуратно предъявляли счета районным дорожникам и они их принимали, в счет оплаты транспортных сборов (раньше они назывались "гужевая повинность"). Мы делали сразу несколько полезных дел: очищали дороги, для, в том числе, и наших нужд, не отвлекали живые деньги на выплату налогов за колхозный транспорт, давали работу своим людям и имели добрые отношения с районным ДЭУ (дорожно – эксплутационным участком). Кстати, мы находили возможность возмещать полностью или частично, многие общесельские затраты, которые несли, как бы авансом, – по школе, детсаду, больнице и т. п. Каждая потраченная колхозом копейка была на учете и, по мере возможности, – возвращалась обратно на наш счет. Мы были не "добренькими", а добрыми и исполнительными, что району, естественно, нравилось. Нравилось, в первую очередь с той стороны, что мы работали, как бы авансом, делали им облегчение в начальный бюджетный период, зато потом – они нам многое возвращали. Такой симбиоз (сожительство со взаимной выгодой) колхоза с властью, работал очень неплохо. Все это работало и на имидж колхоза, – окружающие думали, что раз колхоз делает, значит это все – от колхозных "щедрот"…
Во многих случаях, Тимофей с бульдозером – становились решающим и последним аргументом в сложных ситуациях, особенно, в зимний период. Если бы всю его работу в суровое зимнее время снимали на видео,(как сегодня часто снимают какую-нибудь чушь), а потом выставляли на просмотр людям, уверяю вас, там было бы что посмотреть…Немногословный, ответственный и знающий себе цену, он был молчаливым творческим исполнителем. Никогда не "качал права" и не требовал, каких либо льгот и привилегий, которых на самом деле заслуживал.
Помню случай, где-то в самом конце 1970 года, я ездил сверяться на лесоторговую базу города Орска. Были от нас три автомашины с прицепами, загрузили их строевым лесом и выехали в Ащелисай. Возле старого моста через реку ОРЬ, нас ждал на тракторе Тимофей. Наступила ночь, постепенно начался сильнейший буран, ни о какой дороге речь не шла, ехали вдоль линии телеграфных столбов. И ехали двое суток эти 50 километров. Машины с прицепами, груженные длинномерным лесом, шли очень трудно, плохо управлялись по ходу движения. Часто съезжали в кюветы и ямы. Но дело не в этом. Я смотрел, как Тимофей управлял тем могучим трактором. Стоя в кабине, иначе его за пять минут засыпало бы снегом с головой, так как оба малых открываемых окна трактора бы раскрыты, повторяю – стоя в кабине, весь в снегу, почти двое суток, Он не выходил из трактора. Он лидер, идет впереди колонны, это нам было проще цепляться по очереди к нему, да иногда в кабине прятаться от вьюги. А он – в телогрейке, ватных брюках, кирзовых сапогах и тонкой "фэзэушной" шапчонке, в беспросветной кутерьме, – искал дорогу, спасая нас.
В тот раз, насмотревшись на его мучения, я взял дома свое флотское меховое пальто, покрытое водонепроницаемой тканью, выписал ему со склада валенки, простую меховую шапку, и отдал ему в гараже. Прошла неделя – смотрю, – он опять в телогрейке и сапогах подъезжает к заправке, в гараже. Я подошел к нему и не успел ничего спросить, он спрыгнул с трактора, покраснел и говорит: "Знаете, Андреич, мне неудобно в пальто управлять трактором, а валенками ни одну педаль не нажмешь правильно".
Уже весной, еду как-то в Актюбинск, через Преображенку. Дорога проходила рядом с домом Зюгановых. Смотрю, а Люба, его жена, моим меховым пальто свинарник на улице от солнца прикрыла. Ну, хоть какая-то польза – подумал я и поехал дальше…
Помни, Ащелисай, обычного русского парня, Тимофея Зюганова, столько лет, своей самоотверженной и ответственной работой, спасавшего нас, твоих детей, в самом прямом смысле, от разных бед, даже самых худших. И вечная ему память и слава от всех нас. Он её заслужил всей своей жизнью!
Не уточнял, но поговаривали, что наш Тимофей, вроде бы был близким родственником "главному коммунисту" России, Геннадию Зюганову. Не знаю. Поэтому, если кто-то знает лучше, – пусть добавит о нем еще что-то из того, чего не знали мы.
Под стать Тимофею Зюганову, прожил свою жизнь и простой украинский парень:
Кулиш Александр.
Помещаю его в галерею избранных портретов нашей соленой балки, за все его труды не только на благо колхоза, а и всех наших четырех сел. Это действительно был не только Мастер, но и замечательный Человек. Александр Кириллович, основное рабочее время в году – работал столяром-плотником. Для него не было разницы, для кого он что делал, – будь то колхозная ферма, магазин рабкоопа, детский сад или школа, неважно, но он выполнял любой заказ с какой-то природной любовью, точностью, аккуратностью, красиво и вовремя. Два месяца в году, он уделял комбайну, убирал хлеб. Эта удивительная "уборочная" пара – Кулиш А.К. и Ваншайд А.Р., на период уборки урожая, работала "тандемом", по высшему классу. Мало было таких мастеров – комбайнеров, не только в масштабе нашего колхоза, но и, наверное, вообще, – в любом масштабе. Словами эту пару охарактеризовать невозможно. Это был образец уборочного "искусства". Александр Кириллович был известным в районе человеком – Ордена: Ленина, Трудового Красного Знамени, Знак Почета, конечно, впечатляют, но – главная ему награда – память человеческая и великая благодарность от всех жителей села. Он это действительно заслужил.
Мы с ним очень часто общались и по работе и вне её. Когда он получил право приобрести автомобиль "Москвич -412" и первый раз приехал на ней на работу, я, шутя, ему выговаривал: Ну, есть у тебя машина теперь. Давай посчитаем – восемь месяцев у нас зима – никуда не выедешь. Два месяца – уборка урожая. Итого – уже 10 месяцев. Один месяц – на непогоду, занятость по срочным делам, ну и что остается? Один месяц – будешь ездить на своей машине, чтобы на Троицу в скалы выехать?. Другие так и делают – выедут в горы, там хорошо "примут на грудь", побьют машину, а потом до осени ее ремонтируют…", на что Александр, снисходительно улыбаясь, отвечал: "Знаеш, Андреевич, мэни приятно уже то, шо я ии (машину)маю. И будэ вона у мэнэ ще довго, и всигда в справности!". Достойный человек.
Групповые фотографии:
Они служили людям:
Сколько лет, верой и правдой служила Ащелисаю супружеская чета Вибе. Мартын Петрович и Варвара Францевна. Он – медицинский фельдшер на все случаи человеческой жизни, она – акушер. Мартын Петрович, имел огромнейший опыт практической работы. Взять на примере нашей семьи – он первым, без всяких анализов, их в Ащелисае не делали, дал заключение по моей жене, что у неё проблемы с почками. А в районной больнице Батамшинска, после каждого приступа, у неё что-нибудь да вырезали, то аппендикс, то какую-то кисту, лишь бы отделаться. Главврач больницы даже хвалился, что знает мою жену лучше, чем я. Я позже убедился, в том, что он вообще ничего не знает…
Мартын Петрович, кроме опыта, обладал еще большим запасом немецко-украинского юмора. Всегда принимал больных с доброй улыбкой и человеческим, порядочным, состраданием и пониманием.
Как-то раз, приехавшие с нами вместе, два земляка, знавшие друг друга много лет, после ссоры – подрались, и как-то по-женски, исцарапали друг другу лица. Вибе, специально, чисто в воспитательных целях, раскрасил им лица в желто – зеленый цвет, используя для каждой царапины то зеленку, то йод. А больничный лист, им не выдал, сказал, что с такими повреждениями, вполне можно работать… А раньше с выходом на работу было очень строго, в МТС работала марочная система. Каждый по приходу на работу, должен был повесить на свой номерной гвоздь свою марку, а уходя с работы – снять её и забрать с собой. С началом рабочего дня ящик с марками закрывался табельщиком на замок, и сразу было видно, и кого нет на работе или кто опоздал. За опоздания строго тоже наказывали, могли уволить с работы. И пришлось нашим драчунам, несколько дней ходить "раскрашенными" и прятаться от людей.