Проза в вечернем свете
Ранний вечер, ясное небо, синий день, голубая юность, маленькая луна, как беленькая душа.
В такую пору у открытых окон девушки за пианино сладко грезят о девушках из былого.
В такую пору томится шиповник о белой розе в мшистой руине.
В такую пору курочкам снится петушок на церкви.
А кроликам в поле - красная морковка.
В такую пору я тебя встретил до начала жизни - в пятнадцать лет, во сне, как в раю.
Синий воздух, дальние деревья, маленькая луна, как беленькая душа.
Смерть пришла
Бледная рука проросла в замке, вытянула палец, пролила лекарство.
Кто там? Никого. В комнате тепло, но как будто снег. [212]
Пришла ко мне Смерть, села у огня, по белым костям дышит красный блеск. В костлявых руках маленький предмет блестит и подмигивает.
Звякнул бубенец - мне уже пора?
Нет, она встает, белая, прямая, точно минарет. Нет, она встает, треснувши суставами, и о лунный камень точит свой предмет. Наклонилась, ждет.
Сынок, ты готов?
Вот тебе и Смерть. Маленький удар, весело блеснув, развел душу с телом, и моя душа весело летит белить свое белье в длинный лунный свет.
Колыбельная с игрушками
Дроворубы, плотники, выстройте ковчег.
Из белого дерева перекиньте мост.
Из желтого дерева - крепкие бока.
Из черного дерева - всех его зверей.
Из синего дерева - море-океан.Сделайте, плотники, сто ковчегов Ноевых для ста малышей.
В каждом по входу для больших зверей.
И еще по входику для маленьких звериков,
чтоб вошли слоны,
и вбежали кролики,
и влетели голуби,
и вошел бы Ной.Сделайте, плотники, сто ковчегов Ноевых,
Сделайте, плотники, маленькие входики,
чтоб вошло
все-все зверье,
и старый Ной,
и ты,
и я.
Царица в море
Царица любила
Красивого матроса,
А он уехал в Индию
Подарить ей подарок дорогой.Добрым лодкам и буря нипочем!
Чужой король
С черными кораблями
Взял царицу в жены,
А она возьми да утопись. [213]Добрым лодкам и буря нипочем!
Царица - в море,
А мимо плыла акула,
Раскрыла пасть
Да и проглотила, не жуя.Добрым лодкам и буря нипочем!
В черном брюхе
Было неудобно,
Но царица
Оставалась милому верна.Добрым лодкам и буря нипочем!
Доброй акуле
Было очень тяжко -
Плывет она в Индию,
Где гуляют белые слоны.Добрым лодкам и буря нипочем!
Смотрит царица -
А там белый слон,
И на нем в короне
Милый, дорогой ее матрос.Добрым лодкам и буря нипочем!
Она ему сказала:
"Вернись, матрос, к царице", -
А он отвечает
"У меня таких цариц полон дом".Добрым лодкам и буря нипочем!
А он отвечает:
"Ты пахнешь, как могила!" -
"Это не могила,
Так уж пахнет в акульем животе".Добрым лодкам и буря нипочем!
А он отвечает:
"У меня все жены
Пахнут духами –
Королевские парижские духи!" [214]Добрым лодкам и буря нипочем!
Царица плачет,
Акула ее прячет,
И в акульем брюхе
Возвращается царица домой.Добрым лодкам и буря нипочем!
Чужой король
С черными кораблями
Взял царицу в жены,
И она уже ни слова поперек!Добрым лодкам и буря нипочем!
Киты
А когда мы плавали бить китов,
когда о нас плакали столько вдов, –
то при каждой был дороге Христос на крестах,
и на каждом был пороге маркиз в кружевах,
и была святая Дева, и был король!А когда мы плавали бить китов,
когда о нас плакали столько вдов, –
то каждый матрос молился Христу,
а каждый маркиз плевал на Христа,
но была святая Дева и был король!А теперь на белом свете всем хорошо,
не печалуйся, матросик, нынче всем хорошо –
ни Христов на крестах, ни маркизов в кружевах,
и во Франции республика, и в Париже президент,
только нет,
только нет ни единого кита!
Король Клавдий
Черный лес,
черный сад.
Я еду с охоты,
черный и злой,
а там, за спиной, -
золотой закат. [215]Так всегда,
брат, убивший брата.
А всему виною -
ты, королева.
Взойдем на башню,
посмотрим на море.У берега лодка,
из лодки выходит Гамлет.
Он сумасшедший
или просто устал?
Сойдем, Гертруда,
заглянем ему в душу.
В лестнице шестьсот ступеней.С каждой смертью
солнце все ниже.
Крысы из нор
смотрят на луну.
Оботри ему лоб, Гертруда:
мальчик простудится.Он увидит:
я буду сидеть спокойно, ему понравится
такой конец.
Спасибо, государыня:
я пью до дна!
Гамлет
Гамлет,
наскучив чужим безумьем,
объехал мир
и видит при лунном свете,
что он не покидал Эльсинора.
Гамлет объехал мир,
в уме он объехал мир.Гамлет
у стены, обращенной к Риму,
слушает соловья,
и прах двенадцати цезарей
блестит ему из камней.
Гамлет объехал мир,
в уме он объехал мир. [216]Гамлет
три раза обходит замок -
вот и весь мир!
А луна - это бедный Йорик,
безмозглая голова.
Гамлет объехал мир,
в уме он объехал мир.Башня
бросила тень на террасу,
по террасе гуляет призрак. -
Ах, отец,
давай путешествовать вместе:
чтобы тебя найти,
я трижды объехал мир!
Фортинбрас
Я, Фортинбрас,
кого ждали так долго,
выхожу на миг
для последних слов.Я один
заключаю драму,
мои войска
полегли за сценой.Синий плащ мой
тяжел от крови.
Занавес рушится
на трубный звукРаз, два, три -
Эльсинор разобран.
Мы с Шекспиром
уходим за кулисы.
Лондонская башня
Это так –
граф Варвик погиб:
наконец-то, наконец-то погиб!
Но, увы - жив
старый Генрих, старый Шестой –
выжил из ума,
но жив. [217]На блеклый лоб
падает седина,
он откидывает ее вновь и вновь,
и слюни текут из губ.Он сидит
в Тауэре над рекой,
он в тюрьме,
крысы и мыши кишат вокруг,
но они не тронут его -
он так бледен, что нагоняет страх.Он как лунный луч
из решетчатого окна,
за которым звездная рябь.
И ему не вернуться ввысь,
потому что большой паук
переткал ему дорогу назад.Призраки - не для крыс,
лунные лучи - не для мышей.Кругом темно, и нечем дышать -
а король все жив.
Ни еды ему, ни воды -
а король все жив.
И понадобится добрый Ричард Глостер,
чтобы вдруг испустил он дух, -
разумеется, только от меланхолии.
Шарль Орлеанский в Лондонской башне
В целом мире нет места краше, чем графство Блуа, над которым Шарль.
В черной башне над мутной Темзой он плачет песней о своей Луаре.
Английской ночью он плачет песней о ясных звездах над милым Блуа.
Невольник слова, он плачет, спящий, и сны его - по-французски.
Вспоминает Францию, города и селыцину, двор и замок.
А тюремщик лязгает, крыса пробегает по полу, звонят к английской заутрене.
Слабо слово, сдавлено слово, и все-таки сон поет.
О любви, о юности, о былом, не о будущем, пленник памяти, тоскует Шарль.
Горе
Ласточка летит. Вечер.
За ласточкой летит ястреб.
Над зыбким прудом - месяц,
На месяце две тени. [218]А камышам нет дела:
Жизнь там или смерть в небе?
Небеса кричат горем,
А вода едва дрогнет.
Морская любовь
Маленькая жизнь
и большое море.
Ты меня любишь,
а я матрос. А в море буря,
а в море тишь:
надо плыть.Маленькая жизнь
и большое море.
Тебе так страшно,
ты очень меня любишь.
Кабы ты бы любила
большое море,
ты сказала бы тоже:
надо плыть.Мне плыть
на смерть,
а тебе -
на мою любовь.
Маленькая жизнь
и большое море –
понимаешь, милая,
надо плыть.Буря и тишь,
причал и отчал,
черная скала
и морская пасть,
кораблю не выплыть,
а надо плыть.А ты меня любишь и будешь ждать.
А там придет другая любовь. [219]
V. От А до Я
Если эпиграф покажется вам уже слишком глуп, то вместо Гете подпишите Тик, под фирмою которого всякая бессмыслица сойдет.
(И. Киреевский - матери, СС 2, 228)
Кто вопрошает богов о том, что можно знать посредством меры, веса и счета, и о тому подобных вещах, тот поступает нечестиво.
Socr. ар. Xen. Меmor.
А собака лаила
На дядю Михаила,
А что она лаила -
И сама не знаила.
Частушка
А Алфавитный указатель к двухтомнику С. Острового начинается "А было это…" и еще 10 стихотворений, начинающихся с А (Последнее: "А что такое есть стихотворенье?.."). Тютчев стал начинать стихи с "И", а Островой с "А".
Абендландия называл Европу Мирский в письмах к Сувчинскому.
"Авангард 1920-х гг. низвергал традицию, авангард 1980-х ей подмигивает" (тезисы И. Бакштейна).
"Авангард авангарда, одержимый всеми неврозами разведчика неверных путей…"
Академический авангардизм Улицы в Режице, Ю. М. Лотман говорит: "Конечно: если эта - Суворова, то вон та будет Маяковского, а между ними - Жданова", совсем как у позднего Брюсова.
Азбука Ст. Спендер предлагал ЮНЕСКО начать опыт мирового правительства со снятия таможенных барьеров между странами на одну букву, например, Либерией, Лапландией и Люксембургом (A. Koestler).
Азбука На телеграфе: "А международную в Болгарию тоже латинскими буквами писать?" - "Обязательно". [220]
Алфавит Персидский великий визирь Абул Касем Исмаил (X в.) возил за собой свою 117000-ную библиотеку на 400 верблюдах по алфавиту.
Анаграмма Кто-то из моих собеседников обнаружил у А. Одоевского, в "Браке Грузии с Русским царством" подтексты сталинской оды Мандельштама - не только "ось мира", но и анаграммы Сталина и Гори.
Авторитарность Бахтин в борьбе с авторитарностью утверждает свою авторитарность: я чувствую, как надо мной идет борьба за власть (постструктуралистская тема), а у меня от нее чуб трещит. В диалоге я утверждаю не собеседника как личность, а себя как не-личность. Очень хорошо: всякое мышление есть отмысливание от себя - всего мира, своего тела, своих мыслей, когда они познаны. Мыслю - следовательно, не существую, потому и стараюсь мыслить. Когда Бахтин понуждает меня к диалогу, он словно затыкает мне рот и говорит "говори" - словно бог, который дал мне свободу воли и сказал: вот теперь изволь свободно любить меня.
Автор "Если "смерть автора", то, вероятно, и Деррида тоже нет? - Нет, говорят, Деррида только и есть, а это всех остальных нет" итд. (Т. Толстая, Ит. 1996, 21).
Анамнез в значении "амнезия" пишет д. ф. н. М. Новикова (титул выписан) в ЛГ, 1992.17.06.
Академик Выбран в академики. "А времени в сутках вам за это не прибавили?" - спросил НН.
Аполлон Восп. В. Белкина, художника: "…в "Аполлоне" все были какие-то умытые…" (В. Лукн., 95).
Архив Евд. Никитиной (РГАЛИ), автобиографии. В. И. Бельков, крестьянский поэт, в 150 км от Барнаула, был в городе за всю жизнь раз 10, в том числе один раз в кино. Д. Е. Богданов из Липецка - одно время увлекался собиранием фамилий английских лордов из книг, газет и журналов, насобирал несколько сот. М. М. Бодров-Елкин из Волоколамского уезда: "Под наблюдением моим Древа, цветы цвели и вяли". (Не помню кто): "Сейчас мне 23 года, проживу еще лет 20".
АВИЗОВ Алексей Жданомирович род. 16 мая 1832 в Ванчуковске. Один из величайших росамунтских романистов. Считается основателем "бытовой" или "естествоиспытателъской" школы в росамунтской письменности - школы, которая, по выражению Сахарина, служит соединяющим звеном между "государственномудролюбческим" направлением Ванцовского кружка годины Великого Возрожде[221]ния Росамунтии и романистами-душесловами 80-х гг… Завязки и развязки романов А. весьма сложны и запутанны, но всегда правдоподобны. Они свидетельствуют о богатстве фантазии автора. Все среды и быты, описанные А., необыкновенно ярко и верно нарисованы… Слог его - точный, тщательно отделанный, однообразный и холодный. А. очень плодовитый писатель, и тем не менее, во всех его, почти всегда длинных рассказах царит беспечное разнообразие. Он начал писать, будучи уже 30 лет, в 1862 г. Главнейшие его романы: "Два друга" (1867), роман в 3 т, …"Рабы промышленности" (1868), "Жильцы пятиэтажного дома" (1872), "Отвлеченный товар" (1874), "Около стихий" (1877), "Царство ножа" (1880), "Среди приличий" (1883), "Подозрительные люди" (1884), "Народное стадо" (1887), "Г-н зайчишка или стадное начало в миниатюре и без прикрас" (1888). Все его сочинения (изд. 1890) составляют 15 т. В судьбах А. много странного и необычного. Его отец был какой-то загадочной личностью, вероятнее всего, какой-нибудь еврей. Он неведомо откуда пришел в 1827 г. в Ванчуковск, назывался Жданомиром Алексеевичем, неизвестно, к какой народности принадлежал, а по религии был последователь сведенборгианской секты… Сын поступил… в Ванчуковское всеучилище, в бытописно-словесную коллегию. Вскоре он познакомился и сблизился с ровесником своим Ванчуком Билибиным… окончательно стал деистом, материалистом и детерминистом, что подчас явствует в его писаниях… "Два друга" были встречены публикой с восторгом и раскупались нарасхват (см. об этом у Сахарина, "Течения росамунтской письменности XIX в.", гл. 5). За этот роман Общество росамунтских поэтов и писателей избрало его своим членом. За роман "Около стихий" оно венчало его липовым венком (в 1877 г.), за роман "Подозрительные люди" - буковым венком (в 1884)". - РГАЛИ, 259. 1. 3: И. Коневской, Краткие сведения о великих людях… Росамунтии в виде словаря, 1893. Среди других: Аранский Вл. Пав., писатель и мудролюбец; Аранский Яков Алдр., обсудитель письменности и общественный писатель; Арнольфсон Альфр. Карл., детоводителъ; Билибин Влад. Яросл., человековед и мудролюбец; Боримиров Алдр. Алдр., гос. человек, приказатель внутренних дел, - Ванец Конст. Феод., розмысл и величиновед; Ванчуков Ив. Пимен., действописатель; Векшич Бор. Ник., мудролюбец и душеслов; Главенский Лаврент. Серг., гос. домостроитель; Грушин Порф. Серг., животнослов; Кашин Леонт. Серг., смехотвор, лицедей-веселодей; Кессарский Петр. Петр, рукоцелителъ; Мамонтов Викт. Анд., заморник; Нитин Дим. Ванч., травовед; Одноруцкий Ив. Порф., сельский хозяин; Понявин Бор. Алдр., резовед; Тропович Орест Ром., душецелитель; Хороблович Ив. Бор., мореплаватель и рыбослов; Черновранов Анд. Анд., вирталонист (так!); Шевелинский Диом Арк., врач - женослов, и др. Ср. ПЕРЕПИСКА.
Аканье Льва Толстого: имена "Каренина" вместо "Кореньина", "Каратаев" вместо "Коротаев". Впрочем, кто-то говорил, будто фамилия Анны - от греч. carene, "голова", и делал выводы о рационализме и иррационализме.
Аннигиляция "Мандельштамовские чтения", 40 докладчиков, среди них Кожинов и Померанц. "Произойдет аннигиляция", - сказал С. А. - "Ну, когда не одно столкновение, а сорок в квадрате, то это страхует от взрыва", - ответил собеседник. Это была та конференция, на которой было объявлено: "Стихотворе[223]ние "Мы живем, под собою не чуя страны" впервые у нас на печатано 7 января 1988 г. в газете "За автомобильно-дорожные кадры", так что можете цитировать спокойно".
Апатия "Ленинград мне апатичен - какая-то в нем укоризненная чистота" ("Гарпагониада").
Аполитизм Маяковского: у него нет прямых откликов ни на троцкизм, ни на шахтинское дело, его публицистичность условна, как мадригал (сказала И. Ю. П.).
Адресат Цветаева к "Из двух книг" писала: "говорите о своей комнате, и сколько в ней окон, и какие цветы на ковре…" Какая уверенность, что у каждого пишущего стихи есть комната, и даже с ковром. Когда готовили дом-музей Цветаевой, то много спорили, воспроизводить ли в нем предреволюционную роскошь или пореволюционную нищету; выбрали первое. Я сказал: "Полюби нас беленькими, а черненькими нас всякий полюбит".
Алкивиад "Пуританским Алкивиадом" называл Ю. Иваск Лоуренса Аравийского.
Аспирантка У нее крепкие научные зубы и узкое научное горло: она выкусывает интересные куски, а переваривать их приходится за нее. "Л. Андреева мучила миросозерцательная изжога от поглощаемых метафизических проблем", писал Степун.
Атеизм "Нет Бога, значит, все позволено" - логика школьника, задав ленного родителями и учителями. У того же Достоевского Кирилов делал совсем другой вывод.
Аномалия (Билиньский) В гомеровских, генократических состязаниях наградой победителю была вещь; в VI в., в плутократических состязаниях наградой были венок и слава. В награду выделяется аномалия; ср. ИСКРЕННОСТЬ.
Абстракционистская литература (записано при советском классицизме) - действуют люди, а разговаривают совершенно как треугольники.
Аршин "Догматическая наука мерит мили завещанным аршином, а харисматическая наука мерит мили новоизобретенным аршином, вот и вся разница".
Архаисты и новаторы Традиционализм закрытости - это хранение результатов, новаторство открытости - хранение приемов. "Никакая программа не революционна, революционна бывает деятель[223]ность", т. е. смена программ (Б. Томаш., "Форм. метод", в "Совр. лит", 1925, 150). Ср. сентенцию Волошина: свободы нет, есть освобождение.