В кабинет в своей классически знаменитой форме былых полицейских-будочников почтительно-робко вошел саженный детина. Вошел и вытянулся, руки по швам.
- Здравия желаю, ваше превосходительство! - гаркнул он.
Путилин улыбнулся. Он сам, вышедший из маленьких полицейских чинов, любилэтих наивных, бравых "служивых" и всегда относился к ним мягко, сердечно и в высшей степени доброжелательно.
- В чем дело, голубчик? По какой надобности ко мне пожаловал?
- По необыкновенной!
- Почему же ты в квартал свой не обратился, если у тебя необыкновенный случай?
- Так точно, ваше превосходительство, мы обращались с донесением, а нам, как бы сказать, по шее накостыляли.
- Нам? - расхохотался Путилин. - Кому же "нам" - тебе и мне?
Будочник даже засопел от страха.
- Ну, ну, выкладывай, что с тобой стряслось.
- Так что, примерно, ваше превосходительство, по городу нечистая сила разъезжает! - с какой-то отчаянной решимостью выпалил он.
- Что такое? Нечистая сила?
- Так точно-с! Стою это я позавчерась у моей будки, вдруг гляжу, несется, словно вихрь какой, тройка, чуть не прямо на меня. Я, стало быть, еще ямщику крикнул: куда, дескать, дьявол, прешь? Поравнялась со мной, глянул я на седоков, кои в санях сидели, да так и присел наземь. Мать Пресвятая Богородица, страсть-то какая! Не люди в санях сидят, а нечистая сила, черти! Вот как перед Богом говорю, ваше превосходительство! Закутаны-то они в шубы человечьи, а лики-то уних сатанинские, дьявольские.
- Какие же именно?
- А так, примерно сказать: глаза круглые, навыкате, будто шары какие, и горят это они огненным огнем. Стра-а-асть, голова круглая, губищи - во какие! - оттопырены, и из них тоже будто огонь идет. Ахнул я, а тройка уж мимо меня промчалась.
- Сколько людей, то бишь, чертей сидело в ней? Один?
- Никак нет, только не один… Три будто, а то - четыре.
- А тебе все это не причудилось? Пьян ты не был?
- Никак нет, ваше превосходительство.
- И больше чем один был в санях?
- Больше.
- И тебе это не со страху в глазах утроилось?
- Никак нет-с!
- Один только раз видел заколдованную тройку?
- Вчера-с опять видел!
- Что же сказали тебе в квартале, когда ты рассказал о своем диковинном видении?
- Что будто я пьян, а потом… того… накостыляли.
- Ступай. Запишись у агента: кто ты, где твоя стоянка.
- Слушаюсь, ваше превосходительство! - лихо гаркнул будочник и вышел из кабинета.
- Однако, - задумчиво произнес Путилин, - надо, доктор, действовать и действовать поспешно. Помилуй Бог, первый раз в жизни мне придется иметь дело с существами из оккультических наук! Вампиры-кровопийцы… Гм… Так как я не имею удовольствия принадлежать к разряду красивых женщин, которых они, эти вампиры, милуют, то… то мне грозит смертельная опасность. Так ведь, доктор?
- Так, если тебя не вывезет твоя знаменитая "кривая"… - серьезно ответил я.
ДРАМА В КАРЕТЕ КНЯГИНИ В. ПЕТЕРБУРГ В ПАНИКЕ
Прошли сутки, в течение которых я не видел моего друга. Под вечер я получил экстренную записку от него:
"Приезжай, доктор, немедленно. Помимо общего интереса, требуется твоя медицинская помощь. Вампиры не на шутку шалят!
Путилин".
Говорить ли вам, с какой быстротой мчался я к Путилину? Скажу только, что ровно через двадцать две минуты я ураганом влетел в его кабинет.
- Что такое? - начал было я. - И… осекся. На широком диване в сильнейшей истерике билась элегантная красивая дама. Роскошная ротонда на белом тибете свесилась с ее плеч. Черный бархатный лиф был расстегнут.
- Аха-ха… xa! А-а-а! - вырывались из ее прекрасного рта спазматические выкрики.
- Доктор, скорее окажи помощь княгине! - взволнованно обратился ко мне Путилин.
"Княгине? - удивился я. - Час от часу не легче: то графиня, то княгиня…"
Лицо ее было бледно, с легким синеватым оттенком. Очевидно, это был припадок сильной истерии (histeria magna).
- Был кто-нибудь из докторов?
- Никого, никого… Скорее, доктор! - нетерпеливо прошептал мой друг.
Барынька, очевидно, была в корсете. Прежде всего надо было ее расшнуровать.
Я подошел к ней, шепнув Путилину:
- Покуда я буду оказывать помощь княгине, расскажи хоть в нескольких словах, в чем дело.
- Сейчас мне донесли, что у подъезда нашего остановилась карета, что случилось какое-то несчастье. Я, словно предчувствуя что-то недоброе, бросился вниз. Действительно, у подъезда стояла щегольская карета с гербами. Я быстро распахнул дверцу и увидел эту даму, лежавшую в глубоком обмороке. Противоположная дверца была раскрыта.
- Не подходите! Ах! Пощадите! - вдруг раздался дико испуганный крик в кабинете. - Вампир! Вампир! Кровопийца! Что вы со мной делаете?! Вы хотите высосать мою кровь! Спасите!
Путилин не докончил начатого рассказа, подошел ко мне и княгине.
- Сударыня… княгиня… Ради Бога, придите в себя, успокойтесь, - прошептал я, стараясь разорвать шнур от ее корсета. - Не бойтесь меня: я не вампир, а доктор.
- Нет, нет, вы лжете… вампир, вампир!.. Аха-ха-ха! - забилась у меня под руками бедная княгиня.
Благодарю покорно! Я - доктор, и вдруг - кровопийца-вампир!
- Иван Дмитриевич, давай скорее из моей сумки морфий и шприц, - отдал я приказ великому сыщику.
Путилин подал мне то и другое, продолжая хладнокровно рассказывать далее:
- Со слов насмерть перепуганного кучера я узнал следующее: когда карета почти поравнялась с нашим подъездом, до него, кучера, донесся из кареты подавленный крик. Он взглянул в окно кареты и увидел, как из нее быстрее молнии выскочила какая-то черная фигура. Его госпожа лежала, опрокинувшись навзничь. Предчувствуя несчастье, он круто остановил лошадей. Два дежурных агента внесли ее в мой кабинет. Узнав от кучера, кто его госпожа, я послал с ним агента за князем. Он сию минуту должен прибыть сюда.
Наполнив шприц слабой дозой морфия, я решил сделать новой жертве вампира подкожное впрыскивание, но лишь только я коснулся шприцем ее руки, как опять она вздрогнула, широко раскрыв испуганные глаза, и голосом, полным ужаса, закричала:
- Чудовище!!! Спасите!.. Выпивает кровь!
Она стала рваться с такой силой, что я - при всем моем желании - не в силах был сделать укола.
В эту минуту, к счастью, явился князь В. Узнав, в чем дело, он принялся горячо благодарить Путилина, произошла трогательная сцена с женой, приглашение-просьба "расследовать" дело, и… и, поддерживаемая своим мужем, вторая жертва вампира благополучно покинула кабинет великого сыщика.
Путилин, смеясь, развел руками.
- Вот и все, мой дорогой доктор, что даломнепредварительное следствие.
- Да, немного! Зато я попал в сонм кровопийц-вампиров. Вечно ты, Иван Дмитриевич, подведешь меня под какую-нибудь пакость! - шутливо ответил я.
Весть о таинственных приключениях с двумявысокопоставленными дамами каким-то чудом с быстротой молнии разнеслась по Петербургу.
Прошло два дня - и столица была объята паникой.
Начиная от фешенебельных гостиных и кончая "улицей", только и было разговоров, что о каких-то извергах, высасывающих кровь из грудей живых людей.
Даже огненную тройку, запряженную дьяволами, с Сатаной на козлах видели!
- И гляжу это я, матушка, и только молитву творю: несется это, матушка, огненная колесница, а в ней - не к ночи будь помянуто! - красные хари.
- Да неужто? Ахти нас, грешных! - испуганно прерывали "очевидицу" устрашенные слушатели и слушательницы.
- Хорошо! Едет эта самая колесница, вдруг - стоп! Выскакивают хари звериные - и прямо ко мне шасть. "Крови, - кричат, - крови давай, Анфиса Кузьминична!" Сомлела это я со страха…
- И что же, матушка, высосали?
- Кровь-то? Высосали, окаянные, почитай, штофа два из меня крови высосали.
- А ты как же кровь-то двумя штофами вымерила? Ась? - смеялись иные скептики.
В великосветских гостиных таких разговоров, конечно, не было, но зато там шло великолепное и тонко язвительное шушуканье о приключениях с двумя их сиятельствами. Однако вскоре, дня через два, и эти злословия прекратились, ибо… ибо за этот срок мой друг уже насчитал шесть новых жертв неведомых чудовищ, в число которых попали и некоторые из шушукающих великосветских львиц beau mondé’a.
Тогда паника приняла огромные размеры.
Немногочисленные газеты того времени захлебывались в истерично-выгодном (для розницы) негодовании.
"Еще новая жертва неслыханных таинственных существ.
Вчера на груди (левой) графини уже совершенно ясно были видны укусы-проколы. Из графини выпущена вся кровь… Вампиры летают и пьют кровь массы жертв. Где же прославленный гений нашего начальника сыскной полиции господин Путилина?! Наши жены и дочери в смертельной опасности, а наши Лекоки спят…"
- Ну не дураки ли, доктор? - со смехом обращался ко мне Путилин, читая эти газетные "ламентации". - Во-первых, никто из репортеров никогда и не видел "левой груди" графини, княгини, баронессы, а во-вторых… как может обыкновенный смертный поймать "таинственных", "летающих" вампиров? Экие болваны, помилуй Бог!
- Ты напал на какой-нибудь след?
- Я начинаю выводить мою "кривую"… Вчера я беседовал с некоторыми пострадавшими, но… откровенно говорю тебе, доктор: это - одно из наиболее темных дел, какие только мне приходилось раскрывать.
- Старая песня, Иван Дмитриевич! - улыбнулся я. - С этого ты всегда начинаешь, выводя свою кривую.
ДВОЙНОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ ПУТИЛИНА
Часов около девяти вечера я услышал знакомый звонок.
Я отстранил лакея и сам открыл дверь. Открыл - и все-таки спросил, не доверяя своим глазам:
- Неужели это ты?
- Я… - прозвучал в передней голос Путилина.
Лакей, стоявший близ меня и отлично знавший моего гениального друга, сотворил крестное знамение, в ужасе шарахнувшись в сторону.
Перед нами стояла страшная фигура какого-то легендарного чудовища: черная мантия и - великий Боже! - какое страшное лицо… Это было именно то знаменитое лицо вампира, которым бредил до смерти напуганный Петербург.
В моей полутемной передней сверкала пара круглых огненных глаз.
- Ты, верно, не ожидал посещения к себе вампира, доктор? - тихо рассмеялся Путилин.
- Ваше превосходительство, да неужто это вы на самом деле? - почтительно-робко спросил его мой верный лакей, которого очень любил Иван Дмитриевич.
- Я, я, Игнат! Однако, доктор, нам надо торопиться. Идем в твой кабинет, мне надо побеседовать с тобой кое о чем.
И когда мы вошли в кабинет, он обратился ко мне:
- Смотри, доктор, как у тебя чадит лампа. Подверни огонь.
Покуда я нагнулся над лампой и убедился, что она вовсе не коптит, прошло не более нескольких секунд.
- Откуда ты это взял? - обернулся я к моему другу.
Обернулся и попятился от удивления: передо мной уже не было страшного вампира, а стоял совершенно мне незнакомый денди, в безукоризненном фраке, в высоких воротниках, туго стянутых черным галстуком.
Я глупо уставил глаза на это чудесное превращение.
- Что это… как же так…
Признаюсь откровенно, у меня забегали мурашки по спине. Мне мелькнула мысль: да на самом деле, кому я открыл дверь - Путилину или настоящему вампиру?
- Как же так? Очень просто. Смотри, - великий сыщик указал на скинутые мантию и страшную маску.
- Но, ради Бога, что это за маскарад?..
- А вот садись и слушай.
Я сел. На меня глядело совсем иное лицо: за исключением глаз - ничего похожего на Путилина!
- Случай, как тебе известно, играет большую роль в удачных разрешениях самых мудреных проблем. Так вот, случай дал мне в руки маленькую путеводную нить, с помощью которой, быть может, мне удастся размотать запутанный клубок дела о вампирах.
- Какая же это нить? - страшно заинтересованный, спросил я.
- Эта вот штучка. - И Путилин показал мне золотой брелок-жетон. - Что там написано, я пока тебе не объясню, ибо… ибо могу ошибиться. Скажу тебе только, что все эти дни я с мучительной страстностью отыскивал одно помещение и, кажется, его нашел. Я еду сейчас туда.
- А я? - живо вырвалось у меня.
- Увы, доктор, я не могу тебя взять туда. Кстати, ты видишь перед собой барона Ш.
И он назвал очень громкую фамилию.
- Видишь ли, в чем дело: так как я не могу тебя взять с собой, а между тем мало ли что может случиться со мною, ты должен занять известный наблюдательный пост. В случае, если бы я не вышел оттуда, из этого помещения до двух-трех часов ночи, дай знать властям. Вот тебе моя карточка с моим предписанием.
- Стало быть, тебе грозит серьезная опасность? - тревожно осведомился я.
- Опасность всегда серьезна? - отшутился Путилин.
- Но куда же ты это денешь? - спросил я, указывая на проклятую мантию и страшную личину вампира.
- Я все это оставлю в шубе? - невозмутимо ответил он.
Минут через пять мы уже ехали в карете.
Не скажу, чтобы я был покоен. Тревога за моего друга, с которым мы были неразлучны во многих делах, копошилась в моей душе.
"Один… едет неизвестно куда… Почему-то меня не берет с собой… А если он попадется в какую-нибудь дьявольскую ловушку?"
Я не удержался, чтобы не высказать своих опасений.
- Брось, доктор!.. Брось хныкать! Все обойдется. Бог даст, благополучно.
Мы проехали массу улиц, и наконец карета замедлила ход.
- Слушай, кучер, - кстати, это ведь Х., - подвезет меня к подъезду этого вот дома. Лишь только я скроюсь в подъезде, Х. поедет дальше, и вы остановитесь вот на том углу. Оттуда - ваш наблюдательный пост. Понял?
Я утвердительно кивнул.
Карета подъехала к красивому темному особняку.
Путилин быстро выскочил из кареты и постучался в дверь особняка.
Прошло несколько секунд.
- Je prends mon bien… - донесся до меня его внятно-уверенный голос.
Дверь распахнулась, и он скрылся в подъезде.
АДАМОВ КЛУБ. ДВОЙНИК БАРОНА Ш.
Массивная дубовая дверь захлопнулась за Путилиным.
Он очутился в великолепной прихожей - вестибюле из мрамора "дикого" цвета, украшенной высокими темно-бронзовыми канделябрами.
Путилин небрежно сбросил на руки открывшему ему дверь человеку в синем камзоле и белых гамашах свою шубу. На лице того отразилось сильнейшее удивление.
- Так рано сегодня, господин барон? - проговорил таинственный прислужник таинственного помещения.
- Еще из наших никого нет? - процедил сквозь зубы Путилин.
- Никого… - ответил синий камзол.
- Теперь слушайте меня, любезный, - протягивая ему крупную ассигнацию, сказал Путилин. - Кто бы ни приехал, вы не должны никому говорить ни слова, что я уже в клубе. Понятно? Никому!
- Слушаю-сь, господин барон… Покорнейше вас благодарю.
Путилин стал подниматься по отлогой, широкой мраморной лестнице.
"Помещение, однако, у них комфортабельное… Сейчас видно, что имеешь дело с аристократами…" - прошептал светило русского сыска, иронически усмехаясь. Стены всюду были расписаны искусной живописью, но какого-то странного характера.
Особенно бросался в глаза огромный плафон-картина декоративного письма, находящийся на стене первого зала, как раз против лестницы.
- "Гибель Содома", - прочел Путилин крупную надпись над плафоном.
На нем, на первом плане, была изображена фигура красивой женщины, заломившей в отчаянии руки. А там, далее, шла возмутительная оргия, приведшая библейский город к страшному концу - "огненному дождю". Завеса стыдливости была сорвана с самых интимных сторон содомского греха. Впечатление получалось поистине отвратительное для всякого неизвращенного человека.
Облако изумления отразилось на лице Путилина.
"Как же это совместить?" - пронеслось у него в голове.
Залы были прибраны, но пока безлюдны. Путилин с интересом осматривался по сторонам. Над некоторыми комнатами красовались надписи вроде, например, следующих: "Чистилище", "Преддверие к блаженству", "Месса Содома", "Бассейн живой воды" и т. п.
В некоторых местах ему бросилась в глаза одна и та же надпись:
"Не поддавайтесь соблазну женщины, ибо через женщину мир потерял райское блаженство".
В глубокой задумчивости присел Путилин на один из золоченых стульев гостиной, откуда ему были видны анфилады комнат и вход в них с лестницы.
- Так вот он, этот знаменитый Адамов клуб! - с дрожью в голосе прошептал он.
О, он давно уже слышал кое-что о нем! До него секретным образом доходили слухи о том, что пресыщенное, жуирующее барство в лице его представителей - аристократов-мужчин основало какой-то Орден-союз вкупе с клубом, где проводит вечера и часть ночи.
Ему доподлинно было известно, что несколько раз в неделю часов до одиннадцати-двенадцати ночи к подъезду клуба подкатывают щегольские экипажи, из которых выскакивают великосветские денди. Что именно это за клуб, он не знал, да и мало интересовался. Так, думал он, прихоть, фантазия какая-нибудь, блажь на почве или невинного масонства, или простого оригинальничанья. Правда, иногда мелькала мысль, не является ли этот клуб сколком (только в другом роде) со знаменитого Евина клуба, основанного графиней Растопчиной, известной поэтессой? Но и эта мысль его не тревожила: раз налицо не имеется подозрения о мошенническом или же о политически неблагонадежном сообществе, его роль кончается. Какое он имеет право вмешиваться в "забавы" и "развлечения" частных лиц, да притом еще таких высокопоставленных? "Пусть себе дурят", - решил он. Но теперь, когда у него мелькнуло одно серьезное подозрение, подкрепленное вещественным доказательством, он решил проникнуть в таинственный особняк. Проник - и большое недоумение тревожит теперь его душу.
"Что же это такое: неужели я ошибся? В этом отвратительном месте все кричит о ненависти к женщинам. Судя по всему, вплоть до надписей, это какой-то сектантский корабль, только не хлыстов, скопцов или иных изуверов-сектантов, а какой-то особенный… Всюду - напоминание о Содоме. Но как же из Содома могли появиться женолюбы? Ведь, по Библии, в Содоме не было ни одного праведника".
Путилин провел рукой по лбу.
- Темно… темно… - вслух прошептал он. Вдруг он вздрогнул, насторожился. До него донеслись мужские голоса, громкий смех, и в ту же секунду он увидел, как в зал вошли три лица. Один был о военной форме, два других - в бальных костюмах.
"Куда они направятся?" - прошептал Путилин. И, заметив, что они, о чем-то оживленно беседуя, идут в ту гостиную, где он находится, Путилин быстро спрятался за широкую шелковую портьеру.
- Да брось, барон, чего ты так разволновался? - мягким, насмешливым голосом грассировал один денди другому.