Дискотека снова прошла с большим успехом. В тот день народу пришло еще больше, чем в первый раз, потому что в деревню вернулись школьники. Даже три девушки решились войти. С ребятами и без моего мужа атмосфера была куда менее напряженной. Даже молодой сомалиец зашел к нам и выпил фанты. Меня это обрадовало, ведь Лкетинга часто отзывался о сомалийцах с большой ненавистью. Я чувствовала себя частью этого народа и успела со многими пообщаться. Юноши по очереди продавали напитки. Настроение у всех было отличное, все танцевали под веселую музыку кикуйю. Многие принесли свои кассеты. Даже я потанцевала впервые за последние два года и чувствовала себя при этом легко и свободно.
После полуночи музыку пришлось сделать тише, но на праздничное настроение это никак не повлияло. Около двух часов ночи мы закрылись, и я с фонарем поспешила к маньятте мамы, чтобы забрать у нее Напираи. Я с трудом нашла проход в колючем заборе и, войдя в крааль, испытала шок. Перед маньяттой торчали копья Лкетинги! С громко бьющимся сердцем я залезла в хижину и по его хрюканью сразу поняла, что он возбужден. Напираи голышом спала возле мамы. Я поздоровалась с ним и спросила, почему он не пришел в магазин. Сначала он молчал, но вдруг разразился бранью. Дико вращая глазами, он кричал, что я могу говорить что угодно, он мне не верит. Мама попыталась его успокоить и сказала, что его слышит весь Барсалой. Напираи расплакалась. Когда он обозвал меня проституткой, изменяющей ему с кикуйю и даже ребятами-школьниками, я схватила голую Напираи, завернула ее в одеяло и в отчаянии бросилась к нашей маньятте. Собственный муж начал внушать мне страх.
Прошло совсем немного времени, и он распахнул дверь, вытащил меня из постели и потребовал назвать имена тех, с кем я спала. Теперь-то он был уверен: Напираи вовсе не его дочь. Я соврала ему, сказав, что она появилась на свет раньше срока из-за моей болезни, а на самом деле забеременела от другого мужчины. С каждым его словом моя измотанная любовь к нему умирала. Я его больше не понимала. Наконец он вышел из маньятты, крикнув напоследок, что больше не вернется и найдет себе жену получше. Мне в тот момент это было совершенно безразлично, главное, чтобы наконец вернулось спокойствие.
Наутро из-за заплаканных глаз я не решалась выйти из маньятты. Все слышали нашу ссору. Около десяти часов пришла мама с Сагуной и спросила, где Лкетинга. Я не знала. Через некоторое время пришел Джеймс со своим другом. Он тоже ничего не понимал, но объяснил, что его брат никогда не ходил в школу и воины ничего не смыслят в бизнесе. Джеймс рассказал, что обо всем этом думает мама. Она была уверена, что Лкетинга вернется, и хотела поговорить с ним и сказать, чтобы он больше не вел себя так злобно. Мне же не нужно плакать и не надо его слушать, потому что все мужчины такие, поэтому и лучше, когда у них несколько жен. Джеймс был с этим не согласен, но мне это все равно не могло помочь. Пастор Джулиани даже прислал своего сторожа, чтобы узнать, что у нас произошло. Мне это было жутко неприятно. Лкетинга появился лишь к вечеру, и мы почти не разговаривали. Дни шли своим чередом, никто не упоминал о случившемся. Через неделю Лкетинга снова ушел на какую-то церемонию.
Моя "водяная девочка" все чаще пренебрегала своими обязанностями, так что я была вынуждена поехать на машине к реке и набрать две канистры, оставив юношей присматривать за Напираи. Собравшись тронуться обратно, я не смогла переключить передачу – коробка не работала. Расстроенная этой первой поломкой спустя всего два месяца после покупки автомобиля, я отправилась в миссию. Оставлять автомобиль у реки было опасно. Джулиани мой визит не обрадовал, но он все же пошел со мной и осмотрел автомобиль. Он подтвердил, что коробка передач вышла из строя, и с сожалением добавил, что ничем помочь не может. Запчасти можно купить только в Найроби, и в следующем месяце он точно туда поедет. Я разревелась, потому что не понимала, как теперь покупать продукты для себя и Напираи. Постепенно я стала уставать от вечных проблем.
Пастор довез автомобиль до нашего дома и попытался заказать запчасти по телефону. Он сказал, что в ближайшие дни в Барсалой на самолете прилетят индусы и они наверняка смогут привезти с собой запчасти. Но обещать он пока ничего не может.
Через четыре дня он приехал к нам на мотоцикле и сообщил, что сегодня в одиннадцать приземлится самолет с индусами. Они приедут, чтобы проследить за строительством школы. Привезут они запчасти или нет, он не знал.
В полдень в Барсалое действительно приземлился самолет. Пастор Джулиани подъехал к временной взлетно-посадочной полосе на своем "лендкрузере", посадил обоих индусов в и повез к реке. Я посмотрела вслед автомобилю и увидела, что Джулиани, высадив индусов, поехал дальше, возможно в Вамбу. Не понимая, что происходит, я решила дойти до школы. Напираи я оставила маме.
Два индуса в тюрбанах удивленно взглянули на меня, вежливо поздоровались пожатием руки и предложили кока-колу. Потом спросили, работаю ли я в миссии. Я ответила отрицательно и объяснила, что живу здесь и что я – жена самбуру. После этого они посмотрели на меня с еще большим любопытством и спросили, как может белая женщина жить в такой глуши. Они слышали, что у их рабочих большие проблемы с питанием. Я рассказала, что у меня есть автомобиль, который, к сожалению, сломался. Они с сочувствием спросили, для кого была заказана коробка передач – для меня или для миссии. Я подтвердила, что для меня, и взволнованно спросила, привезли они ее или нет. Нет, последовал уничтожающий ответ, потому что существуют различные модели, и понять, какая из них подходит, можно, только посмотрев на "родную" деталь. Мое разочарование было так сильно, что не укрылось от мужчин. Один из них спросил, где стоит мой автомобиль, и попросил приехавшего с ними механика осмотреть машину и снять запчасти. Они сказали, что через час улетают обратно.
Механик работал быстро, и всего через двадцать минут я узнала, что диски сцепления и переводной механизм совершенно непригодны. Он снял все необходимые детали, и мы поехали обратно. Один индус посмотрел на извлеченные детали и сказал, что в Найроби можно найти новые, только это будет дорого. Индусы посовещались и неожиданно спросили, не хочу ли я полететь с ними. Растерявшись, я пролепетала, что моего мужа дома нет и к тому же у меня шестимесячный ребенок. Никаких проблем, возразили они, ребенка я могу взять с собой, у них хватит места для двоих.
Меня мучили сомнения, и я сказала, что совсем не знаю Найроби. "Нет проблем", – успокоил меня индус, на этот раз другой. Механик знает всех торговцев запчастями, он завтра утром заберет меня из отеля и вместе со мной поищет подержанные запчасти. Мне, белой женщине, товар непременно будут продавать по завышенным ценам.
Я поразилась готовности этих мужчин оказать мне помощь. Я начала было взвешивать все "за" и "против", но они сказали, чтобы через четверть часа я была у самолета. "Да, спасибо большое", – взволнованно пробормотала я. Механик довез меня до дома. Я побежала к маме и объяснила, что улетаю в Найроби. Я взяла Напираи и оставила маму в полной растерянности. Дома я собрала все самое необходимое для себя и ребенка. Жене ветеринара я сказала, что постараюсь вернуться как можно быстрее с запчастями. Я попросила ее объяснить моему мужу, что я не могла ждать его разрешения.
Затем я поспешила к самолету. Напираи висела у меня в канге, в руке я держала сумку. Вокруг самолета уже собрались многочисленные любопытные, которые при виде меня на мгновение замолчали. Мзунгу улетает – это была сенсация, потому что мой муж отсутствовал. Я понимала, что это может привести к большим проблемам. С другой стороны, я думала, что он обрадуется, когда его горячо любимая машина снова будет на ходу и ему не придется ехать в Найроби.
Когда к самолету на машине подъехали индусы, я увидела маму. Она шла быстро, ее лицо было мрачным. Она дала мне понять, что Напираи я должна оставить здесь, но для меня об этом не могло быть и речи. Я успокоила ее и пообещала вернуться. Тогда она благословила на прощание меня и ребенка, вознеся молитву к Енкаи. Мы сели в самолет, загудел двигатель. Окружившие самолет люди испуганно отскочили в стороны. Я всем помахала, и мы покатились по взлетно-посадочной полосе.
Индусы засыпали меня вопросами: как я познакомилась с мужем? почему мы живем здесь, в этой глуши? Я смотрела, как искренне они всему удивляются, и у меня поднялось настроение. Впервые за долгое время я снова почувствовала себя радостной и свободной. Примерно через полтора часа мы приземлились в Найроби. То, что мы так быстро преодолели столь большое расстояние, казалось мне чудом. Они спросили, куда меня отвезти. Когда я назвала отель "Игбол" возле кинотеатра "Одеон", они пришли в ужас и сказали, что такой леди, как я, не место в этом районе, он слишком опасен. Но я знала только этот район – и настояла на том, чтобы меня отвезли туда. Один из индусов, вероятно самый главный, протянул мне свою визитную карточку и сказал, чтобы я позвонила ему завтра в девять утра, его водитель за мной заедет. Я его горячо поблагодарила.
В отеле "Игбол" ко мне начали подступать сомнения, смогу ли я все это оплатить, потому что с собой у меня была только тысяча франков. Больше денег дома не было, да и эти мы заработали лишь благодаря дискотеке. Я перепеленала Напираи, и мы спустились в ресторан. Сидеть с ней за столом было очень неудобно. Она или все опрокидывала, или просилась поползать по полу. С тех пор как она научилась ползать, она перемещалась по полу со скоростью света. Вокруг было так грязно, что я не хотела опускать ее на пол, но она дергалась и вопила до тех пор, пока я не сдалась. Она мгновенно вымазалась в грязи, и никто из местных не понимал, почему я ей это позволяю. Зато немногочисленные белые безумно радовались, обнаружив Напираи у себя под столом. Она была довольна, и я тоже. Вернувшись в номер, я ее как следует вымыла в тазу. Чтобы принять душ самой, мне пришлось ждать, пока она заснет.
На следующий день лил проливной дождь. В половине девятого я встала в очередь перед телефонной будкой. Мы промокли до костей, какая-то женщина, сжалившись, пропустила нас вперед. Я сразу дозвонилась до индуса и сообщила, что нахожусь перед кинотеатром "Одеон". Он сказал, что через двадцать минут его водитель с машиной будут у нас. Я помчалась обратно в "Игбол", чтобы переодеться. Моя девочка вела себя очень мужественно. Она не плакала, хотя промокла до нитки. Возле кинотеатра нас поджидал шофер, и мы поехали в промышленный район, где нас проводили в роскошный кабинет. За письменным столом сидел индус. Он улыбнулся, вежливо поздоровался с нами и позвонил кому-то по телефону. Тут же возник африканский механик, с которым я познакомилась вчера. Индус передал ему несколько адресов, где можно было найти необходимые запчасти. На вопрос, достаточно ли у меня с собой денег, я ответила: "Я надеюсь!"
Мы изъездили Найроби вдоль и поперек и к полудню нашли запчасти для коробки передач всего за сто пятьдесят франков. Мы с Напираи сидели на заднем сиденье машины. Дождь закончился, выглянуло солнце, и в машине стало жарко. Открывать окна было нельзя, потому что иногда мы заезжали в самые опасные районы города. Водитель снова и снова проверял адреса, но никак не мог найти тот, что был нужен. Напираи надоело кататься в машине, она вспотела и стала вопить. Мы провели в машине без перерыва шесть часов, когда механик сказал, что шансов найти нужную деталь почти нет. В пять часов все магазины закрываются, потому что завтра – Страстная пятница. Про Пасху-то я и забыла! Я спросила, когда снова откроются магазины. Он ответил, что мастерские будут закрыты до вторника. Представив, что нам с Напираи придется провести в Найроби столько времени, я пришла в отчаяние. Если меня не будет дома неделю, у Лкетинги окончательно сдадут нервы. Мы решили вернуться в офис индуса.
Узнав о моих трудностях, индус очень огорчился. Он посмотрел на скрученную головку коробки переключения передач и спросил механика, нельзя ли ее починить. Тот ответил отрицательно, скорее всего, потому, что ему не терпелось уйти домой. Индус снова позвонил кому-то по телефону. В проеме двери возник другой мужчина в рабочем фартуке и защитных очках. Индус дал указания отшлифовать и сварить старые запчасти. Он настойчиво сказал ошарашенному мужчине, что все должно быть готово через полчаса: ему нужно уехать, да и я не могу дольше здесь задерживаться. Улыбнувшись, он дал мне понять, что через полчаса я поеду домой.
Я горячо поблагодарила его и спросила, во сколько мне это обойдется. Он вежливо отмахнулся и сказал, что, если у меня будут какие-нибудь проблемы, я всегда могу ему позвонить. Помогать мне для него большая радость. В Барсалое мне следует пойти к прорабу. Он предупрежден и позаботится о том, чтобы все детали были установлены. Я не могла поверить, что кто-то помогает мне бесплатно, да еще в таких масштабах! Вскоре я вышла из его кабинета. Запчасти были неподъемные, но я очень гордилась своим успехом. Тем же вечером я доехала до Ньяху-руру, с тем чтобы на следующее утро сесть в автобус до Маралала. Тащить две тяжелые сумки, да еще Напираи было очень тяжело.
Прибыв в Маралал, я стала думать, как добраться до Барсалоя. Измученная, я пошла в гостиницу, чтобы перекусить после утомительного пыльного путешествия. Мне снова пришлось постирать дюжину пеленок, искупать Напираи и помыться самой. Я упала в постель без задних ног и мгновенно уснула. Утром я стала у всех спрашивать, не едет ли кто в Барсалой. От своего оптового продавца я узнала, что к сомалийцам поедет грузовик, но после пережитых волнений я не хотела мучить себя и Напираи поездкой на грузовике. Я продолжала ждать и вдруг увидела юношу, который только что пришел из Барсалоя. Он сказал, что завтра пастор Роберто приедет в Маралал забрать почту. На следующий день я быстро собрала в гостинице свои вещи и заняла пост возле почты. Я прождала на обочине битых четыре часа, пока наконец не увидела вдали белый автомобиль миссионера. Я радостно подошла к Роберто и спросила, не могу ли поехать с ним домой. Это не проблема, ответил он, он поедет обратно примерно через два часа.
Обострение
В Барсалое я вышла из машины и увидела мужа, который направлялся ко мне решительным шагом. Он холодно поздоровался со мной и спросил, почему я вернулась только сейчас. Что значит только сейчас? Я выбрала самый быстрый путь, с досадой ответила я. Он даже не поинтересовался, удачно ли я съездила. Почему я ночевала в Маралале? Кого я встретила? Вопросы, одни вопросы, и ни слова похвалы.
В присутствии пастора Роберто мне было очень неловко подвергаться столь унизительному допросу, и я с Напираи побежала домой. Лкетинга поспешил за мной. По крайней мере, он схватил сумку с деталями, которая даже его притягивала к земле. Его глаза подозрительно блестели, когда он обрушивал на меня все новые и новые вопросы. Я была готова сорваться и выплеснуть на него всю свою обиду и разочарование, но к нам пришел Джеймс с другом. Первым делом он спросил, как все прошло. Он сказал, что я поступила очень отважно, спонтанно решившись полететь на самолете. К сожалению, он в тот момент стирал на реке свою одежду, иначе бы обязательно присоединился ко мне. Полетать на самолете – это была его самая большая мечта.
Его слова обрадовали и успокоили меня. Ребята приготовили мне чай. Мы оживленно разговаривали, а Лкетинга вышел из дому, хотя на улице было уже темно. Я спросила у Джеймса, что сказал мой муж, когда вернулся и узнал, что я улетела. Улыбаясь, Джеймс объяснил, что поколение Лкетинги не признает самостоятельных женщин и не умеет доверять. Лкетинга решил, что я сбежала с Напираи и больше не вернусь. Я не понимала, как он мог так подумать, хотя к тому времени у меня накопилось достаточно поводов для побега. Но куда бежать? Напираи ведь нужен отец!
Джеймс отвлек меня от мрачных мыслей, спросив, когда мы наконец откроем магазин. Ему так хочется работать, чтобы заработать немного денег! Он был прав, нам действительно нужно было зарабатывать деньги, иначе новая машина оставила бы нас без гроша. Я сказала, что, как только "датсун" отремонтируют, мы сразу откроем магазин. На этот раз это будет роскошный "супермаркет" с одеждой, обувью, содовой и пивом. Пока в Барсалое живут рабочие из Найроби, можно получить хорошую выручку. Позднее к нашим покупателям добавятся новые учителя и их семьи. Я понимала, что с Джеймсом в качестве продавца у нас неплохие шансы. Однако я подчеркнула, что это будет моя последняя попытка и что я вкладываю в нее свои последние деньги. Эйфория ребят заразила меня, и я на время забыла о своих проблемах с Лкетингой. Как только он вернулся домой, ребята сразу ушли.
На следующее утро Лкетинга сам пошел к рабочим и сказал, что запчасти готовы к установке. После работы пришел механик и стал колдовать над нашим автомобилем. Однако в тот же день завершить установку ему не удалось; лишь через три дня наш роскошный автомобиль снова был на ходу. Теперь ничто не мешало нам открыть магазин, и мы вчетвером поехали за продуктами. Счастливый Джеймс держал Напираи. Он очень любил ее и не уставал с ней играть.
В Маралале я заглянула в банк, чтобы посмотреть, не поступили ли на счет мои последние четыре тысячи франков. Служащий с сожалением сказал, что деньги еще не пришли. Однако на следующий день они поступили, и мы взялись за дело. В первую очередь мы закупили тонну кукурузной муки и сахара, овощей и фруктов – столько, сколько я смогла найти. На оставшиеся деньги я купила одежду, обувь, табак, пластиковые тазы, канистры для воды, то есть все, что можно было продать с наибольшей выгодой. Я даже купила двадцать буханок хлеба. Я отдала последний шиллинг в надежде, что он принесет мне прибыль.
Открытие магазина стало настоящим событием. Люди стекались к нам со всех сторон. Канги, одежда и канистры закончились через два дня. Овощи, рис и картофель строители покупали по десять и даже двадцать килограммов. Это был уже не магазин, а маленький деревенский супермаркет. Первые дни мы были очень счастливы, горды и довольны собой, хотя и жутко уставали. Джеймс работал не покладая рук и даже попросил разрешения поселиться в магазине, чтобы с утра открываться раньше.
Пивом мы торговали не официально, а втихую, чтобы избежать проблем. Как правило, несколько ящиков расходились за пару дней. Я не хотела, чтобы мы сидели без товара дольше одного-двух дней, и чувствовала себя ответственной за пополнение запасов. На вырученные деньги я сразу покупала следующую партию одежды, так как строителям школы требовалось много брюк и рубах. Раз в три недели я специально для этого ездила в Наниуку, где находился большой рынок. Женская и детская одежда раскупалась нарасхват. Кроме того, на одежду я принимала заказы. Удивительно, как быстро у людей появились деньги: благодаря строительству школы многие нашли работу.